Галасеева Наталия Михайловна
Доклад на тему:
В современной науке пространство и время рассматриваются в тесном единстве, образующем неделимый континуум.
Континуальное единство физического пространства и времени диалектически обосновал еще Гегель задолго до теории относительности Эйнштейна.
Это единство стало обозначаться термином «хронотоп» (гр. chronos — время + topos — место).
Одним из первых использовал этот термин в науке нейрофизиолог А. Ухтомский для описания конкретного единства пространственно-временных характеристик нейрофизиологического центра возбуждения, побуждающего организм к определенным действиям в конкретной ситуации.
«Социальное пространство» и «социальное время» также образуют «хронотоп».
Понятие «хронотоп» в социально-гуманитарных науках выражает континуальное единство пространственно-временной размерности, связанной с культурно-историческим смыслом событий и явлений. Оно используется в контексте определенной конкретно-исторической культуры, эпохи, цивилизации, а потому передает не просто факт единства «социального пространства» и «социального времени», но акцентирует в этом единстве историко-культурные смыслы.
Одним из первых использовал понятие «хронотоп» в гуманитарном познании М.М. Бахтин. Он ввел понятие «художественный хронотоп», определяя его как «существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе».
«Художественный хронотоп», как показал Бахтин, предопределяет особенности художественного освоения реальности в разные исторические эпохи. В нем «время сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории.
Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем.
Понятие «хронотоп» изменяет наши представления, согласно которым социокультурное пространство мы познаем, а социокультурное время ценностно переживаем.
Культурно-историческое время впрессовано в пространственные образы, а потому мы переживаем не время, а целостное пространственно-временное бытие культуры ушедших эпох, объективированное в произведениях искусства.
М.М.Бахтин в работе "Формы времени и хронотопа в романе" подчёркивает, что хронотоп в литературе имеет существенное жанровое значение. Жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопе является время.
Хронотоп как формально-содержательная категория определяет (в значительной мере) и образ человека в литературе; этот образ всегда существенно хронотопичен.
Освоение реального исторического хронотопа в литературе протекало осложненно и прерывно: осваивали некоторые определенные стороны хронотопа, доступные в данных исторических условиях, вырабатывались только определенные формы художественного отражения реального хронотопа. Эти жанровые формы, продуктивные вначале, закреплялись традицией и в последующем развитии продолжали упорно существовать и тогда, когда они уже полностью утратили свое реалистически продуктивное и адекватное
значение. Отсюда и сосуществование в литературе явлений глубоко
разновременных, что чрезвычайно осложняет историко-литературный процесс.
В предлагаемых М.М.Бахтиным очерках по исторической поэтике он раскрывает этот процесс на материале развития различных жанровых разновидностей европейского романа, начиная от так называемого «греческого романа» и кончая романом Рабле.
М.М. Бахтин выделяет три романных хронотопа. Эти три типа оказались чрезвычайно продуктивными и гибкими и во многом определили развитие всего авантюрного романа до середины XVIII века.
Первый тип - это «авантюрный роман испытание». Сюда он относит весь так называемый «греческий» или «софистический» роман, сложившийся во II–VI веках.
К первому типу Бахтин относит, имеющиеся в русском переводе: «Эфиопская повесть», или «Эфиопика» Гелиодора, «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия, «Хэрей и Каллироя» Харитона, «Эфесская повесть» Ксенофонта Эфесского, «Дафнис и Хлоя» Лонга.
Этот абстрактнейший хронотоп вместе с тем и наиболее статический хронотоп. Мир и человек в нем абсолютно готовы и неподвижны. Никаких потенций становления, роста, изменения здесь нет. В результате изображенного в романе действия ничто в самом мире не уничтожено, не переделано, не изменено, не создано вновь. Подтверждено лишь тождество всего того, что было вначале. Авантюрное время не оставляет следов.
Второй тип античного романа, который Бахтин называет «авантюрно - бытовым романом ». К этому типу он относит только два произведения: «Сатирикон» Петрония (дошедший до нас в сравнительно небольших фрагментах) и «Золотой осел» Апулея (дошел полностью). Но существенные элементы этого типа представлены и в других жанрах, главным образом в сатирах (а также и в эллинистической диатрибе), кроме того, в некоторых разновидностях раннехристианской житийной литературы (греховная жизнь, наполненная соблазнами, затем — кризис и перерождение человека).
