16 декабря 1946
Они уже на территории, где чувствуется влияние близкого Мертвого Моря, вдали от караванных путей. Они идут прямо на северо-восток. Несмотря на неровности грунта, усеянного острыми камнями, кристаллы соли, низкие колючие травы, они идут хорошо, и, прежде всего, в мире, потому что вокруг, насколько может видеть глаз, нет ни единой души, погода теплая и земля сухая.
Они беседуют друг с другом. В предыдущие дни они, должно быть, встречались с какими-то пастухами и останавливались у них, потому что говорят о них. Они говорят также о мальчике, который был исцелен. Так они идут, мирно, приятно беседуя друг с другом. Даже когда они молчат, они беседуют друг с другом своими сердцами, так как они бросают друг на друга мимолетные взгляды людей, счастливых быть с дорогим другом. Они садятся, чтобы отдохнуть и принять немного пищи, затем снова трогаются в путь, всегда с мирным выражением, которое дарует мир моему сердцу при одном взгляде на них.
«Гилгал там», - говорит Иисус, указывая вперед, на группу белых домов в солнечном свете на небольшом холме на северо-востоке. «Мы сейчас находимся вблизи реки».
«Мы пойдем в Гилгал на ночь?»
«Нет, Иоанн, Я сознательно избегал всех городов, и собираюсь обойти стороной также этот. Если мы встретим пастухов, то остановимся у них. Скоро мы достигнем дороги и если увидим караваны, которые собираются сделать привал на ночь, то попросим их принять нас в своих палатках. Кочевники пустыни всегда гостеприимны. И мы, возможно, встретим их в это время. Если никто не окажет нам гостеприимства, мы заснем под открытым небом, укрытые нашими мантиями и ангелами, наблюдающими за нами».
«О! Это во всех случаях лучше, чем та мрачная ночь, последняя ночь, которую я провел в Вифлееме!»
«Но почему ты сразу не пришел ко Мне?»
«Потому что чувствовал, что виноват. И потому что думал: Иисус так добр, что Он не станет ругать меня, наоборот, Он станет утешать меня, как Ты в действительности и сделал. Так что бы сталось с покаянием, которое я хотел принести?»
«Мы бы принесли его вместе, Иоанн. Я тоже был без хлеба и огня и, как назло, Я нашел в то утро пищу и хворост».
«Да, но когда человек с Тобой, ничто не имеет значения. Когда я с Тобой, я не печалюсь ни о чем. Я смотрю на Тебя. Я слушаю Тебя. И я счастлив».
«Я знаю. И знаю также, что ни в ком Моя мысль не запечатлевается так глубоко, как в Моем Иоанне. И знаю также, что ты можешь понять и хранить молчание, когда необходимо молчать. Ты понимаешь Меня, потому что ты любишь Меня. 2. Иоанн, выслушай Меня. Скоро…»
«Что, Господи?» - спрашивает Иоанн, сразу прервав Его, схватив Его за руку, остановив Его, чтобы взглянуть Ему в лицо, испуганными испытующими глазами и сильно побледнев.
«Скоро уже исполнится три года как Я проповедую Благую Весть. Я рассказал массам людей то, что должно было быть им сказано. Но сейчас, любому кто пожелает любить и следовать за Мной, (Мне осталось сказать) о необходимых элементах, чтобы они делали это с уверенностью. Остальные… Некоторые будут убеждены фактами. Большинство будет глухо даже к фактам. И Мне осталось сказать им только немногие слова. И Я скажу их им. Потому что служить нужно и Справедливости, а не только Милосердию. До сих пор Милосердие много раз умалчивало и не говорило ничего о многих вещах. Но прежде чем навсегда умолкнуть Учитель заговорит и с суровостью Судьи. Но Я не хочу говорить с тобой об этом. Я хочу сказать тебе что в скором времени, после того скажу стаду то, что должен сказать, чтобы оно было Моим, Я буду очень часто удаляться, собирая Мои мысли в молитве и подготовке. А когда Я не буду молиться, Я буду посвящать Себя всем вам. Я буду делать до конца то, что делал с самого начала. Придут ученицы. Придет Моя Мать. Мы все будем готовиться к Пасхе. Иоанн, с этой минуты Я прошу тебя с особой силой посвятить себя ученицам. И в особенности Моей Матери…»
«Мой Господь! Но как я могу дать Твоей Матери то, чем бы Она уже не обладала в изобилии, и в таком изобилии, что Она Сама может дать это всем нам?»
