В Кесарии на Море. Притча об отце, который дал
30 апреля 1946
В Кесарии большие рынки, куда поставляется изысканная снедь для утонченных римских столов. Рядом с рынками находятся площади где, в калейдоскопе лиц, красок и рас, можно найти более распространенную пищу, там находятся магазины с роскошными деликатесами, импортированными как из различных римских колоний, так и из отдаленной Италии, чтобы разлука с отечеством была менее болезненной. Магазины, продающие вина и деликатесы из-за рубежа, находятся в глубине портиков, потому что римлянам не нравится, когда их печет солнце или мочит дождь во время покупки изысканной пищи для своих пиров.
В то же время, удовлетворяя свое обжорство, подобно эпикурейцам, они не пренебрегают другими частями своих тел… таким образом тенистые портики и арки, защищающие от дождя ведут от римского квартала, - который почти полностью сгруппирован вокруг дома Проконсула, между прибрежной дорогой и площадью с портиками и конторой по взиманию пошлин, - к римским магазинам около еврейских рынков.
Под этими портиками в конце рынков, которые удобны, если не красивы, много людей. Здесь люди всех рас. Рабы и вольноотпущенники и иногда любящий наслаждения аристократ, окруженный рабами, равнодушно идущий от одного магазина к другому, оставив свой паланкин на улице, делающий свои покупки, которые рабы относят в его дом. И когда два римских аристократа встречаются можно услышать обычную праздную болтовню: погода, скука города, который не предлагает наслаждений далекой Италии, сожаление об отлично поставленных зрелищах, планы званых пиров и распутные речи.
Римлянин, перед которым идет примерно дюжина рабов, нагруженных сумками и тюками, встречает двух друзей. Взаимные приветствия: «Радуйся, Энний!»
«Радуйся, Флорий Туллий Корнелий! Радуйся Марк Гераклий Флавий!»
«Когда ты вернулся?»
«Позавчера, на рассвете, измученный».
«Ты, измученный? Ты никогда не был в поту!» - молодой человек, которого зовут Флор, говорит это игриво поддразнивая.
«Не насмехайся надо мной, Флор Туллий Корнелий. Я совершаю тяжелую работу даже сейчас во имя моих друзей!»
«Твоих друзей? Мы не просили тебя тяжело трудиться», - возражает друг, который постарше, Марк Гераклий Флавий.
«Но моя любовь думает о вас. Вы, жестокие люди, насмехающиеся надо мной, видите эту процессию рабов, нагруженных товарами? Другие ушли прежде них с другими товарами. И все это, чтобы почтить вас».
«Так в этом твоя работа? Пирушка?»
«По какому поводу?» - громко кричат два друга.
«Шшш! Благородные патриции поднимают такой ужасный шум! Вы шумите подобно плебеям этой страны, где мы высасываем самих себя в…»
«…Оргиях и праздности. Потому что мы ничем другим не занимаемся. Я до сих пор спрашиваю себя: почему мы здесь? Какие у нас задачи?»
«Скучать до смерти – первая задача».
«Учить здешних наемных плакальщиц как жить – вторая задача».
«И… засеивать Рим в священные тазы еврейских женщин – еще одна задача».
«И, сверх того, наслаждаться, здесь, как и повсюду, нашим богатством и властью, которой все дозволено».
Трое чередуются как в литании[1] и смеются. 2. Но молодой Флор внезапно прекращает смеяться и, помрачнев, говорит: «Но с некоторых пор туман повис над веселым двором Пилата. Самые прекрасные женщины выглядят как непорочные весталки, а их мужья подчиняются их прихотям. И это наносит большой ущерб привычным празднествам…»
«Конечно! Это каприз ради этого грубого Галилеянина… Но это скоро закончится…»
«Ты ошибаешься, Энний. Я знаю, что Клавдия также покорена Им и таким образом… добродетельная мораль странным образом водворилась в ее дворце. Кажется, что там оживает римский республиканский аскетизм…»
«Увы! Какой запах плесени! С каких пор?»
