28 февраля 1947
Они готовятся войти в Лебону, в город, который, я думаю, не очень важен или красив, но, тем не менее, очень оживлен, так как через него проходит множество караванов, идущих в Иерусалим на Пасху из Галилеи, Итуреи, Голании, Трахонии, Аурана и Декаполиса. Я бы сказала, что Лебона является караванным путем, или, скорее, перекрестком таких путей, идущих из этих регионов, от Средиземноморья к горам на востоке Палестины, и с ее севера, и что они соединяются здесь на магистральной дороге, по которой паломники идут в Иерусалим. Люди, наверное, предпочитают эту дорогу, потому что она охраняется римлянами и, следовательно, они чувствуют себя на ней более защищенными от опасности неприятных встреч с разбойниками. Так я думаю. Но возможно она предпочитается в силу других причин, исторических или религиозных воспоминаний, которые мне неизвестны.
Так как сейчас подходящее время, - судя по положению солнца, я думаю, что сейчас около восьми часов утра, - караваны готовятся отправиться в путь среди великого шума голосов, человеческих и ослиных криков, звона сбруйных колокольчиков, скрипа колес. Женщины зовут своих детей, мужчины погоняют своих животных, торговцы предлагают свои товары. Самаряне торгуются о цене с теми евреями… которые менее неуступчивы, то есть с приехавшими из Декаполиса и других регионов, так как они не так нетерпимы, будучи более смешанными с языческим элементом, и если несчастный бродячий торговец из Самарии подходит к чемпиону Иудаизма, предлагая свои товары, то он отвергает их с презрением и почти оскорбительно. Они так часто кричат анафему, возбуждая агрессивную реакцию со стороны оскорбленных самарян, что кажется, что к ним приближается сам дьявол… И могла бы возникнуть случайная потасовка, если римские солдаты не следили бы за порядком.
2. Иисус проходит сквозь этот шум и гам. Вокруг Него апостолы, ученицы следуют за ними, а позади, в конце, следует процессия людей из Ефраима, увеличившаяся числом за счет многих людей из Силома.
Ропот предшествует Учителю. Он распространяется от тех, кто увидели Его к тем, кто находятся далеко и еще не могут увидеть Его. Другой ропот, более громкий, следует за Ним. И многие откладывают свой отъезд, чтобы увидеть, что происходит.
Они спрашивают друг у друга: «Что? Он уходит все дальше и дальше от Иудеи? Что? Сейчас Он проповедует в Самарии?»
И голос говорит с типичным для галилеян певучим акцентом: «Святые отвергли Его, и Он идет к Тем, кто не святы, чтобы освятить их, чтобы посрамить иудеев».
Слышится ответ более злобный, чем укус змеи: «Он нашел Свое гнездо и тех, кто понимает Его демонические слова».
Другой голос кричит: «Замолчите, вы, убийцы Праведного! Это ваше преследование навечно отметит ваше имя самой дурной славой. Вы в три раза более развратны, чем мы в Декаполисе»
Другой резкий голос пожилого человека восклицает: «Он так праведен, что бежит из Храма во время Праздника Праздников. Ха! Ха! Ха!»
Мужчина из Ефраима, красный от гнева, говорит: «Это неправда. Ты лжешь, ты, старая змея! Сейчас Он идет на Свою Пасху».
Бородатый книжник презрительно отвечает: «На Гаризим»[1].
«Нет. На Мориа. Он пришел, чтобы благословить нас, потому что Он – любовь, затем Он поднимется к вашей ненависти, вы, проклятый народ!»
«Замолчи, самарянин!»
«Замолчи ты, демон!»
«Возбудители мятежей будут заключены в тюрьму. Таков приказ Понтия Пилата. Помните об этом. Теперь разойдитесь», - приказывает римский унтер-офицер, пришедший со своими солдатами, чтобы разнять противников в назревающей уже драке, одной из многих региональных или религиозных распрей, всегда готовых вспыхнуть в Палестине в дни Христа.