«Свою любовь. Представь, что ты Ее второй сын. Ты любишь Ее, а Она любит тебя. У тебя только одна любовь, поглощающая всего тебя: твоя любовь ко Мне. Я, сын Ее тела и Ее сердца, буду все больше и больше… отсутствовать, погружаясь в Мои…занятия. А Она будет страдать, потому что Она знает… Она знает, что вскоре должно случиться. Ты должен утешать Ее также от Моего имени, ты должен стать настолько сочувственным с Ней, чтобы Она могла плакать на твоем сердце и быть утешенной. Ты знаешь Мою Мать. Ты жил с Ней. Но существует разница между отношением к Ней как ученика, который любит Мать своего Учителя благоговейной любовью, и сыновним отношением. Я хочу, чтобы ты относился к Ней как сын, чтобы Она чуть меньше страдала, когда у Нее больше не будет Меня».
3. «Господь, Ты собираешься умереть? Ты говоришь как человек, собирающийся умереть! Ты огорчаешь меня…»
«Я говорил несколько раз всем вам, что должен умереть. Это было в точности, как если бы Я разговаривал с рассеянными детьми или медленно соображающими людьми. Да, Я собираюсь умереть. Я скажу об этом также остальным. Но позже. Я говорю тебе это сейчас. Помни об этом, Иоанн».
«Я всегда старался запоминать Твои слова… Но эти слова так горьки…»
«Что вы делаете все, чтобы забыть их, Ты это имел в виду? Бедный мальчик! Не ты забываешь, не ты помнишь по своей собственной воле. Это твоя человеческая природа не может помнить о предстоящем событии, которое настолько превышает ее способность переносить страдание, событие, которое слишком велико, и вы даже не знаете в точности, насколько великим оно будет и каким чудовищным, настолько великим, что оно оглушит вас, как тяжесть, упавшая на ваши головы с высоты. И все же это так. Я должен скоро умереть, и Моя Мать останется одна. Я умру с каплей сладости в Моем океане скорби, если увижу тебя как “сына” рядом с Моей Матерью…»
«О! Мой Господь! Если я смогу… и если со мной не случится того, что случилось в Вифлееме. Я так и сделаю. Я буду заботиться о Ней с сердечностью сына. Но что могу я дать Ей, чтобы утешить Ее, если Она потеряет Тебя? Что я смогу дать Ей, если я также буду подобен человеку, потерявшему все и обезумевшему от горя? Как я смогу, если я не смог бодрствовать и страдать сейчас, в нынешнем спокойствии, всего одну ночь и из-за небольшого голода? Как смогу я с этим справиться?»
«Не волнуйся. Ты должен очень много молиться в течение предстоящего периода времени. Я буду подолгу оставлять тебя со Мной и Моей Матерью. Иоанн, ты наш мир. И ты будешь им даже тогда. Не бойся, Иоанн. Твоя любовь сделает все».
«О! Господь! Держи меня при Себе так долго, насколько это возможно. Ты знаешь, что я не стремлюсь производить впечатление или творить чудеса, я желаю, и я могу только любить…»
Иисус вновь целует его лоб, ближе к макушке, как Он сделал это в пещере…
4. В их поле зрения показалась дорога, ведущая к реке. На ней несколько путников, подгоняющих своих верховых животных или спешащих, чтобы успеть к местам своего ночлега до наступления ночи. Но все они кутаются, потому что как только солнце село, воздух стал очень холодным и никто не обращает внимания на двух путников, которые большими шагами идут к реке.
Их обгоняет всадник на лошади, идущей устойчивой рысью, почти галопом, и останавливается через несколько метров там, где несколько маленьких осликов преградили дорогу у маленького моста через большой ручей, который мнит себя рекой и течет, пенясь, к Иордану или Мертвому Морю. Ожидая своей очереди пересечь мост, всадник оборачивается и у него вырывается жест удивления. Он спешивается и, держа лошадь под уздцы, возвращается к Иисусу и Иоанну, которые не заметили его.
