Роланд Джеймс Грин Холли Лайл Лайон Спрэг де Камп Джон Мэддокс Робертс Кристофер Сташеф Фрида Мюррей Том Вом
Странствующий чародей
Дипломированный чародей, или Приключения Гарольда Ши – 0
Холли Лайл
Рыцарь и его враги
Перевод Ю. Вейсберга
Посвящение
Эта повесть посвящается Спрэгу де Кампу и памяти покойного Флетчера Прэтта, чьи рассказы в сборнике «Совершенный чародей» были первым прочитанным мною фэнтези для взрослого читателя, а сам сборник с той поры стал одной из самых любимых моих книг. Не прочти я этой книги, я бы никогда не додумалась до того, чтобы самой писать фэнтези.
Также посвящается Тони Уейскопф, моей очаровательной крестной матери (и редактору), которая предоставила мне шанс написать историю Гарольда Ши.
Гарольд Ши, утомленный нескончаемым переходом по однообразной дороге, взбирался на холм, стараясь как можно основательнее упираться ногами в твердый грунт. Поднявшись на вершину холма, он стал пристально разглядывать унылый пейзаж, открывшийся его взору. С одной стороны до самой линии горизонта расстилались низкие холмы со склонами, покрытыми высохшей травой и низкорослыми деревьями. По другую сторону простиралась плоская равнина, сухая и каменистая; на горизонте виднелись ветряные мельницы, крылья которых под слабым горячим ветром вращались так медленно, словно каждый новый оборот требовал гигантских усилий. Солнце, висевшее низко над горизонтом, видимо, еще только всходило; день обещал быть жарким. Лицо Ши обдувал ветер, но он уже не приносил ничего, кроме духоты и пыли. Пот ручейком тек у него по спине, и тяжелые шерстяные одежды из мира «Энеиды» прилипали к влажной коже.
Рид Чалмерс, стоявший у него за спиной, запыхавшись, произнес, заполняя паузы между словами стонами и невнятным бормотанием:
– Не имею ни малейшего представления о том, где мы можем сейчас находиться. А вы, Гарольд?
– Я намеревался спросить вас о том же, – ответил Ши, вглядываясь в двойную колею дорога, которая поднималась по иссушенному склону ближайшего к ним холма. Среди отдаленных холмов показался столб пыли, в котором время от времени что‑то поблескивало, и этот столб приближался к ним. Ши провел рукой по боку, дабы убедиться в том, что сабля при нем, затем положил руку на обвитый проволокой эфес, торчавший из ножен. Это была надежная сабля – более подходящее оружие для путешествий, чем даже épée[1], который сослужил ему хорошую службу во время прежних скитаний. Когда наконец стало возможным увидеть то, что находится внутри ближайшего облака пыли, он лишь улыбнулся. Ну что, в конце концов, может напугать человека, сражавшегося против великанов плечом к плечу с богом Хеймдаллем[2]и одержавшего верх над четырьмя чародеями Королевы фей?
– Кто‑то к нам приближается, – обратился он к своему спутнику.
Чалмерс, наблюдавший сонное вращение мельничных крыльев, повернул голову в направлении, указанном Ши.
– Похоже, что так, – согласился он и предпочел шагнуть за большой валун. – Думаю, что намерения у них не враждебные. Однако не думаете ли вы, что нам лучше не показываться им на глаза, по крайней мере пока мы не выясним, в какой мир попали?
Ши все еще стоял в прежней позе и, прикрыв ладонью глаза от солнца, старался получше рассмотреть приближавшиеся фигуры. Пока он мог сказать лишь, что фигур было две.
– Надеюсь, они скажут нам, где можно раздобыть что‑нибудь поесть. Я умираю с голоду.
– Гарольд, вы же знаете, что я считаю вас прекрасным спутником во всех путешествиях, – разгневанно прошипел Чалмерс. – Единственное, чего вам недостает, так это осторожности и благоразумия. Не стойте на виду! Вынужден напомнить вам, что мертвец может вполне обойтись без пищи!
– Лучше бы вы этого не напоминали, – ответил рассеянно Ши, не сводя глаз с приближавшихся фигур. – Спасибо за заботу, но я лучше буду наблюдать за ними с этого места.
– Как можно столь легкомысленно относиться к подобным приключениям, – недовольно бурчал Чалмерс. – Вы совершенно не считаетесь с тем, что я уже, к сожалению, далеко не молод, а потому мое участие в этих событиях должно быть скорее моральным, нежели физическим.
Ши усмехнулся:
– Вы хотите сказать, что вы теоретик, а не боец? – Он посмотрел из‑за плеча на своего собеседника и, сощурившись, добавил: – Это мне уже известно, Рид. – Сказав это, Ши вновь устремил взгляд на дорогу. – Ага, вот теперь я наконец понял, кто они: один из них – рыцарь, а другой, вот этот низкорослый крепыш, едущий позади, – его оруженосец.
