Вместо предисловия…
Жизнь сталкивала меня с “Пикником на обочине” два с половиной раза. Причём лично для меня произведение Стругацких и наша игра были максимально близкими, почти одним целым... Хотя до игры я не любила эту книгу и эту Вселенную. Но не теперь. Но, всё же, о встречах...
В февральском выпуске EQ Journal в “Ролевике и Реконструкторе” об этой игре писала моя коллега по рубрике, Лора. Тогда я добросовестно проверила текст, вспомнила когда-то прочтённую книгу, удивилась такому серьёзному подходу мастеров и поставила в уме галочку узнать, что получится у них, как у организаторов. И ушла дальше в работу.
Потом случилась вторая встреча. На кабинетке по Гоголю, куда я вытащила брата Шурика (Пильмана). Игра была крайне слабо сделана мастерской, но при этом я кайфанула непосредственно от игроков. Там познакомилась с Колей, была потрясена, как человек с умнейшим взглядом играл деревенского дурачка. Там же встретила Керри, младшего Торна, Энни, Руту... Да много кого, кого теперь воспринимаю именно как персонажей “Пикника”, потому что ещё не отболело и не отпустило. На секундочку, мы с Пильманом - оба реконструкторы, я паспортист, а он - боевик. За моими плечами три кабинетки, у него - одна. Мы никогда не были на полевых и таких длинных историях. Но мне страшно не было, я впервые ждала и болела игрой так сильно заранее... В первую очередь из-за брата я влезла в эту историю, и за это я ему бесконечно благодарна.
Я заболела Анной уже перед защитой. Она врывалась в мою жизнь внезапными чертами характера и мельчайшими символами и деталями, напоминала перечитать здесь и здесь, обзавелась двумя детьми (а потом ещё и случай сделал Лизу приёмной), заставляла пересмотреть кучу фильмов и фотографий с евреями, отсекла почти всё, цепляющееся от прошлой роли свахи в Гоголе, сопротивлялась и отнекивалась от черт характера из той же Ликвидации, не к ночи помянутой. Кстати иудейкой Анна стала из-за Пильмана. Ну не могла я бросить брата и скрыть завязки реальности. Всё равно бы полезло. И кстати не прогадала. У нас вышла интересная семья. Но об этом дальше.
|
|
На защите я выскакивала из Анны и обратно пряталась в неё, думала как она, чтобы быть естественней и понятней как персонаж, убрать гротеск и похожести прошлых ролёвок. Подкупало отношение мастерской, глубочайший подход. Коля, уточняющий и подталкивающий, задающий вопросы... Притормаживающая нашу еврейскую семью Шелл, Феникс, не запрещающий креатив, Даша, спросившая про возможность отыграть нам с Лизонькой преступление... Все, с кем из мастеров случилось поработать. Хотелось соответствовать такому доверию, а потому - здравствуй, отшлифовка, нам так хорошо вместе. После защиты я проживала жизнь Анны прямо с детства, делала пометки в блокноте... Но бóльшая часть была в голове, снилась и вставала перед глазами. Сейчас я выливаю на бумагу весь путь к Анне и ужасаюсь, как много, оказывается, было пройдено... А сколько случилось во время игры... Но я опять перескакиваю.
К сыгровке я уже была почти полностью Анной. Конечно, трансформация после ещё была, но суть и внутренние переживания Анны появились именно там, там были основные точки невозврата. Я понимала, что даже сильно заболевшая поеду на полигон. Просто потому, что увидела тогда незнакомцев, мгновенно ставших героями, выпуклыми людьми со своими характерами и желаниями...
|
|
Уже тогда было ощущение чего-то грандиозного, не проживаемого ранее. Но ожидания были переплюнуты в сотню раз... Я бесконечно благодарна всему Хармонту, каждому жителю города. Каждый персонаж был невероятно искренним - от внешнего вида до характера. Меня, как рекона, поражало количество вещей и предметов из той эпохи, поведение тех времён, это реально реконский подход, когда восстанавливается всё! А дома?!! Ребята, все локации, где я была, были невероятно реалистичны, наполнены предметами, через которые видны были их хозяева... Я думала, что это мы с семьёй и “Боржчом” сходим с ума и тащим лишнее, но походу такими были все на полигоне... Конечно, мастерам спасибо и нижайший поклон - вы умудрились организовать, помочь и отпустить город в Жизнь... И, конечно, спасибо тем, с кем ближе всего свела Игра.
Не передать словами слёзы, крик: “Хочу ещё, оставьте, не отбирайте эту сказку!” Поэтому я кричала про продолжение… Дело не в сериале, а в том, что всё закончилось внезапно, хоть и абсолютно логично и светло. Я полюбила Хармонт всей душой, полюбила Морок и теперь не представляю, как буду дальше совмещать в себе и рекона, и ролевика. Но остановиться я уже не смогу... Пропала.
