– Но мне казалось, актеры любят играть отрицательных персонажей. Утверждают, что они обаятельнее.
– Ты прав. К тому же у меня был богатый источник вдохновения.
– Источник вдохновения?
– В детстве я видела немало зла, И оно наложило на меня свой отпечаток. Или, говоря точнее, оно завладело мной. – Голос ее стал ледяным. – Не помню, рассказывала ли я тебе, что моя мать держала публичный дом? И когда мне исполнилось десять, она решила, что я вполне могу доставлять удовольствие клиентам.
– Господи Иисусе.
– То же самое говорила и я. Каждую ночь я молила: Господи Иисусе, помоги мне. Господи Иисусе, приди и забери меня от этой проклятой шлюхи, моей матери. Забери на небеса. Но Господь не пришел. И мне пришлось самой о себе позаботиться. Три раза я пыталась убежать, но всякий раз братья находили меня и возвращали матери. Однажды она даже позволила им со мной позабавиться – в качестве награды за то, что поймали беглянку.
– И твои родные братья…
– Да. Их было пятеро. И никто не отказался.
– Господи Иисусе.
– Наконец мне удалось убежать. Но тринадцатилетней девчонке, которая предоставлена самой себе, приходится сталкиваться с тем, что не предназначено для детских глаз.
– Представляю, сколько ты навидалась.
– И всем, что мне довелось увидеть, я наделяла своих героинь. Теперь ты понимаешь, почему я играла так убедительно? Почему зрители мне верили? Я всего лишь копировала реальность. – Катя подергала за ручку дверцы. – А окно открыть нельзя?
– Конечно можно. Видишь маленькую черную кнопку? Нажми на нее.
Катя чуть‑чуть приоткрыла окно.
– Так намного лучше, – пробормотала она.
– Ты можешь опустить окно ниже.
– Нет, этого достаточно. Знаешь, возвращаясь к моим фильмам… Ты не окажешь мне одну услугу, когда мы вернемся домой?
– С великой радостью.
– В доме для гостей, в моей спальне, висят шесть или семь афиш моих ранних фильмов. Я так долго на них любовалась, что, думаю, настало время от них избавиться. Ты бы не мог их сжечь?
– Сжечь? Ты уверена, что хочешь этого? Ведь эти афиши стоят целое состояние.
– Тогда возьми их себе. Продашь с аукциона. И кровать тоже можешь взять. Хочешь?
– В моей квартире нет места для такой громадной кровати. Но если ты хочешь от нее избавиться…
– Да. Очень.
– Нет проблем. Я найду, куда ее пристроить.
– Если ты получишь за нее деньги, потрать их. Пусть они доставят тебе удовольствие.
– Спасибо.
– Не за что. Это я должна тебя благодарить. Ты меня так выручаешь.
– Могу я задать тебе один вопрос?
– Разумеется.
– С чего это тебе взбрело в голову избавиться от своих вещей? Чем тебе не угодили кровать и плакаты?
– Дело в том, что в моей жизни происходят большие перемены. Той женщины, которой я была раньше, больше нет. И мне не нужны вещи, которые она обожала.
– Поэтому ты возненавидела свои старые фильмы?
– Это не просто фильмы. Это мои воспоминания. Тяжелые воспоминания. А я хочу забыть прошлое. Хочу начать новую жизнь вместе с Тоддом.
Джерри глубоко вздохнул, собираясь ответить, но потом счел за благо промолчать. Однако Кате не изменила ее обычная проницательность.
– Говори, что у тебя на уме, – приказала она.
– Стоит ли? Ведь меня все это не касается.
– Все равно говори. Не тяни.
– Я не уверен, что Тодд Пикетт оправдает твои надежды. Ты же знаешь, на мужчин нельзя слишком полагаться. Все эти твои молодые друзья… они только болтать мастера.
– Он не такой, как все.
– Надеюсь, он тебя не подведет.
– Мы не знаем, почему между двумя людьми возникает нечто. Связующая нить. Однако если она возникла, остается лишь следовать своим инстинктам.
