Чрезвычайно поучительным примером проявления целесообразной инициативы служит описанный выше случай расстрела попавшей в мешок 87-й германской пехотной бригады русскими батареями с двух флангов — с севера батареями 25-й артиллерийской бригады и с юга батареями 27-й артиллерийской бригады, причем последние, по почину своих ближайших начальников, значительно изменили фронт своих огневых позиций, чтобы своим почти фланговым и, следовательно, более сильным огнем поддержать соседние части даже не своего боевого участка и не своей дивизии, обрушиваясь на вклинившихся в наше расположение немцев убийственным перекрестным огнем вместе с батареями 25-й артиллерийской бригады.
Русские батареи, будучи хорошо укрытыми, огонь свой не прекращали во все время боя 20 августа и были неуязвимы для более сильной германской артиллерии, которая неоднократно пыталась подавить огонь русских батарей, чтобы обеспечить наступление и атаку своей пехоты. Но в тех случаях, когда русская пехота переходила в наступление и выяснялся ее боевой успех, германская артиллерия весь свой огонь сосредоточивала на русской пехоте и не позволяла ей развить достигнутый ею успех, а более слабая русская артиллерия не в состоянии была оказать действительное противодействие немецким батареям.
Расход снарядов русской артиллерии 3-го корпуса в бою 20 августа был большой по тому времени: например, один 1-й дивизион 27-й артиллерийской бригады в один день боя с 9 до 16 часов израсходовал около 10000 патронов, т. е. до 400 патронов на 76 -мм полевую пушку.
В общем, благодаря целесообразности управления командования, связности и методичности действий слабая по составу 27-я пехотная дивизия (менее 8000 штыков), потерпевшая всего лишь за три дня перед сражением у Гумбинена серьезную неудачу при переходе границы Восточной Пруссии (потеряла около 6000 человек) и не имевшая ни одного тяжелого орудия, — не только выдержала в бою 20 августа двенадцатичасовой натиск превосходных сил немцев, но частичным переходом в наступление развила свой успех, захватив поле сражения, серьезные трофеи и пленных.
4-й корпус (схема 2). В состав корпуса входили 30-я и 40-я пехотные дивизии с 30-й и 40-й артиллерийскими бригадами и 5-я стрелковая бригада с ее артиллерией; корпусную артиллерию составлял 4-й мортирный (гаубичный) дивизион. Но накануне сражения 20 августа корпус был ослаблен, так как временно приказом по 1-й армии были подчинены: 40-я дивизия с ее артиллерией — командиру 3-го корпуса, а 5-я стрелковая бригада с ее артиллерией начальнику 1-й кавалерийской дивизии генералу Гурко. [187]
40-я дивизия. К вечеру 19 августа главные силы дивизии (157-и и 159-й пехотные полки с 16 пушками и 6 гаубицами) перешли в район Зоденен, выдвинув вперед авангард (158-й полк с 16 пушками), который к 22 часам выставил охранение к р. Роминта на линии Вальтеркемен и южнее до Вальдаукадель. Для охранения левого фланга дивизии было выслано два батальона 157-го полка с 8 орудиями к д. Балюпенен.
Дивизия совершила все передвижения без соприкосновения с противником. Ночь с 19 на 20 августа протекла спокойно.
Около 3 часов ночи начальник 40-й дивизии получил неопределенное приказание командира 3-го корпуса: «Занять главными силами к 5 час. утра район Зоденена». После выяснения по телефону в 4 ч. 30 м. по дивизии было отдано другое приказание: «Выслать к 5 час. утра два батальона в д. Зоденен, где им приступить к укреплению позиции фронтом на запад на шесть батальонов с тремя батареями».
Приказание это даже не было получено к 5 часам. Поэтому два батальона 159-го полка прибыли в район Зоденен лишь около 9 часов и ко времени наступления немцев не имели достаточно времени ни окопаться, ни вообще организовать оборону как следует. Между прочим, во время ночных передвижений две роты 159-го полка заблудились и попали к д. Вашлаген, где остались в боевом участке 108-го полка 27-й дивизии.
Ружейная перестрелка в сторожевом охранении на р. Роминта началась с 4 часов утра, а к 8 часам обнаружилось наступление немцев, переправившихся через р. Роминта. Охранение 40-й дивизии начало постепенно отходить.
