Когда гуляющие в Центральном парке услыхали, что одним из парусников правит мышонок в морской форме, они со всех ног бросились к пруду. Вскоре на берегу столпилось такое множество народу, что из полицейского участка прислали полисмена, чтобы он прекратил толчею. Но на его уговоры никто не обращал внимания.
Жители Нью‑Йорка любят толкаться. Больше всех суетился владелец «Лилиан Уомрат» – толстый угрюмый мальчишка лет двенадцати по имени Лерой. На нем был синий шерстяной костюм и белый галстук, закапанный апельсиновым соком.
– Вернись! – вдруг закричал он Стюарту. – Заворачивай сюда! Скорее! Переходи на мой шлюп!
Я хочу, чтобы ты вел мой шлюп! Обещаю пять долларов в неделю, вторник выходной и радио в комнате бесплатно!
– Благодарю за любезное приглашение, – ответил Стюарт. – Но мне здесь, на борту «Осы», так хорошо – лучше быть не может.
Тут он крутанул штурвал и направил шхуну к линии старта, где в ожидании начала гонок Лерой вертел свой шлюп, тыча в него длиннющей палкой.
– Я буду судить, – сказал человек в ярко‑зеленом костюме. – «Оса» готова?
– Готова, сэр! – крикнул Стюарт, приложив руку к бескозырке.
– «Лилиан Уомрат» готова?
– Готова, какой разговор, – ответил Лерой.
– К северной оконечности пруда и обратно! – объявил громко судья. – На старт, приготовиться, пошел!
– Пошел! – крикнул кто‑то из толпы.
– Пошел! – закричал владелец «Осы».
– Пошел! – заорал полицейский.
Суда, снявшись с места, двинулись к северному концу пруда.
Над ним носились и кричали чайки, сигналили такси на Семьдесят второй улице, и западный ветер, который пересек половину Америки, прежде чем добрался до Центрального парка, пел и свистел в такелаже, рассеивал брызги по палубам и обжигал щеки Стюарта крохотными кусочками раздробленных ореховых скорлупок, выхваченных вихрем из вспененной пучины.
– Вот это жизнь! – пробормотал Стюарт. – Какое судно! Какой день! Какие гонки!
Не успели, однако, наши парусники пройти и нескольких футов, как на берегу случилось непредвиденное происшествие. Зрители, желая получше разглядеть гонки, все сильнее толкали друг друга и, сами того не желая, столкнули полицейского, так что он полетел с бетонной ограды прямо в пруд. Он шлепнулся в воду в сидячем положении и сразу же вымок до третьей пуговицы на мундире. Вода с него стекала ручьем.
Мало того что этот полицейский был огромный и грузный мужчина, к тому же он только что съел очень плотный завтрак. От него побежали волны и барашки, они пенились и росли, опрокидывая на своем пути все мелкие суденышки и заставляя владельцев парусников вскрикивать от восхищения и ужаса.
Когда Стюарт увидел, что приближается высокий вал, он кинулся к вантам, но было поздно. Вода горой обрушилась на судно, заливая палубу. Она подхватила Стюарта – и перекинула его за борт в воду. Все на берегу решили, что он утонул. Но Стюарт и не собирался тонуть. Он вовсю работал ногами и хвостом и через несколько минут, продрогший и вымокший до нитки, но живой и невредимый, взобрался на палубу шхуны. Когда он снова занял свое место у штурвала, он услыхал приветственные крики и свое имя. Люди кричали на берегу: «Браво, мышонок! Браво, Стюарт!»
Оглядев пруд, он обнаружил, что волна положила и «Лилиан Уомрат», но что судно уже выправилось и следовало прежним курсом недалеко от «Осы». Оно так и шло за ней по пятам до северной оконечности пруда. Здесь Стюарт повернул «Осу», и то же самое сделал Лерой с помощью своей палки. Теперь оба парусника двинулись к финишу. «Гонки еще не кончились», – подумал Стюарт.