Толпа рассеивается. Но никто больше не отъезжает. Ослов ведут обратно в стойла или к тому месту, куда идет Иисус, женщины и дети спешиваются и следуют за мужьями или отцами, либо остаются стоять группами, занимаясь болтовней и пересудами, если им приказывают это их мужья или отцы, «чтобы они не могли услышать речи демона». Но, тем не менее, дружественные или враждебные или просто любопытные люди бегут к тому месту, куда пошел Иисус. И, пока бегут, они либо бросают друг на друга злые взгляды, либо воодушевлены такой неожиданной радостью, либо задают вопросы, соответствующие тому, являются ли они друзьями врагов, друзьями друзей или любопытствующих.
3. Иисус остановился на площади, рядом с неизменным источником в тени деревьев. Он стоит там, прислонившись к влажной стене источника, который здесь покрыт маленьким портиком, открытым только с одной стороны. Возможно, это скорее стена, чем источник. Она похожа на стену в Ен-Рогеле.
Он разговаривает с женщиной, которая показывает Ему маленького ребенка, которого держит на руках. Я вижу как Иисус согласно кивает и кладет Свою ладонь на голову ребенка. И сразу же после этого я вижу, как мать поднимает ребенка и кричит: «Малахия, Малахия, где ты? Наш мальчик больше не калека», - женщина трелью возносит свою осанну, которая соединяется с криками толпы, пока ее муж протискивается сквозь толпу, чтобы простереться перед Господом.
Люди комментируют происшедшее. Женщины, преимущественно матери, поздравляют женщину получившую благодать. Находящиеся подальше вытягивают свои шеи и спрашивают: «Что случилось?», услышав крик «осанна», чтобы присоединиться к тем, кто знает, что произошло.
«Горбатый мальчик, настолько горбатый, что он только с трудом мог стоять на ногах. Он был вот такого размера, говорю я тебе, именно такого, так он был согнут. Он выглядел как трехлетний, но ему было семь лет. Посмотри на него теперь! Он такого же роста как все дети его возраста, прямой как пальма и энергичный. Посмотри на него отсюда как он взбирается низкую стену источника, чтобы его увидели и самому увидеть. И как радостно он смеется!»
4. Галилеянин поворачивается к человеку, который, судя по его большим кистям на поясе, я думаю не ошибусь, если скажу, что это раввин и спрашивает у него: «Э? Что ты скажешь? Это тоже дело демона? Действительно, если демон делает такое, удаляя несчастья, принося счастье людям и побуждая их восхвалять Бога, разве не должны мы сказать, что он лучший слуга Божий!»
«Богохульник, замолчи!»
«Я не богохульник, ребе. Я комментирую то, что вижу. Почему ваша святость не приносит нам ничего, кроме бремени, несчастий, заставляет нас произносить оскорбления и не доверять Всевышнему, тогда как дела Ребе из Назарета даруют нам мир и уверенность в том, что Бог добр?»
Раввин не отвечает, он отходит в сторону и идет разговаривать тихим голосом со своими друзьями. И один из них покидает группу и, расталкивая людей локтями, прокладывает себе путь и останавливается перед Иисусом, у Которого он спрашивает, не поприветствовав Его сперва: «Что Ты намерен делать?»
«Я намерен говорить с теми, кто просит Моего слова», отвечает Иисус, пристально глядя ему в глаза, без презрения, но также без страха.
«Тебе это не позволено. Синедрион запретил тебе».
«Такова воля Всевышнего, Чьим слугой должен быть и Синедрион».
«Ты был осужден. Ты знаешь (об этом). Молчи или…»
«Мое имя – Слово. И Слово говорит».
«Самарянам. Если это правда, что Ты Тот, Кем Ты говоришь Ты являешься, Ты бы не обращался со Своим словом к самарянам».
«Я обращался, и буду обращаться к галилеянам, иудеям, самарянам, потому что нет разницы (между ними) в глазах Иисуса».
«Попытайся обратиться с ним в Иудее, если осмелишься!...»
«Я торжественно говорю тебе, что обращусь. Ждите Меня. Разве ты не Елеазар бен Парта? Это ты? Тогда ты, конечно, увидишь Гамалиила раньше, чем Я его увижу. Скажи ему от Моего имени, что Я дам также и ему, через двадцать один год, ответ, которого он ждет. Ты понял? Запомни это внимательно: через двадцать один год Я дам ему также ответ, которого он ожидает. До свидания».