В десятом часу немцы открыли артиллерийский огонь сначала по отходящему охранению, а затем по району Качалекен — Кубилен (около 3 км западнее Зоденен). Русская артиллерия открыла ответный огонь.
Между 9 и 10 часами утра первый натиск немцев на соседнюю 27-ю дивизию захватил и район д. Зоденен, т. е. участок 159-го полка. Немцы открыли сильный артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь, наносивший значительные потери 159-му полку и сразу выведший из строя многих офицеров. В свою очередь русские открыли энергичный огонь всех видов, особенно убийственный артиллерийский; немцы, наступавшие густыми цепями, стали таять и, не дойдя до боевой линии русских, залегли.
В одиннадцатом часу утра бой на фронте 40-й дивизии с обеих сторон принял характер огневого. Вскоре огонь германской артиллерии усилился — к 6—8 легким батареям присоединились 1—2 батареи тяжелых гаубиц. При содействии огня своей артиллерии немцы несколько раз пытались сблизиться на дистанцию атаки, но всякий раз были останавливаемы огнем русских.
Около 15 часов немцы повели свой последний удар на соседнюю 27-ю дивизию и в связи с этим вновь стали решительно наступать и на 40-ю дивизию. Немцы встретили дружный отпор — дело доходило местами до штыковых схваток. Но 158-й полк [188] (в центре 40-й дивизии) не выдержал сильного натиска немцев и стал подаваться назад. Затем не выдержал атаки немцев и 159-й полк и стал в свою очередь отходить, обнажив левый фланг 27-й дивизии.
Начальник 40-й дивизии выдвинул на поддержку отходивших последние батальоны своего дивизионного резерва, действиями которых при поддержке огня своих батарей удалось сначала задержать отход, а затем перейти в контрнаступление. С продвижением вперед части 40-й дивизии захватили поле боя с большим числом раненых, брошенного оружия и другого Имущества; взяты были пленные: убитых на поле сражения немцев осталось более 1 000 человек.
При вторжении в Восточную Пруссию 160-й пехотный полк был отделен от 40-й дивизии и отправлен южнее через Роминтенский лес. Не встретив неприятеля 19 августа, полк вышел из леса и заночевал у д. Роминтен, а утром 20 августа был направлен на Вальтеркемен для удара во фланг немцам и для содействия своей дивизии.
Около 12 часов дня части 160-го полка подошли к д. Кяутен (на западном берегу р. Роминта). В это время севернее и юго-западнее гремела артиллерийская канонада на фронте 40-й и 30-й дивизий. Ближе была расположенная левее (южнее) 30-я пехотная дивизия. Поэтому батарея, находившаяся при 160- м полку, выехала на позицию и открыла огонь во фланг немцам, наступавшим против 118-го полка 30-й дивизии, чем облегчила положение правого фланга 30-й дивизии. Однако командир 160-го полка не проявил достаточной активности и не развил энергичных действий в обход левого фланга германцев, действовавших против 30-й дивизии, а такой обход, несомненно, имел бы большое, почти решающее значение.
Случайно к командиру одного из батальонов 160-го полка попала записка начальника штаба 30-й дивизии, адресованная командиру 160-го полка, в которой он просил правофланговой бригаде 30-й дивизии, наступавшей на фронт Зеберг — Кудерн (северо-западнее Гольдап), «оказать содействие ударом в левый фланг немцев». Командир батальона по личной инициативе сбил бывших на его пути немцев и стал с боем успешно продвигаться вперед, охватывая левый фланг немцев, ведущих бой против 30-й дивизии.
Командир 160-го полка, учитывая совершенно правильное решение своего командира батальона, сначала поддержал его, подкрепив его одним батальоном, однако удержав в своем резерве пять с половиной рот с двумя пулеметами, но с наступлением темноты приказал своим выдвинувшимся вперед батальонам отойти обратно в район д. Кяутен.
В общем бой 20 августа был тяжелым для 40-й дивизии, начальник которой в 21 час донес: «Бой длился больше 12 часов. Войска дрались стойко. Благодаря запасным происходили некоторые заминки, которые не будут иметь места в будущих сражениях, когда каждый исполнит свой долг до конца». [189]
40-я пехотная дивизия понесла 20 августа следующие потери: 31 офицер и 2022 солдата.
