Высокая двустворчатая дверь, бесшумно растворилась перед детьми, приглашая их в белый зал.
- Как в сказке, - прошептала Даша.
- Красивее, чем в музее, - подтвердил Петька.
Стены зала украшала мозаика из слоновой кости и перламутра. С потолка каскадом хрусталя свешивались огромные люстры. Хрусталики поблескивали и искрились, играя множеством огней. В паркете, натертом до блеска, все отражалось, точно в зеркале. В зале было очень тихо.
Петька с Дашей направились к двери в противоположном конце зала. Вдруг дверь бесшумно распахнулась, за ней, словно приглашая детей, открылась вторая, третья... Дети стояли, как зачарованные. Перед ними простиралась бесконечная анфилада комнат. Нежно-розовый зал сменялся небесно-голубым, голубой - бледно-сиреневым, сиреневый - прозрачно-бирюзовым... Казалось, им нет конца. Ни один зал не повторял другой. Дворец поражал великолепием и изысканностью, но в нем было холодно и неуютно. Лишь звук шагов нарушал зловещее молчание таинственного замка.
Даша смотрела по сторонам и, крепко ухватившись за Петьку, молча следовала за братом. Не сговариваясь, ребята старались ступать как можно тише, будто здесь существовал неведомый запрет на звуки. Дети не знали, сколько залов прошли, потому что давно уже сбились со счета. Они перестали удивляться богатому убранству и роскоши дворца. Им хотелось поскорее найти выход.
Наконец, ребята вошли в последнюю дверь и очутились в сказочном зимнем саду. Все здесь было похоже на настоящее, но ни в чем не было жизни. Хрустальные деревья стояли, словно выточенные изо льда неизвестным скульптором. На их прозрачных ветвях распустились кружевные, точно нарисованные Дедом Морозом, цветы и листья. В вазах и горшках росли белоснежные розы и пионы, гвоздики и гиацинты, гладиолусы и гортензии... Даша склонилась над цветком розы, чтобы понюхать его, но к своему разочарованию увидела, что роза сделана из тончайшего шелка. Девочка поглядела на другие цветы. Все они были неживые.
Сверху зимний сад покрывал высокий стеклянный купол, сквозь который струился бледный зимний свет. Он придавал саду таинственность. Пол был покрыт ослепительно белым, пушистым ковром, который искрился словно первый снег. Ковер скрадывал звуки, и от этого волшебный сад казался еще более призрачным.
- Если из этого дворца есть выход, то он должен быть где-то здесь, прошептал Петька.
В глубине сада возвышался полог из тончайшей, серебристой парчи. Складки материи ниспадали мягкими фалдами, сбоку висела витая шелковая веревка с кистями. Некоторое время дети молча стояли возле балдахина, пока Петька не осмелился потянуть за кисти. Парчовый полог стал медленно подниматься. Петька с Дашей невольно отступили. За парчовым покрывалом оказалось еще одно, сотканное из материи такой тонкой и легкой, словно это был сам лунный свет, запутавшийся в паутинке. Покрывало взлетело вверх. Перед детьми, плавно покачиваясь на цепях, висел хрустальный гроб. Вдруг крышка гроба начала медленно подниматься.
Даша хотела закричать, но голос покинул ее. Ноги у Петьки сделались ватными, как в страшном сне, когда хочешь убежать, но не можешь. В гробу лежала прекрасная царевна. Она спала глубоким беспробудным сном. На щеках ее играл легкий румянец. Густые, темные ресницы и черные брови были будто нарисованы. Тяжелые русые косы обрамляли тонкий овал лица. Она лежала, будто спала, но грудь ее не вздымалась дыханием.
На гробе было начертано:
Кто ищет выход, тот его найдет,
Когда дыханье жизни в сад сойдет.
Когда цветы воспрянут ото сна,
Зиме на смену вновь придет весна.
Любовью сад живет с далеких пор,
И погибает от ненужных ссор.
- Ничего не понимаю, - проговорил наконец Петька.
