Именно в этом явлении заключена разгадка физических телепортаций магов,
поскольку при наличии определенных условий и мастерском обращении с
энергетическими потоками воин может перетянуть всю целостность
собственного кокона в то место, где окажется его странствующая точка
сборки. Тем же способом воин может покидать мир обычного восприятия и
перемещаться в другие энергетические планы вместе со своим физическим
телом.
Мы можем принимать или не принимать концепцию точки сборки - в конце
концов, для нас она целиком умозрительна, так как опирается на опыт,
никогда нами не переживавшийся. Однако нельзя не согласиться с тем, что
даже логически такая идея сводит, наконец, воедино разнообразие
"измененных состояний сознания" и объясняет феномены, прежде не находившие
места в других "описаниях". Мы полагаем, что предложенный доном Хуаном
взгляд на природу человека открывает исключительные и ни с чем не
сравнимые перспективы развития. Ни Бог, ни дьявол не ограничивают больше
наших постижений - весь бесконечный спектр Реальности оказывается
доступным трансформированному человеческому существу. "И если точка сборки
выстраивает эманации внутри кокона в положении, отличном от нормального,
человеческие органы чувств начинают воспринимать мир самым непостижимым
образом." (VII, 369)
5. Двуликий Янус
тональ(ли) - день, судьба
нагуаль - колдун, двойник
(Из словаря языка нагуа)
Расхожие представления о внутренней противоречивости,
неопределенности, спутанности душевного мира человека, все эти поэтические
вздохи "ах, две души живут во мне..." и т.п., утаивают за пеленой
тривиальностей нечто действительно важное, потаенную и неосознанную
|
|
осведомленность о нашей реальной двойственности, не имеющей, правда,
ничего общего с известным божеством антиков. Их прямолинейная аллегория,
воплотившаяся в двуликом Янусе - боге начала и конца, входа и выхода,
взирающем из настоящего на прошлое и будущее, - может стать для нас
любопытным символом, пригодным для прояснения давно забытого лика человека
Реальности. Мы раздвоены, и это не метафора, а серьезный факт
фундаментальный для бытия индивидуума самого по себе и для его бытия в
космосе, так как служит помехой восстановлению его подлинной целостности.
Наша двойственность простирается до самых основ психического,
разрывая осознание на две неравные части - неравные настолько, что одна из
них погружается в глубочайшее забвение, становясь как бы несуществующей, а
другая (ущербная, но преувеличенно внятная) претендует охватить все в
целостном и всеобъемлющем виде. О нашем "позабытом" лике дон Хуан
напоминает почти непрестанно. Обратите внимание, как последовательно делит
он человеческую природу надвое: первое и второе внимание, тональ и
нагуаль, правостороннее осознание и левостороннее. Сюда же относятся
загадочные выражения - "твое тело знает", "твое тело помнит", "твоему телу
нравится", "тело любит такие штучки" и т.д. и т.п. Некая смутная область
несознательного, а, выражаясь точнее, наделенная принципиально иным
качеством осознания, постепенно высвобождается, и проясняется ее
могущественный, даже устрашающий облик. Нет, это вовсе не "темная сторона"
|
|
человека - она не злобствует, не ненавидит, не наносит вреда. Она может
только напугать: кто же готов открыть в самом себе такого невообразимого
двойника! Мало того, что у него иное, гораздо более широкое восприятие,- у
него иная память, иное намерение, и даже иной характер! Но, тем не менее,
все это - вы, все это - ваше, только без громоздкой маски тоналя, без
его суетливой мелочности, поверхностной алчности и тщедушного эгоизма.
Ваша вторая часть, лик затененный и позабытый, хоть и живет за
воротами бодрствующего сознания, отнюдь не дремлет и не замыкается в себе.