Чалмерс, по‑прежнему прячась за валуном, спросил:
– А вы можете разобрать, что за девиз у него на щите? Не забудьте, что я хорошо разбираюсь в геральдике.
– Отлично это помню, – отвечал Ши, не желая пускаться в дальнейшие словопрения.
– Ну? – обратился Чалмерс к своему коллеге‑психологу тоном, в котором сквозило неприкрытое и нетерпеливое раздражение.
– На щите ничего нет.
За валуном надолго воцарилось молчание.
– Поступайте как хотите. Делайте меня посмешищем. Подставляйтесь под шпагу неизвестно какого рыцаря, встретившегося вам неизвестно где. Заверяю вас, что я уж как‑нибудь доставлю ваше тело назад к Бельфебе, если мне, конечно, посчастливится вновь оказаться дома без вашей помощи.
Гарольд, стоя на вершине холма, обратился к Чалмерсу:
– Мы выглядим абсолютно безвредными, док. Доблестный рыцарь и преданный ему оруженосец ни на йоту не увеличат свою славу, сразив нас. Эй! – закричал Ши, видя, что пара, о которой они говорили, приблизилась к ним на расстояние крика. Он энергично замахал им с вершины. – Эй! Сюда!
– Зря вы это делаете, – угрюмо пробормотал Чалмерс.
Рыцарь, услышав крик, остановился и стал рассматривать Ши. Тот заметил, как рыцарь, повернувшись к своему оруженосцу, что‑то сказал ему, а затем закричал, обращаясь к Ши:
– Незнакомец, признай, что в этом мире нет более прекрасного создания, чем императрица Ламанчи – славная Дульсинея Тобосская. А если не признаешь, тогда готовь свое оружие и выходи на поединок со мной.
Рыцарь, с копьем наперевес, восседал на коне неподвижно, как изваяние.
– Держу пари, твоя дама не стоит и мизинца Бельфебы, – изо всех сил закричал Ши. – Кроме того, парень, я одолел в поединке на мечах сэра Гардимора и целую кучу лозелов в придачу. Я могу вызвать тебя. – С этими словами он положил руку на эфес своей сабли.
– Гарольд, – визгливым голосом закричал из‑за валуна Чалмерс. – Он же сказал, в этом мире. А ведь Бельфеба не в этом. Согласитесь с ним.
Ши, выслушав то, в чем визгливо убеждал его спутник, убрал руку с эфеса сабли. Чалмерс был прав. «Не стоит из‑за этого создавать себе дополнительные трудности», – подумал он. Драться ему не хотелось. Он хотел лишь раздобыть чего‑нибудь съестного, да поскорее.
– Признаю, что… – прокричал он и, повернувшись к своему компаньону, спросил: – Как он назвал ее?
Чалмерс удивленно посмотрел на него:
– Он сказал, что ее имя Дульсинея Тобосская. Императрица Ламанчи.
– Да? Что‑то знакомое, не так ли? – сосредоточенно нахмурил брови Ши, а затем, снова обратившись к рыцарю, прокричал: – …что эта госпожа Дульсинея – самая прекрасная дама в этом мире. – Он увидел, что рыцарь передал копье оруженосцу, который поместил его в футляр. – Мне кажется, – вновь обратился Ши к своему компаньону, – что все это слишком уж знакомо.
– Что ж, тогда рад вас видеть, – прокричал рыцарь, и его конь затрусил по дороге к тому месту, где находились Ши с Чалмерсом. – Тот, кто подтверждает красоту моей дамы, может разделить со мной ужин.
– Так вот почему это имя так знакомо, – скривившись, произнес Чалмерс. – Это имя воображаемой дамы сердца Дон Кихота.
– Вы правы, – согласился Ши. – Думаю, это просто совпадение, что Дон Кихот и этот парень прославляют одну и ту же девицу. Интересно, знают ли они о существовании друг друга?
Чалмерс выпрямился и встал во весь рост.
– А вам не приходило в голову, что этот рыцарь и есть сам Дон Кихот?
Ши взглянул на Челмерса, вежливо улыбнулся ему, а затем ответил:
– Нет.
Чалмерс начал что‑то возражать. Но когда, выйдя из‑за валуна, он увидел приближавшихся рыцаря и оруженосца, единственным звуком, который ему удалось исторгнуть из широко открытого рта, было едва слышное восклицание «Ох!»