– Но если между вами возникла связующая нить – почему он от тебя сбежал?
– Это все моя вина, не его. Я поторопилась. Показала ему слишком много. Он еще не был к этому готов. Впредь я не повторю подобной ошибки. А тут еще эта проклятая толстуха подвернулась, Тэмми Как‑ее‑там. Она из кожи вон лезла, чтобы его увести. Ты ее знаешь?
– Тэмми? Нет. У меня нет знакомых по имени Тэмми. Хотя нет, подожди. Мне звонили из полиции Сакраменто. Сказали, что она исчезла.
– А ты‑то тут при чем?
– Они обратились ко мне, потому что я знаю Тоддд. А эта женщина, Тэмми, возглавляет Общество поклонников Тодда Пикетта.
Катя расхохоталась.
– Так значит, она его главная фанатка? – спросила она сквозь смех.
– Похоже, что да.
– Лидер его фэн‑клуба?
– Насколько я понял.
– И у нее не было с ним романа?
– Какой там роман. Я так полагаю, они никогда раньше не встречались.
– Значит, ее мне опасаться нечего.
– Это с какой стороны посмотреть, – осторожно заметил Джерри. – Не забывай, эта Тэмми все‑таки сумела увезти его с собой.
– А теперь я сумею его вернуть, – промурлыкала Катя. Она нажала на кнопку и держала ее, пока окно не открылось полностью. Джерри поймал в зеркале сияющий Катин взгляд. Все ее страхи и тревоги развеялись без остатка. Закрыв глаза, женщина подставила лицо нежному теплому ветерку, позволив ему играть своими блестящими волосами.
– Скоро приедем? – спросила она, не открывая глаз.
– Минут через десять.
– Я чувствую запах океана.
– Мы сейчас на Четвертой улице. Пляж в четырех кварталах отсюда.
– Я люблю море.
– А тебе известно, что у Тодда есть яхта? Она стоит на якоре в Сан‑Диего.
– Правда? Замечательно.
Катя подняла ресницы, и Джерри увидел в зеркале ее настойчивый, требовательный взгляд.
– Да, это замечательно, – подтвердил он.
– Я так тебе благодарна, – улыбнулась Катя.
– За что?
– За все. За то, что ты мне помогаешь. Слушаешь меня, понимаешь меня. Когда все устроится и мы с Тоддом превратим мой каньон в более или менее цивилизованное место, мы обязательно начнем приглашать гостей. Самых близких друзей, способных оценить прелесть нашего обиталища. Ты еще не видел дом во всей красе. Но непременно увидишь. Это великолепно.
– О, не сомневаюсь.
– С завтрашнего дня все будет именно так.
– Великолепно?
– Да. Великолепно.
Глава 8
Наконец‑то Золушка Тэмми дождалась своего звездного часа: ее заветная мечта стала явью. Конечно, все шло не совсем так, как ей виделось в сладких снах. Было бы неплохо, если бы она выглядела поэффектнее, да и похудеть фунтов на двадцать пять ей бы тоже не помешало. И разумеется, ей хотелось бы гордо войти через парадную дверь рука об руку с Тоддом, а не проскользнуть в дом украдкой, стараясь не попасться на глаза вездесущим фотографам. Но, несмотря на все эти мелкие неурядицы, она была благодарна судьбе за чудесный подарок – возможность блеснуть на роскошной голливудской вечеринке в качестве подруги Тодда Пикетта.
Повсюду, куда ни бросишь взгляд, знаменитые лица сияли знаменитыми улыбками, а знаменитые фигуры демонстрировали наряды от знаменитых дизайнеров. Знаменитые комики сыпали шутками, от которых все вокруг покатывались со смеху, а знаменитые брокеры сообщали, каким образом им удается за минуту зарабатывать миллионы. Их жены, обойденные славой, внимали этим рассказам, утомленно опустив веки. Им приходилось так часто выслушивать подобные истории, что, получай они при этом всякий раз хотя бы по доллару, они давно могли бы развестись со своими постылыми мужьями.