Для 40-й дивизии бой 20 августа явился совершенно неожиданным. Части дивизии рассчитывали отдохнуть, а им пришлось сражаться. При этом начальник 40-й дивизии не был в достаточной степени ориентирован в обстановке, в результате чего у него явилась боязнь за свой левый фланг и нерешительность действий. Он не сделал распоряжений, которые объединяли бы усилия дравшихся частей дивизии в достижении одной ясно поставленной цели. Следствием этого была разразненностъ действий частей дивизии, приведшая их первоначально к пассивности, а затем частично и к неудаче.
Между тем левому флангу 40-й дивизии в сущности ничто не угрожало и правильным решением был бы энергичный переход в наступление к р. Роминта с сосредоточением удара на Вальтеркемен.
Важную роль в сражении мог сыграть 160-й полк, оказавшийся в чрезвычайно выгодном исходном для боя положении, но командир полка не оценил правильно обстановки и не принял необходимого решения. В этом виновата отчасти двойственность подчинения, в которую он был поставлен распоряжением командования.
Танненбергское сражение
У Танненберга в 1410 г. произошло историческое сражение, в котором наголову были разбиты немецкие тевтонские рыцари объединенными силами русских, поляков и литовцев. Более пяти веков прошло после того и в августе 1914 г. восточнее того же Танненберга в районе Грюнфлисского леса разыгралась трагедия 2-й русской армии генерала Самсонова (схемы 3, 4, 5 и б).
В то время когда в Восточной Пруссии вследствие отступления к Висле 8-й германской армии, потерпевшей поражение в Гумбиненском сражении, царило настроение моральной подавленности и даже полной растерянности, происшедшие события объективно воспринимались холодным оперативным рассудком в главной квартире действующей германской армии, а прибывшие 23 августа на смену Притвица в штабквартиру 8-й германской армии генералы Гинденбург и Людендорф, приостановившие отступление своей армии еще накануне — вечером 22 августа, разрабатывали свой грандиозный по замыслу и вместе с тем весьма рискованный план операции по окружению и разгрому 2-й русской армии Самсонова. Для успешного осуществления их плана оперативная обстановка складывалась в те дни чрезвычайно благоприятно.
Ко времени прибытия Гинденбурга и Людендорфа на Восточный фронт русская армия Ренненкампфа, очень медленно следуя за отступавшими после Гумбиненского сражения немцами и теряя с ними соприкосновение, не достигла еще Инстербурга, а Наревская 2-я армия Самсонова дошла до линии Ортельсбург — Нейденбург — Сольдау, [190] уклонившись несколько на запад от направления на Растенбург — Зеебург, заданного ей фронтовым командованием.
23 августа 8-я германская армия отступала к Висле приблизительно на высоте Инстербурга, где была приостановлена распоряжением Людендорфа, и только 1-й корпус грузился для отправки в тыл. Находившийся у Сольдау 20-й германский корпус с приданными к нему частями отходил под натиском авангардных частей армии Самсонова к северу и расположился восточнее Гильгенбурга (схема 3).
В тот же день Людендорфу был доставлен приказ, найденный на убитом русском офицере. Из этого приказа ясно усматривалось намерение русского командования в отношении ведения операции в Восточной Пруссии и расположение русских сил к тому времени. Вероятно, с этого же дня Людендорфу ежедневно доставлялись русские директивы, передаваемые по радио и легко расшифровываемые. По воспоминаниям бывших сотрудников штаба Людендорфа, он с особым нетерпением ожидал этих радио, не отдавая до их получения распоряжений на следующий день. Имея в виду такие условия ориентировки в обстановке, становится понятным то «завидного размаха дерзновение, с которым Гинденбург бросил на карту свою армию и которое так восхищает всех истинных военных»{795}.
Гинденбург распоряжался маневром действий против армии Самсонова на основании русских директив, сообщаемых ему по радио.
В распоряжении Гинденбурга ко времени его прибытия в Восточную Пруссию оказалась, кроме 20-го корпуса и частей 1-го и 17-го корпусов, отступавших перед Ренненкампфом, еще весьма сильная, способная к наступательным действиям группа войск из состава гарнизонов привислянских крепостей, выдвинутая к востоку от Торна.
Вопросы, беспокоившие Гинденбурга, сводились к тому, во-первых, чтобы 20-й корпус, оперировавший против фронта Самсонова, мог выдержать наступление частей 2-й русской армии в течение нескольких дней, пока нависшие на флангах Самсонова группы германских войск завершат маневр по захвату русских в «шлиффеновские клещи», и к тому, во-вторых, чтобы перекидываемым на наревский фронт германским войскам удалось оторваться от армии Ренненкампфа.