Первое предупреждение об опасности он получил, когда заглянул в каюту и увидел, что барометр резко упал. На море это всегда означает только одно – ухудшение погоды. Внезапно на солнце надвинулась темная туча и закрыла его целиком, оставив землю в тени. Стюарт дрожал от холода в своей намокшей одежде. Он поднял воротник матроски и обернул его вокруг шеи. Высмотрев в подзорную трубу владельца «Осы», он замахал бескозыркой и прокричал:
– Надвигается шторм, сэр! Ветер заходит на юго‑запад, жестокое волнение, барометр падает!
– Погода не главное! – последовал ответ. – Смотри, что у тебя впереди!
Стюарт всмотрелся в надвигающийся шторм, но ничего не увидел, кроме белых гребешков волн. Мир вокруг вдруг стал холодным и зловещим. Стюарт оглянулся. Позади шел шлюп, быстро набирая скорость и покачиваясь на волнах.
– Стюарт, смотри! Смотри, куда правишь!
Стюарт вовсю напрягал глаза и вдруг прямо перед самым носом шхуны увидел огромный бумажный пакет, смутно вырисовывавшийся на поверхности воды. Пакет был пустой и длинный, с разинутым отверстием, зияющим, как вход в пещеру. Стюарт бешено крутил штурвал, но поздно: бушприт «Осы» угодил прямо в мешок – с жутким шипением шхуна замедлила ход и, хлопая всеми парусами, замерла.
В то же мгновение Стюарт услыхал ужасающий треск и увидел, что нос «Лилиан» вонзился в его парус. Он почувствовал, как от резкого толчка судно дрогнуло всем корпусом – от носа до кормы.
– Столкновение! – заорали в толпе.
Секунда – и снасти парусников безнадежно перепутались.
На берегу радостно завизжали и запрыгали мальчишки. Между тем пакет дал течь и начал наполняться водой.
«Оса» не могла двинуться, так как ей мешал бумажный пакет. «Лилиан» не могла сойти с места, потому что нос ее застрял в парусе «Осы».
Размахивая руками, Стюарт подбежал к пушке и выпалил.
Вдруг среди голосов зрителей он различил голос владельца «Осы», громко подающий ему советы:
– Стюарт! Стюарт! Майна кливер! Майна фок!
Стюарт бросился к фалам – кливер и фок рухнули на палубу.
– Руби бумажный пакет! – проревел голос.
Стюарт выхватил перочинный нож и начал отважно крошить набухший от воды пакет, пока палуба не очистилась от бумаги.
– А теперь подними фок и давай полный! – завопил владелец «Осы».
Стюарт ухватился за фока‑гик и потянул его изо всех сил. Шхуна медленно развернулась и стала набирать ход. Как только она накренилась, ее снасти высвободились из‑под носа «Лилиан», и, стряхнув шлюп с себя, «Оса» взяла курс на юг. Громкий приветственный крик донесся с берега.
Стюарт прыгнул к штурвалу и ответил на приветствия.
Оглянувшись, он увидел, что «Лилиан», к его великой радости, сбилась с курса и рыщет по пруду.
Прямо и ровно неслась «Оса» со Стюартом у руля. После того как шхуна перешла финишную линию, Стюарт направил ее вдоль стенки пруда. Здесь его подхватили, подняли на берег и наградили множеством похвал за то, что он проявил себя таким умелым и отважным моряком.
Владелец «Осы» был просто счастлив и сказал, что это лучший день в его жизни. Он представился Стюарту и сообщил ему, что его зовут доктор Поль Кери и что по профессии он зубной врач. Еще он добавил, что модели яхт – его хобби и что он в любое время с радостью вручит Стюарту управление своим парусником. Все стремились пожать руку Стюарту, все, кроме полицейского – он был до того мокрый и злой, что не желал пожимать руку мыши.
Когда вечером Стюарт вернулся домой, Джордж не преминул спросить его, где он весь день пропадал.
– Да так, слонялся по городу, – ответил Стюарт.
Глава VIII Маргало
Оттого что Стюарт был такой крошечный, его трудно было отыскать в доме. Отец, и мать, и старший брат Джордж часто не могли подолгу его найти, и им постоянно приходилось кричать. Отовсюду только и слышалось: «Стю‑у‑у‑у‑арт! Стю‑у‑у‑арт!» Даже войдя в комнату, где Стюарт лежал, свернувшись в кресле, его легко было не заметить. Мистер Литл жил в вечном страхе потерять его безвозвратно. Чтобы проще было его искать, он сделал ему красную маленькую шапочку, наподобие тех, что носят охотники.