«С прекрасного апреля, подходящего для любовных связей. Вы не знаете… Вас здесь не было. Но наши дамы вернулись печальные, как если бы они оплакивали погребальные урны, и мы, бедные мужчины, должны искать другие места для многих из наших развлечений. Которые нам даже не позволяются в присутствии скромных дам!»
«Это еще одна причина почему я помогу вам. Большой обед этим вечером… и большая оргия в моем доме. Я был в Цинтиуме и нашел восхитительные вещи, которые эти подонки считают нечистыми: павлины, куропатки, все виды камышницы, и маленькие дикие кабанчики, которые были взяты живыми от своей убитой матери, приносившей потомство для наших пиров. И вина… Ах! Сладкие драгоценные вина римских холмов, с моих теплых берегов около Литернума и вашего солнечного побережья у Ацири!... И ароматные вина с Хиоса, среди которых жемчужиной является синтиум. И пьянящие вина из Иберии, подходящие для возбуждения чувств к финальному удовольствию. О! Это должно стать большим праздником, чтобы развеять скуку нашего изгнания и убедить себя, что мы все еще обладаем мужской силой!...»
«Там будут также женщины?»
«Конечно… И более прекрасные, чем розы. Всех цветов и на всякий вкус. Я потратил целое сокровище на все эти товары, включая женщин… Но я щедр к моим друзьям!...Я уже закончил свои покупки здесь. Это могло пойти плохо во время путешествия. После обеда мы займемся любовью!...»
«У тебя было хорошее путешествие?»
«Очень хорошее. Афродита Анадиомена была ко мне благосклонна. Во всяком случае я посвящаю вечерний ритуал ей…»
Трое мужчин смеются, явно предвкушая будущие постыдные удовольствия…
3. Но Флор спрашивает: «Но ради чего это исключительное празднество? Какова его причина?...»
«Три причины: мой возлюбленный племянник в следующие несколько дней начнет носить мужскую тогу. Я должен отпраздновать это событие. Повиновение дурному предсказанию, что Кесария превращается в печальную обитель и что необходимо опровергнуть судьбу посредством ритуала, посвященного Венере. Третья причина… я ее прошепчу тебе: я приглашаю на свадьбу…»
«Ты? Лжец!»
«Я приглашаю на свадьбу. Каждый раз это “свадьба”, когда наслаждаешься первым маленьким глотком из запечатанной амфоры. И я сделаю это этим вечером. Двенадцать тысяч сестерциев, или, если вы предпочитаете так, две сотни золотых монет я заплатил за нее, включая посредников и тому подобное. Но даже если бы сама Венера родила ее на рассвете в апреле, и сотворила ее из пены и золотых лучей, то я не счел бы ее более прекрасной и чистой! Бутон, закрытый бутон… Ах! И я ее хозяин!»
«Осквернитель!» - в шутку говорит Марк Гераклий.
«Не строй из себя цензора, поскольку ты такой же как я… После того как уехал Валериан, нам здесь было скучно до смерти. Но я заменяю его… Мы должны извлечь пользу из опыта нашего предшественника. Но я не буду настолько глуп, чтобы ждать, как это делал он, девушки, которая слаще, чем мед, и которую я назвал Галла Циприна, чтобы стать испорченным печалью и теориями кастрированных философов, которые не умеют наслаждаться радостями жизни…»
«Браво! Но… рабыня Валериана была образованной женщиной и…»
«…и сошла с ума, читая философов… Душа!... вторая жизнь!... добродетель!!!... куча бессмыслиц!... Жить – это значит наслаждаться собой! И мы живем здесь. Вчера я сжег каждый скорбный свиток и приказал рабам, под страхом смерти, не вспоминать страданий философов и Галилеянина. И девочка будет знать только меня…»
«Но где ты ее нашел?»
