Германские силы на московском направлении составляли теперь 42 % личного состава, 75 % танков, почти половину самолетов, 33 % орудий и минометов из общего количества, находящегося на всем Восточном фронте{164}.
Показательно, что по сравнению с 22 июня 1941 г. в состав ГА «Центр» входило теперь на два объединения больше, — добавились 2-я армия и 4-я танковая группа; а общее число дивизий увеличилось в 1,5 раза. Никогда немцы не использовали столь огромных сил в составе одной группы армий и не развертывали на одном стратегическом направлении три танковых объединения из четырех. Силы противостоящей группировки Красной Армии значительно уступали войскам ГА «Центр». В состав советских соединений на московском направлении входило: 1.250 тыс. чел., 7,6 тыс. орудий и минометов, 990 танков, 667 самолетов{165}.
По последним уточненным данным количество советских самолетов на московском направлении было большим. Можно даже говорить о примерном равенстве авиационных сил сторон на 1 октября 1941 г. Во фронтовой авиации имелось тогда 568 самолетов (389 исправных), а в 6-м истребительном корпусе ПВО (командир — полковник И. Д.Климов) — 432 (343 исправных). Более того, через несколько дней после начала битвы Ставка привлекла к ударам по немецким войскам пять дивизий дальней бомбардировочной авиации{166}.
Чрезвычайно важное значение для успеха операции «Тайфун» имело более чем полуторное превосходство немецких войск в танках. Примечательно, что ГА «Центр» сумела нанести поражение советскому Западному фронту в конце июня — начале июля 1941 г., значительно уступая ему в танках (2189 танков у Западного фронта{167} и 1590 танков у ГА «Центр». Теперь же наоборот, группа «Центр» значительно превосходила по танкам силы трех советских фронтов (Западного, Резервного и Брянского), прикрывавших московское направление (1700 танков у ГА «Центр» и 990 танков у советских фронтов). [62]
|
|
Во второй половине сентября 1941 г. в штабе ГА «Центр», в штабах ее объединений продолжалась кропотливая работа по подготовке операции. Все это время уточнялись задачи каждого соединения. 24 сентября в штаб-квартире фон Бока состоялось последнее оперативное совещание всех командующих немецкими полевыми армиями и танковыми группами с участием главнокомандующего сухопутными войсками фон Браухича и начальника генштаба ОКХ Ф. Гальдера. На следующий день, по итогам совещания, были даны следующие указания: День «Д» (начало операции ГА «Центр») для 2-й танковой группы — 30 сентября; для всех остальных соединений — 2 октября{168}. Генерал Г. Гудериан настоял на том, чтобы его группа выступила раньше ввиду отсутствия на его направлении дорог с твердым покрытием. Он желал также максимально использовать хорошие погодные условия для броска в район Орла и Брянска.
26 сентября 1941 г. фон Бок подписал приказ № 1620/41 о наступлении. В его первом абзаце говорилось: «После трудного времени ожидания группа армий возобновляет наступление». Предусматривался удар 4-й армии и подчиненной ей 4-й танковой группы по обеим сторонам шоссе Рославль-Москва, а затем их поворот на Вязьму. 9-я армия и подчиненная ей 3-я танковая группа должны были продвигаться через район г. Белый к железной дороге Вязьма-Ржев, а затем повернуть в районе верхнего течения Днепра в направлении автодороги западнее Вязьмы. 2-й полевой армии ставилась задача прорвать позиции противника в районе р. Десна и наступать на Сухиничи, Мещовск, в то время как 2-й танковой группе — нанести удар в направлении Орел-Брянск и во взаимодействии со 2-й армией вытеснить противника из района дуги рек Судость и Десна.
|
|
Отмечалось, что ГА «Север» силами 16-й армии будет прикрывать линию севернее оз. Жеданье, а ГА «Юг» наступать в восточном направлении севернее Харькова.
2-му воздушному флоту ставилась задача уничтожать советскую авиацию перед фронтом ГА «Центр» и поддерживать наступление всеми силами. В связи с этим, налеты на промышленные предприятия отходили пока на второй план{169}.
* * *
К началу операции «Тайфун» общая ситуация на советско-германском фронте оставалась крайне тяжелой для Красной Армии. На ряде направлений немцам удалось добиться новых крупных успехов.