Морок - вы сверхлюди... Вы правда - знак качества. Вы одни из самых небезразличных людей... И вы сделали такими всех участников... Заморочили в лучшем смысле этого слова.
Теперь я приступаю к самому многослойному и многословному (Пильман, болтун у нас не ты, а я) - истории Анны. Первого в моей ролевой жизни персонажа, который не был маской. Личностью, которая ломала и корёжила меня изнутри, но при этом импонировала и дала возможность иначе посмотреть очень многие жизненные ориентиры.
|
|
Предупреждаю, дальше будет оооооооочень много текста... Две части, четыре трансформации, ставшие в итоге Аннушкой, написанные немного в разных стилях, и кое-где будут диалоги курсивом, перебивки вот такими скобочками [ ] для пояснений и всевозможных комментариев, врывающихся в повествование.
Анна Мартин стала Аннушкой по чистой случайности… Я не помню, кто из вас первый назвал меня так, но это была самая суть. Наверное, это был тот самый миг, когда персонаж перестал быть ролью совершенно, когда осознанные окончания судьбы, все абсолютно трагичные и беспросветные, отстали от меня на шаг-другой, словно пожалев, и где-то внутри этой сильной слабой женщины родилась надежда...
Часть 1
Анечка
Анна была единственной дочкой Клары и Давида (Дэвида) Менге. Родители отца остались в СССР, в далекой Одессе и Москве. А мама Клары, Серафима Гудман с сестрой Розой (бабушкой Валечки Пильмана) переехала в далёкую Америку. Виной всему была Революция и Гражданская война, это Анечка знала из скупых рассказов бабушки Фимы. Бабушка любила рассказывать о самих городах и странах, где жила родня, о самих родных и близких. Говорила так, что маленькая Аня любила Бердичев и Нью-Йорк, Хайфу и Москву, Калифорнию и Одессу, знала всю родню до восьмого колена и твёрдо знала, что семья - это самое дорогое. Очень странной для Ани казалась их фамилия – Менге, ведь они же все были евреями, а ещё то, как мало говорила баба Фима о родне двоюродного брата Карла. Бабушка жаловалась на память, и Аня ей верила, а потому и не думала смущать Карла вопросами. Двоюродный братик Карл, крепкий и серьезный, целеустремлённый... А ещё умный, честный, человеколюбивый и всегда чем-то отвлечённый троюродный Валечка, которого она помнила ещё с тех времён, когда ходила пешком под стол. Братцы оберегали Анечку с детства. Валечка научил её читать, а Карл мазал разбитые коленки йодом.
Бабушка и братья были гораздо ближе Анне, чем родители, но братцы выросли и уехали учиться, и девочка остро переживала разлуку. Об этом она доверчиво говорила именно бабушке. Папа Давид был часовщиком, и мир часовых механизмов нравился ему больше, чем бытовые вопросы. Тихий, спокойный мужчина, который молча улыбался, глядя на успехи Анечки в школе, на её занятия музыкой. Маме же было совсем не до дочери - серьёзная женщина, заведующая универмагом, крупная и властная, часто решающая всё за семью. Аня видела в маме сосредоточие силы и уверенности, а в папе - заботу и умение промолчать и стерпеть. Ругала Аню всегда именно мама. Папа молчал и от этого Ане было гораздо больнее, чем от криков мамы, а бабушка Фима - объясняла, воспитывала. Именно бабушка давала Анечке так остро нужную любовь и ласку. Бабушка говорила, что любовь - самое важное, что она исцеляет и преодолевает любые испытания. Анечка росла, прилежно училась и много читала про дальние страны и про любовь, и верила в принца, который у неё обязательно будет.
С бабушкой Анечка встретила Посещение – родители в это время были по туристической путёвке в Аргентине, Валечка срочно уехал на рождение сынишки, а Карл упорно учился в Гарварде.
Бабушка назвала в сердцах Посещение небесной карой, и Аня была с ней согласна. А как ещё можно было объяснить искорёженные дома, пропавшие семьи, боль на лицах людей. Но, не смотря на разверзшуюся пропасть, Хармонт продолжал жить.
Энни
После школы перед Анной встал выбор – кем быть дальше. Она мечтала играть на фортепиано – в красивом платье, на сцене, пропадая в мир мелодии. Но мама видела для девочки иное будущее…
– Аня, брось свои ноты, пора взяться за ум!
– Но мамочка…
– Не смей мне перечить. Музыка была нужна для общего развития, а теперь пора и подумать о насущном. Твоя музыка не спасёт тебя от голода. Профессия должна кормить! Я уже всё узнала – мы подадим твои документы в индустриальный колледж, а практику пройдёшь у меня в универмаге. Там сейчас открыли факультет бухучёта, самое для тебя место, а потом я тебя к себе в помощницы возьму.
