Из истории детского туризма и краеведения
В Самарском крае.
Часть 1. Семейный туризм.
Детско-юношеский туризм в Самаре. Где нужно искать его истоки? Вероятно, он не мог появиться раньше туризма взрослого. А когда же возник взрослый туризм? Официально годом рождения туризма в России считается 1895 год, когда трое петербургских велосипедистов любителей совершили велопробег из Москвы на Кавказ и обратно. На самом деле эта дата весьма условна. Задолго до нее, где-то с середины 19 века в России уже существовала туристская контора, помогающая желающим осуществлять путешествия в дальние страны. А путешествующим по России и конторы не надо было. И таких путешествующих было множество. Кто переезжал с места на место по служебным надобностям, кто ездил в гости к знакомым, кого в странствия гнала нужда, а кто просто стремился увидеть новые края.
Путешествовали и по нашему Самарскому краю. А многие не просто путешествовали, а записывали свои впечатления, мысли, заметки, закладывал фонд краеведения. Большинство таких путешествий осталось нам неизвестным, но о некоторых сохранились документы, дневники, воспоминания.
Картографы братья Пициано в 14 веке и Фра-Мауро в 15 веке, составляя карту Волги, вероятнее всего посещали наши края.
Князь Засекин для строительства крепости Самара проделал в 1586 году путешествие из Алатиря на Волгу.
Мимо Самары в 1630 годы проезжали и сделали свои заметки купец Котов и голштинский посол Адам Олерий, а в 1703 году - голландский путешественник-художник Корнилий де Бруин.
В 1722 году, путешествуя по Волге, Самару и Жигули посетил царь Петр I.
Большие научные изыскания в нашем крае провели участники Оренбургской экспедиции в 1730-е годы Кирилов, Татищев, Неплюев, Рычков и экспедиции Академии наук в 1860-е годы Палас, Лепехин, Рычков.
Еще больше путешествий - научных и любительских проводилось в нашем крае в 19 веке.
Однако, когда же возник детский туризм и краеведение?
Если под детским туризмом понимать распространенные в наше время организованные в школах или других образовательных учреждениях групповые походы, экскурсии, путешествия, соревнования, конкурсы, смотры, олимпиады - то такой туризм мог появиться только со времени возникновения в нашем крае широкой сети учебных заведений - начальных училищ, церковно-приходских школ, гимназий, ремесленных и реальных училищ, где-то с середины 19 века.
Однако задолго до этого детско-юношеский туризм существовал, как составная часть семейного туризма - путешествий родителей вместе с детьми.
Такие семейные путешествия широко распространились в связи с заселением нашего края. Началось это еще при Петре I, который подарил своему любимцу Александру Меньшикову огромные пустующие территории вокруг Усолья и на Самарской Луке, куда Меньшиков переселял тысячи крестьянских семей из своих владений в Центральной России.
Наиболее массовый характер это приобрело при Екатерине II, которая раздавала свободные земли в Заволжье своим приближенным: Орловым, Воронцовым-Дашковым, Самариным, Зубовым и другим. А затем волна вольных переселенцев - немцев, татар, чувашей. Перебирались целыми семьями. И если для взрослых это было вынужденное передвижение, когда не было ни времени, ни желания любоваться прелестями новых мест, для детей это было поистине открытие нового мира - с массой новых впечатлений, открытий, встреч.
А затем путешествия дворянских помещичьих семей - в гости, из городской квартиры в имение, усадьбы и обратно, просто путешествия ради удовольствия, ради знакомства с новыми местами.
А еще переезды детей из имений на учебу - в уездный город, в губернский город, в столицы.
Хотя такие семейные путешествия были массовым явлением, сведения о большинстве из них не дошли до нашего времени. Документы, воспоминания, записи, дневники сохранили лишь незначительную часть таких сведений. Тем интереснее и познавательнее они для нас, теперешних любителей старины.
Одним из первых дошедших до нас сообщений можно считать сведения о поездках- путешествиях маленького Вани Дмитриева, будущего крупного писателя-баснописца и государственного деятеля Ивана Ивановича Дмитриева. В 1768 году в 8 лет он из имения своего отца в селе Богородском Сызранского уезда уехал учиться в город Казань. Путешествие для 8-летнего мальчика действительно запоминающееся надолго. А через год был переведен в город Сызрань. Каждые каникулы проводил дома. Поездки Сызрань - Богородское и обратно были регулярными.