«Учитель! Как Ты оказался здесь? И совершенно один с Иоанном?» - спрашивает всадник, отбрасывая край своего головного убора, который он натянул на свое лицо подобно капюшону, и я бы сказала как маску, защищая себя от ветра и пыли. Появляется смуглое мужественное лицо Манаила.
«Мир тебе, Манаил. Я иду к реке, чтобы пересечь ее. Но сомневаюсь, что мне удастся сделать это до того, как наступит ночь. А куда направляешься ты?»
«В Махерон. В это грязное логово. Есть ли у Тебя место для ночлега? Пойдем со мной. Я спешил к гостинице на караванном пути. Или, если Ты предпочтешь, я разобью палатку под деревьями на берегу реки. У меня все необходимое на седле».
«Я предпочитаю палатку. Но ты, конечно, предпочитаешь гостиницу»
«Я предпочитаю Тебя, мой Господь, я считаю эту встречу с Тобой милостью. Пойдем. Я знаю берега этой реки так же, как коридоры в моем доме. У подножия холма Гилгала есть лес, защищенный от ветров, богатый травой для лошади и хворостом для костров для людей. Нам будет удобно».
Они быстро уходят, решительно повернув на восток, свернув с дороги к броду или к Иерихону. Вскоре они достигают края густого леса, который распространился от склонов холма по равнине в сторону дамбы на берегу реки.
«Я пойду к тому дому. Они знают меня. Попрошу немного молока и соломы для нас», - говорит Манаил, уехав на своей лошади. Вскоре он возвращается с двумя мужчинами несущими большие связки соломы на своих плечах и маленькое медное ведерко молока.
Они молча входят в лес. Манаил приказывает двум мужчинам расстелить солому на грунте и затем отпускает их. Он достает коробочку с трутами из кармашка на седле и разжигает огонь с помощью множества сухих веток, лежащих на земле. Огонь ободрил и согрел их. Ведерко, размещенное на двух камнях и порученное заботам Иоанна, согревается, пока Манаил, расседлав лошадь, устанавливает палатку из мягкой верблюжьей шерсти, натянув ее на два шеста, воткнутых в грунт и прикрепив ее к крепкому стволу векового дерева. Он кладет на траву овечью шкуру, которая тоже была привязана к седлу, кладет на нее седло и говорит: «Войди, Учитель, это убежище для всадников пустыни. Но оно защищает от росы и от влажности грунта. Соломы вполне достаточно для нас. И я могу заверить Тебя, Учитель, что драгоценные ковры и балдахины, кресла в царском дворце менее, гораздо менее прекрасны, чем этот Твой трон, чем эта палатка и эта солома, и богатая пища, которую я несколько раз пробовал, никогда не имела вкуса хлеба и молока, которые мы вкусим под этой палаткой. Я счастлив, Учитель!»
«Я тоже счастлив, Манаил, и то же самое, конечно, относится и к Иоанну. Провиденье собрало нас вместе в этот вечер ради нашей взаимной радости».
«В этот вечер, Учитель, и завтра, и послезавтра, пока я не узнаю, что Ты в безопасности среди Твоих апостолов. Я понимаю, что Ты идешь, чтобы соединиться с ними…»
«Да, Я иду к ним. Они ждут Меня в доме Соломона».
5. Манаил смотрит на Него. Затем он говорит: «Я пришел через Иерусалим… И я слышал. В Вифании. И я понял, почему Ты не остановился там. Ты совершенно прав, удалившись оттуда. Иерусалим это тело, исполненное яда и гниения. Более, чем бедный Лазарь…»
«Ты видел его?»
«Да. Его донимают мучения его тела и его сердца, из-за Тебя. Он умирает очень печальной смертью… Но я бы скорее (предпочел) умереть самому, чем видеть грехи наших соплеменников…»
«Город в состоянии брожения?» - спрашивает Иоанн, следящий за огнем.