– Мама… Но я не люблю цифры…
– А кушать ты любишь? Всё уже решено.
Анна всю ночь рыдает в подушку. И делает первый в жизни серьёзный выбор – делать что дóлжно. Учёба в колледже, не смотря ни на что, ей нравится. Анна ищет возможность заняться творчеством, но в клубе занимаются более бойкие, яркие девочки, и она понимает, что полная еврейская девочка не может нравиться всем... Анна налегает на учёбу и книги. Сотни страниц пролетают перед её глазами – истории тех, к кому судьба более благосклонна. Анна не понимает, что с ней не так и почему на неё не обращают внимания мальчики. Единственная отрада – Валечка и Карл, который на каникулы приезжает к родителям. Братья по-прежнему занимают в сердце Анны центральное место.
Будучи на 2 курсе колледжа Анна встречает первое потрясение в своей жизни. Умирает бабушка Фима. Девушка переживает потерю очень тяжело, окончательно отдаляется от матери. Анне катастрофически не хватает теплоты и ласки, она не знает как пережить горе. Одна из сокурсниц [мне упорно кажется, что это была Керри] из жалости зовёт Анну на вечеринку. Девушка чувствует себя не в своей тарелке среди незнакомых людей, хлещущих алкоголь. Популярная музыка из проигрывателя ни в какую не сравнима с джазом, который ей нравился с детства. В накуренном угаре Анна не может оставаться долго и выходит на кухню, где и встречает Эрнеста. Её поражает расслабленная поза парня, облокотившегося на подоконник, проникновенные чёрные глаза из-под длинной чёрной чёлки, сигарета в зубах, из которой сочится сизый дым.
- Привет, детка.
- П-привет.
- Как тебя зовут?
- Анна.
- Энни?
- Нет, Анна.
- Странное имя. Ан-на. А я Эрнест.
- Эрнест…
- Тебе можно Эрни. А я всё-таки буду звать тебя Энни... Смешно – Эрни и Энни.
Эрнест долго разговаривает с Анной, пытается её растормошить и развеселить. Он пьян и заигрывает с ней. Анна никогда до этого не получала знаков внимания от мужчин, в её голове проносятся воспоминания о книгах, и она отвечает Эрни взаимностью. Он уводит её с вечеринки к себе домой…
– Ты теперь всегда будешь со мной?
– Детка, о чём ты? Не заморачивайся, у нас свободная страна. Тем более мы здорово провели время…
Анна убегает из дома Эрни в слезах. Все идеалы о любви рушатся в её хрупком мире… Через полтора месяца Анна узнаёт, что беременна.
Мать затевает грандиозный скандал Эрни, вынуждает его жениться на опороченной дочери. В отместку за притеснения от женщины Эрни приводит свою маленькую дочь Лизу. Но Анна смотрит не на мать, а на отца, видит его боль и понимает, что натворила. Соглашается, кивает – всё, лишь бы не видеть в глазах отца эту боль. Позорный момент заминают, а когда животик Анны становится заметным, её тихо переводят на заочное обучение. На выпускные экзамены Анна даже не приходит, ей выдают средненький диплом, за который мать отваливает неплохую продуктовую компенсацию. Анна привязывается к малютке Лизоньке, находит в ней свою надежду и утешение.
С рождением сына отношение Эрнеста меняется. Черты лица Алика, цвет волос – вылитая копия отца. Он любит Алика и начинает относиться к Анне с заботой, оберегает её от внешних проблем. Анна принимает это за любовь. В это время Эрни уходит из забегаловки, где работал до этого, и пытается открыть своё заведение, чтобы прокормить семью. Родственники Анны решают поддержать такое дело – деньги присылает семейство Пильманов из Калифорнии и Гудманов из Хайфы. Эрни вкладывает в заведение свои сбережения. Собранных денег хватает на долгосрочную аренду помещения над гостиницей “Белая лилия”.
В это время Анна далека от работы мужа – её жизнь всецело посвящена детям, она раздобрела. Она относится к Лизоньке, как к родной, воспитывает её, пытается донести всё то, чему её учила бабушка Фима. Когда Алику исполняется 4 года, ей становится легче справляться с домашними заботами и, попросив помощи у Валечки, Анна заочно начинает изучать дизайн и пиар. Эти области знаний влекут её гораздо больше, чем бухгалтерский учёт.