«Где? Где Ты хочешь говорить, где Ты хочешь ответить великому Гамалиилу? Он, конечно, уже покинул Гамалу в Иудее, чтобы отправиться в Иерусалим. Но даже если бы он был все еще в Гамале, Ты не смог бы говорить с ним».
«Где? А где встречаются книжники и раввины Израиля?»
«В Храме? Ты, в Храме? И Ты бы осмелился? Но разве Ты не знаешь…»
«Что вы ненавидите Меня? Я знаю. Для Меня достаточно не быть ненавидимым Моим Отцом. Вскоре Храм задрожит от Моих слов». И не глядя больше на Своего собеседника, Он раскрывает Свои руки, чтобы призвать к тишине людей, которые взволнованы и разделены на группы с противоположными склонностями и кричат на нарушителей тишины.
5. Вскоре устанавливается тишина и в тишине Иисус говорит:
«В Силоме Я говорил о злонамеренных советниках и о том, сколько добра или зла может причинить совет. Сейчас Я предлагаю эту притчу не только вам, люди Лебоны, но людям всей Палестины. Мы назовем ее: “Притча о злонамеренных советах”.
Слушайте. Однажды была одно очень большая семья, настолько большая, что образовала племя. Многочисленные сыновья женились, образуя вокруг первой семьи множество семей с множеством отпрысков, которые, в свою очередь, женились и образовали еще больше семей. Так что старый отец оказался, так сказать, главой маленького царства, царем которого он был. Как это всегда случается в семьях, среди многих детей и внуков были различные характеры: некоторые были добрые и справедливые, некоторые были властолюбивыми и несправедливыми. Некоторые были довольны своим положением и некоторые были завистливыми, так как они думали, что их доля была худшей, чем у их братьев или родственников. И рядом с самым злым там был и самый лучший. И было естественно, что этого очень хорошего сына отец любил самой нежной отеческой любовью во всей большой семье. И, как это всегда случается, злой и те, кто были больше подобны ему, ненавидели доброго за то, что он были самым любимым, не принимая во внимание, что они могли бы быть любимы тоже, если бы были такими же добрыми, каким был он. И за добрым сыном, которому отец доверил свои мысли, чтобы он мог повторять их всем, следовали другие добрые. Так что через годы и годы большая семья оказалась разделенной на три части. На часть добрых членов семьи и часть тех, кто были плохи. И между этими двумя частями была третья часть, состоящая из неопределившихся членов семьи, которые были привязаны к доброму сыну, но боялись злого и тех, кто принадлежал к его части. Эта третья часть держалась обеих сторон и не могла решительно настроить свой ум в пользу одного или другого.
Тогда старый отец, при виде такой нерешительности, сказал своему возлюбленному сыну: “До сих пор ты распространял свое слово особенно для тех, кто любят его и для тех, кто не любят его, потому что первые просят тебя об этом, чтобы они могли любить меня все больше и больше по справедливости, а последние глупцы, которые нуждаются в том, чтобы их привели вновь к справедливости. Но ты видишь, что эти глупцы не только не принимают твое слово, но остаются такими какими были, но к своему изначальному несправедливому отношению к Тебе, посланцу моих желаний, они добавили несправедливость развращенности, посредством злонамеренных советов, посредством злых советов тем, которые еще не твердо желают следовать лучшему пути. Поэтому пойди к ним и объясни им кто я, кто ты, и что они должны делать, чтобы быть с тобой и со мной”.
Сын, который всегда был послушен, пошел, как желал его отец, и завоевывал несколько сердец каждый день. Поэтому отец мог ясно видеть, кто является его мятежными сыновьями, и он смотрел на них сурово, но не упрекая их, потому что он был их отцом и желал привлечь их к себе терпением, любовью и примером хорошего сына.