«Хорошо! Кто-то был очень сообразительным и покупал рабынь после Галльских войн и использовал их только для произведения потомства, обращаясь с ними хорошо, вменив им в обязанность только деторождение, чтобы производить свежие цветы красоты… И Галла одна из них. Она сейчас достигла половой зрелости и ее хозяин продал ее… а я купил ее…ах!ах!ах!»
«Ты похотлив!...»
«Если бы это не был я, то это был бы кто-нибудь еще… так что… она не должна была родиться девочкой…»
«Если бы Он тебя услышал… О! Вот и Он!»
«Кто?»
«Назарянин, Который околдовал наших дам. Он за тобой…»
Энний оборачивается, как если бы за ним была ядовитая змея. Он смотрит на Иисуса, Который медленно идет вперед среди людей, теснящихся вокруг Него, бедных простых людей, а также нескольких римских рабов, и презрительно говорит: «Этот оборванец?! Женщины развратились. Но давай убежим отсюда, чтобы Он не бросил заклятия также и на нас!» Затем, адресуясь бедным рабам, которые все это время стояли со своей поклажей, подобно кариатидам, для которых не существует милости, он приказывает: «Идите домой быстрее, потому что до сих пор вы тратили свое время, и те, кто делают приготовления, ожидают специй и ароматов. Бегите! Быстро! И помните, что вы подвергнетесь бичеванию, если все не будет готово к закату». Рабы бегом удаляются, а римлянин медленно следует за ними со своими двумя друзьями…
Иисус приближается. Он печален, потому что слышал конец беседы Энния и с высоты своего роста смотрит с бесконечным состраданием на рабов, бегущих под своими грузами. Он оборачивается в поисках лиц других римских рабов… и видит некоторых, смешавшихся с толпой, окружающей Его, дрожащих от страха быть схваченными патрулем или быть изгнанными евреями. Он останавливается и спрашивает: «Есть ли среди вас кто-нибудь принадлежащий этому семейству?»
«Нет, Господь. Но мы знаем их», - отвечают присутствующие рабы.
«Матфей, дай им обильное пожертвование. Они разделят его со своими товарищами, так, чтобы они узнали, что здесь есть кто-то, кто любит их. Помните и скажите остальным, что печаль приходит к концу вместе с жизнью только для тех, кто были хорошими и честными в своих цепях, и вместе с печалью кончается также различие между богатыми и бедными, между свободными людьми и рабами. После этого есть только один справедливый Бог для всех, Который, не принимая во внимание богатство и цепи, будет вознаграждать хороших и наказывать злых. Запомните это».
«Да, Господь. Но мы, принадлежащие семействам Клавдии и Плаутины, совершенно счастливы, подобно тем, которые принадлежат Ливии и Валерии, и мы благословляем Тебя, потому что Ты улучшил нашу участь», - говорит старик, которого все слушают, как если бы он был их главой.
«Чтобы показать Мне вашу благодарность, будьте всегда хорошими, и истинный Бог будет вашим вечным Другом».
Иисус поднимает Свою руку, как если бы Он отпускал и благословлял их, а затем, прислонившись к колонне, Он начинает говорить во внимательном молчании толпы. Рабы не уходят, они остаются, слушая слова, произносимые божественными устами.
«Слушайте. Отец, у которого было много детей, дал каждому их них, когда они стали взрослыми, две монеты большого достоинства и сказал им: “Я больше не намерен работать для каждого из вас. Вы сейчас достаточно взрослые, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Итак, я даю каждому из вас одну и ту же сумму денег, так, чтобы вы могли вложить ее куда вам угодно, ради собственной прибыли. Я остаюсь здесь в ожидании, готовый советовать, а также помогать вам, если из-за неудачи вы потеряете все или часть денег, которые я сейчас даю вам. Но помните, что я буду суров к тем, кто легкомысленно расточит их, и к лентяям, которые растратят их или оставят все как оно есть из-за праздности и пороков. Я учил каждого из вас (различать) Добро и Зло. Поэтому вы не можете сказать, что вы сталкиваетесь с жизнью, не зная, что такое жизнь. Я подал каждому из вас пример мудрости, праведной деятельности и честной жизни. Так что вы не можете сказать, что я осквернил ваши души своим дурным примером. Я исполнил свой долг. Сейчас настал черед вам исполнить свой, так как вы не глупы, подготовлены, не безграмотны. Идите”, - и он отпустил их и остался один, в ожидании, в своем доме.