В 1969 году Анна придумывает заведению имя – “Борщ”. Ёмкое, необычное, яркое, экзотическое для американцев, а потому привлекающее внимание. Правда пришлось его адаптировать для американского уха – “Боржч”… Эрни соглашается рискнуть и назвать бар так, но все другие предложения Анны по улучшению заведения отклоняет настойчиво и твёрдо. По совету Валечки Анна подаёт заявку на патент на интеллектуальную собственность, совершенно не разбираясь в этом [На игре пришлось заверить патент у юристов на всякий случай и услышать от них, что это такое, Анна же имеет совсем немного жизненного опыта, прожив много лет в изоляции от проблем, в юридических делах оооочень сильно плавает]. Теперь она чувствует себя сопричастной к созданию бара. Алик идёт в 1 класс, Анна пару месяцев сидит дома одна в ожидании мужа и детей, занимается рукоделием, не выдерживает вскоре и робко просит Эрни дать ей возможность заниматься бухгалтерской отчётностью. Муж неожиданно отвечает ей согласием. Анне не очень нравится разбирать счета и цифры, она часто находит ошибки и странные всплывающие суммы недостачи и внезапные доходы, но не понимает их причины. При этом она рада тому, что делает что-то впервые вместе с мужем. Ей совершенно не нравится тёмная давящая атмосфера бара, но она не может заставить Эрни прислушаться к ней. Спустя год в университет уезжает Лизонька – этому очень рада вся семья, девочка выросла ответственной и серьёзной, очень прилежной. Анна тяжело воспринимает отъезд дочери, хотя при этом рада такой возможности для неё.
Тем временем в балансе бара по-прежнему появляются странные суммы. Все деньги Эрни тратит на запасы и на семью, как он говорит. Анна начинает замечать перемены в поведении мужа. Он всё больше отдаляется от неё, начинает общаться с неприятными людьми. Анна не спрашивает, в чём дело, старается не замечать холодности мужа, его нервозности.
Но в этом тёмном нутре “Боржча” был один светлый человек, который не позволял впадать в уныние. Мэг... Словно не замечающая непонятных личностей в баре и забулдыг. Смелая и трудолюбивая женщина, легко таскающая подносы со снедью, улыбающаяся даже после длинной смены. Первая настоящая подруга в жизни Анны, человек, которому она могла доверить присмотреть за Аликом, когда ходила проведать родителей, с кем могла поделиться рисунками и мыслями о том, каким должен быть “Боржч”.
- Представляешь, Эрни запретил пошить скатерти...
- Он и лампочки добавить запретил. Но ничего, подождём и снова предложим. Анна, не грусти, это мелочи. Зато на эти деньги можно купить что-нибудь Алику...
Через несколько месяцев Анна слышит, как кто-то ворчит ей вслед [Джим, признавайся, это был ты?]: “Смотри, пошла дурочка. А муж-то её со сталкерами якшается”… Через несколько дней Анна понимает, что слухи не врут, и впервые закатывает Эрни истерику. Всё заканчивается крупной ссорой, и Анна уходит с Аликом пожить у Валечки в научгородке. Алику очень нравится у дяди, он много времени проводит у него в кабинете, задаёт огромное количество вопросов, а Валечка терпеливо на них отвечает. Он дарит Алику интересные книги, и ребёнок с восторгом читает их. Анна тем временем с помощью Валечки узнаёт хоть что-то о Зоне и сталкерах.
Через неделю Эрнест приходит к Пильману, чтобы помириться с Анной. Он обещает ей, что не будет занимать ничем незаконным. Анна верит и возвращается с сыном обратно. Какое-то время Эрни действительно держит слово, но потом всё возвращается на круги своя.
– Эрни, послушай, ты опять брал что-то у того сталкера?
– Это не твоё дело, Энни. Я делаю всё, чтобы мы могли неплохо жить. Какая разница какими средствами?
– Но это неправильно! Пожалуйста, посоветуйся с Валечкой – он поможет.
– Энни, ты думаешь твоему учёному братцу будет до меня дело? Он на семейном ужине смотрел на меня, как на пустое место!
– Но…
– Не лезь! Я всё сказал!
Анна умоляет мужа не водиться со сталкерами, она безумно боится, что за незаконные вещи будет расплата, рыдает в подушку. И однажды её страхи сбываются – Эрни сажают в тюрьму…
Анна
Арест мужа приводит Анну в ступор. Словно уходит земля из-под ног… Она не знает, как жить дальше. На помощь неожиданно приходит мама. Сидит с Аликом, подгоняет Анну заняться заведением. И в очередной раз она соглашается с матерью, прячет все свои страхи глубоко в себя, разбирается с валом документов и понимает, что образовавшиеся долги Эрни закрывал продажей чего-то сталкерского. Но сейчас денег нет, и взять их не откуда…
Анна продаёт фортепиано. Плачет, расставаясь с инструментом, нежно гладит его по чёрной, лаковой крышке… Следом идут старинные часы, украшения бабушки, оставленные Анне в наследство. Единственное, на что у неё не поднимается рука – флакончик духов и гранатовые бусы [на самом деле на сыгровке были из сердолика и не мои личные, но вы же простите мне эту неточность]. И когда Анна раздаёт, казалось бы, почти все долги, приходит новая напасть – Правительство начинает возвращать людей в Хармонт.