Выше указывалось на разногласие между командованием 2-й русской армии и Северо-Западного фронта в отношении общего направления операции: генерал Самсонов, желая глубже захватить отступавших перед Ренненкампфом немцев и лучше обеспечить свой левый фланг от группы крепостных гарнизонов, тянул свою армию на запад, а генерал Жилинский направлял 2-ю армию на север и даже на восток, в тыл немцев, действующих против Ренненкампфа.
Армия Самсонова, состоявшая из четырех с половиной корпусов и трех кавалерийских дивизий (2-й корпус был передан в 1-ю армию, а из 23-го корпуса оставалась у Самсонова только одна пехотная [192] дивизия), должна была наступать 21 августа на фронт Алленштейн — Зеебург. Корпуса Самсонова шли в одну линию (схема 3) — 1, 23, 15, 13-й и 6-й, обеспечивая фланги: правый — 4-й, левый 6-й и 15-й кавалерийскими дивизиями.
Развертывание 2-й армии и наступление к границе Восточной Пруссии не было заблаговременно обеспечено ни достаточной сетью железных дорог, ни заранее заложенными базами и складами военного снабжения. Наступая на север от линии р. Нарева, армия отрывалась не менее чем на 100 км от единственной пролегавшей в этом районе железной дороги Остроленка — Вышков. Весь район к северу от Нарева был в сущности бездорожным. Было только одно шоссе Рожаны — Прасныш. Остальные исключительно только грунтовые дороги пролегали по песчано-леснстой местности, трудные для движения вообще, а в ненастное время становившиеся почти непроходимыми. Снабжение наревской армии приходилось базировать на подвозе по этим скверным грунтовым дорогам, а поэтому оно должно было неминуемо попасть в чрезвычайно тяжелые условия.
Генерал Самсонов еще 22 августа телеграфировал генералу Жилинскому: «Необходимо организовать тыл, который до настоящего времени организации не получил. Страна опустошена, лошади давно без овса, хлеба нет. Подвоз из Остроленки невозможен», а 23 августа корпусам 2-й армии было приказано: «при исполнении операции войскам довольствоваться преимущественно местными средствами», из чего можно судить о том, что организация снабжения и подвоза полностью отсутствовала. Уже при переходе через границу явилась необходимость прибегнуть к расходованию неприкосновенных запасов, так как в Восточной Пруссии не оказалось никаких средств продовольствия.
Вследствие плохой организации связи приказы приходили в войска 2-й армии с опозданием. Двигаясь по дурным песчаным дорогам крайне медленно, войска достигали места ночлега лишь с наступлением позднего вечера.
В армии Самсонова чувствовалось отсутствие моральной бодрости с первых же дней вступления ее в Восточную Пруссию.
Один из участников операции армии Самсонова писал: «На 7-й день марша боевой подъем сменился усталостью, обозы отстали, хлеба нет, кормимся местными средствами. Начинается нервность и раздаются вопросы: куда идем в глубь лесов и почему не видим противника?»
25 августа Самсонов, с согласия Жилинского, изменил направление наступления своей армии на линию Алленштейн — Остероде: 6-й корпус на Бишофсбург, 13-й на Алленштейн, 15-й на Остероде, имея уступом влево дивизию 23-го корпуса, и 1-й-корпус оставался у Сольдау (схема 4). Таким образом, только два центральных корпуса наступали в некоторой оперативной связи друг с другом, а фланговые 1-й и 6-й корпуса далеко отрывались от центральных корпусов.
В тот же день, 26 августа, Самсонову стало известно о скоплении германских войск на обоих флангах его армии. [193]
Гинденбург решил: центральным русским корпусам противопоставить тонкий, но не слабый центр из частей 2.0-го германского корпуса; против левого фланга Самсонова сгруппировать 1-й корпус, подвезенный к Дейч-Эйлау, и сильную группу гарнизонов крепостей, собранную у Страсбурга и Лаутенбурга, прячем все эти части должны были обрушиться превосходными силами на 1-й русский корпус у Сольдау, оттеснить его к югу и продолжать движение на Нейденбург; против правого фланга Самсонова направить 17-й и 1-й резервные корпуса, которым надлежало свернуть из района Бартенштейн — Гердауэн на Бишофсбург, откинуть 6-й русский корпус к югу и движением на фронт Вартенбург — Пассенгейм замкнуть кольцо окружения.