Не менее увлекательные поездки пришлось осуществлять Ване Второву, будущему самарскому чиновнику и литератору Ивану Алексеевичу Второву. Уроженец села Ласкаревки Бузулукского уезда (сейчас Борского района) в 7 лет, после смерти отца, переехал с семьей в Бузулук, а в 9 лет - из Бузулука в Самару.
Пожалуй, самым неутомимым юным путешественником был будущий писатель Сергей Тимофеевич Аксаков. Уже в 4 года, в 1795 году, он совершил свое первое путешествие из родового села Аксаково (сейчас в Оренбургской области) в имение его деда - село Надеждино (сейчас в республике Башкортостан). Затем такие же поездки семья совершала в 1796 и 1797 годах. В 5 лет он побывал в зимней поездке в соседние села Сергеевку и Алшантаево, а в 7 лет в село Старую Мертовщину (сейчас все в Оренбургской области).
В 7 и 8 лет мальчик с семьей совершил две поездки из своего имения в имение тетки в селе Чурасово (сейчас в Ульяновской области).
От природы впечатлительный и любознательный, мальчик с восторгом и интересом впитывал в себя все события, встречи, новые пейзажи, которые запомнил на всю жизнь. Более чем через 50 лет все свои впечатления от детских поездок он подробно и красочно обрисовал в своей повести «Детские годы Багрова внука».
Страницы повести передают восторг ребенка:
«… Я был поражен… Я был очень доволен…
… Сколько новых предметов, сколько новых слов…
… Все это привело меня в восхищение…
… Сердце у меня так и забилось…»
Многие описания даны в более чем превосходной степени:
«Я был поражен широкою и быстрою рекою…»
«Сколько увидел и узнал я в этот день, что детское мое воображение продолжало представлять мне в каком-то смешении все картины и образы, носившиеся передо мною…»
«Дорога удивительное дело! Ее могущество непреодолимо и целительно…»
«Какой был вечер: каким чудным светом озаряла нас постепенно угасающая заря…»
Любопытно, что наиболее яркие впечатления остались от самой первой поездки, в четырех летнем возрасте. Маленький Сережа, как губка, впитывал все увиденное и услышанное: и ширину реки, и быстрый бег лодки, и ночевку в открытом поле, и необычность чувашского женского костюма, чувашской избы, и конюшню, и родники, и водяную мельницу, и радость первого ужения, и громадность багровского дома.
Для нас, самарцев, особенно интересны наблюдения Сережи Аксакова, сделанные в двух последних поездках, - ведь они проходили по территории нашего края.
В первую летнюю поездку он любовался красотами рек - Сока, Кондурчи, Черемшана; знакомился с деревенским бытом в селах Байтуган, Красное Поселение, Вишенки, Никольское. Его заметки по праву можно считать первыми детскими краеведческими зарисовками.
В 1806 году еще одному дворянскому отпрыску, 10-летнему Михаилу Дмитриеву, племяннику Ивана Ивановича Дмитириева, пришлось совершить путешествие из села Богородского в Москву для продолжения учебы.
В 1830-е годы послабления царского правительства в отношении крестьян дали возможность многим государственным крестьянам переезжать в города, переходить в мещанское или купеческое сословие. Многие сельские жители, иногда даже из далеких губерний, двинулись в Самару - хотя и уездный город, но быстро развивающийся и сулящий большие перспективы.
Из Саратовской, Астраханской, Нижегородской, Симбирской, Тамбовской губерний направлялись сюда семейные обозы со всеми домочадцами и со всем скарбом. Так прибыли к нам будующие купцы Шихобаловы, Колодины, Головкины, Субботины, Вощакины, Молгачевы, Никоновы, Плошкины, Шибаевы, Новокрещеновы, Жуковы, Абачины…
Вот лишь некоторые примеры:
В 1833 году из села Наченалы Ардатовского уезда Симбирской губернии в Самару приехала большая крестьянская семья Шихабаловых во главе с 67-летним Иваном Андреевичем, тремя его сыновьями с детьми и внуками. Среди них - его внук, шестилетний Антон и три его правнучки - Наталья 10 лет, Дарья 9 лет, и Прасковья 1 года.
В 1837 году из Лукояновского уезда Нижегородской губернии переехала крестьянская семья Головкиных - 65-летний вдовец Василий Гаврилович, его 24-летний сын Иван с женой и двухлетним сыном Павлом. Через полгода у Ивана родился второй сын Лев. Вряд ли это путешествие осталось в памяти двухлетнего Павла. Но вот второе путешествие должно было запомниться.