- Анна, мне надо с тобой поговорить очень серьёзно.
- Что, Валечка?
- Мы с коллегами тут посчитали… Ох… Короче, я думаю, что нужно вывезти отсюда Алика.
- Почему?
- Детей сталкеров, а твой Эрни проходит и по этой статье, передают к нам на изучение…
- Нет!!!
- Об этом я и говорю. Алику делать там нечего. Я договорился с одним коллегой из Калифорнии, там есть закрытый финансовый лицей. Алик уедет с бабушкой и дедушкой, и какое-то время его не будут искать…
Мама говорит кому-то по телефону, что у Давида приступ, и они поедут в Калифорнию поправить его здоровье. Валечка только хмуро кивает, слыша её задумку. Но Анна видит всё это мельком, потому что суетно собирает для Алика вещи. Яркие футболочки, тёплую кофточку, штанишки, кладёт в сумку медвежонка, которого сшила ему пару лет назад…
Ночью они выходят из дома и молча идут в сторону городских ворот. Там, за ними, стоит старый коричневый автомобиль, за его рулём молчаливый мужчина в очках с роговой оправой.
Анна всю дорогу держит за руку заспанного Алика. Когда они подходят, автомобиль словно просыпается, нетерпеливо шумит мотор, яркий свет фар рассекает темноту. Родители и Валечка молча грузят сумки в багажник.
Анна крепко обнимает сына, целует блестящие чёрные прядочки, щёчки… Алик доверчиво смотрит на неё невозможными чёрными глазами. В руках он сжимает книжку, которую недавно дал ему Валечка.
- Мамочка, не плачь... Дядя Валя сказал, что я должен очень хорошо учиться.
- Конечно, родной мой… Пожалуйста, слушайся бабушку с дедушкой…
- Мамочка, всё будет хорошо! Не плачь…
Анна остаётся совершенно одна в пустом доме. Плачет, перебирает в уме всю свою жизнь и находит в ней жалкие крохи тепла… Именно в это время на помощь приходит Мэг, она с энтузиазмом напоминает Анне о всех её задумках для бара. И Анна погружается в работу.
Она рисует новую вывеску и читает журналы и книги по ведению бизнеса. Решительно ничего не понимает в этих терминах и решает, что будет поступать с “Боржчом”, как со второй семьёй – честно, открыто, с максимальной отдачей. Такое рвение оценили далеко не все работники, поэтому Анне приходится уволить практически весь персонал и закрыть “Боржч” на ремонт. Вместе с Мэг она планировала и думала о многих нюансах ведения работы, подчас возвращаясь домой поздно ночью. Но именно ночей Анна боялась больше всего – в эти моменты одиночество обвивало её своими скользкими пальцами, не позволяя ни спать, ни думать…
Но не проходит и недели, как Анна получает письмо от мистера Берна с напоминанием о том, что необходимо выплатить аренду за помещение. Таких денег у Анны нет, но на помощь приходит Мэг и советует обратиться к мистеру Смиту за помощью. После разговора с ним, напуганная, но обнадёженная, Анна принимается за ремонт, имея на руках щедрую помощь от этого уважаемого человека.
В тёмном зале появляется тёплый свет, скатерти на столах и свечи, яркие плакаты на стенах, абажур над барной стойкой, вот-вот должны привезти патефон и пластинки с джазом… Словом всё, что раньше придумывала Анна. Занимая руки работой, она почти успевает забыть о своих бедах, о том, что её семья разбита на многие осколки, и она не может никого из них повидать, кроме её братцев, полностью погруженных в работу. Она старается им помочь и носит еду, желая хоть кому-то быть нужной. Она нанимает новых поваров – шумного шотладца Стиви и тихую Хельгу, как-то сам собой в заведении остаётся охранник Винсент… “Боржч” оживает.
Анна улыбается всем посетителям, которые начинают возвращаться в “Боржч” после ремонта, старается помочь и угодить всем, внутри тем временем всё острее переживая одиночество. Чем хуже Анне внутри, тем крепче прирастает к ней улыбка радушной хозяйки, тем больше она заботится о других, уже не ожидая ответной реакции. Она практически смирилась с тем, что её считают кем-то вроде колоритного фона, и никто не сможет увидеть, что ей тоже нужно доброе слово. Плачет она только в одиночестве, закрываясь в своём маленьком кабинете, и не позволяет никому увидеть свою боль, утопая в ней всё больше.