- А я знаю, царевну надо разбудить, - сказала Даша, большой знаток по части принцев и принцесс.
- Как?
- Очень просто, для этого ты должен ее поцеловать, а потом жениться.
Петька, молча уставившись на Дашу, красноречиво покрутил пальцем возле виска.
- Ну, Петенька, так во всех сказках говорится, - передернула плечами Даша.
- Знаешь, про царевну в этих стихах ни слова. Там сказано, что надо сад оживить, - резонно возразил Петька.
- А как мы его оживим? - спросила Даша.
- Если б я знал. Какое еще дыханье жизни этим цветам нужно, чтобы они ото сна воспрянули? - Петька посмотрел на островок белых ландышей. - Ведь как живые!
- Совсем они не как живые. Они не пахнут, - сморщила нос Даша.
Петька уставился на сестру, а потом схватил ее за плечи и скороговоркой произнес:
- Дашка, молодчина. Может это как раз то, что нам нужно. Запах цветов! У нас есть запах цветов!
Петька, торопясь, достал кошелек эльфов. Непослушными пальцами он открыл застежку, все еще боясь, что ошибся, и что дары эльфов не помогут.
Маленькая горошина выкатилась из кошелька на Петькину ладонь, и вдруг цветы заблагоухали. Сад ожил. Шелковые лепестки дрогнули и налились жизнью. Жемчужинки, росой блестевшие на листьях, превратились в настоящие капельки росы.
Ресницы мертвой царевны дрогнули, и она открыла глаза. Царевна медленно встала из гроба. Глаза ее были зелеными, словно два изумруда, но взгляд - пустым и безучастным. Она поглядела в сторону Петьки и произнесла:
- Ты сумел разбудить сад. Никому кроме тебя это не удавалось. И за это я открою потайную дверцу.
Голос царевны звучал бесстрастно и монотонно. Она говорила и двигалась как во сне. Прекрасный принц еще не пришел, чтобы разбудить ее. Царевна сделала плавный жест рукой в сторону кустов жасмина, и те расступились, обнажив маленькую, сверкающую белизной дверцу в стене. У Петьки радостно подпрыгнуло сердце: они нашли-таки белую дверцу!
- Идите с любовью и миром, и вы найдете счастье. Ты достоин этого, сказала царевна Петьке.
Темное пятно на белоснежном ковре, притаившееся возле Дашиных ног, едва заметно шевельнулось.
- Между прочим, это я придумала про запах цветов, - сказала Даша, как бы невзначай.
Царевна молча вернулась на свое хрустальное ложе и смежила веки. Никто не обратил на Дашины слова внимания, и от этого Даше стало еще обиднее.
- Так нечестно, Петенька. Все время кошелек эльфов у тебя. Теперь моя очередь его носить.
- Дашка, ты чего? - Петька с удивлением посмотрел на сестру.
- А то, что ты кошелек себе захапал, а мне тоже хочется.
- Какая разница, у кого кошелек? - пожал плечами Петька.
- А если разницы нет, то давай его мне, - капризно топнула ногой Даша.
Петька смотрел на Дашу и не узнавал сестру. Чего это на нее вдруг нашло? "Устала, наверное, вот и капризничает. Другая бы на ее месте совсем разоралась, а Дашка еще молодцом держится", - подумал Петька и примирительно сказал:
- Ну ладно, пойдем. А то еще дверцу закроют.
- Никуда я без кошелька не пойду, - заупрямилась Даша.
- Дашка, не дури, ты же его потеряешь. У тебя не карманы, а смех один, - пытался урезонить сестренку Петька.
- Жадина ты! Я с тобой не вожусь! - Даша отвернулась.
Внезапно на сад спустились сумерки. Над стеклянным куполом повисло черное грозовое облако. Цветы на глазах закрывали лепестки. В саду стало темно. Петька с ужасом глянул на дверь. Та словно полиняла, из белой превратившись в серую, и продолжала темнеть дальше.