Приблизившийся к ним рыцарь выглядел величественно, нет, более подходящим словом было бы – ослепительно, подумал Ши. Его латы сияли, как ртуть, в бледном предутреннем свете. На нем был шлем, по всей вероятности золотой, с выступающими остроконечными сияющими шипами; о таких шлемах говорилось в восточных сказаниях. Рыцарь поднял забрало, и Ши сразу же подумал о том, что никогда прежде не видел столь величественного лица, а это кое‑что значило, учитывая, что Ши совсем недавно случилось побывать в одной компании с богами. Все в рыцаре говорило об уме и благородном происхождении: и темные задумчивые глаза, и величественное выражение лица, которому Ши позавидовал. Крупный и мускулистый конь рыцаря был совершенно белым, без каких‑либо следов пыли, облаками взлетавшей из‑под его копыт. Даже с рыцарем на спине, облаченным в доспехи, конь перебирал ногами так непринужденно и грациозно, что озадачил Ши: как такое под силу столь крупному животному, да еще с подобной ношей на спине?
Снаряжение оруженосца также являлось красноречивым свидетельством достатка и успехов его господина, неизвестного рыцаря. Оруженосец был хорошо упитанным, округлым человеком, одетым в богатые, украшенные шитьем одежды такого же цвета, как и те, что были на его хозяине. Он восседал на кобыле, в которой Ши без труда разглядел скаковую арабскую породу безо всяких посторонних примесей.
Рыцарь молча и довольно долго рассматривал обоих путешественников.
– Я было принял вас за мавров из‑за вашего непривычного одеяния, – изрек он наконец, – но ваша манера поведения совсем не такая, как у мавров. Так откуда же прибыли вы, о доблестные и учтивые незнакомцы?
От Ши не ускользнуло, что Чалмерс не сводит с рыцаря зачарованного взгляда.
– Господин рыцарь, – собравшись с духом, произнес он, – я – Рид Чалмерс. Моя дама – прекрасная и непорочная Флоримель была похищена злым волшебником, гнусным Маламброзо. Я со своим слугой Гарольдом Ши скитаюсь от одного мира к другому в надежде освободить ее. Боги страны, далекой и чуждой обитателям этого мира, послали нас сюда на поиски моей дамы – они поведали нам, что Маламброзо занес ее в эти края.
Гарольд с удивлением посмотрел на Чалмерса. Так он его слуга – хорошенькое дельце! Однако новоиспеченный господин не обратил никакого внимания на своего спутника.
– Печальная история! Мое оружие и моя честь взывают к тому, чтобы восстановить справедливость, – сказал рыцарь. Он выпрямился в седле и, прижав к сердцу свой защищенный стальной пластинкой кулак, произнес речитативом: – Слушай меня, о Боже на небесах. – В его голосе звучали набатные нотки, которые, усиливаясь, казалось, заполняли все пространство над голой равниной. – Я клянусь, что окажу помощь и применю для этого свое оружие во славу моей прекраснейшей Дульсинеи, даже если это будет стоить мне жизни, состояния и доброго имени. И да не буду я ни есть, ни спать, ни участвовать в винопитии, в песнопениях или же в других сражениях до тех пор, пока его дама не воссоединится с ним, ибо…
У Ши волосы встали дыбом на затылке от избытка признательности. Магия… Клятва рыцаря была магической – обязательство в форме заклинания.
Тучный оруженосец прервал рыцаря, почтительно обратившись к своему господину:
– Мой добрый рыцарь и господин, мы ведь пригласили этих джентльменов разделить с нами трапезу.
Рыцарь остановился на полуслове и пристально посмотрел на невысокого толстяка.
– Да, ты прав, мой добрый Санчо, – сказал он своим обычным, звучавшим по‑земному голосом. – И поэтому ты должен немедленно приготовить пищу, которая была бы достойной путешественников из далеких материальных миров. А я, поскольку уже дал обет, не буду принимать участия в еде. – Сказав это, рыцарь спешился и, как был, в доспехах, преклонил колени, приняв позу молящегося. – Ко мне, Росинант, – приказал он лошади. Оруженосец Санчо расстелил скатерть и начал доставать провизию из переметной сумы, у которой, казалось, не было дна. Чалмерс наклонился к Ши и зашептал ему на ухо:
– Это, должно быть, Дон Кихот! Его даму зовут Дульсинея Тобосская, его оруженосец – Санчо, а его конь – Росинант.
Ши ответил Чалмерсу также шепотом:
– Док, Дон Кихот был жалким, завшивленным, побитым молью старым шизофреником, разъезжавшим на кляче, которую с нетерпением ждали на живодерне; к тому же он был одержим маниакальным величием.
– А этот рыцарь, по‑вашему, нет? – Чалмерс пристально и хмуро поглядел на товарища. – Даже я заметил определенные несоответствия в его поведении, Гарольд. Но, видимо, Сервантес воспринял их неправильно. Видимо, он имел что‑то против этого рыцаря, поэтому‑то и написал роман, в котором выставил его на посмешище, вместо того чтобы изобразить его героем, каковым тот в действительности и был.
Гарольд Ши между тем присел на одну из подушек, принесенных оруженосцем, и ожидал, пока Чалмерс выберет одну из двух оставшихся подушек для себя.