Часть 2
Аннушка
Едва сдав экзамены, домой возвращается Лизонька. Глоток свежего воздуха для Анны, её тростиночка, радость и гордость. Но Анна видит в глазах дочери боль и протест, ведь её вернули практически насильно. Аннушка не знает, как помочь ей, ведь самой-то едва ли есть с чем сравнивать – Хармонт к тому времени стал для Анны привычной темницей.
На дне памяти в “Боржче” не протолкнуться. Анна старается успеть сказать каждому хотя бы по фразе, обсудить статью из местной газеты. К ней сегодня вырвался Валечка, и мысль о том, что хотя бы часть семьи рядом, ненадолго окрыляет Анну… Пока она не обнаруживает пропажу бабушкиных бус. Анна не выдерживает и плачет при людях, ведь это – память о единственном, так искренне любящем её человеке.
Но пропажа находится быстро, и Анна в сердцах решает загрузить Лизоньку работой у Валечки. “Чтобы дочь глупостей больше не наделала”, - успокаивает она себя.
В тот же вечер полушутя на Анну обращает внимание Тони Квотерблад, быстро разобравшийся в ситуации с бусами и великодушно позволивший забрать заявление о краже, дабы не выносить сор из избы.
- Да что ты мучаешься, Анна? Видная же женщина. В тюрьме и грохнуть твоего муженька могут, и усадить насовсем… Будешь свободна…
Аннушка хватается за эти слова, как за соломинку [Да, Тони, ты ляпнул и пошутил, а я как влюбчивая ворона…]. Квотерблад в её глазах становится спасителем, человеком, который сможет разогнать её персональный ад. Она совершенно не думает о последствиях, и в её изломанном сознании появляется желание освободиться…
Жизнь начинает наполняться красками, ведь рядом с ней любимая Лизонька… И цель стряхнуть с себя узы брака, перестать быть женой уголовника, начинает разъедать Анну изнутри.
* * *
[Заранее предупреждаю, что события, возможно, несколько перепутаны по хронологии. Во всём виновата сумасшедшая любовная линия, появившаяся внезапно и начавшая править бал…]
После санитарной обработки зала Анна на площади города объявляет об открытии “Боржча” и приглашает всех и каждого. Закупки сделаны, зал вымыт, расклеены плакаты, Мэг привезла новые скатерти, Винс исправил освещение, сегодня вечером должны привезти патефон и новые пластинки, а вечером танцы для молодёжи на летней веранде… Аннушка в голове прокручивала, ничего ли она не забыла - она ведь накануне прочитала новую книгу, где говорилось, что атмосфера помещения может расположить к себе человека. А ей уж очень хотелось, чтобы в “Боржче” любому было уютно, даже тем, с кем Анна практически не общалась.
Но главное - сегодня в баре ей помогала Лизонька! И Анне безумно хотелось, чтобы дочь также прониклась любовью к этому нелёгкому труду, к тихой радости завершения дня, когда довольным уходит последний посетитель и говорит, что обязательно заглянет завтра…
Аннушка всецело отдавалась работе, радуясь каждому посетителю, не забывая сказать доброе слово… Пока не увидела среди посетителей Генерал-Коменданта. Он отводит её в сторону и вновь напоминает ей о судьбе мужа, и о том, что Анна может последовать за ним, если не даст информацию о сталкерах и любые слухи о них. Внутри Анну корёжит от воспоминания о муже, но она мило улыбается Комендату, заверяя, что непременно расскажет, если что-то услышит. Тем временем обеденные блюда на кухне начинают иссякать, Стиви ворчит и принимается за готовку новой снеди вместе с Хельгой, а Анна осознаёт, что поток посетителей не заканчивается. Она смотрит на своих девочек и замечает, что они запыханные и уставшие. Аннушка говорит Мэг, что попробует найти ещё девушек, которые согласятся побыть официантками хотя бы на один приём пищи. Она оставляет за старшую в баре Лизоньку, но, волнуясь за неё, просит Мэг приглядеть за её любимой девочкой.
На выходе из бара Аннушка встречает Боба и спрашивает его о том, нет ли у него знакомых, ищущих работу, или может он сам согласится помочь. Она готова даже заплатить ему за поиски, но Боб бескорыстно предлагает помощь и говорит, что вроде знает пару неплохих девчонок, которые, вполне возможно, придут подработать. Они ещё раз вспоминают, что завтра вечером Боб будет праздновать свой День рождения, и Анна уточняет, что бы он хотел [хотя возможно разговор о Дне рождении был позже, но он точно был].