В середине сентября 1941 г. части Красной Армии на Украине оказались в критической ситуации. 12 сентября войска 1-й танковой группы (командующий генерал Э.Клейст) ГА «Юг» развернули наступление с Кременчугского плацдарма на Днепре и прорвали фронт обороны советских войск. 16 сентября они соединились в районе Лохвицы со 2-й танковой группой, наступавшей в южном направлении. 5-я, 37-я, 26-я армии и частично войска 38-й и 21-й армий Юго-Западного фронта оказались в окружении. Большая часть советских солдат и офицеров попала в плен{170}. По немецким источникам в районе Киева было захвачено около 600 тыс. чел.{171}. По отечественным данным весь Юго-Западный [63] фронт потерял безвозвратно в Киевской оборонительной операции с 7 июля по 26 сентября 1941 г. — 531 тыс. чел.{172}
|
|
На северном фланге ГА «Центр» продолжали развиваться операции 57-го немецкого корпуса 9-й армии (имевшего в составе 19-ю и 20-ю танковые дивизии), временно подчиненного в оперативном отношении ГА «Север». Корпус имел цель наладить взаимодействие между 16-й и 9-й армиями вермахта.{173}
Северный фланг предстоящего наступления на Москву в конце сентября 1941 г. не переставал беспокоить командующего ГА «Центр». Стойкая оборона советских соединений западнее Валдайской возвышенности и условия той местности препятствовали продвижению сил 16-й армии (ГА «Север»), которые должны были помочь группировке фон Бока в наступлении на Москву. К середине сентября 1941 г. ГА «Север» сумела форсировать р. Ловать, захватить Демянск и выйти на подступы к Осташкову. Но в то же время, германская разведка отметила переброску восьми советских дивизий на фланги ГА «Центр», в том числе на ее стык с ГА «Север»; укрепление оборонительной системы на Валдайской возвышенности.{174}
Вопрос о поддержке наступления на Москву со стороны группы армий «Север» неоднократно обсуждался между главным командованием сухопутных войск и штабом фон Бока. Однако командующему ГА «Центр» пришлось сильно разочароваться. В соответствии с приказом ОКХ № 1494/41 от 10 сентября 1941 г., группа армий фон Лееба освобождалась от задач по поддержанию тесной связи с северным флангом 9-й армии. Основанием для такого приказа послужила именно непростая ситуация, которая сложилась тогда на правом фланге ГА «Север»{175}.
Фон Бок, узнав об этом решении, сильно усомнился возможно ли будет вообще осуществить охват противника. Почти немедленно он послал ответную телеграмму в ОКХ, в которой попытался выразить свой протест: «...Командование группы армий на основании поступившей директивы фюрера от 6 сентября 1941 г. рассчитывало на поддержку при наступлении со стороны группы армий «Север»… Такая поддержка делается невозможной. Приказ о двойном охвате противника делается необоснованным, фронтальное наступление 9-й армии усложняется настолько, что, учитывая снизившуюся в результате тяжелых оборонительных боев боеспособность соединений армии, стоит серьезно взвесить можно ли еще в этих условиях осуществлять наступление...»{176}
12 сентября в новой телеграмме в штаб ГА «Центр» Браухич успокоил Бока довольно своеобразным способом, выразив надежду, что «при тщательной подготовке и благодаря умелому и опытному командованию поставленная цель будет выполнена»{177}. Однако 19 сентября 1941 г. ОКХ вновь поставило фон Бока в известность, что «силы 16-й армии будут, вероятно, полностью заняты южнее оз. Ильмень по отражению вероятного наступления противника…» и, следовательно в атаке участия принимать не будут.{178} [64]
Фон Бок хорошо знал, что забота о флангах является одной из основных задач в предстоящем наступлении. И если на южном фланге ситуация складывалась более или менее приемлемая, то на северном теперь можно было ждать значительных осложнений.