- Смотри! Все из-за твоих капризов, - крикнул Петька и, схватив Дашу за руку, потащил ее к дверце, пока та не почернела совсем. Ребята с разбегу влетели в дверь. Она отливала угольной чернотой.
ГЛАВА 40. НЕ БУДИТЕ ЛИХО
Тени клубились в глубинах ледяной пропасти. Они периной стлались по земле, одеялом окутывали безжизненные утесы. Здесь спало Лихо, всем лихам лихо. И видело оно сон.
А и шло по дороге Лихо
Лихо страшное, безобразное.
Голова, что люто лоханище,
Из ушей дым столбом валит,
Глазищи, что горящи уголья,
Изо рта поганый змей торчит.
А й навстречу ему Лихо статное,
Ликом белое, да опрятное.
И затеяли они долгий спор.
Засмеялося Лихо страшное,
Говорило оно таковы слова:
"Да какое ты Лихо поганое,
Как никто тебя не убоитися?
На меня лишь глянь и мороз берет.
Голова, что люто лоханище,
Из ушей дым столбом валит,
Глазищи, что горящи уголья,
Изо рта поганый змей торчит".
Отвечало ему Лихо статное,
Ликом белое, да опрятное:
"Ой ты зря надо мной надсмехаешься.
Не тебе со мной силушкой меряться.
Не велика честь страшить робкого,
А хоробрый не ужахнетися.
Не то лихо, что пред тобой стоит:
А то лихо, что в тебе сидит,
Лишь раздором открой дверцу черную,
Источу тотчас сердце ржавчиной.
А кого захвачу я в полон к себе,
Так не быть ему тем, кем он прежде был".
Черная дверца раскрылась. Морра бросилась на самое дно ледяной пропасти. Она упала на пуховое одеяло и на мягкую перину, сотканные из мрака и теней. Вскочив на ноги, засмеялась Морра и побежала, на ходу пригоршнями подбирая клочья мглы, похожие на обрывки грозовых туч, и разбрасывая их, словно комья снега.
- Проснись Лихо! Хватит тебе спать, - воскликнула Морра.
Черные глубины отозвались едва слышным вздохом, а Морра продолжала:
- Лихо страшное в лесу Нечистом мается, от бессилия исходит злобой. Оказалось не под силу ему справиться даже с детьми. Покажи, на что ты способно. Ты прекрасное, ты манящее. Так ли умеешь ты душу иссушить и в лед превратить, как хвалишься?
И проснулось тут Лихо статное, ликом белое, да опрятное. Шевельнулось оно в глубинах ледяной пропасти и раскинуло бархатный купол с бриллиантовой россыпью звезд.
ГЛАВА 41. ПРИГЛАШЕНИЕ
Над детьми шатром раскинулся купол ночного неба. Звезды мерцали и перемигивались. Под ногами у ребят стлалась черная антрацитовая дорога, в которой поблескивали крапинки слюды, и от этого Петьке с Дашей казалось, что и внизу простирается звездная бездна. Было светло, как в ясную ночь, когда луна, распахнув кратеры глаз, с любопытством взирает на землю. Но луны на здешнем небе не было. Впереди, точно лоскут темного атласа лежало круглое озеро. Вода в нем была гладкой и черной, как смоль, словно колдовское зелье налитое в гигантскую чашу из черного оникса.
Даше было не по себе. Она очень редко ссорилась с братом, и теперь ей было грустно и тоскливо.
- Петь, - сказала она, шмыгнув носом.
- Чего тебе, - сердито отозвался Петька.
- Давай мириться, - Даша протянула мизинчик.
Петька хотел напомнить Дашке, что из-за нее они попали в черную дверцу, но на лице у сестренки было написано такое искреннее раскаяние, что Петькину злость как рукой сняло. Он взял Дашин мизинчик и произнес магическую мирилку:
- Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись.
Даша сразу повеселела. Теперь, когда они с Петькой помирились, и черная дверца, и темная дорога казались не такими страшными.