Буквально через пару шагов Анна встречает главврача и напоминает Эрин о том, что столики в банкетном зале зарезервированы, а меню и стоимость они так и не обсудили. Эрин обещает зайти немного попозже и, ссылаясь на работу, уходит [вообще я несколько раз напоминала врачам о банкете, настырно прямо. А сколько я за ними носилась по полигону…. Заранее извиняюсь за свою настойчивость, потому что, во-первых, у меня стенал на кухне Стиви, который не мог понять, что будут кушать гости и сколько, блин, порций чего подать, а во-вторых, это был наш первый банкет, и мы всем “Боржчем” нефигово волновались, ведь искренне хотелось порадовать гостей чем-то, не входящим в основное меню, а это полная заслуга Стива и Хельги]. После этого Анна бросается в сторону здания суда и находит в беседке около него Зака и Лэрри. Им она показывает патент на наименование, получает краткий ликбез и заодно признаётся, что хочет принять новых официанток на работу, а какие документы им собирать – не знает. Парни помогают Анне, чем сразу переводят себя в разряд “хороших людей” и даже не заикаются о деньгах. Аннушка в ответ щебечет о том, чтобы они обязательно пришли покушать на ужин.
Теперь её путь лежит к полицейскому участку. Она спрашивает, где Тони, а шеф Джерри говорит, что тот безумно занят, но предлагает написать тому записку, которую он тут же передаст. Анна споро пишет на листочке, о том, что Тони обещал ей помочь и ей информация нужна сегодня… Потом Аннушка ещё и ищет Валечку, чтобы забрать у него новый пропуск [вначале игры я наивно полагала, что буду успевать носить еду брату], встречает его недалеко от МИВКа, честно говорит о том, что Комендант давил на неё. Валя хмурится, говорит, что поможет и предлагает сразу же сходить к военным, потому что иначе его поглотят дела, и пропуск сделать он точно забудет. Они приходят к Коменданту, и Анна получает постоянный пропуск на территорию, потому что “Валечку надо кормить, у него же больной желудок”. Потом Аннушка идёт обратно, снова заходит в участок, надеясь увидеть Тони, но тот по-прежнему “очень занят”. Она начинает думать, что Тони её избегает…
Анна возвращается в “Боржч”, узнаёт, что всё хорошо, забегает в кабинет и берёт кофту, ведь становится прохладно. Потом понимает, что девочки устали, бросает кофту, помогает собрать со столов и подписывает ворох чеков, получает отповедь от Стива, потому что ещё не поела и непонятно где носится, быстренько съедает свою порцию, обжигаясь и поражаясь талантам шотландца. Потом она всё-таки вновь бежит по делам, предупредив Мэг, что постарается не пропадать долго.
Аннушка надеется увидеть Керри, по дороге встречает Алекса, и он предлагает её проводить. Анна соглашается, ведь на город опускается вечер, да и мало ли… Дойдя до подруги Анна безумно рада её увидеть. Она щебечет ни о чём, ведь глубоко внутри себя ей стыдно говорить о своих страданиях [сказывается гнёт матери и вечные наставления о терпении], ей проще переживать всё в одиночестве, чтобы не расстраивать Лизоньку. Привычнее заботиться обо всех вокруг, а не думать о себе. Посидев немного у Керри, Анна снова бежит в “Боржч”, ведь близится время ужина. По дороге встречает девочку из борделя, Шерри. Она говорит о том, что хотела бы попробовать работать у Анны. Аннушка внимательно смотрит на девушку и, внутренне махнув рукой, говорит, что её волнуют два момента – трудолюбие и “отсутствие голых пупков” [вообще пока “5 минут” не стали рюмочной, Анна проходила мимо с тяжёлым сердцем, ей подобные заведения казались недопустимыми… но виду она старалась не показывать].
И опять тарелки, чашки, рюмки и приборы, привычная перебранка со Стиви, просьбы продегустировать [этот хитрец так меня несколько раз так ловил, чтобы что-то в меня впихнуть]… Джерри приносит проигрыватель, и в “Боржче” звучит долгожданная музыка.
Довольно поздно вечером в бар заходят ООНовцы во главе с Генерал-Комендантом. Им быстро организуют столик, подают горячую еду, чай и кофе. Некоторое время господа военные сосредоточенно едят, затем начинают куда-то собираться.
- Вы уже собрались уходить?
- Да, Анна. Еда у вас очень вкусная, но пить мы пойдём к Барбриджу.
- Ойц, да зачем к нему? У меня же и качество выше, и разнообразие. Хельга такие наливочки сделала - нигде в Хармонте таких больше нет!
- Но у Барбриджа выпивка по 30$.
- Что ж… Мэгги, девочка моя… Сделай нашим дорогим военным дринки по 30$!
ООНовцы усмехаются находчивости Анны и остаются. А она лично идёт на кухню и выносит подносы с выпивкой вместе с Мэг для дорогих гостей. Офицеры гуляют в “Боржче” ещё довольно долго, а уходят, оставив солидные чаевые.