Роман этого типа не развертывается в биографическом времени в строгом смысле. Он изображает только исключительные, совершенно необычные моменты человеческой жизни, очень кратковременные по сравнению с долгим жизненным целым. Но эти моменты определяют как окончательный образ само- го человека, так и характер всей его последующей жизни. Но самая-то долгая жизнь, с ее биографическим ходом, делами и трудами, потянется после перерождения и, следовательно, лежит уже за пределами романа.
Третий тип - это биографический роман.
Античность разработала ряд автобиографических и биографических форм, которые оказали громадное влияние не только на развитие европейской биографии и автобиографии, но и на развитие всего европейского романа. В основе этих античных форм лежит новый тип биографического времени и новый специфически построенный образ человека, проходящего свой жизненный путь Под углом зрения этого нового типа времени и нового образа человека Бахтин даёт краткий обзор античных автобиографических и биографических форм. На классической греческой почве он отмечает два существенных типа
автобиографий.
Первый тип - это платоновский тип. Он нашел наиболее отчетливое и раннее выражение в таких произведениях Платона, как «Апология Сократа» и «Федон». Этот тип автобиографического самосознания человека связан со строгими формами мифологической метаморфозы. В основе ее лежит хронотоп — «жизненный путь ищущего истинного познания». Жизнь такого ищущего расчленяется на точно ограниченные эпохи, или ступени. Путь проходит через самоуверенное невежество, через самокритический скепсис и через познание самого себя к истинному познанию (математика и музыка). Эта ранняя платоновская схема пути ищущего на эллинистически-римской почве осложняется чрезвычайно важными моментами: прохождение ищущего
через ряд философских школ с испытанием их и ориентация временного
расчленения пути на собственных произведениях.
Второй греческий тип — риторическая автобиография и биография. В основе этого типа лежит «энкомион» — гражданская надгробная и поминальная речь, заменившая собою древнюю «заплачку» («тренос»). Форма энкомиона определила и первую античную автобиографию — защитительную речь Исократа.
Говоря об этом классическом типе, прежде всего необходимо отметить следующее. Эти классические формы автобиографий и биографий не были произведениями литературно-книжного характера, отрешенными от конкретного общественно-политического события их громкого опубликования. Напротив, они всецело определялись этим событием, они были словесными гражданско-политическими актами публичного прославления или публичного самоотчета реальных людей. Поэтому здесь важен не только и не столько внутренний хронотоп их (то есть время-пространство изображаемой жизни), но и прежде всего тот внешний реальный хронотоп, в котором совершается это изображение своей или чужой жизни как граждански-политический акт публичного прославления или самоотчета.
В заключение обзора античных форм романа Бахтин отметает общие особенности освоения времени в них.
Как обстоит дело с полнотой времени в античном романе? Какой-то минимум полноты времени необходим во всяком временном образе (а образы литературы — временные образы). Тем более не может быть и речи об отражении эпохи вне хода времени, вне связи с прошлым и будущим, вне полноты времени. Где нет хода времени, там нет и момента времени в полном и существенном значении этого слова. Современность, взятая вне своего отношения к прошлому и будущему, утрачивает свое единство, рассыпается на единичные явления и вещи, становится абстрактным конгломератом их.
Известный минимум полноты времени имеется и в античном романе. Он, так сказать, минимален в греческом романе и несколько значительнее в авантюрно бытовом романе. В античном романе эта полнота времени имеет двоякий характер. Она, во-первых, имеет свои корни в народно-мифологической полноте времени. Но эти специфические временные формы находились уже в стадии разложения и в условиях наступившего к тому времени резкого социального расслоения не могли охватить и адекватно оформить новое содержание. Но эти формы фольклорной полноты времени все же еще действовали в античном романе.
С другой стороны, в античном романе имеются слабые зачатки новых форм полноты времени, связанных с раскрытием социальных противоречий. Всякое социальных противоречий неизбежно раздвигает время в будущее. Чем они глубже раскрываются, чем они, следовательно, зрелее, тем существеннее и шире может быть полнота времени в образах художника.