26 и 27 августа немцы атаковали превосходными силами оба фланговых русских корпуса: у Сольдау 1-й русский корпус был атакован германским 1- м корпусом, крепостными гарнизонами и частью 20-го корпуса; у Бишофсбурга б-й русский корпус был атакован германскими 17- м и 1- м резервным корпусами и частью летценского гарнизона. Оба русских корпуса быстро отступили — 1-й к Млаве, 6-й к югу от Ортельсбурга, чем дали возможность свободно замкнуть кольцо окружения 13, 15-го и части 23-го русских корпусов.
27 августа 2-я пехотная дивизия 23-го русского корпуса стала отступать, даже не приняв боя, увеличив прорыв, образовавшийся между левофланговым корпусом и центром армии Самсонова. Против центра перешел в наступление 20-й германский корпус, но лишь с целью удерживать перед собой 15-й и 13-й русские корпуса, пока 1-й германский корпус не зайдет им во фланг и тыл. Слева от 20-го корпуса Алленштейн не был занят немцами и после полудня он был занят 13- м русским корпусом. О судьбе соседнего 6-го корпуса 13-й корпус не знал и часть своих сил направил на помощь 15-му русскому корпусу. Германская 8-я армия оказалась разъединенной целым русским 13- м корпусом, который, занимая Алленштейн, находился между ее правым крылом и центром (1- м и 20- м корпусами) и левым крылом (17- м и 1- м резервными корпусами).
При энергичных активных действиях, в соответствии с обстановкой, русское командование могло бы использовать это выгодное положение 13-го корпуса в целях решительного наступления сначала на одно крыло, а затем на другое крыло немцев. Но для этого требовались большая сила воли и полная осведомленность в оперативной обстановке; между тем они отсутствовали и потому положение 13-го корпуса оказалось, наоборот, крайне невыгодным: этот корпус большую часть времени блуждал в районе, свободном от противника, в то время когда на фронте всей армии велись серьезные бои, и почти не принял в них участия.
По получении сообщения об отходе 6-го русского корпуса Гинденбург приказал своей левой группе направиться на фронт Патрикен — Едвабно, оставив заслон у Пассенгейма. Против 1-й армии Ренненкампфа были оставлены в районе Лаутерн — Гроскоэллен лишь одна ландверная бригада, незначительный отряд из частей 17-го корпуса и две бригады 1-й кавалерийской дивизии. Ренненкампф [194] получил 27 августа телеграмму от генерала Жилинского: «Окажите содействие 2-й армии своим движением возможно далее вперед своим левым флангом на Бартенштейн и выдвижением к стороне Бишофсбурга своей кавалерии, 6-му корпусу приказано двигаться от Щепанкен на Пассенгейм». Последняя фраза свидетельствует о том, что штаб фронта не знал об участи 6-го корпуса, который в это время отступал.
В развитие полученного приказания Ренненкампф приказал своему левому флангу наступать 28 августа на фронт Прейсиш — Эйлау — Бишофштейн, но направление сюда двух корпусов мало тревожило тыл 8-й германской армии, которая базировалась на путях к западу, а не к северу. Конницу свою Ренненкампф направил на Ландсберг и лишь одну кавалерийскую дивизию на фронт Зеебург — Бишофсбург, но оставленные здесь немцами силы были достаточны, чтобы сдержать эту дивизию.
Лишь крутой поворот всей 1-й русской армии на фронт Зеебург — Бишофсбург мог иметь действительное значение для оказания помощи 2-й армии. Но Ренненкампф был, очевидно, увлечен идеей обложения Кенигсберга, против которого держал два корпуса, и для содействия 2-й армии предпринял оперативные шаги, не дающие нужных результатов.
28 августа Гинденбург решил главный удар наносить в центре против 13-го и 15-го русских корпусов. С этой целью поздно вечером 27 августа он приказал: «Усиленный 20-й армейский корпус, ландверная дивизия фон-дер-Гольца, 1-й резервный и 1-й армейский корпуса энергичным наступлением окружают 13-й и 15-й русские корпуса». С этой целью 20-й корпус должен был атаковать 28 августа в 4 часа Хохенштейн с запада, ландверная дивизия с северо-запада; 1-й резервный и 17-й корпуса должны были возможно раньше выйти на фронт Алленштейн — Едвабно; причем в том случае, если русские отступят из района Алленштейна, 1-й резервный корпус должен был наступать правым флангом на Стабиготтен, а 17-й корпус — преследовать русских своим левым флангом на Вилленберг. Далее в приказе говорилось: «1-й армейский корпус обеспечивает окружение противника со стороны Млавы» (схемы 4, 5 и 6).