Но когда злые поняли, что они остались одни, они сказали: «Сейчас стало слишком очевидно, что мы мятежники. Прежде они по ошибке принимали нас за тех, кто были ни хорошими, ни плохими. Посмотрите на них сейчас! Они все следуют за возлюбленным сыном. Мы должны предпринять меры и разрушить его работу. Пойдем, притворившись, что мы хотим исправить наши пути, к тем, которые были только что обращены и также к тем, кто являются самыми простыми душами среди лучших, и давайте распространять слух, что возлюбленный сын притворяется, что он желает служить своему отцу, но на самом деле он собирает сторонников, чтобы восстать против него; или мы можем также сказать, что отец желает устранить своего сына и тех, кто следует за ним, потому что они становятся слишком могущественными и затмевают славу царя-отца, и что, следовательно, для того, чтобы защитить возлюбленного, ныне преданного сына, необходимо удержать его среди нас, вдали от отцовского дома, где его ожидает предательство.
И они пошли и были настолько предусмотрительно искусны во внушении советов и распространении слухов, что многие были уловлены в их ловушку, особенно недавно обращенные, которым злонамеренные советники дали следующий плохой совет: “Вы поняли, как он сильно любит вас? Он предпочитает быть среди вас, нежели быть со своим отцом, или, по крайней мере, со своими хорошими братьями. Он был настолько разумным, что на виду у всего мира поднял вас из вашего униженного положения людей, которые не знают, чего они хотят и были, таким образом, осмеяны всеми. В силу его склонности к вам, вашей обязанностью является, и удерживать его в вашей провинции, даже силой, если ваших слов окажется недостаточно, чтобы убедить его. Или восстать, объявив его вашим лидером и царем, и выступить против несправедливого отца и его сыновей, которые так же несправедливы, как их отец”. И когда кто-нибудь колебался и замечал: “Но он желает, он желал, чтобы мы пошли вместе с ним, чтобы почтить нашего отца, и он получал благословения и прощение для нас”, они отвечали ему: “Не верь этому! Не все, что он говорил вам, является истиной, и отец также не явил вам всей истины. Он вел себя так, потому что понял, что его отец готов предать его, и он хотел проверить ваши сердца, чтобы выяснить, где он может найти защиту и кров. Но может быть… что он такой хороший! Возможно, он хочет покаяться в своих сомнениях о своем отце и, может быть, желает вернуться к нему. Не позволяйте ему сделать это”. И многие обещали: “Мы не позволим ему”, и были полны энтузиазма, планируя свои действия, чтобы задержать у себя возлюбленного сына, не замечая, что пока злонамеренные советники говорили: “Мы поможем вам спасти благословенного человека”, их глаза светились ложью и жестокостью, и они подмигивали друг другу, потирая свои руки и шепча: “Они попались в ловушку! Мы победим!” каждый раз, когда кто-нибудь одобрял их коварные слова.
Затем злые советники ушли. Они ушли, распространяя слух в других местах, что предательство возлюбленного сына вскоре обнаружится, так как он покинул страну своего отца, чтобы основать царство против своего отца с помощью тех, кто ненавидят отца, или тех, чья любовь была, во всяком случае, непостоянной. Тем временем, те, кто находились под воздействием злонамеренного совета, вступили в сговор, чтобы побудить возлюбленного сына восстать против своего отца, совершить грех, который возмутил бы весь мир. Только самые мудрые среди них, те, в кого слово праведного сына проникло более глубоко и пустило корни, потому что оно упало на почву, страстно желающую принять его, обдумав, сказали: “Нет. Неправильно так поступать. Это злонамеренная деятельность против отца, против сына и нас. Нам известно о праведности и мудрости их обоих. Мы знаем об этом, хотя, к несчастью, не всегда следуем им. И мы не должны думать, что совет тех, кто уже открыто выступили против отца и справедливости, и также против возлюбленного сына отца, может быть более справедливым, чем совет, данный нам благословенным сыном ”. И они не последовали за заговорщиками. Напротив, с любовью и скорбью они позволили сыну пойти туда, куда ему нужно было пойти, только сопровождая его жестами любви до самых границ их области, и, покидая его, они обещали ему: “Иди. Мы остаемся. Но твои слова в наших сердцах и отныне мы будем делать то, что желает отец. Иди и не беспокойся. Ты поднял нас навеки из того состояния, в котором нас нашел. Сейчас, когда мы на хорошем пути, мы будем продвигаться по нему, пока не достигнем дома нашего отца, так, чтобы он мог благословить нас”. Напротив, некоторые приняли плохой совет и грешили, искушая возлюбленного сына совершить грех и насмехаясь над ним как над глупцом, так как он был стоек в исполнении своего долга.