В то же время в полосе самой ГА «Центр» немецкая разведка наблюдала сокращение наступательной активности советских Западного и Резервного фронтов. Отдел по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ 15 сентября 1941 г. отметил в своей ежедневной сводке: «... Советские пленные офицеры [захваченные на участке фронта ГА «Центр» — М. М.] говорят о переходе к обороне. Дальнейшие планы русского командования пока не ясны... Следует учитывать возможность, что в ближайшие дни русские произведут перегруппировку к обороне и, возможно, снимут часть сил с фронта перед ГА «Центр»{179}
Положение на московском направлении в середине сентября 1941 г. более или менее стабилизировалось. Части Западного, Резервного и Брянского фронтов пополнялись личным составом и техникой. Несмотря на тяжелейшие потери июля-начала августа 1941 г. войска Красной Армии, прикрывавшие путь на Москву, не только не утратили своей боеспособности, но и продолжали ее наращивать. В августе-сентябре 1941 г., с прибытием на фронт свежих сил, ими было проведено ряд частных наступательных операций. 6 сентября 1941 г. войска 24-й армии (командующий генерал-майор К. Ракутин) выбили немцев из Ельни. Освобождение этого города имело для Красной Армии огромное значение как в военном, так и в моральном плане: во-первых, устранялся опасный плацдарм для наступления на Москву; во-вторых, советские бойцы воспрянули духом, они увидели, что врага можно успешно бить и гнать на запад. Взятие Ельни, по сути дела, являлось первой серьезной и удачно проведенной наступательной операцией Красной Армии.
Хотя накал сражений в полосе ГА «Центр» несколько снизился, офицеры в боевых частях все чаще стали отмечать усталость военнослужащих вермахта. Отсутствие продвижения вперед, тяжелые условия фронтового быта, ежедневные неизбежные потери тяжело воспринимались германскими солдатами, привыкшими до этого к легким победам. Так, 268-я пехотная дивизия, согласно отчета офицера связи ОКХ при штабе ГА «Центр», потеряла к середине сентября 1941 г. уже 2.684 чел. убитыми и ранеными, но отдыха с начала кампании так и не получала. Личный состав дивизии «продолжал ютиться в землянках… почти не спал по ночам, завшивел... 45 % ее военнослужащих имели заболевания кишечника, у 15 % — заболевания с лихорадочными явлениями...»{180} Большие потери имели место и в других немецких соединениях.
В период подготовки «Тайфуна» германское командование было сильно обеспокоено тем, что до начала холодного времени года осталось не так уж много времени. Однако фон Браухич полагался на «умелое и опытное командование», имея ввиду штаб ГА «Центр» и лично фельдмаршала фон Бока, и надеялся, что тот способен в сжатые сроки добиться победы в сражении. После разгрома окруженных советских войск, о сопротивлении Красной Армии, по мнению ОКХ, можно было забыть. [65]
Здесь уместно будет сказать несколько слов о самом Федоре Боке, который до этого времени успешно руководил операциями вверенной ему группы. Личность командующего чрезвычайно точно подходила для осуществления агрессивных намерений германской военной машины и отражала настроения высокопоставленных представителей немецкого офицерского корпуса, воспитанных в духе прусских военных традиций. Характер этого полководца сыграл определенную роль в осуществлении наступления на советскую столицу.
Федор Бок родился в старинном немецком городе Кюстрин, на реке Одер — казармы которого помнили еще времена Фридриха Великого. Отец его был прусским генералом. С детства впитав в себя страсть к военному делу, Ф.Бок поставил себе главную цель жизни — во чтобы то ни стало достичь высших армейских должностей. Он окончил военную академию, служил в генеральном штабе, а в годы первой мировой войны участвовал в сражениях на Сомме и при Камбре, был старшим офицером генштаба при 200-й пехотной дивизии. После войны занимал ряд командных должностей в рейхсвере, быстро продвигаясь вверх по служебной лестнице. Будучи сотрудником Х. фон Секта, участвовал в деятельности «черного рейхсвера». Фон Бок не был противником нацизма и, в результате, оказался вполне подходящим человеком для фюрера. Необходимо отметить, что никто из сослуживцев фон Бока его особенно не любил, а тот, в свою очередь, не шевелил и пальцем, чтобы помочь кому-либо из своих коллег, оказавшемуся в трудной ситуации. Ф.Бок открыто выражал свое презрение ко всем штатским и не любил австрийцев.