«Очень сильного. Он разделился на две партии. И, что странно, римляне были милостивы к некоторым людям, арестованным за подстрекательство к мятежу в предыдущие дни. Об этом тайно шептали, что это было сделано, чтобы избежать усиления брожения. Говорят также, что Проконсул скоро приедет в Иерусалим. Раньше обычного времени. Я не знаю, хороший ли это признак или нет. Я знаю, что Ирод, конечно, станет подражать ему. И это будет, конечно, хорошо, насколько это касается меня, потому что я смогу быть рядом с Тобой. С хорошей лошадью, - а в стойлах Антипы есть несколько быстрых арабских лошадей, - не займет много времени путь из города к реке. Если Ты не собираешься остановиться там…»
«Да. По крайней мере в настоящее время…»
Иоанн принес теплое молоко, в которое каждый макает свой хлеб после того как Иисус предложил и благословил его. Манаил предлагает несколько фиников, золотых как мед.
«Где ты держал все эти вещи?» - спрашивает изумленный Иоанн.
«Седло всадника это маленький рынок, Иоанн. Там есть все для всадника и для лошади», - отвечает Манаил с искренней улыбкой на смуглом лице.
6. На мгновение он задумался, затем спрашивает: «Учитель, законно ли любить животное, которое служит нам, и очень часто делают это более преданно, чем человек.
«Почему ты задал этот вопрос?»
«Потому что меня недавно высмеяли и упрекнули некоторые люди, которые видели, как я накрыл одеялом, которое сейчас превратилось в нашу палатку, мою лошадь, влажную от пота после бега».
«И они больше ничего не сказали?» Манаил смотрит на Иисуса смущенно… и молчит.
«Говори откровенно. Ты никого не злословишь и не оскорбишь Меня, рассказав Мне, что они сказали, чтобы бросить в Меня больше грязи».
«Учитель. Ты знаешь все. Ты действительно знаешь все и бесполезно скрывать наши мысли или мысли других людей от Тебя. Да, они сказали мне: “Видно, что ты ученик этого самаритянина. Ты такой же язычник, как и Он, пренебрегающий Субботой и становящийся нечистым касаясь нечистого животного”».
«Ах! Это был, конечно, Ишмаэль!» - восклицает Иоанн.
«Да. И те, кто были с ним. А я ответил: “Я бы понял тебя, если бы ты сказал, что я нечист, потому что живу при дворе Антипы, а не потому, что забочусь о животном, созданном Богом. Так как в их группе было также несколько иродиан, - что стало обычным с некоторого времени, и это очень удивительно, потому что прежде они были в полнейшем несогласии, - они ответили мне: “Мы судим не о поступках Антипы, а о твоих. Иоанн Креститель был в Махероне и был в контакте с царем. Но он остался праведным. Ты же, напротив, идолопоклонник”… Вокруг нас собрался народ, и я контролировал себя, так как не желал возбуждать жителей города. Фактически их в течение некоторого времени возбуждают некоторые Твои ложные последователи, которые подстрекают народ к бунту против тех, кто выступает против Тебя, и также другими, которые совершают злоупотребление властью, говоря, что они Твои ученики и посланы Тобою…”»
«Это уж слишком! Учитель? К чему они придут?» - взволнованно спрашивает Иоанн.
«Они не смогут выйти за предел. Я один выйду за этот предел, Свет воссияет, и никто не сможет больше сомневаться, что Я был Сыном Божьим. 7. Идите сюда, поближе ко Мне и слушайте. Но сначала добавьте немного сучьев в костер.
Оба очень рады расположиться на толстой овчине, расстеленной на земле у стоп Иисуса, сидящего на красном седле напротив палатки, прикрепленной к стволу дерева. Манаил почти лежит, с одним локтем, прижатым к грунту, и головой, покоящейся на ладони этой руки, глядя на Иисуса. Иоанн сидит на пятках, склонив голову на грудь Иисуса, обняв его одной рукой, в своей обычной позе.