Дело в том, что семья Головкиных жила бедно. Очень рано, в 28 лет, умер отец ребят Иван, и семья осталась на попечении престарелого деда. А после его смерти в 1853 году одна мать уже не могла содержать двоих подросших сыновей и отдала их, как тогда выражались «в услужении при торговых делах». 18-летний Павел отправился в Симбирск, а 15-летний Лев - в далекий Новочеркасск. Хоть эти путешествия были вынужденными, деловыми, но, конечно, они были полны новых впечатлений, встреч и открытий юных Головкиных.
Еще одно «обязательное» путешествие совершил 11-летний Егор Аннаев. Рано оставшийся сиротой, живший у дальних родственников в Астрахани, он в 1837 году был приглашен в семью своей старшей сестры в Симбирск. Со случайными попутчиками мальчик проделал длительное, более 4 месяцев путешествие, - сначала на подводах из Астрахани через Саратов, Пензу, в Нижний Новгород, а затем оттуда по Волге в Симбирск. И несмотря на то, что путешествие было вынужденным, оно оставило у мальчика неизгладимое впечатление, сохранившиеся на долгие годы.
Прошло более 60 лет, и уже почтенный самарский первой гильдии купец Егор Никитич Аннаев в своих воспоминаниях ярко и довольно подробно описал это путешествие.
«Путешествие это оставило во мне самое приятное воспоминание: это был ежедневный волшебный «Парти де плезир»! Вот где полюбил я природу и ощутил всю прелесть ее».
Для нас, самарцев, это путешествие интересно и тем, что от Астрахани и до Саратова оно проходило по нашим Самарским землям бывшего Новоузенского уезда. И некоторые заметки любознательного и наблюдательного Аннаева можно по праву считать краеведческими сведениями.
«Извозчики, которые нас везли были татары. Они на протяжении всего пути не останавливались в деревнях для корма лошадей, а делали это всегда в степи, выбирали для этого хорошую местность - непременно при речке или озере, - чтобы привольно нагулялись лошади. Когда делался привал для отдыха, из движущегося обоза всегда делалось правильное каре, так что в середине между арбами образовывалась продолговатая площадь. На этой площади быстро расставлялись парусинные палатки, расстилались ковры, разводились костры, варились кушанья - преимущественно суп с курицей, плов, шашлык…
Когда обоз проходил через деревню или село, то жители атаковали обоз с предложениями кур, яиц, масла и прочего, из чего видно, что прохождение через эти местности таких обозов - не редкость, ибо жители подготавливают заблаговременно те продукты, которые желают продать…
Замечательно, что колонисты (немецкие) очень любят грецкие орехи, так что за один орех охотно отдают одно куриное яйцо… Меня очень занимал этот обмен: мальчики и девочки бегут за обозом, держа в руках по яйцу, и мимикой стараются объяснить, что им нужно».
И дальнейший путь путешественника изобиловал красочными пейзажами, интересными встречами, незабываемыми впечатлениями. Особенно запомнилось путешествие по Волге на расшиве от Нижнего до Симбирска. И волжские пейзажи, и быт речников, и встречные суда.
«Путешествие на расшиве для меня было ново и очень меня занимало. Я так увлекался постоянно изменявшимися роскошными картинами природы».
После освобождения крестьян в 1861 году в Самару хлынула новая волна желающих стать горожанами, заниматься ремеслом или торговлей. Из разных мест необъятной России приехали семьи Сурошниковых, Аржановых, Башкировых, Вощакиных, Дунаевых, Журавлевых, Костериных, Неклютиных, Субботиных, Угловых, Яковлевых…
Многочисленные семейные путешествия, многочисленные детские впечатления и восторги. К сожалению, документальных записей никто из них не оставил.
60-70-е годы 19 века изобилуют путешествиями, связанными с самарскими писателями, или с писателями, посещавшими наш край.
Так, в 1862 году из с. Вознесенского в Бузулук переехал 9-летний Коля Каронин, будущий писатель Николай Каронин-Петропавловский.
Более 15 лет был связан с нашим краем великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. И хотя сам он был уже взрослый, но в каждой поездке его сопровождали маленькие путешественники.
В первый свой приезд, по сути ознакомительную поездку, Лев Николаевич взял с собой двух учеников яснополянской школы Василия Морозова и Егора Чернова, 9-10-летних ребятишек.
Для них все было ново в этом путешествии. Особенно их поразили башкирские степи. Через 40 лет, в своих дневниках их описал Василий Морозов:
«Ну, слава богу, приехали на место. Это была степь, ни одной деревни не было видно, ни лесочков, ни кусточков, только видны были неустроенные какие-то кибитки войлочные…»
«Каждое утро мы постоянно ходили на прогулку в степь со Львом Николаевичем. Все трава, трава, ковыль, виднеются башкирские большие табуны кобылиц.… Однажды, гуляя по степи, отошли далеко, верст 12».