А под ручку со всеми этими знаменитостями (цепляясь за них куда откровеннее, чем Тэмми осмеливалась цепляться за Тодда) прогуливались молодые мужчины и женщины, пожиравшие своих спутников жадными плотоядными взглядами. Да, в их глазах горел неугасимый голод. «Придет день, – словно говорили эти глаза, – и у меня будет все то, что сейчас имеешь ты. И яхты, и роскошные машины, и особняки. Виноградники в Тоскане и ранчо в стране Высоких Небес. Все двери будут распахнуты передо мной; стоит мне открыть рот, как все обратятся в слух. Если я уроню бумажник, множество рук протянется, чтобы его поднять. Если в моей машине кончится бензин, всякий будет счастлив отлить мне из своего бака. Пепельницы в моем доме будут опорожняться словно по волшебству. Если я осушу свой стакан, мне принесут новый, не дожидаясь, пока я попрошу об этом. Если я проголодаюсь, мне подадут кушанья столь изысканные, что каждый глоток будет истинным пиршеством вкуса…»
Откровенно говоря, угощение занимало Тэмми не меньше, чем знаменитости. Никогда раньше она не видела таких прелестных маленьких пирожных и таких замысловатых канапе, на которых деликатесы копченые соседствовали с деликатесами маринованными, и все это было приправлено непонятно чем…
Но какая разница? Она торопливо умяла два канапе. Пожалуй, и третий не помешает. Они такие крошечные, а она голодна как черт.
Как только Тэмми вошла, официант в безупречном смокинге предложил ей «Беллини», и теперь она залпом выпила три четверти бокала – сладкое вино казалось таким легким, что женщина не сразу ощутила, как сильно оно ударяет в голову. Впрочем, она могла бы без опаски осушить пять бокалов и растянуться прямо на полу – никто бы этого не заметил. Для всех этих людей Тэмми была все равно что невидимка. Надменные красавицы и их великолепные ухажеры, могущественные дилеры и блистательные острословы – никто из них не пожелал удостоить своим вниманием столь скромную особу. Правда, пару раз она поймала на себе любопытные взгляды, но бросали их новички, не искушенные в правилах игры. Истинные профессионалы – а таких на этом приеме было большинство – не позволяли себе подобных оплошностей. Даже когда Тэмми оказывалась прямо у них перед глазами, они смотрели мимо нее, поверх или даже сквозь нее, но ни разу не дали себе труда ее увидеть.
Тэмми судорожно вцепилась в руку Пикетта. Волшебная сказка оказалась не такой уж и приятной. Скорее она напоминала кошмар. К великой радости Тэмми, Тодд сжал ее руку в ответ. Ладонь его была влажной от пота.
– Все эти ублюдки только и делают, что на меня пялятся, – прошептал он, наклоняясь к ее уху.
– Да нет, вам это только кажется.
– Привет, Тодд.
– Привет, Джоди. Рад тебя…
Он не успел договорить: красотка уже исчезла.
– Привет, Стивен. Как ты…
Поздно. Стивен непостижимым образом растворился в толпе.
– А где Максин?
– Я ее пока не видел. Скорее всего, сидит где‑нибудь в стороне и управляет всей этой канителью. Она всегда так делает. Говорит, что между гостями снуют только домохозяйки.
– А она разве здесь не хозяйка?
– Нет, черт возьми. Это все – вовсе не ее гости. Это толпа просителей.
Тэмми увидала, как мимо проплывает блюдо соблазнительных закусок.
– Я возьму это, – тронула она официанта за плечо. – В этом доме все приходится просить, – сообщила она Тодду, завладев добычей. – Иначе ничего не получишь.
– Вкусно? – осведомился Тодд.
– Не знаю, – пожала плечами Тэмми. – У меня в животе пропасть, и я ее наполняю. Пока без особого успеха. Знаете, мне кажется, у всех остальных нет ни малейшего аппетита.