«Когда Бог создал мир и человека по Своему образу и подобию, сделав его царем, Он привел все создания к человеку и пожелал, чтобы он дал каждому из них имя, чтобы уметь отличать их одно от другого. И мы читаем в книге Бытия “что каждое имя данное Адамом было хорошим и было его истинным именем”. В книге Бытия мы также читаем, что Бог, после сотворения Мужчины и Женщины, сказал: “Давайте сотворим Человека по нашему образу и подобию, чтобы он мог быть господином над рыбами моря, над птицами небесными, над скотом, над всей Землей и над гадами, ползающими по Земле”. Когда Бог сотворил женщину, помощницу человека, подобно ему сотворенную по образу и подобию Божьему, то так как еще не близко было то Искушение, ждущее в засаде, которое должно было искусить мужчину, сотворенного по образу Божьему и развратить его даже в высшей степени, то Бог сказал мужчине и женщине: “Плодитесь и размножайтесь, наполняйте Землю и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, над птицами небесными и над всеми животными, живущими на Земле”, и Он также сказал: “Смотрите, Я дал вам все приносящие семя растения, какие есть на Земле, и все деревья с несущими семя плодами, чтобы они служили для вас пищей и для всех животных Земли и для птиц небесных и для всего, что движется по Земле и имеет в себе живую душу, чтобы они могли жить”.
Животные и растения и все, что сотворил Творец для пользы человека, является даром любви и отеческой преданности Отца заботе о Своих детях, чтобы они могли использовать все это с пользой и благодарностью провиденциальному Подателю всех этих благ. Поэтому их следует любить и обращаться с ними с надлежащей заботой. Что бы вы сказали о сыне, которому отец дал одежды, мебель, деньги, поля, дома, сказав: “Я даю тебе все это тебе и твоим наследникам, чтобы у тебя было то, что сделает тебя счастливым. Используйте это с любовью в память о Моей любви, которая даровала это вам”, если они позволят всему этому погибнуть или расточат все свое богатство? Вы бы сказали, что они не уважают своего отца, что они не любят его или его дары. Подобным же образом человек должен заботиться о том, что Бог с провиденциальной любовью поставил под его управление. Заботливость не означает идолопоклонства или чрезмерной любви к животным или растениям, или чего-нибудь еще. Заботиться означает чувствовать сострадание и благодарность к младшим существам, которые служат нам и имеют свою собственную жизнь, то есть чувствительность и восприимчивость.
8. Живые души низших созданий, упомянутые в книге Бытия, не те же самые, что души людей. Это жизнь, простая жизнь, то есть, существо чувствительное к реальным вещам, как материальным, так и эмоциональным. Когда животное умирает, оно становится нечувствительным, потому что смерть является его реальным концом. Для него нет будущего. Но пока оно живет, оно страдает от холода, голода, усталости, оно подвержено травмам, боли, радости, любви, ненависти, болезням и смерти. И человек, в память о Боге, Который дал ему такие средства, чтобы сделать его изгнание на Землю менее трудным, должен быть гуманным к животным, его младшим слугам. Разве в книге Моисея не предписывается иметь чувство гуманности к животным, будь они птицами или четвероногими?
Я торжественно говорю вам, что дела Творца следует созерцать со справедливостью. Если смотреть на них по справедливости, то видно, что они “хорошие”. А то, что хорошо, всегда следует любить. Мы видим, что они даны для хорошей цели и из побуждения любви, и как таковых мы можем и должны любить их, прозревая за конечными существами Бесконечное Существо, Которое создало их для нас. Человек видит, что они полезны, и должны быть любимы как таковые. Ничто в этой Вселенной, запомните это, не было создано без цели. Бог не расточает Свою совершенную Силу на создание бесполезных вещей. Эта былинка травы не менее полезна, чем могучий ствол, к которому прикреплено наше временное убежище. Капля росы, маленькая гранула инея так же полезны, как необъятное море. Мошка так же полезна, как слон и червь, который живет в грязи, не менее полезен, чем кит. Нет ничего бесполезного в Творении. Бог творит все с благой целью и с любовью человеку. Человек должен использовать все с честной целью и с любовью к Богу, Который дал ему все на Земле, чтобы оно могло быть подчинено царю Творения.