В конце 1938 г. Бок уже в звании генерал-оберста (генерал-полковник) командовал войсками, которые оккупировали Судетскую область. Затем последовала польская кампания, где фон Бок командовал северной группой армий. В ходе западной кампании его штаб-квартира, находившаяся в расположении группы армий «Б», участвовала в разработке удара по Голландии и Бельгии. После победы под Дюнкерком, и капитуляции Франции Бок был произведен в фельдмаршалы.
Утверждают, что фельдмаршал Федор фон Бок не поддерживал идею вторжения в Советский Союз в 1941 г. Тем не менее, именно его штабу (ГА «Центр») досталась самая важная цель кампании — Москва. Его войска, в которые входили части талантливых немецких генералов Германа Гота (3-я танковая группа); Гайнца Гудериана (2-я танковая группа); фельдмаршала Гюнтера Ханс фон Клюге (4-я армия), летом 1941 г. одержали ряд больших побед над частями Красной Армии. В августе-сентябре 1941 г. Боку, однако, пришлось поступиться четырьмя из пяти танковых корпусов и тремя пехотными корпусами для операции на северном фланге и на Украине. Однако, он наряду с Браухичем, Гальдером, Альбертом Кессельрингом и другими немецкими военачальниками был активным сторонником удара на Москву{181}. В этом вопросе его уверенность в силу своих войск была неразрывно связана с амбициями незаурядного полководца. Бок был талантливым военачальником, способным руководить широкомасштабными и смелыми по замыслу операциями. Но простого признания заслуг и равной с другими генералами славы ему было [66] мало. Как отмечает известный западный историк А.Кларк, «для Бока было просто необходимо стать покорителем Москвы. Тогда бы он оказался поистине самым выдающимся среди германских фельдмаршалов, могильщиком большевизма и первым солдатом рейха. Его слава затмила бы авторитет самого Гинденбурга.»{182}
Не исключено также, что позиция фон Бока в споре с фон Браухичем относительно глубины охвата советских войск на московском направлении была связана и с его стремлением уже на начальном этапе операции продвинуть моторизованные части как можно ближе к Москве, создать выгодный плацдарм для завершающего удара по советской столице. Возможно, уже на том этапе он беспокоился за возможные осложнения на пути к столице после завершения окружения.
В октябре 1941 г. для фон Бока настало время воплотить свои амбиции в жизнь. Сейчас для него главным козырем являлась быстрота. От всех командиров, подчиненных ему частей он требовал — быстрого принятия решений и быстрого продвижения. Командир, по его мнению, должен был «раздумывать до начала боя... Если даже часть смертельно устала, командир должен найти средства и пути и начать преследование и провести его до конца...»{183} Такой приказ Ф.Бока, отданный 15 сентября 1941 г. и разосланный для подробного ознакомления вплоть до штабов дивизий, хорошо характеризует его стиль руководства войсками. Браухич рассчитывал на фон Бока, а тот — на своих подчиненных офицеров.
* * *
Намериваясь в осенних сражениях уничтожить Красную Армию, захватить Москву и жизненно важные промышленные районы СССР, гитлеровское командование строило прогнозы относительно перспектив своего нового наступления, собирало и анализировало данные об остающемся потенциале Советского государства, его армии.
По данным немецкой разведки, поступавшим в генштаб ОКХ в конце сентября выходило, что маршал Тимошенко{184} «для того чтобы удержать Москву, осуществляет перегруппировку. 13 дивизий уже отведены с фронта... Не исключена возможность, что готовится система отхода и отступления...»{185} В связи с этим, в ОКХ возникли опасения, что удар ГА «Центр» не достигнет поставленной цели, и противник сумеет отойти в тыл на заранее подготовленные позиции. (Отметим, что несколько советских дивизий действительно были сняты в конце сентября с фронта западнее Москвы и отведены в тыл. Но эти дивизии предназначались не для обороны Москвы, а для укрепления Юго-Западного фронта, который потерпел поражение).