– Просто они не проявляют его на публике.
Направившись в заднюю часть дома, они вошли в огромную комнату, в которой – несмотря на то что она была битком набита гостями – царила тишина, словно в библиотеке. Несколько человек взглянули на Тодда, некоторые даже позволили себе слегка улыбнуться, но, к немалому облегчению Тэмми, никто не приблизился и не сделал попытки вмешаться в их приглушенный разговор. Плотность знаменитостей тут была еще более высокой, чем в соседней комнате. Здесь собрались настоящие сливки общества – звезды, которым достаточно было лишь намекнуть на возможность своего участия в фильме, чтобы студия вложила миллионы долларов в съемки приглянувшегося им сценария; актеры, неизменно возглавлявшие титры, актеры столь любимые, что вся страна запросто называла их по именам, говоря о новой картине, где блеснули Брюс или Джулия, Брэд или Том. Пройдет совсем немного времени – и некоторые из этих идолов, претерпев чреду неудач, выйдут в тираж. Но сегодня они на вершине успеха; сегодня они – удачливые среди удачливых, знаменитые среди знаменитых. Сегодня студии готовы предложить им умопомрачительные контракты, а ведущие ночных ток‑шоу душу готовы продать, чтобы залучить их к себе. Они – истинные правители Америки, они царствуют в той империи, где прежде царствовали Мэри Пикфорд и Дуглас Фэрбенкс. Конечно, теперь в этой империи стало гораздо больше коронованных особ, больше престолов. Но ведь и количество ее подданных увеличилось многократно; в самых отдаленных уголках света хватает ее верных вассалов. Иными словами, никто из собравшихся не испытывал недостатка в обожании и поклонении. Уж этого добра у них было в избытке, не меньше, чем у простых смертных – долгов по кредитным картам.
В этой комнате, где люди едва не наступали друг другу на ноги, не замечать присутствия Тодда и его спутницы было куда труднее. Ему пришлось пожать несколько рук, которые ему никто не протягивал, кого‑то похлопать по плечу, кого‑то бесцеремонно схватить за локоть, не дав возможности незаметно ускользнуть в сторону. И – стоило завязаться короткому обмену приветствиями – Тодд поспешно (и не слишком любезно) представлял собеседнику свою спутницу.
– Зря вы это делаете, – шепнула Тэмми, после того как третьей знаменитости волей‑неволей пришлось подарить ей улыбку.
– Нет, не зря, – буркнул Тодд. – Эти сукины дети слишком много о себе воображают. Надо время от времени ставить их на место. С некоторыми из этих паршивцев мы вместе снимались. В дерьмовых фильмах, должен признать. Однако билеты на это дерьмо стоили по семь долларов. Не сомневаюсь, что вы эти семь долларов выложили. Так что они ваши должники: должны вам на семь долларов любезностей и рукопожатий.
Тэмми, которой еретические умозаключения Тодда показались весьма забавными, громко фыркнула. Чем бы это приключение ни завершилось (как известно, далеко не все сказки имеют счастливый финал), до конца дней ей будет что вспоминать: как она разгуливала под руку с единственной любовью своей жизни в блистательной, хотя и недружелюбной толпе. И пусть все эти придурки делают вид, что в упор ее не видят, – не заметить спутницу Тодда Пикетта невозможно. После этой вечеринки они будут ломать свои драгоценные головы над тем, кто она такая, – эта мысль нравилась Тэмми больше всего. Пусть гадают. По крайней мере, им будет над чем подумать на следующее утро, разглядывая в зеркале собственное опухшее отражение.
– Вон она, Максин, – удовлетворенно произнес Тодд, указав на внутренний дворик. – Что я тебе говорил? Она управляет всей этой канителью из‑за кулис.