Его сыновья рассеялись по миру. Все они имели одно и то же: две драгоценные монеты, которыми они могли свободно распоряжаться, и еще большее сокровище здоровья, энергии, знания и пример их отца. Так что все они должны были быть одинаково преуспевающими. Но что произошло? Некоторые из сыновей использовали свои деньги мудро и благодаря неустанному честному труду и простой честной жизни, в соответствии с учением их отца, вскоре стали обладателями большого честно нажитого сокровища; некоторые сперва добились честного успеха, но позднее они расточили его из-за безделья и оргий; другие делали деньги практикуя ростовщичество или занимаясь презренным предпринимательством; а четвертые ничего не делали, потому что они были бездеятельны, ленивы, нерешительны и истратили свои ценные монеты прежде, чем смогли найти им какое-либо применение.
Через некоторое время отец семейства послал слуг повсюду, где, как он знал, находятся его сыновья, и сказал слугам: “Вы скажете моим сыновьям, чтобы они встретились в моем доме. Я хочу, чтобы они отчитались передо мной в том, что они сделали за это время и желаю сам удостовериться в том, каково их положение”. И слуги пошли повсюду, они встретились с детьми своего хозяина, передали послание и каждый из них вернулся с сыном хозяина, за которым он был послан.
Отец принял их с большой торжественностью, как отец, но также как судья. При этом присутствовали все родственники семьи вместе с друзьями, знакомыми, слугами, односельчанами и людьми из других деревень. Торжественное собрание. Отец сидел на своем месте главы семьи, а вокруг него полукругом стояли все родственники, друзья, знакомые, слуги, односельчане и люди из окрестных деревень. Перед ним, в ряд, его сыновья. Даже без всяких вопросов различие в выражениях их лиц выражало истину. Те, кто были деятельны, честны, нравственны и заработали себе святую собственность, выглядели процветающими, мирными и благополучными, подобно людям, которые богаты и наслаждаются крепким здоровьем и чистой совестью. Они смотрели на своего отца с доброй, благодарной, смиренной, но в то же самое время торжествующей улыбкой; они сияли радостью, приветствуемые своим отцом и семьей, потому что они были хорошими детьми, хорошими гражданами и верными верующими. Те, кто расточили свои средства в лени или пороках были подавлены, удручены с осунувшимися лицами и жалкими, с явно видимыми признаками оргий или голода. Те, кто добились успеха презренными методами, имели агрессивное жесткое выражение лица, с жестоким беспокойным взглядом зверей, которые боятся укротителя и готовятся оказать сопротивление…
Отец начал опрос с этих последних: “Почему вы, выглядевшие такими спокойными, когда уходили, пришли и смотрите сейчас как звери, готовые рвать людей на части? Где вы обрели это выражение лица?»
“Жизнь придала нам его. И твоя жестокость, отправившая нас из дома в такую даль. Ты привел нас в контакт с миром”.
“Хорошо. А что вы делали в мире?”
“То, что было возможно для нас, чтобы подчиниться твоему приказу зарабатывать себе на жизнь с тем пустяком, который ты дал нам”.
“Хорошо. Станьте в тот угол… А теперь ваша очередь, ваша, изнуренные, выглядящие больными и жалкие люди. Что вы делали, чтобы прийти в такое состояние? Вы были здоровы и хорошо одеты, когда уходили от меня”.