Он жадно впитывает все ему доступное (а ему доступно многое), он копит
впечатления и опыт, он всегда к чему-то готовится - жаль, что очень часто
ему за всю жизнь ни разу не выпадает шанс проявить себя. И лишь в момент
смерти (по словам дона Хуана), когда кокон рассыпается под натиском
сокрушительной энергии бытия, на какое-то мгновение величественный и
незнакомый лик поворачивается к своему жалкому близнецу - но миг узнавания
слишком краток, как и горечь подступающего небытия: всего лишь вспышка,
крохотный взрыв расчлененной структуры, обратившейся в однородную каплю,
тут же смытую стремительным потоком светящихся нитей в ту безбрежность, о
которой мы никогда не слыхали. Только бессмысленные обрывки кокона,
неизвестно отчего почитаемые человеком и называемые "покойным", истлеют в
земле согласно своим медленным законам, впустую рассеивая огромную еще
память, силу, мастерство, рассеивая и превращая в ничто.
Подобным образом древние скульптуры, переполненные сознательным
|
|
искусством и мастерством человека, стираются ветрами в пыль - из века в
век, из тысячелетия в тысячелетие...
Кстати, вы обратили внимание, что на протяжении последних четырех книг
Кастанеда практически только и делает, что вспоминает? Вспоминает свою
вторую жизнь, своего магического "двойника", свое "левостороннее
осознание"... Там сохранилось многое. Дон Хуан искусственно разделил
надвое и процесс обучения, и круг общения, да и всю свою жизнь с будущим
продолжателем традиции. Уходя в свое вечное странствие, он оставил
Кастанеде идеально составленную задачу: вспомнить свое левостороннее
осознание и, тем самым, научиться свободно сдвигать точку сборки в эту
вечно незадействованную часть "кокона". Иными словами, научиться
преодолевать великую силу фиксации.
"По утверждению видящих, каждый ребенок окружен сотнями учителей,
которые учат его, в каком точно месте следует зафиксировать точку сборки.
Ведь поначалу точка сборки не фиксирована. Эманации внутри его кокона
перемешаны и находятся в суматошном движении. Точка сборки при этом гуляет
по всей человеческой полосе. Поэтому ребенок может с необычайной силой
сфокусировать внимание на эманациях, которые в дальнейшем будут начисто
изъяты из употребления и напрочь забыты. Но ребенок растет. Его окружают
взрослые человеческие существа. Они имеют над ребенком значительную
власть. Посредством усложнения внутреннего диалога они делают фиксацию
точки сборки ребенка все более и более жесткой. Внутренний диалог - это
процесс, все время поддерживающий положение точки сборки." (VII, 374)
(Курсив мой - A. К.)
А сила фиксации точки сборки у человека особенно мощная - ее
поддерживает развитый через разум и язык механизм тоналя, что делает
положение человека в ряду других биологических форм особенным.
"... он объяснил, что точка сборки человека не только обеспечивает
настройку эманаций, необходимую для собственно восприятия, но также
убирает определенные эманации из зоны настройки с целью получения большей
четкости восприятия. Это похоже на снятие сливок - замысловатый, чисто
человеческий прием, не имеющий параллелей.
Новые видящие обнаружили, что только человеческое существо способно
составлять блоки из блоков эманаций. Говоря о снятии сливок, дон Хуан
воспользовался испанским словом "деснате", которым обозначается собирание
самых вкусных сливок с кипяченого молока после того, как оно остынет.
Нечто подобное происходит в случае человеческого восприятия. Точка сборки
отбирает некоторую часть уже отобранных для настройки эманаций и формирует
из них более рафинированную конструкцию.
- Сливки, которые собирает человек,- продолжал дон Хуан, - более
реальны, чем то, что воспринимают другие существа. Это - ловушка, в
которую мы попадаем. То, что мы воспринимаем, выглядит таким реальным! И
мы забываем - все это мы построили сами, скомандовав точке сборки занять
то место, в котором она находится. Мы забываем_ - все это реально лишь
постольку, поскольку мы дали команду: воспринимать как реальное! Мы
обладаем властью снимать сливки с настройки, но не способны защитить самих
себя от собственных команд." (VII, 380) (Курсив мой - А. К.)