Вдруг озеро озарил сполох, на мгновение высветив его изнутри, и тотчас же погас, потонув в черной бездне воды. Огромная рыба с громким всплеском ударила по воде серебристым хвостом и исчезла в глубине. Словно по ее знаку под водяной гладью раздался смех, похожий на звон колокольчиков. По черному зеркалу озера прокатилась легкая зыбь, и одна за другой, резвясь и играя, как стайка дельфинов, из воды стали выпрыгивать девы-рыбы. Красивые лица их были бледными, изящные руки отливали голубизной и казались полупрозрачными. Длинные распущенные волосы украшали венки из зеленоватых водорослей, а чешуйки на рыбьих хвостах поблескивали серебром и испускали призрачное сияние.
- Смотри, русалочки, - прошептала Петьке Даша.
- Иногда нас зовут русалками, - засмеялись в ответ девы-рыбы, - но есть у нас и другое имя - берегини.
Хохотуньи подплыли к детям и сели на берегу, поигрывая в воде серебряными хвостами.
- А почему вы берегини? Вы что-то бережете? - спросила Даша.
- Бережем мы богатства несметные, подводные, да только берегини мы оттого, что живем близ берега, а в лунную ночь на землю выходим, поплясать и порезвиться, - берегини со смехом попрыгали в воду. - Хотите веселиться с нами? Идемте играть. Поглядите, как беззаботно мы живем. Ни в чем нужды не терпим, горя-печали не знаем. День деньской резвимся, да танцуем.
- Нет, нам сейчас не до игр. Нам бы к Полуночке попасть, - сказал Петька.
- Да мы знаем. Ни о чем не печальтесь. Мы проводим вас до Полуночки, но сегодня особая ночь. Прежде, чем вы отправитесь дальше, мы хотим сделать вас счастливыми. Будьте дорогими гостями нашего подводного царства, защебетали русалки.
В этот миг на поверхности озера вырисовалась лунная дорожка. Светлая полоска отсвечивала на воде нервными серебристыми бликами, будто манила Петьку с Дашей к себе, но в то же время напоминала им, что все в этом мире зыбко и призрачно. Берегини расступились, и озеро озарилось изнутри мягким светом. Ребята увидели ступеньки, ведущие от берега вглубь озера.
Даша сделала шаг к лестнице, но Петька остановил ее:
- Куда ты? Забыла, что плаваешь, как топор?
Берегини звонко рассмеялись:
- Чтоб в наше царство попасть, плавать не надобно, гости желанные. Вы к нам как посуху придете, сухими из воды и выйдете.
Даше очень хотелось посмотреть на подводное царство, но Петька все еще колебался. Берегини казались ласковыми и приветливыми, однако стоит ли сворачивать с пути? Что ждет их в подводном царстве? Девушки будто прочитали его мысли и наперебой затараторили:
- Да вы не бойтесь, силком мы вас удерживать не станем. Покажем царство наше богатое, одарим на дорогу подарками, а там прямо к Полуночке приведем. С нами вы не заплутаете. Вам путь только короче покажется.
- Ладно, - согласился Петька, и они с Дашей ступили на лестницу, ведущую в глубины озера.
По краям лестницы, будто диковинные деревья росли кораллы всех оттенков радуги. Некоторые из них словно были сделаны из тончайшего фарфора, другие - точно обтянуты дорогим бархатом. Меж кружевных коралловых ветвей резвились рыбки: полосатые и в крапинку, с разноцветными веерообразными хвостами и причудливыми плавниками. Казалось, все существующие на земле краски смешались в одну чудесную картину.
Ребята шли, рассекая воду, погружаясь все глубже и глубже, но одежда оставалась сухой, как будто между ними и водой была невидимая непроницаемая оболочка. Русалки сопровождали ребят. Они то стрелой бросались вперед, оставляя за собой призрачное свечение, как след пролетевшего метеорита, то возвращались и плыли рядом, лениво покачивая хвостами, то ловили рыбок и играли с ними, перебрасывая с ладони на ладонь. Наконец лестница закончилась. Ребята оказались перед гротом. Хрупкие ветви кораллов сплетались, образуя свод.