С тех пор как Тэмми последний раз видела Максин Фрайзель во плоти, прошло не меньше двух лет. В памяти ее Максин осталась необычайным созданием, окруженным мощной аурой притягательности. Теперь она с удивлением обнаружила, что Максин довольно‑таки миниатюрна и выглядит усталой и раздраженной. Она свернулась клубочком в огромном кресле, поджав под себя ноги. По всей видимости, это должно было свидетельствовать о ее детской непосредственности, однако эффект производило совершенно иной. Поза Максин казалась неестественной и манерной, рассеянный взгляд отнюдь не лучился приветливостью и счастьем, а улыбка была безнадежно фальшивой.
Тодд выпустил руку Тэмми.
– Теперь вы намерены действовать в одиночку? – тихонько спросила она.
– Думаю, так будет лучше.
Тэмми пожала плечами.
– Как хотите.
– Я имел в виду… разговор будет не из приятных.
– Да… – кивнула Тэмми. Жесткий взгляд хозяйки, который она внезапно ощутила на себе, подтвердил правоту слов Тодда.
– Она нас увидела, – шепнула Тэмми и, повернувшись к Максин, натянуто улыбнулась.
Мисс Фрайзель поднялась с кресла. Судя по выражению лица, она скорее недоумевала, чем сердилась. Она прошептала что‑то на ухо стоявшему поблизости молодому человеку. Тот понимающе кивнул и, ловко проталкиваясь через толпу, двинулся в сторону непрошеных гостей.
– Знаете что? – выдохнула Тэмми.
– Что?
– Вы ошиблись. Будет лучше, если в разговоре примем участие мы оба.
Глава 9
Пока слуга распахивал перед ней дверцу машины, Катя не сводила глаз с дома, куда ей предстояло войти через несколько секунд. Множество мыслей вихрем проносились в ее голове, и каждая из них настойчиво требовала внимания.
Интересно, узнают ли ее? Джерри утверждает, что фильмы с ее участием не только не забыты, но и по сей день пользуются успехом. И наверняка кто‑то из присутствующих видел их и догадается, кто она такая. Хотя в дни расцвета ее актерской карьеры кинозвезды скрывали свое лицо под слоем грима и в действительности она не так уж похожа на свои экранные образы. К тому же никому и в голову не придет, что Катя Люпи, блиставшая в «Печалях Фредерика» или в «Нефертити», по‑прежнему остается молодой цветущей женщиной. Так что ее страхи не имеют под собой основания. А если, вопреки вероятности, кто‑нибудь ее все же узнает – она бросит несколько острых замечаний о достижениях современной косметологии и уйдет, оставив всех в недоумении. Пусть поклонники ее старых фильмов качают головами, потрясенные ее неувядающей красотой. В этом нет ничего плохого.
По крайней мере, бояться ей нечего.
Она красива. А красота – это единственное надежное оружие в мире, где царят идиотизм и грубые инстинкты. Неужели ей придется расстаться с этим оружием?..
Оглянувшись, Катя не увидела рядом Джерри, и ею немедленно овладел новый приступ паники.
– Я здесь, – услышала она спокойный голос Брамса. Он отошел от красавца‑лакея, сунув тому в руку банкноту. – Я все разузнал. Тодд прибыл несколько минут назад.
Катя вспыхнула.
– Значит, он на вечеринке?
– Да.
Внезапно она подпрыгнула на месте, точно маленькая девочка.
– Вот видишь, я была права! Я знала, он поедет сюда! Знала!
Секунду спустя радость ее померкла.
– А эта жирная бабища? – с дрожью в голосе осведомилась Катя. – Она с ним?
– Тэмми Лоупер? Да.
– Я хочу, чтобы ты их разлучил.
– Любыми способами?
– Да, – ответила Катя с убийственной серьезностью. – Делай все, что хочешь, только помешай ей ошиваться возле Тодда. Мне нужно поговорить с ним наедине. И как только я это сделаю, мы уедем отсюда. Втроем – я, Тодд и ты.
– Но вдруг он захочет остаться?
– С этой толстой уродиной?
– Нет. Со своими друзьями. Их здесь немало.