– Ну что, по‑вашему, значит воспринять неправильно, док? – обратился он к Риду, когда тот наконец уселся. – Сервантес ведь все это выдумал.
Чалмерс пристально посмотрел на Ши, открыл и снова закрыл рот, после чего просидел несколько минут молча. Лицо его побагровело. Не сказав ни слова, он принялся за еду.
Ши положил себе ломоть белого хлеба и несколько кусков твердого сыра, пригоршню маслин и веточку винограда. Помимо провизии толстый оруженосец притащил еще и несколько бурдюков с вином и, основательно приложившись к одному из них, протянул его Гарольду.
Ши, откусив хлеба и сыра, начал есть, запивая пищу вином. Хлеб слегка горчил, сыр был жирным и острым, зато вино оказалось превосходным, и он вынужден был признать, что вряд ли когда‑либо пил нечто подобное.
– Великолепно, благородный оруженосец, – сказал он. – Премного благодарен тебе и твоему господину.
Толстый оруженосец поднял вверх ладони обеих рук и пожал плечами. Прожевав, он ответил:
– Пустяки, Джеральдо де Ши. Все, что у нас есть, – ваше. – Это было произнесено таким будничным тоном, что Ши догадался: это лишь формально – вежливый ответ, который ни в коем случае нельзя понимать буквально. – Сэр Чалмерс, – добавил оруженосец, – не хотите ли еще чего‑нибудь?
– Только лишь узнать подробнее о личности нашего благодетеля, дабы я мог поблагодарить его должным образом.
Санчо, сделавшись еще более важным от распиравшей его гордости, повел плечами, величественно поднял голову и, указывая пальцем на коленопреклоненного рыцаря, торжественно провозгласил:
– Это – наиславнейший и наипрекраснейший рыцарь Дон Кихот Ламанчский, наивеличайший рыцарь из всех когда‑либо живших на свете.
Чалмерс с торжеством посмотрел на Ши. Он широко улыбнулся, хотя рот его был набит сухим хлебом и сыром; прожевав и запив еду доброй порцией вина, он с торжеством произнес:
– А ведь я говорил вам то же самое.
Доспехи, в которых рыцарь смотрелся так, как будто выглядывал из консервной банки, не вызывали у Ши никакой зависти, однако его поражало то, что человек, облаченный в них, казался абсолютно нечувствительным к внешним воздействиям. Дон Кихот совершенно спокойно воспринимал нещадно палившее солнце, а нескончаемые диатрибы[3]против погоды, произносимые его оруженосцем, вызывали у него лишь беззлобное веселье. Оба славных испанца шествовали впереди верхом, а Ши и Чалмерс пешком тащились следом за ними. Горы, оставаясь у них за спиной, все больше отдалялись, в то время как поля и торчавшие на горизонте ветряные мельницы становились ближе. Рид Чалмерс, весь в поту и пыли, закатал рукава своей долгополой, доходившей ему до самых лодыжек туники, а полы ее поднял насколько было возможно и заткнул за поясной шнурок. Ши, глядя на округлившегося друга, с трудом сдерживал смех. Сам он, несмотря на жару, не стал ничего менять в своей одежде.
Чалмерс все еще продолжал потчевать Ши своими нескончаемыми комментариями по поводу Дон Кихота и мира, в который их занесло. Что же касалось Ши, то он уже на протяжении нескольких миль пропускал эти монологи мимо ушей. Однако вдруг он уловил нечто интересное, прозвучавшее в очередном комментарии, и стал прислушиваться к тому, что говорит его спутник.
– Невероятно, – говорил Чалмерс, – каким образом Сервантесу удалось верно отобразить даже мелкие подробности и в то же самое время оставить вне поле зрения фон, на котором разворачиваются события. – Во время ходьбы он махал полами своей туники, как крыльями, стараясь создать этим хоть какую‑нибудь прохладу.
Ши выплюнул очередной сгусток пыли, скопившейся во рту, и попытался проделать с полами своей туники то же самое, что и Чалмерс, в надежде обрести желаемую прохладу. Однако это не помогло.
– И что же, по‑вашему, он описал правильно? – спросил он у Чалмерса.
– Дон Кихот строго следовал данному им обету, – ответил Рид, – и имел склонность к красивым жестам. Сегодня нам представился случай в этом убедиться. Мне пришел на память эпизод из повествования Сервантеса, в котором Дон Кихот рассказывает Санчо о том, что среди странствующих рыцарей принято было один раз в месяц отказываться от приема пищи…
Санчо Панса, должно быть, вслушивался в их разговор, потому что вдруг, повернув свою кобылу, подъехал к ним.