Ближе к полуночи наконец расходятся все посетители. Вся еда съедена, кофе выпит, повара начинают делать заготовки на утро, Анна вместе с девочками наводит порядок, считает выручку [а набрали мы в первый день, на секундочку, без малого 6000$... правда налоги, коммуналка и аренда съели две трети оной], доподписывает чеки, поровну делит чаевые… В бар заходит Алекс, спрашивает, осталось ли что-нибудь. И Анна идёт на кухню и добывает из цепких рук Стива ещё одну “точно-точно последнюю” порцию, а потом собирается и идёт на телеграф сдавать выручку [кстати по наивности Анна даже не думает, что её с такой суммой могли б прибить легко… 6000$... я тогда впервые начала паниковать внутри себя]. На телеграфе она высылает деньги в Калифорнию для Алика, получает законную прибыль и просит Мэг купить в гостинице новый входной замок для бара, даёт ей денег с запасом на всякий случай. Потом вновь возвращается в “Боржч” и видит, что на кухне перевернулась кастрюля молока на завтрашние оладьи. В кухне в этот момент никого не было, но Анна и девочки слышали шум откуда-то снизу. В кухню влетает Стив и ругается в пустоту, пытается придумать как спасти завтрак для города, а Лизонька бежит с ведром наперевес собирать огромную молочную лужу [это потом мне объяснили, что ангар просто остыл и повело полы, поэтому с ровной поверхности стола кастрюля и сверзлась… но тогда было чёткое ощущение, что это внизу кто-то со всей дури шиндарахнул дверью]. Аннушка идёт в полицейский участок под руку с Алексом – она хочет заставить Тони приревновать её, добиться от него хоть какого-то слова и внимания, попросить помощи с этим шумом…
Анна честно пишет заявление на шум по просьбе Джерри. Подробно и обстоятельно. Потом видит Тони в дверях и, набравшись смелости, даже не успевает ничего сказать. Тони произносит резко: “Десять тысяч”, и уходит куда-то в темноту. Один из офицеров по настоянию Джерри зачем-то отводит Анну вместе со второй женщиной, (Лорой, кажется) писавшей заявление, в другую комнату. Сев на кушетку, Анна обмякает… Она понимает, что таких денег у неё попросту нет. Минуты тянутся липким киселём, она несколько раз спрашивает офицера, зачем её здесь держат, но слышит только: «Для Вашей же безопасности»…
Когда дверь всё-таки открывается, Аннушке говорят, что необходимо проследовать к “Боржчу”. Она решительно ничего не понимает и обмирает от страха. Но потом видит на крыльце участка Алекса. Он идёт с ней и полицейским до бара, и почему-то рядом с ним страх немного отступает.
Когда Аннушка поднимается на второй этаж, то первое, что видит – распахнутые входные двери её бара… Она с ужасом спрашивает, почему дверь открыта, но ответ её шокирует ещё больше. Шеф полиции Джерри говорит: “Это я вскрыл замок”… Потом у Анны требуют открыть дверь подсобки. Вокруг неё полицейские, офицеры из ООН… Ей тяжело дышать от ощущения жуткой неправильности – полиция что-то ищет у неё, не назвав даже причины. Они перерывают всю подсобку, просят офицеров тоже что-то там проверить на предмет артефактов, но ничего не находят. Потом они просят открыть её кабинет, там перетряхивают бумаги в шкафу, требуют открыть шкатулку, на которой сверху лежит ключ, оставленный заботливой Мэг. В шкатулке Анна видит сдачу… Когда офицер берёт в руки духи бабушки, сердце Аннушки разрывается от боли – это последняя память о ней, а её хватают эти циничные руки… Потом она видит притихшую и испуганную Лизу, и боль накрывает её с головой, Анна хватается за сердце, которое словно разрывается изнутри. Мучители почему-то долго спорят над фотоснимками дочки, которые она давно готовила для выставки, но, не найдя в них ничего крамольного, уходят даже не извинившись.
В бар заходит Винс и говорит о том, что мистер Смит хочет завтра сделать банкет по случаю свадьбы его любимой дочери. Анна кивает, явно находясь мыслями не здесь, и говорит, что по такой радости не возьмёт ничего сверх обычной стоимости. Полторы тысячи за банкет на тридцать человек… Но она просит авансом хотя бы пять сотен. Заходит взмыленный и потрясённый чем-то Валечка [она и забыла, что параллельно и даже немного после закрытия проходил странный банкет, на котором сидел за столом муляж, но уверенность в брате не позволяет ей возмутиться или засомневаться - Валечка всегда знает, что делает, и значит это правильно]. Анна просит его дать денег, и братец, не задумываясь, вытряхивает весь кошелёк и говорит, что дома у него ещё есть коллекционная монета. Но Аннушка не хочет, чтобы Валечка терял такую ценную вещь.