Один раз, когда Стюарту было семь дет, он сидел на кухне и смотрел, как мать печет саговый пудинг. Он проголодался и, воспользовавшись тем, что миссис Литл открыла зачем‑то холодильник, юркнул внутрь поискать кусочек сыра. Он не сомневался, что мать заметила его, поэтому, когда дверца вдруг захлопнулась и он понял, что ему не выйти, он был потрясен.
– Помогите! – закричал он. – Тут темно! Тут холодно! Помогите! Выпустите меня! Замерзаю!
Но его слабый голосок не проникал сквозь плотные стенки холодильника. В темноте Стюарт споткнулся и упал в блюдце со сливовым компотом. Компот был холодный, Стюарт дрожал и стучал зубами. Только через полчаса миссис Литл вновь открыла холодильник и обнаружила Стюарта: он стоял на масленке и пытался согреться, прыгая и дуя на руки.
– Какой кошмар! – воскликнула в ужасе миссис Литл. – Стюарт, моя бедная крошка!
– Нельзя ли глотнуть коньячку? – спросил Стюарт. – Я продрог до костей.
Но вместо коньяка мать сварила ему горячий бульон. Она уложила его в кровать и приложила к ногам кукольную грелку. И все‑таки Стюарт сильно простудился, простуда перешла в бронхит, и он около двух недель пролежал в постели.
Во время болезни родные были особенно ласковы с ним, миссис Литл играла с ним в крестики и нолики. Джордж сделал ему трубочку, чтобы пускать мыльные пузыри, лук и стрелы. Мистер Литл смастерил ему коньки из двух скрепок.
Однажды после обеда миссис Литл подошла к окну, чтобы вытряхнуть пыльную тряпку. День был прохладный. И вдруг на подоконнике она увидела птичку, как ей показалось, мертвую. Она взяла ее и положила у радиатора.
Вскоре птичка зашевелила крылышками и открыла глаза. Она была хорошенькая и совсем еще
молоденькая, коричневая с желтым пятнышком на груди. Литлы никак не могли решить, какой она породы. – Она из вьюрковых, – заявил с ученым видом Джордж. – Нет, скорее это молодой крапивник, – сказал мистер Литл.
Так или иначе, но птичке отвели место в гостиной, накормили и поставили чашечку с водой. Вскоре она почти оправилась и скакала по всему дому, внимательно, с любопытством присматриваясь ко всему окружающему. Перескакивая со ступеньки на ступеньку, она добралась и до комнаты Стюарта, где он лежал в постели.
– Хэлло, – сказал Стюарт. – Кто ты? Откуда ты?
– Меня зовут Маргало, – сказала птичка мягким звучным голосом.
Стюарт сел в постели.
– Повтори, что ты сказала, – попросил он.
– Не могу, – ответила Маргало. – У меня болит горло.
– И у меня, – сказал Стюарт. – Я болен бронхи том. Ты лучше не подходи близко, а то заразишься.
– Я постою у двери, – сказала Маргало.
– Если хочешь, возьми у меня полоскание, – предложил Стюарт. – И тут еще капли от насморка. И бумажных салфеток сколько угодно.
– Благодарю тебя, ты очень любезен, – ответила птичка.
– А температуру тебе измерили? – Стюарта вдруг серьезно обеспокоило здоровье новой приятельницы.
– Нет, но, наверное, это и необязательно.
– Но все же лучше, когда знаешь наверняка, – сказал Стюарт. – Мне было бы очень неприятно, если бы с тобой что‑нибудь случилось. Лови!
Он бросил ей термометр. Маргало поставила его под язык, и три минуты они сидели молча. Затем она вынула градусник и начала его медленно и осторожно поворачивать, чтобы разглядеть температуру.