– Да, это так, – подтвердил оруженосец. Склонив голову набок, он смотрел на Чалмерса изучающим взглядом. – Его честь говорил мне, что, не считая банкетов и других подобных торжеств с пиршествами, рыцари довольствуются полевыми цветами. И его честь так делает: когда вокруг нет маргариток, как, например, сейчас, он просто старается перекусить чем‑либо. Но теперь он дал обет помочь вам найти вашу даму, следовательно, на это время о еде не может быть и речи…
Чалмерс с довольным выражением лица потер руки.
– Да, это именно так. Дон Кихот был убежден в том, что, поскольку в книгах никогда не упоминаются ни спящие рыцари, ни рыцари, принимающие пищу, сон и еда недостойны внимания. Я припоминаю места в романе, где говорится о том, что старый рыцарь не ел ничего и взял себе за правило бодрствовать всю ночь напролет, лежа на земле и предаваясь мыслям о своей госпоже Дульсинее.
Лицо Санчо Пансы стало тревожным, брови сошлись на переносице.
– Все, что вы сказали, – чистая правда, до единого слова, – сказал он. – Но пошлите меня ко всем чертям, если во мне шевелится хоть малейшая догадка о том, как вам все это стало известно, вам, которые до сегодняшнего дня и понятия не имели о том, что мы существуем. Я бы скорее предположил, что вы волшебники, посланные извести моего хозяина, но вы, похоже, не из таких. – Он поглядел на Ши и Чалмерса недобрым взглядом. – Ладно, пока все это выглядит не слишком серьезным. – Он резко пнул кобылу пятками в бока и вскоре поравнялся с рыцарем.
Ши закусил губу, а затем сказал:
– Хорошенькое дельце, док. Сейчас они склонны считать нас злыми волшебниками, а следующее, на что мы, неровен час, можем рассчитывать, – это стать шашлыком, нанизанным на копье доброго рыцаря.
Однако Чалмерс неожиданно просиял. Он покачал головой и с широкой улыбкой поглядел на компаньона.
– Санчо Панса ошибся, – сказал он, игнорируя мрачные пророчества Ши. – Все это выглядит именно серьезным, по крайней мере для нас. Вдумайтесь, Гарольд: когда ваши больные, находящиеся в состоянии бреда, описывают себя вам, что они все‑таки говорят?
Ши наблюдал за тем, с какой серьезностью оруженосец беседует со своим господином. Что‑то в их поведении вызывало у Гарольда смутное волнение. Когда он наконец решил ответить Чалмерсу, ответ его прозвучал нервно и отрывисто:
– Преимущественно о себе как о богах. И великих героях. То, что им известно из беллетристики. Вас это интересовало?
Чалмерс, казалось, не задумывался о той, по его мнению, незначительной драме, которая ожидала их в будущем. Его круглое румяное лицо светилось от радости.
– Когда Дон Кихот рассказывал о себе, описывал ли он себя как сумасшедшего старика, сидящего верхом на старой кляче, с брюхом, словно стоведерная бочка? Конечно же нет. Он описывал себя как величайшего из рыцарей, когда‑либо живших на свете.
Ши не мог понять, к чему клонит Чалмерс, поэтому сказал лишь:
– и?..
Чалмерс воздел руки вверх и помахал ладонями перед самым его носом.
– А что вы видите здесь: помешанного старика или величайшего из когда‑либо живших на свете рыцарей?
Всадники, покачиваясь в седлах впереди, закончили беседу и теперь время от времени поглядывали из‑за плеч на Ши и Чалмерса, которые плелись за ними. Выражение их лиц показалось Гарольду Ши подозрительным.
– К сожалению, – сказал он, незаметно распуская шнурок, удерживавший саблю в ножнах, – я вижу величайшего из рыцарей, когда‑либо живших на свете.
– Точно! – В голосе Чалмерса ясно слышалось неприкрытое злорадство. – Мы ведь находимся сейчас не в Испании времен Сервантеса. Мы существуем в иллюзорном воображении Дон Кихота. Это тот мир, который существует в воображении этого старого испанского психопата.
– А значит ли это, что мы не умрем, если будем здесь убиты? – спросил Ши. Не отрывая взгляда от рыцаря, ехавшего впереди него, он вдруг ощутил в горле комок размером с бейсбольный мяч, а его желудок свели такие судороги и корчи, как будто он и его хозяин только что прокатились по американским горкам.
– Я не знаю, что с нами может быть, – отвечал Рид Чалмерс, все еще не замечая нависшей над ними угрозы.
– Полагаю, что вы правы, – только и успел пробормотать Ши, перед тем как послышался звучавший набатом голос Дон Кихота, который возгласил:
– Я должен знать правду: действительно ли вы – бесчестные злые волшебники, пришедшие лишь для того, чтобы заманить меня в ловушку? Отвечайте, трусы!
– Поразительно. Типичный случай паранойи, – прошептал Чалмерс. – Отлично сочетается с галлюцинациями.