У генерала Самсонова уже 27 августа были сбиты оба фланга, без которых стратегическое существование армии становилось невозможным. Непрочность положения центральных корпусов его армии становилась при сложившейся обстановке очевидной; на флангах армии нависали рукоятки клещей, которые начинали их сжимать с 28 августа.
С утра 28 августа генералу Самсонову стало ясным рискованное положение его армии и угроза ее обхода на Нейденбург. Необходимо было немедленно, ради спасения армии, отводить центральные корпуса и организовать всеми средствами оборону Нейденбурга со стороны Уздау и Сольдау, чтобы удержать этот пункт как лежащий на путях отхода центральных корпусов. Но в это критическое время решимость Самсонова проявляется только в том, что он едет для личного руководства действиями 13-го и 15-го корпусов, дальнейшие [195] наступательные попытки которых стали уже бесцельными и еще более отягчающими их положение.
Генерал Самсонов не доехал до своих центральных корпусов. По дороге он убедился в безнадежности дальнейшего наступления и вечером 28 августа отдал приказ об общем отступлении своей армии. Темной ночью на 29 августа колонны русских корпусов отходили на юго-восток, втягиваясь в незнакомые лесные пространства. Плохо поддерживаемый порядок вскоре превратил их поход в стихийное отступление измученных, морально надломленных войск со всеми признаками полной деморализации. Между тем на путях их отступления в тылу все пункты уже были в руках неприятеля, и дорога в Россию могла быть куплена лишь ценой новых кровавых и притом организованных усилий, а взять на себя руководство такой организацией было некому.
В 11 ч. 30 м. 29 августа генерал Самсонов отдал в Орлау вторично приказ о продолжении отхода корпусов форсированным маршем. Этому приказу суждено было стать последним. Темной ночью в 3- м часу на 30 августа 1914 г. в глухом лесу генерал Самсонов, отойдя от следовавших с ним офицеров своего штаба, покончил с собой выстрелом из револьвера.
29 и 30 августа центральные 13-й и 15-й русские корпуса вынуждены были положить оружие в районе Хохенштейна (схемы 5 и 6).
Гибель генерала Самсонова и двух корпусов его армии произошла в то время, как два корпуса армии Ренненкампфа при всей медленности своего движения достигли линии Прейсиш-Эйлау, Бишофштейн, а конный корпус его армии — Гутштадта, не дойдя только 30 км до Алленштейна.
31 августа главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта генерал Жилинский доносил верховному главнокомандующему, что к утру 30 августа обстановка на театре действий 2-й армии, сложилась следующим образом.
"1-й армейский корпус оставил занимавшуюся им позицию у Сольдау а потом отошел от Сольдау к Млава; 6-й арм. корпус, бывший у Бишофсбург, отступил южнее Ортельсбург; 15-й армейский корпус 27 августа вел бой у д. Мюлен, атаковав противника у этого пункта, но Мюлен не занял.
При таких обстоятельствах командующей 2-й армией генерал Самсонов выехал утром 28 августа из Нейденбурга в направлении на Надрау, чтобы лично руководить действиями 13-го и 15-го армейских корпусов, которыми было предположено атаковать противника в направлении на Мюлен, Хохенштейн.
Отъезжая из Нейденбурга, генерал Самсонов уведомил штаб вверенного мне фронта, что вместе с его отъездом снимается телеграфный аппарат, который по прямому проводу был связан с аппаратом, находящимся в штабе вверенного мне фронта, сообщив вместе с тем, что будет некоторое время без связи со мной. Помешать этому было невозможно, так как факт прекращения связи стал известен только тогда, когда он уже совершился.
Вследствие такого распоряжения была разорвана связь не только штаба армии со штабом главнокомандующего фронтом, но со всеми корпусами, входящими в состав 2-й армии.