– Нормальная, – наконец объявила она. Стюарт почувствовал, что сердце у него забилось от радости. Ему казалось, что он никогда не встречал существа прекраснее этой маленькой птички и что он полюбил ее.
– Надеюсь, мои родители позаботились, чтобы у тебя было удобное место для сна? – осведомился он.
– Да, – сказала Маргало. – Я буду спать в папоротнике, на этажерке в гостиной. Это хорошее место, принимая во внимание городские условия. А сейчас, ты меня прости, я пойду спать. За окном темнеет – я всегда ложусь спать с заходом солнца. Спокойной ночи, сэр.
– Прошу тебя, не называй меня «сэр». Зови меня просто Стюарт.
– Ладно, – согласилась птичка. – Спокойной ночи, Стюарт.
С этими словами она удалилась легкими прыжками.
– Спокойной ночи, Маргало! – крикнул ей вслед Стюарт. – До завтра!
Стюарт снова забрался под одеяло.
– Какая замечательная птичка! – прошептал он, мечтательно вздохнув.
Когда чуть позже миссис Литл вошла в комнату, чтобы поправить Стюарту одеяло и пожелать ему спокойной ночи, Стюарт спросил ее, не опасно ли Маргало спать в гостиной.
– По‑моему, ей ничего не грозит, дорогой, – ответила миссис Литл.
– А кот Снежок? – настойчиво спросил Стюарт.
– Снежок не тронет птичку, – сказала мать. – Спи и не думай об этом.
Миссис Литл распахнула окно и погасила свет. Стюарт закрыл глаза и долго лежал в темноте, но заснуть никак не мог. Он ворочался, менял положение, измял и переворошил всю постель. Из головы не шла птичка, спящая внизу на папоротнике. Не мог Стюарт забыть и про Снежка, ему чудился недобрый блеск его глаз. Наконец, не выдержав, он зажег свет.
– У меня какое‑то природное недоверие к кошкам, – пробормотал он. – Не могу спать, зная, что Маргало грозит опасность.
Откинув одеяло, Стюарт выбрался из постели. Затем он надел халат и домашние туфли. Захватив с собой лук, стрелу и фонарик, он на цыпочках пошел в холл. Все уже легли, и дом был погружен во мрак. Стюарт добрался до лестницы и так же осторожно и медленно спустился в гостиную, не задев ни одного предмета. В горле у него першило, и слегка кружилась голова.
«Я, конечно, еще болен, но дело не терпит», – подумал он.
Стараясь не шуметь, он пробрался к книжной полке и по шнуру влез наверх. При слабом отсвете уличного фонаря Стюарт смутно различил Маргало: она спала на папоротнике, спрятав голову под крыло.
«Да смежит сон твои очи, и покоя исполнится сердце», – прошептал он слова, однажды слышанные в кино. Затем он притаился за подсвечником и стал ждать, напряженно всматриваясь в темноту. Полчаса все было спокойно: он слышал только легкий шелест крылышек Маргало, когда она шевелилась во сне. Часы громко пробили десять, и не успел замереть звук последнего удара, как из‑под дивана сверкнули два желтых глаза. «Ну все, – подумал Стюарт. – Начинается!»
Он приготовил лук. Глаза приближались. Стюарту стало страшно. Но он был храбрый мышонок, и храбрости его не убавило даже больное горло. Он вложил стрелу в лук и стал ждать. Снежок на мягких лапах крался к полке. Он бесшумно прыгнул в кресло, откуда было легко достать до папоротника, где спала Маргало, и приготовился к прыжку. Хвост ходил ходуном, глаза ярко светились. Стюарт решил, что настало время. Он выступил из‑за подсвечника, опустился на одно колено, натянул тетиву и прицелился в левое ухо Снежка, ближайшее к нему.
«Это лучшее, что я сделал в жизни», – подумал он, стреляя прямо в ухо.
Снежок завизжал от боли и бросился на кухню.
– Метко попал! – воскликнул Стюарт. – Ну прекрасно! На сегодняшнюю ночь хватит!
И он послал воздушный поцелуй спящей птичке. Еще через несколько минут вконец обессиленный мышонок забрался в кровать – сил не было, но зато теперь он мог спокойно уснуть.