Описание чувств, возникших у Ши в связи с восхищением, которое испытывал Чалмерс, не может быть помещено на этих страницах по соображениям пристойности, да к тому же он не мог поделиться ими со своим самопровозглашенным хозяином. Те слова, с которыми он обратился к собеседнику, слетали с его уст непроизвольно.
– Мы волшебники, – звенел в его ушах собственный голос, который был столь же гулким, громким и загадочным, как и голос рыцаря, – но не бесчестные и не злые. Мы пришли сюда лишь для того, чтобы освободить похищенную даму Рида Чалмерса, и не собираемся причинять вам никакого зла.
Звуковые эффекты, заимствованные у Дон Кихота, пропали, и Ши снова обрел возможность управлять своими голосовыми связками.
– Так вы и вправду волшебники, но не злые? – спросил Дон Кихот. Его глаза округлились, а взгляд стал, озадаченным, как у спаниеля, потерявшего хозяина. – Я ведь полагал, что все волшебники злые, что незлобливость противоречит их природе, если можно так выразиться.
– Господин! – прервал рыцаря Санчо Панса и постучал костяшками пальцев по панцирю. – О, славный рыцарь, нам нельзя задерживаться! – Говоря это, он слегка подпрыгивал в седле, и глаза его нервно бегали из стороны в сторону. Ши доводилось наблюдать подобный язык тела у больных, которые пытались скрыть от окружающих важную информацию. – Нам необходимо вернуться в деревню: мы кое‑что забыли, – добавил тучный оруженосец.
«Врет он», – подумал Ши и тут же подметил, что ветряные мельницы вроде бы стали ближе, чем были всего за мгновение до этого. В следующий миг его осенило, что они и выглядят‑то совсем не так, как подобает выглядеть ветряным мельницам. И почти сразу он понял, что примерно три дюжины великанов, некоторые о четырех ногах, двигались по равнине в их сторону, размахивая дубинами величиной с телеграфный столб.
– Док, скорее отсюда, – пролепетал Ши, хватая Чалмерса за рукав и таща его назад по дороге, по которой они шли следом за всадниками.
Чалмерс следил за великанами без всякого опасения и сопротивлялся отчаянным попыткам Ши тащить его за собой.
– Гарольд, да что на вас нашло?
– Великаны! Вы что, ослепли, док!
Наконец Дон Кихот тоже заметил великанов.
– Ах, Фрестон![4]Злобный чародей, не сомневаюсь, что эти чудища – твоя работа! – Он расчехлил копье и взял его наперевес. Забрало со звоном опустилось и закрыло его лицо, он вонзил шпоры в бока Росинанта и с криком: «Не вздумайте спасаться бегством, трусливые, гнусные создания! Против вас всего лишь один рыцарь!» – помчался во весь опор навстречу приближавшимся великанам.
Чалмерс оставался таким же спокойным, как если бы он был деревом, внезапно выросшим посреди дороги.
– Это ведь не великаны, Гарольд. Это – ветряные мельницы, – произнес он и скрестил руки на груди.
Но в глазах Ши они выглядели великанами. Однако некоторое сомнение все‑таки зародилось где‑то в глубине его сознания. Он остановился, прекратив тащить своего «господина» прочь от опасного места, и внимательно всмотрелся в приближавшихся чудовищ. Великаны размахивали своими смертоносными дубинами, рычали и истерически хохотали.
– Вы видите ветряные мельницы? – спросил он, вдруг засомневавшись.
Чалмерс вздохнул, как вздыхает блистательный лектор, утомленный вопросами студента‑тугодума.
– Нет, не вижу, – ответил он тоном человека, терпение которого на исходе. – Я вижу великанов. Но я знаю, что это – ветряные мельницы. И вы тоже это знаете.
Горячий ветер, однако, доносил до них зловоние, исходившее от никогда не мытых тел, смрадное дыхание, запах пота и нечистот. И Гарольд, не сказав больше ни слова, бросился бежать в сторону гор. Санчо Панса на своей арабских кровей кобыле практически сразу обогнал его: галоп у его лошади был превосходный. Воздух сотрясался от воинственных криков и брани Дон Кихота и воплей раненных им великанов. Сквозь весь этот шум Гарольд явственно расслышал крик Чалмерса:
– Гарольд, подождите!
Ши посмотрел через плечо назад. Чалмерс с багрово‑красным лицом бежал изо всех сил, только бы не быть изувеченным в схватке, происходившей на равнине. Дон Кихот, сидя верхом на Росинанте, готовился к решительной схватке с великанами. Чудовища, окружив его со всех сторон, нависали над ним, не обращая ни малейшего внимания на более легкую добычу, улепетывавшую от них по дороге. Когда Чалмерс увидел, что Гарольд забежал за скалу и лег на землю, чтобы вести дальнейшие наблюдения из этого относительно безопасного места, он присоединился к нему, с трудом переводя дыхание и обливаясь горячим потом.