Удивлял необычный вид жилища:
«Кибитка наша была большая, с целую просторную избу, кругообразная, построена на каких-то колышках и перекладинках, покрыта и обтянута довольно свежими войлоками…, принесли нам два старых ковра и еще какой-то войлок… для постели Льва Николаевича».
Поражал необычный для европейских мальчиков вид башкир:
«К нам вошел какой-то старик-башкир: с седой бородой, с бритыми усами и в ермолке, вокруг головы его была какая-то крученая повязка с изображением чего-то вроде полумесяца; одет он был в какой- то балахон, на ногах чулки и какие-то черевички».
Егора Чернова удивил процесс изготовления и хранения кумыса:
«На полу лежали три штучки вроде маленьких санцев, только без крыльев. И на этих санках лежали из лошадиных шкур кульки. И в этих кульках есть кобылье молоко. А в кульке сделан стакан вроде черпака, и эта палка виднелась наружи. Киргизенок схватился за палку и ну в кульке болтать молоко».
Во вторую поездку в наши края в 1871 году Лев Толстой взял 16-летнего Степана Берса, брата своей жены. Пытливый юноша подмечал и запоминал даже мелкие факты.
«Лев Николаевич находил много поэтического в кочевой и беззаботной жизни башкир, он знал их быт и обычаи, а они давно знали и любили «графа» и так называли его».
Но иногда и Лев Николаевич делал промашки, что веселило молодого человека:
«В гостях у башкир Лев Николаевич как-то… загляделся на лошадь и сказал мне: «Посмотри, какой прекрасный тип дойной кобылы». Когда через час мы уезжали, хозяин привязал похваленную лошадь к нашей бричке в подарок графу».
За время жизни у башкир Толстой вместе с шурином предприняли поездку по башкирским деревням и еще одну в город Бузулук на Петровскую ярмарку.
«Ярмарка отличалась пестротой и разнообразием племен: русские мужики, уральские казаки, башкиры и киргизы. И в этой толпе Лев Николаевич расхаживал со свойственной ему любознательностью и со всеми заговаривал.»
А затем Толстой купил в районе Каралыка землю, построил несколько домиков, стал разводить степных лошадей. И за пять лет три летних сезона вместе со всей семьей проводил в новом своем «башкирском» имении.
В первую поездку в 1873 году отправилось 16 человек, из них 6 детей. Для старших детей – 10-летнего Сергея, 9-летней Татьяны и 7-летнего Ильи это было действительно увлекательное, полное незабываемых впечатлений путешествие, память о котором сохранилась на многие годы.
Больше всего их поражало разнообразие природы, картины сменяли одна другую, как в калейдоскопе. Вот впечатления Татьяны:
«В Туле мы сели на поезд и по железной дороге доехали до Нижнего Новгорода. Братья и я не отходили от окон»…
«Самое прекрасное началось от Нижнего. Здесь мы сели на пароход…
После Казани правый берег Волги делается все выше и круче и, наконец, переходит в настоящие высокие горы. Это Жигули, или Жигулевские горы. Все они покрыты лесом, и когда пароход подходит к ним близко, то видны отдельные старые деревья, густо растущие по склонам. Вспоминаются рассказы о разбойниках, скрывавшихся в этих лесах, о народном герое Стеньке Разине, бродившем здесь со своей дружиной.»
А от Самары до имения пришлось 120 верст проехать на лошадях. Пейзаж совершенно не похож на все прежде виденное:
«Дорога шла голыми степями. На десятки верст, сколько мог охватить глаз, не было ни одного деревца, ни одной лощины, ни пруда, ни реки… степь, степь, степь… Солнце жарило невыносимо, а тени нигде не было… Мы ехали версты за верстами, не встречая ни человека, ни человеческого жилья. Деревни и села попадались очень редко. Дома в них хорошо построены, крыты кругом тесом, а не соломой, как у нас в Тульской губернии; многие дома двухэтажные. Деревни и села всегда очень большие, вроде маленьких городков. У крестьян прекрасные лошади и удобные легкие плетушки. Дороги везде пыльные и гладкие, как скатерть».