Отсутствие связи во 2-й армии привело к тому, что все последующие события прошли уже без всякого руководства, и те потери, которые понесла 2-я армия, являются следствием именно отсутствия руководства и объединенного действия корпусов этой армии. [196]
Самый отъезд генерала Самсонова из Нейденбурга к 15-му корпусу явился совершенно несоответственным, так как с отъездом из Нейденбурга командующего 2-й армией управление войсками этой армии стало совершенно невозможным.
Следуя из Нейденбурга в Надрау, генерал Самсонов получил донесение как об отходе 1-го армейского корпуса, так и об отступлении 6-го корпуса. При таких условиях оба фланга 13-го и 15-го армейских корпусов оказались открытыми и их выдвинутое далеко вперед положение не соответствовало обстановке.
Когда в штабе Северо-Западного фронта было получено донесение об отступлении 1-го и 6-го армейских корпусов, начальник штаба сейчас же телеграфировал генералу Самсонову: «Главнокомандующий приказал отвести корпуса 2-й армии на линию Ортельсбург, Млава, где и заняться устройством армии».
Однако не имею уверенности, что это приказание дошло по назначению, так как за Остроленка провод телеграфа бездействовал вследствие вышеупомянутого распоряжения о снятии аппарата.
Благодаря же отсутствию надежной связи приходилось принимать случайные меры, заключавшиеся в посылке офицеров на автомобилях и летчиков на аэропланах, каковые средства связи оказались не достигавшими цели. Таким образом, о ходе событий я был ориентирован недостаточно, и только по отрывочным данным, случайно попадавшим в штаб, я мог подозревать о тяжелом положении обоих корпусов».
Дальнейшее изложение хода событий основано было на донесении начальника штаба 2-й армии. Согласно его донесению и сохранившимся документам, последующие события рисуются в общих чертах следующим образом.
Генерал Самсонов признавал атаку 13-го и 15-го корпусов решающей, почему признал необходимым лично руководить действиями этих корпусов.
Он застал 15-й корпус в горячем бою, протекавшем успешно, так как было взято около 1 300 пленных, орудия и пулеметы. Но силы корпуса уже истощились после многодневных боев. Командир 15-го корпуса генерал Мартос доносил 28 августа: «Упорные бои 22, 23, 26 и 27-го с беспрерывными маршами до крайности утомили войска, а потери лучших и доблестных офицеров и начальников и несколько тысяч лучших бойцов значительно ослабили боевую способность корпуса... Ходатайствую дать передышку, так как иначе части постепенно расстроятся, и славный дух войск корпуса и его офицерского состава понизится».
13-й корпус, которому генерал Самсонов не раз предписывал атаковать противника большими силами, выслал 27 августа на помощь 15-му корпусу только одну бригаду, действия которой не отличались доблестью; оба полка бригады скоро сдали и до конца боя в деле участвовать не могли. Остальные части 13-го корпуса подошли к Хохенштейн в 16- м часу, и хотя вступили в бой, но решительных действий всеми силами не предприняли.
15-й корпус более держаться не мог; доблестные его войска, дравшиеся еще накануне героями при содействии своей доблестной артиллерии, лишились последних сил, понеся большую утрату в лице командира корпуса генерала Мартоса, самоотверженно руководившего действиями своих войсковых частей. Вместе с офицерами своего штаба он был убит в автомобиле у д. Мушакен. [197]
Генерал Самсонов, видя неуспешность атаки и желая спасти 15-й корпус, приказал начать отступление ночью на Нейденбург, причем отход должен был. прикрывать отряд генерала Кондратовича (2-я пехотная дивизия, гвардейский Кегсгольмский полк и бригада 6-й кавалерийской дивизии). Кондратович позорно оставил свой отряд и в ночь на 30 августа оказался в Прасныш; войска его отряда и большая часть 15-го корпуса были уничтожены огнем и атаками неприятеля.
Генерал Жилинский считал, что причинами тяжелой неудачи 2-й армии является не только отступление 1-го корпуса со своих позиций у Сольдау, но и то, что командир корпуса генерал Артамонов, уверив генерала Самсонова, что «отхода не будет», снял телеграфный аппарат и, никого не предупредив об этом, отвел свои войска к Млава и только тогда послал донесение. Благодаря этому левый фланг и тыл группы из 13-го и 15-го корпусов были совершенно оголены, что и позволило «немецкой коннице с конной артиллерией и пулеметами на автомобилях в незначительном числе последовать из Сольдау на Нейденбург и далее на восток и преградить отход к югу на нашу территорию не только отдельным лицам, но и небольшим частям».