6. И теперь я спрашиваю у вас: “Почему один и тот же совет произвел различные воздействия?” Вы не отвечаете? Я скажу вам, как сказал в Силоме. Потому что совет имеет ценность или остается напрасным в зависимости от того, принимается ли он или нет. Человек тщетно искушается злонамеренным советом, если он не желает грешить, он не согрешит. И он не будет наказан за то, что слушал порочащие измышления злых людей. Он не будет наказан, потому что Бог справедлив, и Он не наказывает кого-либо за несовершенные грехи. Человек будет наказан только если, выслушав Злой совет, искушающий его, он применит его на практике, не использовав свой разум для размышлений о природе и источнике этого совета. Он не сможет сказать в свое оправдание: “Я думал, что это хороший совет”. То, что приятно Богу – хорошо. Может ли Бог одобрить или быть в восторге от непослушания, или от того, что побуждает к непослушанию? Может ли Бог благословить то, что противопоставляется Его Закону, то есть, Его Слову? Я торжественно говорю вам, что не может. И Я также торжественно говорю вам, что следует предпочесть умереть, нежели пренебречь божественным Законом.
В Сихеме Я вновь буду говорить с вами, чтобы научить вас мудрости в принятии и не принятии советов, предложенных вам. Теперь вы можете идти».
7. Люди уходят, обмениваясь своими комментариями.
«Ты слышал это? Ему известно о том, что они говорили нам! И Он убеждал нас желать того, что справедливо», - говорит самарянин.
«Да. А ты заметил, как были расстроены присутствовавшие иудеи и книжники?»
«Да. Они, даже не дождавшись конца речи, ушли».
«Ядовитые змеи! Но… Он сказал, что Он хочет делать. Он ошибается. Он может навлечь на Себя неприятности. Те, кто были с горы Гевал[2] и горы Гаризим были поистине в восторге!...»
«Я… Я никогда не тешил себя такой надеждой. Ребе есть Ребе. И этим сказано все. Возможно ли, чтобы Ребе согрешил, не пойдя в Храм в Иерусалиме?»
«Он будет предан смерти. Ты увидишь!... И это будет конец!...»
«Для кого? Для Него? Для нас? Или… для иудеев?»
«Для Него, Если он умрет!»
«Ты глуп, человек. Я пришел из Ефраима. Я хорошо Его знаю. Я жил рядом с Ним на протяжении двух месяцев и даже дольше. Он всегда говорил с нами. Это будет прискорбно… Но это не будет концом. Ни для Него, ни для нас. Святой всех святых не может умереть, не может кончиться. Не будет это также концом для нас. Я… невежествен, но я чувствую, что Царство придет, когда иудеи будут думать, что с ним покончено…И это будет концом для них…»
«Ты думаешь, что ученики будут мстить за Учителя? Восстание? Бойня? А римляне?»
«О! Нет нужды в учениках, в человеческой мести, в массовых убийствах. Это Всевышний победит их. Он наказывал нас веками за гораздо меньшее! Ты думаешь, что Он не накажет их за грех мучительства Его Христа?»
«Увидеть их избитыми! Ах!»
«Твое сердце не такое, каким хотел бы Учитель, чтобы оно было. Он молится за своих врагов…»
«Я… собираюсь последовать за Ним завтра. Я хочу услышать, что Он будет говорить в Сихеме».
«Я тоже».
«И я тоже…»
Многие люди из Лебоны настроены так же, и, братаясь с пришедшими из Ефраима и Силома, они идут, чтобы приготовиться к отправлению на следующее утро.
[1] Гора Гаризим – на ней самаряне поклонялись Богу.
[2] Гора Гевал – второе место поклонения Богу у самарян.