Старший всего на один год брат Сережа смотрел на ту же степь уже хозяйским глазом:
«В то время самарская степь еще была мало распахана. Могучий полуторааршинный чернозем был покрыт густой травой, разными злаками, ковылем, пыреем, овсюгом и всевозможными полынями и душицами. По степи ходили и летали буро-белые дудаки (дрофы), величиною не меньше индюшки, и большие белоклювые орлы-беркуты, повсюду парили ястреба, с шумом вылетели стрепета, и воздух был полон стрекотаньем кузнечиков. Несмотря на палящий зной, в степи дышалось легко и вольно; воздух был сух, и даже в самые жаркие дни веял ветерок».
На хуторе прожили почти два с половиной месяца. Пытливые и любознательные ребята восторженно воспринимали все события необычной малознакомой жизни, впитывая и запоминая мельчайшие детали. Написанные впоследствии на основе своих воспоминаний заметки оставили много краеведческих сведений о соседних селах - Гавриловке, Патровке, Алексеевке, о быте и обычаях русских крестьян и башкирских кочевников.
Сергей Толстой внимательно присматривался к местному ведению хозяйства:
«Я всегда удивлялся, как самарские крестьяне вели свое хозяйство. Все их усилия направлены были на то, чтобы посеять как можно больше пшеницы на своей арендной земле. Они сеяли мало ржи и совсем не сеяли ни конопли, ни овса, ни огородных растений и не сажали картофеля. Поэтому, если пшеница плохо родилась (а это случалось очень часто, потому что урожай зависел от того, пройдет ли два-три дождя в мае), то они не только терпели убытки, но и голодали. Это было не правильное, а какое то азартное земледелие».
Татьяна обратила внимание на особенности местной молотьбы.
«Несколько лошадей ставились в круг с привязанными хвостами к уздечке стоящей сзади лошади. Составившийся таким образом сомкнутый круг из лошадей погонялся стоящим в середине его человеком. Под ноги идущих шагом лошадей бросались снопы, из которых таким образом вымолачивалось зерно».
Даже семилетний Илья внес свою лепту, описав процесс приготовления башкирами кумыса и угощения им гостей:
«По утрам и вечерам около кибиток привязывали кобыл, их доили закрытые с головой женщины, и они же, в кибитке, хоронясь от мужчин за пестрой ситцевой занавеской, делали кумыс. Придут, бывало [гости] в кибитку, садятся скрестив ноги на подушки, разложенные полукругом на персидском ковре. [Хозяин] приветливо улыбается, и из-за занавески невидимая женская рука пододвигает полный кожаный турсук кумыса. Башкирец болтает его особенной деревянной мешалкой, берет ковш карельской березы, и начинает торжественно наливать белый, пенистый напиток по чашкам. Чашки тоже карельской березы, но все разные. Есть большая плоская, другие - маленькие и глубокие.
[Гость ] берет самую большую чашку обеими руками и, не отрываясь, выпивает ее до конца. [Хозяин] наливает опять и опять, и гости за один присест выпивают по восемь чашек и более».
Интересное и подробное описание богатой башкирской кибитки оставил и шурин Льва Николаевича Степан Берс:
«Кочевка внутри отличалась чистотой и изяществом, и все мы ходили к нему не только пить кумыс, но посидеть и побеседовать. Посередине кочевки на земле лежал ковер, а на нем подушки; сбоку стоял небольшой стол с двумя стульями. Все это предназначалось для нас. На решетчатой стене висело разукрашенное седло. Один бок кочевки был занавешен ярким ситцем со сборчатой оторочкой, и за этой занавеской скрывалась его жена, когда появлялись мужчины. Оттуда она подсовывала турсучок с кумысом и деревянную посуду».
В1874 году Лев Николаевич приехал в свое имение ненадолго, взяв с собой лишь старшего сына Сергея. А в 1875 - снова большой выезд всей семьей на все лето. Дорога была уже знакомой и прежних восторгов не вызывала. Зато жизнь в имении изобиловала новыми событиями и новыми впечатлениями: поездка в Бузулук на ярмарку, закупка лошадей для собственного конезавода, уборка урожая, и, наконец, большие скачки, устроенные Львом Николаевичем, на которые собрались башкиры, киргизы, казаки и русские крестьяне со всей округи. Скачки вылились в яркий праздник, на котором выступали музыканты, борцы.
Татьяна Толстая в своих воспоминаниях так описала башкирские песнопения:
«Странно звучала для нашего европейского уха восточная музыка. Мелодии всегда бывали заунывные, в минорном тоне, с более тонкими интервалами, чем гамма, к которой мы привыкли. Под эту заунывную музыку, исполненную на дудках, на зурнах и других странных инструментах, башкирцы медленно, плавно плясали…
Некоторые башкирцы играли на горле. Это очень странный и редкий способ производить музыкальные звуки, и мастера этой музыки ценятся у башкирцев очень высоко, так как они очень редки…
Башкирец сидит, скрестив ноги, на ковре, лицо у него напряженное, на лбу выступила жила от усилия, и пот каплями течет у него со лба на нос. Все лицо его совершенно неподвижно, губы не шевелятся, и только далеко в горле точно органчик играет. Звуки - чистые, прозрачные и очень мелодичные».