Разящее копье Дон Кихота вонзилось в бок одного великана и повергло его наземь. Рыцарь заработал шпагой, которая мелькала в воздухе, а блестящая поверхность ее, казалось, сияла ярче солнца. Сидя верхом на своем огромном жеребце, Дон Кихот метался среди частокола мелькавших дубин, нанося противникам рубящие и колющие удары. На поле брани уже валялось несколько отрубленных рук и громадных, теперь уже безопасных, дубин. Дон Кихот сражался умело, но на стороне великанов было громадное численное превосходство.
Вдруг удивленный Чалмерс широко раскрыл рот.
– Смотрите, Гарольд, руки у великанов уменьшаются!
Приглядевшись, Ши понял, что его коллега прав. Лишь один великан не принимал участия в сражении по причине того, что он был уже насмерть сражен копьем Дон Кихота.
– Мы должны прийти ему на помощь, док, – сказал Ши. Он обнажил свою саблю и приготовился броситься туда, где кипела схватка.
– Постойте! – Чалмерс заломил руки. – Наверняка, если мы вмешаемся в схватку на расстоянии посредством магии…
– Нам неизвестно, каким законам подчиняется магия в этом мире, – возразил Ши.
Чалмерс слегка замялся:
– Закон Мгновенного Распространения и Закон Подобия должны действовать. Ведь везде, где мы были, они действовали.
– Отлично! Тогда надо предпринять что‑то полезное. Будьте внимательны, тем не менее, с десятичными знаками. Нам же не нужна сотня пацифистов – истребителей великанов, а нужен один, который сделает все необходимое. – Ши бросил взгляд на то, что происходило на поле битвы, и увидел, что Рыцарь Печального Образа находится в самом центре сражения. – Если мы сейчас же не вмешаемся, он превратится в «бьюик», врезавшийся в кирпичную стену. – Ши бросился назад по дороге на выручку рыцарю; на бегу он уловил, как Чалмерс затянул заклинание, звучавшее несколько подозрительно:
– Число предметов в данном классе, являющемся классом, включающем в себя все классы…
Слушая заунывный речитатив Чалмерса, Ши не мог сдержать улыбки, несмотря на все, что творилось вокруг. Хорошее заклинание немыслимо без рифмы и размера, а те, которые составлял док, не содержали в избытке ни того ни другого. Он был великим магом и при этом совершенно никудышным поэтом.
Улыбка очень быстро сошла с лица Гарольда Ши. По мере приближения к месту схватки отвратительное зловоние, распространяемое великанами, действовало на него все более удушающе, а чудовища, громадные, как ветряные мельницы, которыми они в свое время были, сотрясали землю, по которой он сейчас бежал. Ши вдруг осознал, что сможет достать саблей лишь до середины икры чудовища и поэтому его помощь Дон Кихоту ограничится лишь отвлечением внимания врагов, – он будет рубить саблей их ноги, при условии, конечно, что ею можно будет проколоть их шкуру.
Вдруг Ши увидел Санчо Пансу, который, поравнявшись с ним, спешился и сунул поводья лошади ему в руку.
– Сэр Джеральдо, – обратился к нему оруженосец, – раз уж вы решили помочь моему господину, садитесь на Дапплу. И желаю вам удачи!
Ши кивнул ему головой, вскочил на кобылу и легким галопом, с саблей наголо, поскакал к месту сражения. Великаны, стоявшие ближе других, понюхали воздух, а затем, отвернувшись от Дон Кихота, уставились прямо на него. Чудовища рассматривали его своими молочно‑белыми, с узкими зрачками, глазами и ревели, вовсю разевая огромные пасти, утыканные позеленевшими кинжаловидными и загнутыми назад зубами – наподобие тех, какими природа наградила акул. Ши ловил воздух широко раскрытым ртом.
– О Господи… – прошептал он…
И шепот его прозвучал в той же тональности и отозвался таким же эхом, как и голос Дон Кихота при произнесении им обета.
Магия. Дон Кихот воспользовался магией, когда вынудил Ши сказать правду, дав обет Богу и прославив даму сердца старого рыцаря. А может, и Гарольд Ши способен воспользоваться этим же приемом?
– Боже, – произнес он, но уже громче, и сразу же это обращение прозвучало многократно усиленным эхом. – Обращаюсь к тебе и прошу: дозволь мне… эээ… покарать… этих великанов саблей своей, которая… хм, сияет во славу моей дамы Бельфебы из Огайо. По клинку его сабли пробежала струя голубых искр, погасших на самом острие. «Ну что ж, уже неплохо, – подумал Ши. – Если клинок сверкает, он и рубить будет так, как надо». Он галопом доскакал до одного из великанов, объехал вокруг него и нанес чудовищу удар сзади под колено. Из раны пошел дым, потом из нее со свистом вырвалось пламя, и великан рухнул на землю, как сейсмонеустойчивый небоскреб в момент землетрясения.