– Не захочет, – покачала головой Катя. – Стоит ему взглянуть на меня – и он забудет весь этот сброд. И пойдет со мной. Ты сам увидишь.
Возможно, Катина самоуверенность была деланной, однако она передалась Брамсу. Взявшись за руки, они двинулись к дому. Джерри, ожидавший, что Катя растеряется, был приятно удивлен. Толпившихся у дверей фотографов она одарила ослепительной улыбкой, словно говорившей: «О, вот и вы, мои дорогие». У порога женщина выпустила его руку. Она напоминала корабль, ощутивший, что ветер вновь наполняет его паруса и он более не нуждается в буксире. Фотографы набросились на нее, как стая саранчи, вспышки сверкали тут и там, а она, казалось, купалась в этом море внимания.
Конечно, никто из папарацци не ведал, что это за красотка, и, нащелкавшись вволю, они вопросительно загалдели. Однако Катя знала свое дело. Она вновь одарила их обворожительной улыбкой, бросила несколько загадочных слов и, заинтриговав всех до предела, исчезла в дверях.
Разумеется, столь эффектное появление не могло остаться незамеченным. Половина находившихся в комнате обратили взгляды к дверям, гадая, что за важная персона удостоила вечеринку своим присутствием. Когда они убедились, что лицо новой гостьи не мелькает на журнальных обложках, по дому прокатился недоуменный шепот. Джерри следовал в нескольких шагах за Катей, наблюдая, какое впечатление она производит на окружающих. Несомненно, она возбуждала зависть. Лица женщин, считавших, что перед ними – их современница и соперница, искажались недовольными гримасами: «Что это за красотка, такая молодая и такая ослепительная, с легкостью приковавшая к себе все взоры?»
Сходные вопросы можно было прочесть и на лицах молодых мужчин. «Почему все пялятся на эту проклятую бабу, а не на меня? – говорили их недовольные мины. – Почему все раздевают ее глазами, позабыв про мои мужские достоинства?» Впрочем, имелась и другая категория мужчин – эти выжидали случая подвалить к прелестной незнакомке со стаканом в руке и завязать необременительную светскую беседу.
Катя исполнила свою роль безупречно. Ей удалось ни с кем не встретиться взглядом, не подпустить к себе любопытных, ускользнуть от сетей беседы. Оглянувшись на Джерри, она увидела, что он указывает на Тодда. Да, это был Тодд. Он стоял во внутреннем дворике рядом с Максин. Судя по выражению их лиц, между ними происходил не слишком приятный разговор. Максин сердито трясла головой, отворачиваясь от Пикетта, а тот бесцеремонно хватал ее за плечо, точно строгий отец, распекающий непослушную дочь.
Однако Максин не собиралась уступать и, резко стряхнув его руку, торопливо направилась к лестнице, ведущей на пляж.
Напряженный разговор между Тоддом и Максин не ускользнул и от внимания прочих гостей. С появлением Тодда все старые пересуды и сплетни были мгновенно забыты. Собравшиеся обсуждали исключительно особу мистера Пикетта. Но если несколько минут назад главным объектом возбужденных перешептываний являлась его пострадавшая наружность, то теперь всеобщий интерес вызвало его грубое обращение с Максин, а также предмет их ссоры. К немалому сожалению любопытных, после того как Тодд и Максин покинули внутренний дворик, услышать хоть что‑нибудь из их разговора стало невозможно. Конечно, среди толпившихся в комнате гостей было немало желающих последовать вслед за ними, но осуществил это желание лишь один человек – Тэмми. Она растолкала преграждавших ей путь знаменитостей, обогнула официанта, протиснулась между диванами и подбежала к перилам, отделявшим патио от пляжа.
За время, прошедшее после их с Тоддом прибытия, поднялся ветер. Он дул со стороны океана, донося его шум и злобные голоса спорящих. Сначала Тэмми услышала голос Максин. Та раздраженно спрашивала, как Тодд осмелился сунуться сюда…
Тэмми сделала еще несколько шагов, пытаясь увидеть Пикетта. Как понять, нужна ли ему сейчас помощь? Когда женщина приблизилась к деревянным ступенькам, ведущим на песок пляжа, путь ей преградил элегантный маленький человечек с лицом злого тролля.