А вот описание башкирской борьбы:
«Двое садятся один против другого и упираются подошвами друг в друга. Потом они берут в руки прочную палку и тянут за нее - кто кого перетянет. В этой борьбе нужно столько же сноровки, сколько и силы. Надо поставить ноги так, чтобы они были немного согнуты в коленях, и при борьбе надо не только тянуть руками, но и стараться распрямить колени. Как только ноги вытянуты, так противник становиться стоймя перед победителем».
Последняя семейная поездка уже в соседнее имение у истоков реки Мочи (теперь р. Чапаевка) состоялась летом 1878 года. Старшие дети уже стали юношами: Сергею 15 лет, Татьяне 14, Илье 12. Для них поездки эти уже не в новинку. Но подросли младшие: Леля, Маша. Теперь настала их очередь восхищаться и восторгаться. А восхищаться было чем. В имении кроме низкорослых башкирских кобыл появилось несколько прекрасных породистых жеребцов. Да многочисленные прогулки по окрестностям, да большая поездка в Бузулук на ярмарку. И новые встречи, знакомства.
В 1878 году из Петербурга в Самару, а затем в сельцо Тихвинское Самарского уезда (сейчас с.Сколково Кинельского р-на) приехал начинающий писатель Глеб Иванович Успенский с женой и двумя сыновьями. Для сыновей это было длительное, полное впечатлений путешествие. Кроме того, Успенский несколько раз брал старшего сына в поездки в Самару.
В конце 70-х - начале 80-х годов вместе с отцом - музыкантом почти все Самарское Поволжье обошел маленький Степа Попов, впоследствии известный писатель и поэт Степан Гаврилович Скиталец.
В 1895 году начинающий писатель Алексей Максимович Пешков и будущий писатель 20-летний Сергей Григорьев организовали группу самарских подростков 12-14 лет и совершили с ними необычное путешествие - знаменитую Жигулевскую кругосветку. Двое взрослых и пятеро мальчишек-подростков и одна девочка совершили небывалое путешествие - на гребной лодке вверх по Волге против течения. Были неимоверные трудности - и тянули лодку бечевой, как заправские бурлаки, и выгребали против стремнины, и непростая постановка паруса, и испытание дождем, и ночное зачаливание на ходу к идущему пароходу.
Но были и ночевкиу костра, и неожиданные встречи, и приблудный кот Маскотт, и сменяющие друг друга жигулевские пейзажи, и проплывающие мимо утесы, и прогулка - подъем на Молодецкий курган, и щедрые ягодники, и ночлег в пещере, и переправа «волоком» из Усы в Волгу, и находки окаменелостей юрского периода.
Весной 1889 года в Самарский край из Казани переехала большая семья Ульяновых - мать Мария Александровна, пятеро детей, няня. Для старших детей - 25-летней Анны, 19-летнего Владимира, 18-летней Ольги - это был далеко не первый переезд. Да и младшие –
15-летний Дмитрий и 14-летняя Маняша уже попутешествовали по российской земле. Но все же для всех их Самарская земля была новым местом и впечатления от пребывания на ней были яркими и запоминающимися. Особенно запомнилась усадьба в деревне Алакаевке Богдановской волости (теперь в Кинельском районе), где семья проводила летние месяцы в течении 5 лет.
Дмитрий оставил общее впечатление от Алакаевки и ее природы:
«Алакаевка расположена верстах в пятидесяти на восток от Самары. Общий характер местности - степной, но под самой Алакаевкой тогда были леса: крестьянский под названием «Муравельный» и бывший Удельного ведомства «Гремячки». Из города мы часть пути ехали по железной дороге до станции Смышлявка Самаро-Златоустовской железной дороги, другую часть, верст тридцать на лошадях, на своей Буланке…
Вся дорога шла степью и полями, и только под Алакаевкой начинался лес. И какой же чудный воздух был там, особенно после пыльной Самары!
Реки близко от Алакаевки не было, но вблизи дома находился большой пруд, сильно заросший, особенно по берегам, водяными растениями. Сюда мы ходили раза по два в день купаться, для чего у нас была приспособлена на чистом месте дощатая раздевалка…».