Далее Бахтин даёт анализ рыцарских французских романов и романов времён Ф.Рабле. Он делает следующие выводы.
Время коллективно, оно дифференцируется и измеряется только событиями коллективной жизни, все, что в этом времени существует, существует только для коллектива. Индивидуальный ряд жизни еще не выделился (внутреннее время индивидуальной жизни еще не существует, индивидуум живет весь вовне, в коллективном целом). И труд и потребление - коллективны.
Измеряется время трудовыми событиями (фазы земледельческого труда и их подразделения). В коллективной трудовой борьбе с природой вырабатывается это ощущение времени. Коллективная трудовая практика его порождает, и целям этой практики служит его дифференциация и оформление. Время это — время продуктивного роста. Ход времени не уничтожает и не уменьшает, а умножает и увеличивает количество ценностей. Приплод всегда
перекрывает гибель отдельных экземпляров. И эти гибнущие единицы не индивидуализованы и не выделены, они теряются во все растущей и умножающейся массе новых жизней. Гибель, смерть воспринимается как посев, за которым следуют умножающие посеянное всходы и жатва.
Ход времени знаменует не только количественный, но и качественный рост — цветение, созревание. Поскольку индивидуальность не выделена, то такие моменты, как старость, разложение, смерть, могут быть только моментами, подчиненными росту и приумножению, необходимыми ингредиентами продуктивного роста. Только в чисто индивидуальном плане может раскрыться их отрицательная сторона, их чисто разрушительный, кончающий характер. Продуктивное время — беременное, носящее плод, рождающее, снова беременное.
Это время, максимально устремленное к будущему. Это время коллективной трудовой заботы о будущем. Все трудовые процессы устремлены вперед. Потребление (наиболее тяготеющее к статике, к настоящему) не отделено от производственного труда, не противопоставлено ему как самодовлеющее индивидуальное наслаждение продуктом. Вообще не может быть еще четкой дифференциации времен — настоящего, прошлого и будущего (предполагающей существенную индивидуальность как точку отсчета).
Время это глубоко пространственно и конкретно. Оно не
отделено от земли и природы. Оно сплошь вовне, как и вся жизнь человека. Земледельческая жизнь людей и жизнь природы (Земли) измеряются одними и теми же масштабами, теми же событиями, имеют те же интервалы, неотделимы друг от друга, даны в одном (неделимом) акте труда и сознания. Человеческая жизнь и природа воспринимаются в одних и тех же категориях.
Последняя особенность этого времени - его цикличность, является особенностью отрицательною, ограничивающей силу и идеологическую продуктивность этого времени. Печать цикличности и, следовательно, цикличной повторимости лежит на всех событиях этого времени. Его направленность вперед ограничена циклом. Поэтому и рост не становится здесь подлинным становлением.
М.М.Бахтин рассматривает и даёт развёрнутый анализ идиллическому хронотопу.
М.М.Бахтин подчёркивает, что существует проблема границы хронотопического анализа. Наука, искусство и литература имеют дело со смысловыми моментами, не поддающимися временным и пространственным определениям. Научные понятия - предмет абстрактного мышления.
Но понятие «художественный хронотоп» помогает решать герменевтическую проблему понимания других культур, так как дает возможность изучать сосуществование различных эпох в едином «большом времени», в котором время героя, автора и читателя (слушателя) сопрягаются.
Следует отметить, что хронотоп в литературе имеет существенное жанровое значение. Жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причём в литературе ведущим началом в хронотопе является время. Хронотоп как формально-содержательная категория определяет (в значительной мере) и образ человека в литературе; этот образ всегда существенно хронотопичен.
Освоение реального исторического хронотопа в литературе протекало осложнено и прерывно: осваивали некоторые определённые стороны хронотопа, доступные в данных исторических условиях, вырабатывались только определённые формы художественного отражения реального хронотопа. Эти жанровые формы, продуктивные в начале, закреплялись традицией и в последующем развитии продолжали упорно существовать и тогда, когда они уже полностью утратили своё реалистически продуктивное и адекватное значение. Отсюда и существование в литературе явлений глубоко разновременных, что чрезвычайно осложняет историко-литературный процесс.
Литература:
1. М. М. Бахтин " Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике". Статья. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. – М.: Худож. лит., 1975г.
2. Философский словарь.