Одновременно, германская разведка отмечала, что перед ГА «Центр» стоят силы всего 46-ти советских стрелковых дивизий, трех кавалерийских дивизий, пяти танковых дивизий. (Однако уже после завершения окружения под Вязьмой и Брянском немцы признали, что в полосе ГА «Центр» действовали как минимум 85 крупных советских соединений). Отделом по изучению иностранных армий Востока распространялись [67] неверные сведения, которые убеждали ОКВ, ОКХ и командование ГА «Центр» что Советский Союз почти полностью исчерпал свои ресурсы и вряд ли будет способен их восстановить. 27 сентября 1941 г. им отмечалось: «[у русских]... крупных резервов нет. Для новых формирований не хватает оружия... все ощутимее будет нехватка боеприпасов и горючего...».{186} Уже на этапе подготовки операции «Тайфун» в расчеты закладывалась ошибка. Возможная переброска большого числа свежих советских дивизий из внутренних округов СССР на подступы к Москве германским командованием не учитывалась.
Руководство вермахта после разгрома советского Юго-Западного фронта под Киевом, практически поставило крест на способности СССР продолжать активные боевые действия и считало, что Красная Армия едва ли сможет создать сплошной фронт между Ладожским озером и Черным морем, и тем более его удержать.{187} Уже после войны бывший начальник генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер признался известному английскому историку Б. Лидделл Гарту, что Гитлер после битвы под Киевом прямо заявил: «с Россией в военном отношении покончено».{188}
Однако советская Ставка ВГК была другого мнения о своих силах, и даже, напротив, рассчитывала в будущем развернуть наступательные операции против группировки фон Бока. К сожалению, советское верховное командование, несмотря на многочисленные предупреждения об активной подготовке немецкого наступления на столицу (в том числе от командующего Западным фронтом генерал-полковника И.Конева), не сумело определить точное время его начала. Кроме того, командованием Западного, Резервного и Брянского фронтов были допущены непростительные просчеты при анализе ситуации на фронте. К этому можно отнести проведение поощряемых Ставкой ВГК частных наступательных операций в ущерб укреплению оборонительных позиций, а также неправильное определение направления возможных главных ударов немецких войск (основные силы советских фронтов прикрывали район шоссе Смоленск-Вязьма-Москва). В частности, генерал Конев 26 сентября докладывал Сталину и Шапошникову, что по материалам опроса пленного летчика «противник готовится к наступлению в направлении Москвы, с главной группировкой вдоль автомагистрали Вязьма-Москва…»{189}
Реалистическая оценка советским военным руководством сложившейся обстановки в конце сентября 1941 г., решительные действия некоторых командующих на фронте, более тщательный анализ данных разведки (следствием которого должно было стать иное распределение советских сил на московском направлении) могли бы предотвратить катастрофические последствия окружения советских войск под Вязьмой и Брянском.
В заключении этого раздела необходимо отметить следующий факт: несмотря на то, что ошибочные данные немецкой разведки об отсутствии у СССР крупных резервов, представленные в сентябре 1941 г., не повлияли серьезно на результаты начального этапа операции «Тайфун», тем не менее, в дальнейшем, они привели к крупным просчетам германского командования, явились одной из причин поражения немецких войск под [68] Москвой. В конце сентября 1941 г. германское командование строило свои прогнозы исходя из существующей военной обстановки и игнорировало остающийся людской, экономический и моральный потенциал советского народа. Немцы не принимали в расчет, что окончательный успех нового наступления может зависеть от способности Красной Армии в кратчайшее время подготовить и перебросить к фронту стратегические резервы.
И все же в тот конкретно-исторический период ситуация на всех фронтах складывалась для Красной Армии крайне неблагоприятно. Обстановка на западном (московском) направлении зависела от положения в стране в целом, а оно оставалось сложным, трудным и напряженным. Ввиду вынужденного отхода советских частей германским войскам удалось захватить наиболее развитую в промышленном отношении территорию европейской части СССР. К концу сентября 1941 г. Советское государство лишилось донецкого угля, многих металлургических предприятий, продовольствия Украины, что привело к резкому сокращению производственных, материальных и продовольственных ресурсов. Чтобы обеспечить всем необходимым вооруженные силы, советскому народу приходилось максимально напрягать все свои силы для налаживания массового производства боевой техники и вооружения, в условиях когда значительная часть предприятий эвакуировалась на восток.
Нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что многое в грядущей битве должно было решиться благодаря действиям конкретных сил и их руководства. В этой связи, следует отметить, что численное превосходство немецких войск, боевой опыт германских генералов, неожиданность начала операции и ошибки советского командования — сыграли роковую роль в трагедии частей Красной Армии под Вязьмой и Брянском. [69]
Октябрь 1941 года
Немецкое наступление на орловском направлении началось 30 сентября, а на вяземском — 2 октября 1941 г.