Мария Ильинична больше запомнила саму усадьбу и дом:
«В нескольких десятках саженей от старого одноэтажного дома был старый запущенный сад, обрывом спускавшийся к ручью. У каждого из нас был там свой любимый уголок. «Олин клен… Анна Ильинична больше любила березовую аллейку. В старой липовой аллее, лучше всего сохранившейся, было слишком много тени: верхушки деревьев почти сходились, образуя точно купол. На этой аллее сидели и гуляли больше по вечерам».
Несколько путешествий, хотя и не столь далеких, совершил маленький Алеша Толстой, будущий писатель Алексей Николаевич Толстой. Еще в самом раннем детстве, года в два, его перевезли из Николаевска (теперь Пугачевск), где он родился, в Самару, затем в имение отчима в селе Сосновка Николаевского уезда. (сейчас село Павловка Красноармейского района). Но эти поездки не остались в памяти. А вот поездки в девяти-десятилетнем возрасте уже запомнились.
Первая самостоятельная поездка верхом на лошади в соседнее село за почтой. Затем длительная, на целых два дня с ночевкой поездка с отцом на ярмарку в Пестравку, большое волостное село.
Впоследствии свои впечатления Алексей Толстой описал в автобиографической повести «Детство Никиты». Уже сама дорога преподнесла массу нового:
«Ехать было очень славно. Подувал ветерок, пахнущий полынью и пшеничной соломой, раскачивал на меже высокие репейники. Со скирдов, стоявших куда хватит глаз, на ровной степи, поднимался ястреб и медленно уходил в небо. Вдали синел дымок - это у плугарской будки варили кашу…
Встретили четыре цабана: за быками, покачивающимися в ярмах, тащились перевернутые вверх лемехами плуги, шли лохматые в заскорузлых рубахах плугари…
К полудню вечер затих, и вдали по краю степи заходили волны жара… Трещали кузнечики…
Наконец из-за края степи, начали подниматься два купола белой церкви, журавли колодцев, верхушки редких ветел, дымки, крыши, и за степной глинисто-желтоватой сверкающей на солнце рекой открылось все село Пестравка, а за ним на выгоне - парусины-балаганы и темные пятна табунов.
Воза рысью проехали по зыбкому, над самой водой, мосту, миновали церковную площадь, где в розовом дому, в крайнем окошке, играл толстый поп на скрипке, завернули по выгону к балаганам и стали близ горшечного ряда».
А уж на самой ярмарке любознательный мальчишка только успевал поворачивать голову и запоминать закружившие его картинки:
«Вот заросший от самых глаз черной бородой цыган, в раскрытом на голой груди синем кафтане с серебряными пуговицами, глядит в зубы больной лошаденки… Вот хитрый старичок уговаривает испуганную бабу купить горшок, расписанный древками…
Вот пьяный мужик сердится около лукошка с яйцами… Вот идут девки в розовых, желтых кофтах, в пестрых полушалках и сворачивают к парусиновым балаганам… Пыль, крик, лошадиное ржание над ярмаркой. Свистят глиняные свистульки. По всюду торчат поднятые оглобли возов... Вот колеся ногами, толкаясь, идет парень в разодранной на плече голубой рубахе и растягивает со всей силой гармонь… По загону между лошадей ходили три башкира в вылинявших стеганых халатах и ушастых шапках и старались арканом поймать рыжего шустрого жеребчика».
Осенью того же года семья совершила большой переезд из Сосновки в Самару, где Алеше предстояло учиться в гимназии. Отправив большой обоз, семья выехала на двух тройках. Отъезд был не радостный, да и день выдался тусклый – серый и ветреный. Кругом пустынные жнивья и пашни. В селе Колдыбани заночевали на постоялом дворе. Лишь на следующий день, уже при подъезде к Самаре, любопытство вновь взяло верх над вчерашним унынием:
«Из-за плоского края степи, серой мглы поднялись купола церквей, трубы паровых мельниц. Долго ехали мимо салотопенных вонючих заводов, мимо складов леса, миновали грязную слободу с кабаками и бакалейными лавками, переехали широкий мост… вот мрачные бревенчатые амбары на крутом берегу Самарки - усталые лошади поднялись в гору, и колеса загремели по мостовой. Чисто одетые прохожие с удивлением оглядывались на залепленные грязью экипажи… наконец свернули в боковую улицу, проехали мимо пожарной каланчи, и остановились у белого одноэтажного дома с чугунным, через весь тротуар крыльцом».
Несколько путешествий совершили в детские годы будущие самарские писатели.
В 1897 году 10-летний мальчик Саша Абрамов (будущий поэт Александр Ширяевец) после смерти отца переехал из родного села Ширяево в город Самару.