Но наша задача - вспомнить. Вспомнить ту огромную часть опыта и
восприятия, что живет постоянно где-то рядом своей собственной жизнью,
словно под панцирем противоестественной амнезии. Состояние "повышенного
осознания", которое дон Хуан вызывал у Кастанеды неоднократно, связывает
наш "первый лик", наше первое внимание, с углубленной областью
неосознаваемых энергетических волокон собственного тела. Каждый из нас
хранит в этом своеобразном "подвале" широкую осведомленность как о внешней
Реальности, так и о внутренних процессах, игнорируемых тоналем. Эта
область может неожиданно активизироваться и косвенно заявлять о своем
существовании "случайными" поступками, неожиданными для бодрствующего
сознания действиями. Как-то в разговоре о насилии и способности воина быть
"неуязвимым" дон Хуан, как бы невзначай, сделал любопытное замечание.
Карлос спросил, как бы дон Хуан смог уцелеть, если бы его ожидали в засаде
с винтовкой, снабженной оптическим прицелом, - ведь даже "воин" не может
остановить пулю. Учитель безмятежно ответил: "В таком случае я там просто
не появлюсь." Завороженные приключениями мага и его ученика, мы даже
забываем задать себе вопрос: "А откуда он узнал бы о такой засаде?" В
другом эпизоде Карлос, во время их совместного странствия среди скал,
вдруг остановился, чтобы поправить развязавшийся шнурок. А через минуту в
нескольких метрах дальше по тропе случился небольшой горный обвал. ("Сила
хранит вас, - сказал Кастанеда, - но вы не знаете, как.") Все можно
списать на случайность. Но безупречный воин сталкивается со
"случайностями" почему-то чаще, чем обычный человек. У него словно бы
объявляется "ангел-хранитель" или нечто вроде спонтанно включающейся
интуиции. Дон Хуан утверждает, что так работает второе внимание_ - наш
нагуаль, наше левостороннее осознание. И недаром он называет его
"притягателем шанса". Наша вторая половина, знающая обо всем гораздо
больше первой, вмешивается в активность существа и направляет его, скромно
обходя пороги рационального сознания. Все это - проблески, догадки,
положения, до тех пор, пока не будет достигнута целостность, пока
первое внимание не воссоединится с обширным психическим полем второго
через особое воспоминание.
"Но почему получается так, что человек все забывает? - спросил я.
- Потому что эманации, дающие особую четкость восприятия и ясность
сознания, остаются выделенными и усиленными только пока воин пребывает в
состоянии повышенного осознания, - ответил дон Хуан. А без их усиления
любые ощущения, которые испытал воин, и любые картины, которые он
созерцал, тают без следа.
Поэтому одна из задач, которую новые видящие ставят перед своими
учениками - вспомнить. Для этого ученик должен самостоятельно добиться
выделения и усиления соответствующих эманаций - тех, которые были
задействованы в состоянии повышенного осознания." (VII, 359)
По сути дела, каждый человек обладает двойственным восприятием и
раздвоенной памятью о восприятии. В обычных условиях вряд ли кто-нибудь из
нас отдает себе отчет в этом. То, что дон Хуан время от времени называет
"телом", - не просто психофизиологическая конституция индивида, но
специфический восприниматель, пребывающий за границами тоналя.
"Дон Хуан говорил нам, что человеческие существа разделены надвое.
Правая сторона, которую он называл тональ, схватывает все, что может
воспринимать интеллект. Левая сторона - нагуаль, - царство, черты которого
неописуемы, мир, который невозможно заключить в слова. Левая часть до
какой-то степени воспринимается (если это можно назвать восприятием) всем
нашим телом, отсюда и его сопротивление построению концепций.
Дон Хуан говорил нам также, что все способности, возможности и
достижения магии, от самых простых до самых немыслимых, заключаются в
самом человеческом теле." (VI, 135)
Пожалуй, здесь может скрываться объяснение тому, что ориентальные
мистики все высшее, вплоть до Абсолюта, помещают внутрь человеческой
психики. Помните высшее "я" дзэн-буддистов? Неосознаваемые дороги, начало
которых лежит в нашем собственном теле, могут завести как в смутные пучины
субъективного подсознательного, так и в неописуемую безбрежность внешней
Реальности - к такому выводу можно прийти, исследуя знание дона Хуана.
Магу предлагается развернуть принципиально иной способ восприятия,
доступный ему в измененном режиме перцепции, так, чтобы тот оказался
приемлемым и для первого внимания, сообщив тем самым целостность,
последовательность и полноту всем сохранившимся впечатлениям.