Ты сказал, Манаил, что животные часто служат человеку лучше, чем люди. Я говорю, что животные, растения, минералы, стихии превосходят человека в послушании, в пассивном следовании законам творения, или активном следовании инстинкту, вложенному Творцом, или в уступчивости, становясь прирученными для цели, ради которой они были созданы. Человек, который должен быть жемчужиной Творения, слишком часто является уродством Творения. Он должен быть самой гармоничной нотой в небесном хоре, восхваляющем Бога, тогда как он слишком часто является диссонирующей нотой, которая проклинает, или хулит, или бунтует, или посвящает свою песню восхвалению творений, вместо Творца. И это, поэтому, идолопоклонство, преступление, мерзость. И это грех.
8. Итак, пребывай в мире, Манаил. Иметь сострадание к лошади, которая стала влажной от пота, служа тебе, не является грехом. Слезы, которые кто-нибудь заставляет проливать своего собрата, и неподконтрольная любовь, которая оскорбляет Бога, Который достоин всей любви человека, являются грехами.
«Но совершаю ли я грех, оставаясь с Антипой?»
«Почему ты остаешься там? Чтобы хорошо проводить время?»
«Нет, Учитель. Чтобы быть на страже Твоих интересов. Ты знаешь: вот почему я еду туда прямо сейчас. Потому что я знаю, что они послали людей к Ироду, чтобы настроить его против Тебя».
«Тогда это не грех. Ты не предпочел бы быть со Мной, разделяя Мою бедную жизнь?»
«Ты спрашиваешь меня? Я говорил это с самого начала. Эта ночь под палаткой, скудная еда, которую мы вкусили, вне всяких сравнений, насколько это касается меня. О! Если бы не было необходимости быть вблизи их логова, чтобы слушать шипение змей, я бы остался с Тобой! Я понял истину Твоей миссии. Однажды я совершил ошибку. Она послужила тому, что я понял, и больше не оставлю пути справедливости».
«Видишь! Ничто не бесполезно. Также ошибка, для тех, кто стремится к Добру, является средством достижения Добра. Ошибка отпадает, как в случае с куколкой насекомых, и из нее вылетает бабочка, которая не бесформенна, не зловонна, не ползает, но летает в поисках чашечек цветов и солнечных лучей. Хорошие души подобны этому. Они могут позволить себе быть окутанными несчастьями и трудностями на мгновение. Затем они освобождаются и летают от цветка к цветку, от добродетели к добродетели, к Совершенству. 10. Давайте восхвалим Господа за Его дела непрерывной милости, которые активны, а также непостижимы для человека, в сердце человека и в его окружении».
И Иисус молится, на коленях, потому что высота палатки не позволяет никакой иной позы. Затем, после того как они разожгли огонь перед палаткой и стреножили лошадь, они готовятся к ночи и принимают меры, чтобы следить по очереди за огнем и животным, на которое Манаил набросил тяжелую ткань, как мантию для защиты от ночного холода.
Иисус и Манаил ложатся на солому и накрываются своими мантиями, чтобы отойти ко сну. Иоанн, который боится заснуть, ходит взад и вперед снаружи палатки подбрасывая сучья в костер и следя за лошадью, которая внимательно смотрит на него своими разумными темными глазами и ритмично бьет своими копытами, тряся своей головой, отчего серебряные цепочки на конской сбруе позванивают, и дробит ароматные стебли дикого фенхеля, растущего у подножия дерева к которому она привязана. И так как Иоанн предлагает ей немного фенхеля, который более красив и вырос немного дальше, она ржет от удовольствия и пытается потереться своими розовыми ноздрями о шею апостола. Вдали, в мертвой тишине ночи слышится спокойный шум реки.
……
11. Иисус говорит:
«Подошел к концу также и третий год Моей общественной жизни. Сейчас начинается подготовительный период к Моим Страстям. То есть период, когда все кажется ограниченным несколькими поступками и немногими людьми. Он почти умаляет Мою личность и Мою миссию. На самом же деле Тот, Кто кажется побежденным и отвергнутым, был героем, готовящимся у Своему апофеозу, и вокруг Него концентрировались и возносились к этой высочайшей вершине не люди, но страсти людей.
