И формирование индустриальной

Промышленный переворот

эконом ической системы

Экономический рост ведущих стран Запада
в период промышленного переворота

Промышленный переворот, т.е. переход от инструменталь-
ной к машинной стадии производства (в центрах мирового
хозяйства — конец XVIII — начало XX в.), представляет тре-
тью попытку стран Запада встать на путь быстрого, длитель-
ного, относительно устойчивого, самоподдерживающегося
экономического роста (первая попытка была в XI-XIII вв.,
вторая — в конце XV-XVI в.). Как и в первых двух случаях,
экономический подъем сопровождался и был отчасти обу-
словлен потеплением климата (в Западной и Северо-Западной
Европе примерно с 1700 г.), что благоприятно сказывалось на
состоянии сельскохозяйственного производства, а это в свою
очередь стимулировало рост численности населения, увеличи-
вало спрос, создавало общую благотворную психологическую
атмосферу, способствовавшую техническому прогрессу и по-
вышению уровня капиталовложений (ибо при прочих равных
условиях уменьшало предпринимательские риски). К середине
XVIII — началу XIX в. в ряде регионов Западной Европы был
накоплен немалый экономический, социально-институцио-
нальный, научный и культурный потенциал, некая критиче-
ская масса, необходимая и достаточная для запуска механизма
самоподдерживающегося роста.

Промышленный переворот в странах Запада привел к
значительному — в 5-6 раз — ускорению общих темпов их
экономического роста по сравнению с соответствующими по-
казателями эпохи Возрождения и Просвещения: примерно с
0,3-0,4% в год в XVI-XVIII вв. до 1,8-2,2% в XIX — начале
XX в. Несмотря на существенное повышение численности
населения, многократно возросли и темпы роста подушево-
го ВВП. В период «промышленного рывка» они достигали в
Великобритании (1785-1845) 0,5-0,7%, во Франции (1820-
1869) — 0,9-1,1, в Германии (1850-1900) — 1,4-1,5, в США
(1840-1890)— 1,4-1,6, в Японии (1885-1938)— 2,0-2,2 и
в Италии (1895-1938)— 1,5-1,7%. Отличительной особен-
ностью перехода к индустриальной экономической системе
стало также значительное уменьшение нестабильности вос-
производственного процесса, свойственной большинству до-
индустриальных обществ, весьма сильно зависевших от при-
родно-климатических и иных экзогенных факторов. Каковы
же были важнейшие источники индустриального роста?

Промышленная революция была бы невозможной без целой
серии технических изобретений, сделавших возможной меха-
низацию производства. Еще в 1733 г. ткач и механик Джон
Кей изобрел так называемый «летающий челнок» для ткац-
кого станка, что значительно ускорило процесс изготовления
тканей. В 1733-1735 гг. конструкторы Джон Уайет и Льюис
Поль создали прядильную машину нового типа, рассчитанную
на двигательную силу животных. Пальцы прядильщика в
ней были заменены несколькими парами вытяжных валиков.
Однако изобретение Уайета и Поля не получило распростра-
нения. Только в 1764 г. ланкаширскому механику Джеймсу
Харгривсу удалось создать прядильную машину «Дженни»,
которую начали использовать в производстве. К 1788 г. в Ан-
глии уже насчитывалось 20 тысяч таких машин. Новая прялка
имела ручной двигатель, приводивший в движение веретена,
а вытяжные валики в ней были заменены вытяжным прессом.
Харгривс, таким образом, механизировал операции вытягива-
ния и закручивания нитей. Однако «Дженни» плела тонкую,
но недостаточно прочную нить. Четырьмя годами позже (1769)
появился новый прядильный станок. Он был построен Т. Хай-
сом, но патент на это изобретение получил Ричард Аркрайт.
Именно с именем Аркрайта связано открытие первых фабрик-
прядилен (с 1771 г.).

Ватерная машина Аркрайта (с приводом от водяного коле-
са), в отличие от прялки «Дженни», производила хотя и проч-
ную, но грубую пряжу. Недостатки обоих изобретений были в
конечном итоге устранены Сэмюэлем Кромптовом, сконструи-
ровавшим прядильную мюль-машину нового типа, которая вы-
рабатывала прочную и тонкую пряжу. А Дж. Кеннеди к 1800 г.
перевел это устройство на паровой двигатель. В 1825-1830 гг.

английский механик Ричард Роберте создал автоматическую
прядильную мюль-машину — сельфактор — способную прясть
нити разных номеров.

В 90-е гг. XVIII в. механизация охватила и ткачество.
В 1792 г. было запатентовано изобретение Э. Картрайта — лег-
ко управляемый ткацкий станок. Все операции в нем были
механизированы. В начале XIX в. станины и другие детали
ткацкого и иных станков начали изготавливать из железа.
Это позволило сделать оборудование более прочным. Механи-
зация ткачества и прядения повлекла за собой техническое
переоснащение других смежных отраслей. В 1793 г. америка-
нец Э. Уитни сконструировал хлопкоочистительную машину
«Джин», что дало мощный стимул развитию производства
хлопка в Америке. В 1823 г. англичанин Памер и француз
Перро создали два типа ситцепечатных машин.