"Мы понимали, что в этих состояниях повышенного осознания мы
воспринимали все одним целым куском, монолитной массой неотделимых
деталей. Мы назвали эту способность воспринимать все сразу интенсивностью.
Годами мы считали невозможным использовать отдельные составляющие части
этих монолитных кусков опыта. Мы не могли синтезировать эти части в такую
последовательность, которая имела бы смысл для интеллекта. Поскольку мы
были не способны на такой синтез, мы не могли и вспомнить, эта наша
неспособность вспомнить была фактически нашей неспособностью расположить
воспоминания в линейной последовательности. Мы не могли, так сказать,
разложить наши переживания перед собой и собрать их последовательно, одно
за другим. Подученные переживания были доступны для нас, но в то же время
мы не могли до них добраться, так как они были замурованы стеной
интенсивности.
Следовательно, задачей воспоминания было соединить наши левые и правые
стороны, объединить эти две стороны различных форм восприятия в единое
целое. Это была задача по конденсации целостности самого себя путем
расположения интенсивности в линейной последовательности." (VI, 137-138)
В пятой книге ("Второе кольцо силы") мы становимся свидетелями
впечатляющего воспоминания "параллельного восприятия" (так сказать,
восприятия нагуаля), которое настигло Кастанеду после яркой демонстрации
"сестричками" (ученицами дона Хуана) своих магических способностей.
Тональное восприятие после некоторой борьбы как бы "уступило" второму
вниманию, но уже задним числом, спустя какое-то время после восприятия
этих событий. Сцена воспоминания начинается с типичного описания сдвига
точки сборки (см. подраздел "Точка сборки"):
"...со мной случилось нечто чрезвычайно интригующее. Наиболее точно
это можно было бы описать, сказав, что мои уши внезапно лопнули. Вслед за
этим я ощутил лопанье в области середины своего тела как раз над пупком,
причем еще более резко, чем в ушах. Сразу после этого все стало невероятно
отчетливым: звуки, картины, запахи. Затем я услышал интенсивный шум,
который, как ни странно, не нарушал моей способности слышать самые тихие
звуки. Казалось, я слышал шум какой-то другой частые себя, не имеющей
отношения к моим ушам..." (V, 551)
И тут Кастанеда вспомнил свое восприятие энергетических потоков,
которыми пользовались "сестрички" для исполнения немыслимых акробатических
этюдов, вспомнил, что воспринимал их физические тела как сгустки свечения
и еще многое другое. Любопытно, что при этом он ясно помнил свое тональное
восприятие, где все эти детали, разумеется, отсутствовали, и зрелище
оставалось просто совокупностью необъяснимых действий.
"Когда я рассказал им об этих сосуществующих видах памяти, сестрички
посмотрели на меня с недоумением. Только одна Ла Горда, по-видимому,
поняла, что со мной случилось. Она с неподдельным удовольствием засмеялась
и сказала, что Нагваль (так члены отряда магов называют своего лидера, в
данном случае - дона Хуана - А. К.) был прав: я слишком ленив, чтобы
помнить, что видел, поэтому заботился только о том, на что "смотрел".
Возможно ли это, спрашивал я себя, чтобы я мог бессознательно
отбирать, что мне помнить? Или все это дело рук Ла Горды? Если это было
правдой, значит, я сначала отобрал свои воспоминания, а затем освободил
то, что было подвергнуто цензуре. Значит, тогда правда и то, что и в
действиях дона Хуана и дона Хенаро я воспринимал намного больше, чем
помнил сейчас. И вот теперь я мог вспоминать только отобранную часть моего
целостного восприятия тех событий.
- Трудно поверить,- сказал я Ла Горде, - я могу теперь вспомнить нечто
такое, что совсем недавно вообще не знал.