Ши, стараясь не попасть великанам под ноги, закричал: «Во имя Бельфебы!», и галопом поскакал к другому великану, стоявшему спиной к нему. Его клинок сверкал еще ярче. Дубины мелькали возле его ушей, кобыла арабских кровей в испуге вставала на дыбы, но Ши избегал боя, намереваясь нанести удар сзади под колено следующему великану, и ему снова это удалось.
После этого великаны восприняли его всерьез, и уворачиваться от их мощных дубин стало значительно труднее. Он старался изо всех сил, но у него не получалось наносить удары ни быстрее, ни чаще; однако, к своей чести, он насчитал на поле битвы шесть сраженных им великанов.
Дон Кихот атаковал в лоб, неуклюже работая руками; Ши поражал вонючих, размахивавших дубинами титанов с тыла. Единственной проблемой было то, что взамен отрубленных рук вырастали новые, раны на коленях затягивались и великаны, быстро восстановив силы, опять вступали в сражение.
Время тянулось мучительно долго; сражение превратилось в неестественный и нескончаемый кошмар. Даппла была вся в пене, ее ноздри раздувались, бока тяжело вздымались и почти мгновенно опадали. Росинант с закованным в броню рыцарем на спине был в таком же состоянии. Удары, наносимые шпагой Дон Кихота, были по‑прежнему разящими, однако Ши заметил, без особого удивления, что они стали менее целенаправленными. Он и сам, увертываясь от ударов и делая выпады, ощущал боль во всех суставах и во всех мышцах своего тела. По мере того как рыцарем и психологом овладевала усталость, дубинки великанов стали мелькать все ближе и ближе. Ши почувствовал приближение смерти, которая была уже совсем рядом.
С чем там Чалмерс так долго возится? Старший из магов должен, в конце концов, что‑то предпринять: если он не поспеет со своим заклинанием немедленно, то может и вовсе не утруждаться.
– Бог все видит, – пробормотал Ши, увертываясь от бешеного восьмирукого чудища, которое вразвалку топало за ним, – но я хочу, чтобы эти троглодиты вновь превратились в ветряные мельницы.
Внезапно все именно так и произошло.
Ши сразу обмяк в седле, жадно вдохнул полные легкие свежего воздуха и огляделся. Вокруг него стояли ветряные мельницы, а рядом на земле лежали их искореженные обломки. У многих мельниц на крыльях не хватало по одной, а то и по две или три лопасти; некоторые мельницы продолжали гореть и тлеть. В каждой из них Ши находил элементы, функционально сходные с частями тел великанов. Он, казалось, антропоморфизировал[5]эти строения, но в действительности его мысли были совсем о другом.
Ему пришло в голову, что его желание, когда он выразил его, громким эхом прозвучало у него в ушах. Каким‑то образом его заявление согласовалось с канонами магии, присущими миру Дон Кихота. Либо сработало это, либо Чалмерс случайно нашел решение как раз в тот момент, когда Ши высказал свое желание. Ши решил, что выяснит это позже. Дон Кихот, удивленно осмотрев разбросанные повсюду обломки, пришпорил коня и легкой рысью поскакал через поле сражения к стоявшему в задумчивости психологу.
– Неплохая работа, сэр рыцарь, – сказал Ши, еще не успевший отдышаться. – Я и не думал, что нам посчастливится выйти живыми из такой переделки.
– Это точно, – отвечал Дон Кихот, внимательно оглядывая Ши, – а ведь мы уже почти погибали. Позволю себе сказать вам, дон Джеральдо, что такие удары, которые вы наносили под коленки этим негодяем, не предусмотрены рыцарским кодексом чести и недостойны джентльмена. Тем не менее я благодарю вас за то, что вы проявили смелость, оказывая мне помощь, хотя это и было сделано не по‑рыцарски.
Вконец измученный, Ши из последних сил сдерживал улыбку.
– Это приключение не для рыцаря и не для джентльмена. Поэтому тут уж не до правил.
Дон Кихот, стиравший кровь с клинка своей шпаги, с улыбкой посмотрел на Ши:
– В ваших словах истинная правда, добрый человек, – согласился он. – А теперь надо выяснить, как и каким образом эти демоны превратились в ветряные мельницы. Я подозреваю, что этот трус Фрестон изначально приложил здесь свою подлую руку. Он только и думает, как бы навредить мне. – Рыцарь тронул поводья, и Росинант, развернувшись, поскакал, подозрительно водя головой из стороны в сторону, туда, откуда он только что доставил своего седока – рыцаря.
Гарольд Ши счел за лучшее промолчать.
Четверо путешественников лежали на земле. Дон Кихот и его оруженосец расположились по одну сторону костра, разожженного для предстоявшего ужина, а Чалмерс и Ши по дру