Все, что предшествовало и что в определенных эпизодах, возможно, казалось бесцельным недоброжелательному и поверхностному читателю, сейчас осветилось своим мрачным или ярким светом. Особенно (это относится) к наиболее важным личностям. Тем, кто не соглашается принять многие (эпизоды), будет полезно знать (о них), просто потому, что они содержат уроки для нынешних учителей, которые более чем когда-либо нуждаются в наставлении, чтобы стать истинными учителями духа. Как Я сказал Иоанну и Манаилу, ничто из того, что делает Господь, не является бесполезным, даже тоненькая былинка травы. Таким образом, ничто не избыточно (в этом творении) в этой работе[1]. Ни величественные и внушительные личности, ни слабые и мрачные. Напротив, слабые и мрачные персонажи более полезны для учителей духа, чем совершенные и героические личности.
Как с высоты горы, ближе к ее вершине, можно воспринять все ее строение и рельеф, и причины существующих на ней лесов, ручьев, лугов и склонов, чтобы достичь ее вершины с равнины, и можно увидеть всю красоту вида, и еще более глубоко убедиться, что все деяния Божии полезны и чудесны, и что одно служит и дополняет другое, и что все они существуют, чтобы формировать красоту Творения; таким же образом, всегда (и только) для внимательного взора тех, чей дух праведен, все различные фигуры, эпизоды, уроки этих трех лет Моей жизни, проведенной в проповеди Благой Вести, созерцаемые с высоты вершины Моей работы как Учителя, служат тому, чтобы дать правильное представление об этой совокупности, (которая включает в себя явления) политические, религиозные, социальные, коллективные, духовные, эгоистичные вплоть до криминальных, или альтруистические вплоть до самопожертвования, в совокупности, в которой Я был Учителем и в которой Я стал Искупителем. Грандиозность драмы не видна в одной сцене, но во всех ее частях. Фигура главного героя высвечивается с различных углов зрения, с которых ее освещают второстепенные эпизоды драмы.
Сейчас мы близки к вершине, и вершиной было Жертвоприношение, ради которого Я воплотился, и так как все самые сокровенные чувства сердец и все происки сект были раскрыты, то мы можем сделать только то, что делает путник, когда он достигает вершины, то есть смотреть на все и всех: чтобы познакомиться с еврейским миром: чтобы узнать, Кем Я был: Человеком возвышающимся над (человеческими) чувствами, эгоизмом, ненавистью, Человеком, Который должен быть искушаем всеми родами людей прибегнуть к мщению, к поискам власти, к честному наслаждению узами брака и семейной жизни, Человеком, Который покончил со всем живущим в мире и страдающим от этого, потому что бесконечно дистанция между несовершенством и грехом мира и Моим Совершенством, Человека, Который отвечает “Нет” всем голосам, всем обольщениям и соблазнам, всем реакциям мира, Сатаны и Моего человеческого эго. И я оставался чистым, верным, милосердным, смиренным, послушным даже до смерти на Кресте.
12. Будет ли все это понято современным обществом, которому Я даю это знание обо Мне, чтобы укрепить его против все более и более мощных атак Сатаны и мира? Также и сегодня, как и двадцать веков тому назад, те, кому Я являю Себя, будут противоречить друг другу. Еще раз Я явлюсь знамением, которое будет отвергнуто. Но не в том, что касается Меня, но в отношении того, что Я возбудил в них. Хорошие люди, как пастыри, так и смиренные люди, у которых есть добрая воля, воспримут эту работу хорошо. Остальные будут реагировать на нее в злобной или в недоброжелательной манере, подобно книжникам, фарисеям и саддукеям и священникам тех дней. Каждый дает то, что у него есть. Хорошие люди, вошедшие в контакт со злыми людьми, будут провоцировать в них волну еще большей злобы. И будет произведен суд над людьми, как он был произведен в Страстную Пятницу, соответственно тому, как они судили, принимали и следовали Учителю, который в новой попытке бесконечной милости явил Себя еще раз.
Сколько человеческих глаз раскроется и сколькие признают Меня со словами: “Это Он. Вот почему сердца наши горели в нас, когда Он говорил и объяснял нам Писания”?
Мой мир им и тебе, Мой маленький, верный, любящий Иоанн».
[1] Иисус говорит об этом откровении – примечание переводчика.