“Одежды износились за десять лет…” – возражают бездельники.
“Значит, не было больше ткацких станков в мире, чтобы сделать ткань для человеческих одежд?”
“Да… но нужны деньги, чтобы купить его…”
“Они у вас были”.
“За десять лет… они более чем закончились. Все, что имеет начало, приходит к концу”.
“Да, если вы берете оттуда и никогда ничего не кладете обратно. Но почему вы только брали оттуда? Если бы вы работали, вы могли бы добавлять к этой сумме и брать из нее и деньги не закончились бы, напротив, вы могли бы приумножить их. Быть может, вы были больны?”
“Нет, отец”.
“Ну, тогда?”
“Мы чувствовали себя потерянными… Мы не знали что делать, что правильно… Мы боялись делать неправильные вещи. И чтобы не делать неправильное, мы вообще ничего не делали”.
“А разве у вас не было отца, к которому вы могли обратиться за советом? Был ли я когда-нибудь бескомпромиссным устрашающим отцом?”
“О! Нет! Но нам было стыдно сказать тебе: ‘Мы не способны проявить инициативу’. Ты всегда так активен… мы спрятались от стыда”.
“Хорошо. Стойте в середине помещения. Теперь ваша очередь! Что вы собираетесь сказать мне? Судя по вашему внешнему виду, вы, кажется, страдали не только от голода, но также от болезни. Возможно, вы заболели, потому что слишком много работали? Будьте откровенными и я не буду упрекать вас”.
Некоторые из детей, когда он их спрашивал, падали на колени, били себя в грудь и говорили: “Прости нас, отец. Бог уже наказал нас, и мы заслужили это. Но ты, наш отец, прости нас!... Мы начали хорошо, но не продолжили с упорством. Так как мы так легко разбогатели, то мы сказали: ‘Хорошо, давайте немного насладимся собой, как нам подсказывают наши друзья, затем мы вернемся к работе и возместим за это’. И мы действительно хотели сделать это: вернуться к двум монетам и вновь заставить их приносить плоды, как если бы это была игра. И дважды (говорят двое), трижды (говорит один) это нам удавалось. Затем наша удача покинула нас… и мы потеряли все свои деньги”.
“Но почему вы не вернулись к благоразумию после первого раза?”
“Потому что хлеб, сдобренный пороком, портит вкус, и человек больше не может обойтись без него…”
“Там был ваш отец...”
“Верно. И мы стремились к тебе с тоской по дому. Но мы оскорбили тебя… Мы умоляли Небо, чтобы оно вдохновило тебя послать за нами, чтобы мы могли получить твой упрек и твое прощение. Этого мы желали и об этом просим теперь более, чем о богатствах, которых мы больше не желаем, потому что они сбили нас с пути”.
“Хорошо. Встаньте в середине помещения, рядом с теми, кого я спрашивал перед вами. А вы, которые больны и бедны подобно этим, но молчите и не проявляете никаких признаков печали, что вы собираетесь сказать?”
“То, что сказали первые. Что мы ненавидим тебя, потому что твой безрассудный образ действий стал причиной нашего разорения. Поскольку ты знал нас, ты не должен был подвергать нас искушениям. Ты ненавидел нас, и мы ненавидим тебя. Ты установил для нас эту ловушку, чтобы избавиться от нас. Да будешь ты проклят”.
“Очень хорошо. Станьте вместе с первыми в углу. А теперь ваша очередь, мои процветающие, спокойные богатые сыновья. Скажите мне. Как вы добились такого большого успеха?”
“Следуя твоему учению, твоему примеру, советам, приказам, всему. Мы противостояли искушениям из любви к тебе, благословенный отец, который дал нам жизнь и мудрость».