Дивизии 47-го и 24-го моторизованных корпусов танковой группы Гудериана нанесли удар по войскам левого крыла Брянского фронта. Соединения группы генерала А. Н. Ермакова, (три стрелковые, две кавалерийские дивизии, две танковые бригады) развернутые на этом направлении оказались неподготовленными к такому развитию событий. В первый день наступления 2-я танковая группа вышла в тыл советской 13-й армии. 1 сентября соединения 47-го корпуса захватили Севск и устремились на север. 24-й корпус, наступая на орловском направлении, к исходу дня увеличил глубину прорыва до 80 км. Немцы окружили две дивизии 13-й армии и отрезали от главных сил фронта группу Ермакова{190}. Успех 2-й танковой группы во многом был предопределен активностью 2-го воздушного флота «люфтваффе», авиационные соединения которого поддерживали танки Гудериана. И хотя ненастная погода несколько помешала работе немецкой авиации, все же бомбежка войск Брянского фронта началась одновременно с артиллерийской канонадой. В общей сложности немцы задействовали здесь около 300 боевых машин{191}. Германские самолеты буквально утюжили советские оборонительные позиции, расчищая путь для механизированных колонн вермахта.
В ночь на 2 октября 1941 г. солдатам Восточного фронта было зачитано обращение фюрера. В нем говорилось: «…Теперь за считанные недели три наиболее крупных промышленных района России без остатка будут в руках немцев [Северо-западный, Центральный, Донецко-Приднепровский промышленные районы — М. М.]... Сегодня, наконец, создана предпосылка для последнего жестокого удара, который еще до начала зимы должен разгромить этого противника, нанести ему смертельный удар»{192}.
К вечеру 2 октября штаб ГА «Центр» получил крайне обнадеживающие телеграммы от объединений, входивших в ее состав. На всех направлениях продолжалось успешное продвижение:
«... 2 ТГр:...главные силы 2 ТГр движутся на Дмитровск, 18 тд форсировала р. Сев между Севск и Кокушкино... 48 корпус — воздействие противника перед Шепетовка в западном направлении;
9 А: …Первые позиции противника везде прорваны. Внезапность удалась. Противник слабый по численности, но упорно сопротивляющийся, без сильной артиллерийской поддержки. [70]
4 А: Противник упорный, но слаб, прежде всего по численности и в отношении артиллерии... Железнодорожные мосты юго-восточнее Буда неповрежденные в наших руках...
2 А: Железнодорожный мост через Десну в 15 км юго-восточнее Дубровка не разрушен. 52-я дивизия — заняла мост через р. Десна{193}.
Командование сухопутных войск отмечало, что наступление войск ГА «Центр» по всей ширине фронта застало противника врасплох и поэтому встретило первоначально лишь незначительное сопротивление: «...В общем же оборона противника оказалась слабее, чем предполагалось». Разведка пока не могла определить отходит ли противник планомерно или отступает под давлением немецких войск{194}. [Карта № 4]
К исходу дня части генерала Гота (3-я танковая группа) прорвали советский фронт на стыке 19-й и 30-й советских армий, а группа генерала Гепнера (4-я танковая группа) — в полосе обороны 43-й армии, к югу от Варшавского шоссе. В дальнейшем 4-я танковая группа смяла советские части и нанесла удар уже по второму эшелону Резервного фронта, — по войскам 33-й армии. К сожалению, все внимание Ставки ВГК в этот момент было приковано к Орловскому и Брянскому направлениям, а также к положению в районе Харькова. К этому времени 2-я танковая группа углубилась в полосу обороны Брянского фронта уже на 120 км{195}. Но ситуация в районе Вязьмы не рассматривалась пока как критическая.
Советское верховное командование не смогло оперативно среагировать на изменение обстановки и предотвратить дальнейший прорыв германских моторизованных соединений. В Генштаб РККА поступали пока донесения об успешных действиях в обороне 16-й, 20-й и 24-й армий Западного и Резервного фронтов и мало кто мог поверить, чтобы немецкие танки вышли уже на шоссе Спас-Деменск — Юхнов, обходя основную группировку советских войск.