- Нагваль сказал, что каждый человек_ может видеть, но почему-то мы
предпочитаем не помнить того, что мы видели, сказала она. Теперь я
понимаю, что он был прав. Все мы можем видеть в большей или меньшей
степени." (V, 552-553)
В этой растянувшейся главе мы, конечно же, рассмотрели далеко не все
из того, что касается энергетической сущности природы человека. Но даже
одни лишь ключевые концепции представленные здесь в самых общих чертах,
могут произвести настоящий переворот в наших традиционных представлениях о
том, что есть человек и каковы его возможности. Теперь наступил момент,
когда следует коснуться особой и значительной темы - нам предстоит попытка
понять, за счет каких ресурсов совершаются столь решительные трансформации
в человеческом существе, из какого источника воин черпает силу для
развития своих непостижимых умений и способностей, почему этот путь,
остающийся доступным любому, тем не менее, так труден в своем практическом
воплощении.
До сих пор мы говорили о теоретических предпосылках знания дона
Хуана. Мы старались показать, опираясь на всевозможные достижения
философской и психологической мысли, что такой путь постижения Реальности
вообще возможен. Вкратце мы коснулись и другой обширной темы: с помощью
каких инструментов_ человек может постигать Реальность, двигаться и
действовать в ней - что привело к кардинальному пересмотру его как
субъекта, пониманию его как существа в первую очередь энергетического, а
не телесного. Его нельзя назвать даже биокомпьютером с сильным полевым
оснащением (как предпочитают думать некоторые биофизики и многие
современные экстрасенсы). Мы можем сказать, что человек в Реальности
представляет собой сложную энергетическую формацию, целостную и гибкую, но
утратившую большую часть своей подвижности в результате определенной
эволюции его психологического устройства. Мы также можем утверждать, что
ограничения, наложенные плодами этой психологической эволюции на природу
человека, не абсолютны. Более того, благодаря открытиям Карлоса Кастанеды,
которому это специфическое знание было доверено, мы имеем возможность
познакомиться с дисциплиной, ведущей к раскрытию целостного
энергетического потенциала человека как существа подлинной Реальности,
Реальности без интерпретаций, чья сущность - бессмертие и свобода.
Традиция дона Хуана именует эту дисциплину "путем воина", а центральным и
решающим ее элементом называют безупречность. Перефразируя того же дона
Хуана, можно сказать, что без безупречности все, о чем вы прочитали
выше, навсегда останется для вас только "сказкой о силе", интеллектуальной
игрой и полетом фантазии. Пора поговорить о том, как "сказки о силе"
превращаются в невероятную правду.
ГЛАВА 6. БЕЗУПРЕЧНОСТЬ
"Настоящие люди древности не знали, что такое радоваться жизни и
отворачиваться от смерти, не гордились появлением на свет и не
противились уходу из мира. Отрешенно они приходили, отрешенные
уходили, не доискиваясь до начала, не устремляясь мыслью к концу,
радуясь тому, что даровано им, и самозабвенно возвращаясь к своему
естеству. Разум таких людей погружен в забытье, облик бесстрастен,
чело величественно. Прохладные, как осень, и теплые, как весна, они
следовали в своих чувствах течению времен года. Они пребывали в
безграничной гармонии с миром, и неведомо, где положен им предел..."
Чжуан-цзы
1. Путь воина
Дон Хуан утверждает: чтобы на практике реализовать высшие достижения
магического искусства, т.е. преодолеть ограничения тоналя и прийти к
непосредственному контакту с энергетическими полями Реальности, не
разрушив при этом ни тела своего ни разума, необходимо следовать пути
воина, что означает, в первую очередь, быть безупречным.
Безупречность - особая тема кастанедовских книг, и, по-видимому,
одна из наиболее объемных. Внимательный читатель легко обнаружит, что
большую часть проблем, возникающих у Карлоса, в процессе обучения сдвигу
точки сборки и любым другим магическим техникам, дон Хуан рекомендует
разрешать при помощи безупречности. Фактически, это постоянная оговорка
учителя. "Безупречный воин может делать то-то и то-то", - обычно так
заявляет дон Хуан. Благодаря своей безупречности воин достигает того-то",
- говорит он, и никакие другие условия, обходные пути или компромиссы
учителя не устраивают. В данной традиции отсутствие безупречности у мага
для него равносильно смерти. Энергетика человека, ведущего обычный образ
жизни, не выдерживает соприкосновений с нагуалем, "кокон" разрушается