Война застала моих родных – папу, маму, четырёхлетнюю сестрёнку, двухлетнего братишку и двух моих бабушек – в Ленинграде. Меня тогда ещё не было на свете. Папу почти сразу мобилизовали; все остальные не эвакуировались, продолжали жить в Ленинграде.
Немцы стали обстреливать город, и скоро бомба попала в дом на Литейном проспекте, где жила моя семья. Никто не пострадал, но жить там было невозможно – дом рушился. Их переселили в большую коммунальную квартиру на улице Восстания. Во время войны пострадавших от бомбёжек всегда определяли туда, где были люди. Видимо, миром выживать легче. В этой квартире, правда, было женское царство - все мужчины были на фронте.
Началась блокада. Мама стала работать в Петропавловской крепости, где подшивала валенки для фронта и оставалась там на шестидневке. Транспорт не работал, а ходить каждый день в лютый мороз было невозможно, не было сил. Ребятишки, мои брат и сестра, были устроены в садик тоже на шестидневку. Дома оставались только две бабушки.
Когда мама попала в больницу с дистрофией и цингой, умерла её мама (она тайком свой хлеб отдавала ребятишкам). Бабушку похоронили на Пискарёвском кладбище. Вторая бабушка осталась жива.
Георгий Петрович и Любовь Ивановна Яковлевы
Отца направили служить в Мурманск. Его гражданская профессия – инженер-автодорожник. Он составлял автопоезда, которые шли в том числе и по «Дороге жизни» в блокадный Ленинград. После снятия блокады отца перебросили в Норвегию, где он обслуживал танковые колонны. Там он встретил Победу и закончил службу.
Я не знаю, в каком воинском звании мой отец ушёл на фронт, но вернулся в звании майора и очередную и последнюю награду получил уже после войны в Ленинграде. Как говорится, награда нашла своего героя.
Все ордена и медали папы и мамы хранились в отдельной шкатулке. Доступ к ним был реже, чем к ёлочным игрушкам, да и разглядывала я их не как святыни, а скорее как блестящие драгоценности. Очень хорошо помню орден Красной Звезды. Это была большая рубиновая звезда, а в центре – боец в будёновке с винтовкой. Всё остальное звенело, сверкало золотом и серебром, оттенялось разноцветной эмалью и муаровыми ленточками. На слуху были награды «За оборону Ленинграда», орден Славы, орден Отечественной войны, какие ещё – не помню. Знаю, что там же лежали два маминых ордена за материнство. Она после войны родила ещё пятерых детей, меня в том числе. За шестого и седьмого ребёнка её наградили медалями и присвоили звание «Матери-героини». Позднее все награды мама передала старшему брату.
Я задаю себе вопрос: «Почему в нашей многонаселённой квартире никогда не говорили о войне?». На большой кухне вечерами собирались взрослые и уже послевоенные дети. Ребятишки, как губки, впитывали разговоры взрослых, которые для малышей всегда были притягательны и интересны. Говорили о многом, но я никогда не слышала разговоров о войне, о победе, о ранениях, о наградах, о званиях. Все мужчины нашей квартиры вернулись с фронтов в свои семьи живыми, но не все здоровыми. Дядя Капитон (мне очень нравилось его необычное имя), добродушный балагур, оставил свою руку на поле брани. Его жена тоже воевала и вернулась вся в осколочных ранениях. Наверное, у кого-то ещё были свои раны, но никто об этом не вспоминал вслух.
Скорее всего, потому, что воевали все, каждый хлебнул свой фунт лиха, но они считали, что защищать своих родных и близких, свою Родину – это естественно, правильно и до’лжно. И никто не думал о героизме.
А сейчас, в преддверии 75-летия Победы, стоит нам, потомкам, низко поклониться нашим истинным героям: дедам, отцам, матерям, братьям, сестрам - всем, кто пережил страшную годину войны. Страдали и погибали везде: и на фронте, и в тылу, и в блокаде, и в эвакуации. Сладко не было никому. Это был единый, всеобъемлющий, затаённый стон всего русского народа.
Слава всем, кто погиб и кто остался живым! Слава всем, кто помнит свою историю! Слава всем, кто гордится своей Родиной, своим необыкновенным народом и верит в него!
Да не выбьет супостат из нас духа русского!