4 октября германскому военному руководству стало ясно, что советские войска не проводят планомерный отход на запасные позиции, а обороняются, оказывая различное по силе сопротивление{196}. Более того, командование Красной Армии продолжало удерживать участок фронта между флангами прорывов немецких соединений. Оно пока не знало, что вечером 4 октября потеряло последний шанс для отвода войск в центре, и что провести организованно отступление теперь уже не удастся. Бронированные клинья 3-й и 4-й танковых групп продолжали развивать наступление в направлении Вязьмы, охватывая силы Западного и Резервного фронтов.
Как и на брянском направлении, немецкие прорывы на Вязьму осуществлялись после соответствующих обработок советской обороны авиацией. Германские самолеты действовали большими группами, нанося массированные удары по частям Красной Армии. Только 4 октября соединения 8-го авиакорпуса произвели 152 самолето-вылета пикировщиков и 259 рейдов бомбардировщиков в треугольнике Белый-Сычевка-Вязьма. [71]
Оперативное соединение Фибига выполнило соответственно 202 и 188 вылетов для ударов по тылам и коммуникациям Резервного и Брянского фронтов. Германские экипажи доложили об уничтожении 22 танков (в т.ч. четырех тяжелых), трех нефтехранилищ и не менее 450 автомашин{197}. [73] Следует отметить, что командиры немецких сухопутных корпусов и дивизий хорошо понимали поставленные перед ними задачи и стремились выполнить их точно и в срок. Если немецкая часть должна была пройти в сутки определенное количество километров, то она, как правило, проходила их даже если для этого приходилось совершать ночной марш. Сухая погода благоприятствовала продвижению войск и обеспечивала непрерывную поддержку авиации.
Действия же советских войск по началу даже несколько удивили германских полевых командиров. Прорыв 3-й танковой группы через Белый, Холм, р. Днепр на Вязьму развивался настолько успешно, что штаб объединения генерал-полковника Гота поначалу опасался, что противник уже заранее отошел на тыловые позиции{198}. В первые дни наступления число советских военнопленных, захваченных немецкими частями было еще не так велико, но некоторые генералы могли уже «похвастаться» своими успехами. Так 3 сентября командующий 4-й армией фельдмаршал фон Клюге докладывал в штаб группы, что корпус под командованием генерала Гейера (9-й армейский корпус), находящийся в 4-х км от Ельни, захватил уже 2.500 пленных. «...[Пленные] в один голос показывали, что им дан приказ безусловно держаться...»{199}
Некоторое замешательство возникло 3 октября в штабе 8-го армейского корпуса генерала Гейтца, входящего в состав 9-й армии. Причиной тому стали данные воздушной разведки, полученные наземными частями.
Здесь необходимо сказать, что во время проведения операции «Тайфун» (как, впрочем, и в предыдущих операциях) в немецких моторизованных и пехотных соединениях было хорошо налажено взаимодействие с авиацией. При командовании каждого объединения создавался штаб связи ВВС, принимающий от наземных частей заявки на бомбежку войск противника и передающий их в эскадрильи, осуществляющие воздушную поддержку наступления. Более того, при управлении каждого корпуса и дивизии, действующих на главном направлении находились офицеры «люфтваффе», которые держали связь непосредственно с боевыми группами самолетов в воздухе{200}.
Командир одной из немецких эскадрилий сообщил вечером 3 октября представителю ВВС при штабе 8-го армейского корпуса, что огромная советская автоколонна с солдатами, протяженностью в 20 км, двигаясь с востока на запад, подошла на расстояние трех км к Ярцеву (вероятней всего это были части 16-й либо 19-й армий Западного фронта — М. М.). Немецкое командование стало опасаться — не собираются ли советские войска атаковать и подрубить глубокий фланг 9-й немецкой армии?{201} Такой удар, возможно поставил бы под вопрос успех дальнейшего продвижения германских соединений к Вязьме с северо-запада. Однако уже на следующий день движение этой колонны было замечено в обратном направлении, — на восток. Командование Западного фронта упустило шанс на начальном этапе сражения попытаться предотвратить катастрофу окружения своих войск мощным [74] ударом по южному флангу 9-й немецкой армии, который заставил бы германских генералов тратить время и силы на его нейтрализацию.