“Очень хорошо. Придите и встаньте по мою правую руку и выслушайте все мое решение и мою защиту от обвинений. Я дал каждому из вас одни и те же деньги, те же примеры и ту же мудрость. Мои сыновья отозвались на это по-разному. От трудолюбивого, честного, воздержанного отца происходят различные дети: некоторые похожи на него, некоторые ленивы, некоторые легко становятся добычей искушений, а некоторые настолько жестоки, что ненавидят своего отца, своих братьев и соседей, в отношении которых, - даже если они не говорят этого, но я знаю об этом, - они практикуют ростовщичество и совершают преступления. И среди слабых и ленивых есть некоторые, кто покаялся, и есть непокаявшиеся. Вот мое решение. Совершенные уже стоят по мою правую руку, равные мне в славе и делах; те, кто покаялся, подобно детям будут образованы, вновь будут находиться под моим руководством, пока не достигнут уровня способностей, который докажет, что они вновь стали взрослыми; нераскаявшиеся и виновные будут изгнаны из моего дома и их будет преследовать проклятие того, кто больше не приходится им отцом, потому что их ненависть ко мне уничтожила наши отношения отца и сына. Но я хочу напомнить всем вам, что каждый сын был автором своей собственной судьбы, потому что я дал всем одни и те же дары, которые, однако, привели к четырем различным ситуациям в которых оказались те, кто получил их и я не могу быть обвинен в том, что желал их злой участи”.
5 Притча рассказана, и Я хочу теперь объяснить ее тем, кто выслушал ее.
Отца Небесного символизирует отец большой семьи. Двумя монетами, данными отцом каждому из своих детей, прежде чем послать их в мир были: время и свободная воля, которые Бог дарует каждому человеку, чтобы он использовал их по своему желанию, после того, как будет научен и усовершенствован Законом и примером праведных людей. Каждый получает одни и те же дары. Но каждый человек использует их, как он желает. Некоторые хранят как сокровище время, средства, образование, богатство, все, для хороших целей и остаются святыми и здоровыми, собственниками возрастающих богатств. Некоторые хорошо начинают, затем устают и теряют все. Некоторые не делают ничего, так как они ожидают, что это сделают другие люди. Некоторые обвиняют Отца в своих ошибках; некоторые раскаиваются и добровольно совершают возмещения; некоторые не раскаиваются и обвиняют и проклинают, как если бы их падение было вызвано другими людьми. И Бог дарует награду праведным сразу же; Он дарует милость кающимся и время для искупления, чтобы они могли достичь вознаграждения посредством покаяния и искупления; и Он дает проклятия и наказания тем, кто попирает любовь своей нераскаянностью, которая является последствием их грехов. Он дает каждому человеку то, что ему причитается.
Итак, не расточайте свои две монеты: время и свободную волю, но правильно используйте их, чтобы быть по правую сторону Отца, и если вы падаете, кайтесь и имейте веру в Милосердную Любовь. Идите. Да пребудет с вами мир!!
Он благословляет их и смотрит, как они уходят в солнечном свете, затопившем площадь и улицы. Но рабы все еще здесь…
«Вы еще здесь, Мои бедные друзья? Вас не накажут?»
«Нет, Господь, если мы скажем что слушали Тебя. Наши госпожи чтят Тебя. Куда Ты сейчас направляешься, Господь? Они так долго желали увидеть Тебя…»
«К канатному мастеру у гавани. Но Я ухожу этим вечером, и ваши госпожи будут на вечере…»
«Мы передадим им в точности. Несколько месяцев тому назад они сказали нам, чтобы мы сообщали им каждый раз, как Ты приходишь сюда».
«Хорошо. Идите. И хорошо используйте ваше время и мысли, которые всегда свободны, даже если человек в цепях».
Рабы склоняются до земли и уходят по направлению к римским кварталам. Иисус и Его апостолы идут к гавани по узкой улице.
[1] Литания, ектенья – молитва, которая читается или поётся во время службы; содержит многократные просьбы и обращения к Богу.