– Простите, могу я узнать, кто вы такая?
– Я подруга Тодда Пикетта. А вы что, метрдотель?
Со стороны патио донесся приглушенный взрыв хохота. Оглянувшись по сторонам, Тэмми увидела, как молодой человек, одетый почти так же шикарно, как и «тролль», состроил насмешливую гримасу.
– Меня зовут Гарри Эппштадт. Я председатель совета директоров студии «Парамаунт».
– О… – выдавила Тэмми, потрясенная столь громким титулом. – Вот оно что…
– Насколько я понимаю, вы не относитесь к числу приглашенных.
– Я думаю, она и в самом деле пришла сюда вместе с Тоддом, – заметила еще одна из любопытствующих, женщина в черном вечернем платье. Она лениво облокотилась на перила, потягивая коктейль.
Эппштадт смерил Тэмми оценивающим взором, словно перед ним была кобыла весьма сомнительных достоинств. Откровенное пренебрежение, сквозившее в этом взгляде, вывело ее из себя, и, бесцеремонно оттолкнув «тролля», Тэмми двинулась к ступенькам.
– Позовите охрану! – завизжал Эппштадт. – Пусть эту стерву вышвырнут отсюда прочь, или я предъявлю иск за оскорбление.
– Господи, Гарри, к чему поднимать шум, – примирительно заметила женщина в черном платье. – Не строй из себя придурка.
Только теперь Тэмми узнала этот мягкий, тягучий голос. Перед ней была Фэй Данауэй. Кинодива лениво скользнула глазами по Тэмми.
– Она никому не мешает, – изрекла Фэй. – Так что иди в Дом, Гарри, и выпей еще стаканчик.
Обернувшись, Тэмми увидела, что Эппштадт пребывает в нерешительности. Он попытался испепелить глазами Данауэй, но та ответила ему невозмутимо спокойным взглядом. Тогда он набросился на одного из троих молодых людей, которые, на свою беду, вышли в патио в столь неудачный момент.
– Кристиан?
– Да, сэр?
– Что я только что сказал?
– Вы хотите позвать охрану, сэр?
– Да, и как можно скорее. Вы долго собираетесь здесь торчать?
– Я как раз шел за охраной, сэр, – ответил молодой человек и поспешил унести ноги.
– Господи, – промурлыкала Данауэй. – Ты что, не слышал, что я сказала? Она приехала вместе с Тоддом. Я видела это собственными глазами.
– Так или иначе, ее сюда никто не звал, – отрезал Эппштадт. – И плевать, что она приехала с Тоддом. Ей нечего здесь делать. И ему тоже. Его, кстати, тоже никто не звал. Его бы надо вышвырнуть отсюда вслед за ней.
Тэмми, стоявшая у перил, решила, что настало время вмешаться.
– Не понимаю, что вы ко мне привязались? – спросила она, поворачиваясь к Эппштадту. – Я вам ничего плохого не сделала.
– Интересно, где он вас откопал? – прорычал Эппштадт. – Выглядите вы как продавщица в супермаркете. Вероятно, Тодду кажется, что это удачная шутка – явиться сюда в обществе продавщицы? Кто вы такая, черт вас возьми?
– Меня зовут Тэмми Лоупер. Я подруга Тодда.
– В каком смысле подруга? – рявкнул Эппштадт.
– В самом прямом. Точнее говоря, мы с ним друзья. В последнее время у Тодда были неприятности, и…
– Вот как? Расскажите‑ка, что за неприятности.
– Боюсь, я не имею на это права…
– Не слушайте его, милочка, – бросила Фэй. – Он строит из себя дурака. На самом деле он прекрасно знает, какие неприятности могут быть связаны с пластической хирургией. В Голливуде это известно всем и каждому.