Будущий поэт Яков Тисленко с 12-13 лет странствовал по Заволжью, побывал в Бузулуке, в Самаре. Уже в 15 лет в 1900 году напечатал свое первое стихотворение в газете «Бузулукский вестник».
В 1897 году из Оренбурга в Самару переезжает 11-летний Павел Дорохов.
С 1900 года начались скитания по Самарскому Заволжью 14-летнего мальчика из села Новиковки Ставропольского уезда (сейчас в Чердаклинском районе Ульяновской области) Саши Скобелева - будущего писателя Александра Неверова. Город Самара, села Старая Майна, Озерки – лишь некоторые места, где побывал маленький путешественник..
В 1906 году из родного села Большая Каменка ушел странствовать по России 12-летний Алеша Дорогойченко. Добравшись до города Ровное он поступил в учительскую семинарию и лишь в 1912 году вернулся на родину.
С начала 20 века в среде самарской интеллигенции стало модным совершать путешествия с целью чисто развлекательной, с желанием посмотреть новые края, встретиться с новыми людьми, пополнить свои коллекции. Иногда в такие путешествия взрослые брали и своих детей.
В 1913 году большое путешествие в Южную Америку совершила семья купцов Шихобаловых. Взяли с собой и старшую дочь, ученицу 7 класса гимназии Хардиной. Сохранилась открытка, присланная ею из Аргентины своим подругам. В ней она описывает жилище нравы местных туземцев- гуачесов.
Летом 1914 года большое путешествие по Волге сперва вверх до Нижнего Новгорода, затем вниз до Саратова и обратно в Самару совершила семья самарского художника Головкина: отец Константин Павлович, мать Екатерина Дмитриевна и двое ребят - семилетняя дочь Евгения и шестилетний сын Воля. К Волге дети привыкли с раннего детства, с 2-3 лет они каждую весну ездили на свою дачу «со слонами» то на своей лодке, то на небольших дачных тепло ходиках. Пристань внизу под дачей так и называлась «Головкинская».
Но то маленькие теплоходики, а тут большой речной пароход и около двух недель увлекательного плавания. Вот как описывала впоследствии это путешествие Евгения Константиновна:
«Плыли мы на пароходе «Князь Семеон Гордый» пароходного общества «Самолет». Пароход был розового цвета, а все на нем было выкрашено в белый цвет. На трубе была широкая красная полоса. На палубе стояла плетеная мебель…
Путешествие наше длилось недели две. Мы побывали в Симбирске, Казани, Нижнем Новгороде, а на обратном пути - в Саратове. Погода все время стояла теплая, солнечная. Наша красавица-Волга текла спокойно, не торопясь. Мы с большим интересом рассматривали проплывающие берега, села, монастыри с колокольнями, лодки, плоты, пароходы обществ «Кавказ» и «Меркурий», «Самолет», «Русь» и других. А однажды нас обогнал пароход, у которого было не два колеса по бокам, как у всех других, а одно огромное колесище на корме. Как-то встретили беляну, и папа рассказал нам, что это за судно...
В каждом городе пароход стоял по несколько часов, и мы обязательно выходили. Везде на извозчике объезжали город, осматривая его достопримечательности, интересные дома, архитектурные памятники, театры. Часто гидом служил извозчик, особенно если он был патриотом своего города. Везде обязательно посещали музеи или картинные галереи. В каждом городе обязательно посещали ярмарки…
На обратном пути мы каждый вечер любовались изумительно красивыми закатами. Солнце медленно уходило за горы с правой стороны по ходу парохода, а после заката еще долго на небе играла необыкновенно красивая заря,. которая долго не гасла. Зрелище было великолепным».
Даже из этих немногочисленных примеров видно, что на протяжении 100 лет детский туризм, или, как его тогда называли, путешествия, скитания, в составе семьи, а иногда и самостоятельно, был довольно распространен. Лишь о некоторых поездках путешествиях мы сумели узнать из документов и воспоминаний. Большинство остались неизвестными. Тем более для нас важно каждое упоминание о таких путешествиях.
Но еще более важным для нас являются путевые заметки и дневники юных путешественников. Они доносят до нас мысли, настроения тогдашних девчонок и мальчишек. И особенно важны те из них, в которых упоминаются города и села нашего края, природные объекты, описываются населяющие наш край люди, их обычаи, повадки, привычки, их труд и отдых, обряды и верования, их повседневная жизнь. Эти заметки мы по праву можем считать краеведческими сообщениями, а их авторов – одними из первых юных краеведов.