– Я сам предложил Тодду врача, – кивнул головой Эппштадт. – Отличного хирурга по имени Брюс Берроуз. Специалиста высокого класса. Ты ведь тоже к нему обращалась, а, Фэй?
– Нет – покачала головой мисс Данауэй. – Пока у меня нет в этом необходимости.
– Ах, извини.
– Но судя по тому, что этот хирург сотворил с Тоддом, от него следует держаться подальше. А ведь каким красавчиком был этот парень. Вылитый Уоррен пятьдесят лет назад. Я имею в виду, оба были чертовски хороши.
Тэмми не стала слушать их разглагольствования. Воспользовавшись тем, что Эппштадт про нее позабыл, она тихонько спустилась по деревянным ступенькам. Свет, лившийся из окон дома, освещал полосу пляжа и набегавшие на песок волны. Насколько Тэмми могла видеть, берег был безупречно чист. Вероятно, специальные служащие каждое утро убирали пляж, дабы никакой случайный предмет – бутылка из‑под виски, использованный презерватив или дохлая рыба – не оскорбил взоры обитателей особняков.
Лишь две человеческие фигуры виднелись вдали.
Если Тодд и Максин заметили Тэмми, никто из них не подал виду. Они по‑прежнему предавались делу, занимавшему их в течение последних десяти минут, – с упоением ругались.
Ветер относил их слова прочь, но иногда та или иная фраза достигала ушей Тэмми. Один раз она разобрала, как Максин заявила, что впустую потратила на Тодда «уйму времени». В другой раз она назвала его «безмозглым эгоистом». Пикетт тоже в долгу не остался, удостоив ее звания «бездарной суки» и «паразитки». В ответ на одно из оскорблений Максин произвела ловкий выпад, выпалив, что весь город уже говорит о том, как он «хреново подтянул свою обвисшую рожу».
– Мне на это наплевать, – рявкнул Тодд.
– Если тебе на это наплевать, значит, ты еще глупее, чем я думала, – парировала Максин. – Только полный идиот может плевать на свою репутацию.
– Слушай меня внимательно! – орал Тодд. – Мне на это наплевать, ясно? Пусть моя репутация катится к чертям!
Потом ветер подул в другую сторону, и какое‑то время до Тэмми не доносилось ни слова. Она медленно приближалась к Тодду и Максин, каждую секунду ожидая, что кто‑нибудь из них ее увидит. Но в пылу яростной перепалки они не замечали ничего вокруг.
Когда ветер вновь смилостивился над Тэмми, ссора переместилась в иное русло. От взаимных оскорблений они перешли к теме каньона. При этом Тодд по‑прежнему надсадно орал.
– Это ты послала меня туда, стерва! Ты знала: там творится черт знает что – и все же послала меня туда!
Настал самый подходящий момент вмешаться в разговор, решила Тэмми и вошла в полосу света так, чтобы Максин ее увидела. Но та была слишком разъярена, чтобы обращать внимание на Тэмми.
– Не понимаю, с чего ты развопился, – процедила она, не сводя глаз с Тодда. – Да, у этого дома богатая история. Но разве из‑за этого стоит поднимать шум?
– Мне не нравится водиться с подобным сбродом, Максин. С теми, кто там ошивается. Это может плохо кончиться.
– О каком таком сброде ты говоришь?
Тодд понизил неожиданно голос до шепота, но Тэмми подошла так близко, что расслышала его слова.
– В этом каньоне полным‑полно мертвецов.
В ответ Максин расхохоталась, и смех ее казался неподдельным.
– Ты что, спятил? Или ты под кайфом?
– Нет.
– Значит, надрался?
– Нет.
Тодду, судя по голосу, было не до шуток.
– Я видел их собственными глазами, Максин. Я прикасался к ним.
– Ну, если тебе повезло познакомиться с живыми мертвецами, надо воспользоваться шансом и состряпать статью для «Нэшнл инкуайрер», а не хныкать здесь передо мной. Ты меня достал, Тодд! Надеюсь, это наш последний разговор.