Вслед за хлопчатобумажной промышленностью техниче-
ский переворот охватил и другие текстильные отрасли — льня-
ную, шелковую, шерстяную. Первые льнопрядильные машины
появились во Франции в 1810-1811 гг. (конструкция Ф.А. Жи-
рара), однако, широкое применение они сначала получили
в Англии. В 1804 г. лионский ремесленник Ж.М. Жаккар
изобрел шелкоткацкий станок, ставший популярным как у
французских, так и у английских производителей. Механизи-
ровались и отрасли, потреблявшие продукцию ткацкого и пря-
дильного производства, — кружевная, вязальная и швейная.

Ключевую роль в техническом перевооружении производства
сыграло изобретение универсального парового двигателя. В на-
чале 80-х гг. XVIII в. английский изобретатель Джеймс Уатт
создал свою знаменитую паровую машину двойного действия,
получившую широкое распространение в промышленности и
на транспорте (хотя приоритет в изобретении принадлежал рус-
скому теплотехнику И.И. Ползунову). Двигатель этой системы
имел один цилиндр. Пар работал последовательно то снизу,
то сверху, а противоположная часть цилиндра в это время со-
единялась с конденсатором, куда и уходил отработанный пар.
Передаточное устройство совершало теперь не возвратно-посту-
пательное, а вращательное движение. В 1785 г. машина Уатта
была впервые применена на прядильной фабрике. Позднее
паровые двигатели стали использовать и в других отраслях про-
мышленности. В 1800 г. в Англии насчитывалось 320 паровых
машин, а в первой четверти XIX в. — уже 15 тысяч.

1С роме парового двигателя, применяемого в промышленно-
сти, повсеместно продолжалось использование мускульных,
ценных, ветряных и водяных двигателей, которые также
усовершенствовались. Технологически фабрика того времени
состояла из 3-х основных звеньев: двигателя, передаточного
механизма и рабочих машин. До 1828 г. в фабричном произ-
иодстве использовалась зубчатая передача, потом ее сменила
ременная, имевшая больший КПД, но благодаря ее примене-
нию терялось около 80% производимой энергии. Из-за огра-
ниченности энергетических мощностей и медленной эволюции
рабочих машин на фабриках времен промышленной револю-
ции долго сохранялись многие ручные операции.

Важным направлением технического переворота стало усо-
першенствование металлургического процесса. А. Дерби еще
в 1735 г. для получения высококачественного чугуна начал
добавлять во время плавки к железной руде вместо древесного
каменный уголь. Если выплавка чугуна в Англии в 1780 г. со-
ставляла 40 тыс. т, то к 1790 г. она поднялась до 90 тыс. т и еще
раз удвоилась за последнее десятилетие XVIII в. Изготовление
чугуна в подавляющем большинстве теперь осуществлялось
на коксе. Конструкция доменных печей также была усовер-
шенствована. Изменилась и техника дутья: оно стало горячим
(воздух, подаваемый в домны, специально разогревался).
Предпринимались попытки рационального использования
газов, формировавшихся в печах в результате плавки и ра-
нее уходивших в воздух. Опыты в этой области завершились
изобретением английским инженером Эдуардом Каупером в
1857 г. воздухонагревательного аппарата.

Выработка железа, долгое время отстававшая от выплавки
чугуна, также претерпела технологические изменения. В Ан-
глии в 90-х гг. XVIII в. количество производимого железа со-
ставляло лишь 20-30 тыс. т, поэтому его в связи с растущими
потребностями производства ввозили из-за границы. Перево-
рот в получении этого металла произвел метод пудлингования,
изобретенный и запатентованный Генри Кортом в 1784 г. В про-
цессе плавки чугуна в специальной отражательной печи про-
исходило его преобразование в малоуглеродное тестообразное
железо. Благодаря распространению метода пудлингования
Англия вышла на первое место в мире по выпуску железа.

Качественным показателем технического переворота стало
начало процесса производства машин машинами. Революцион-
ным изобретением в этой области был суппорт или резцедержа-
тель. Его сконструировал в конце 90-х гг. XVIII в. английский
изобретатель Генри Модели. Дальнейшее усовершенствование
суппорта привело к созданию новых типов металлообраба-
тывающих станков — токарных, фрезерных, строгальных,
сверлильных, шлифовальных. Так возникла новая отрасль
промышленности — машиностроение. Прогрессу этого ви-
да производства способствовала потребность в стандартных
деталях машин, которые были бы взаимозаменяемы. Новые
приемы обработки металлов позволили наладить выпуск та-
ких деталей. Первые стандартные детали появились в военной
промышленности, а в 1841 г. Уитворт установил стандартную
нарезку машинных деталей, которая сохранялась в общем
машиностроении еще более века.

Помимо технических нововведений и роста энерговоору-
женности производства важнейшим залогом индустриали-
зации стало развитие транспортной системы — революция
в средствах коммуникации, вызвавшая резкое удешевление
перевозок при росте их скорости, надежности и качества.
Это уменьшало предпринимательские риски, усиливало вну-
трихозяйственную интеграцию экономик и международное
разделение труда, стимулировало интенсификацию потоков
готовых продуктов, сырья, труда и капитала. Основой ком-
муникационной революции в конце XVIII — первой половине
XIX в. послужило бурное, но во многом недооцененное ис-
следователями развитие традиционных транспортных систем
(активное строительство в западноевропейских государствах
и США морского и речного парусного флота, портов, каналов,
мостов и дорог). В 1860-1870-е гг. свыше половины морского,
речного и сухопутного грузооборота ныне развитых стран при-
ходилось на традиционные виды транспортных перевозок.

Промышленный переворот сопровождался насыщением
экономики капиталом. В период «промышленного рывка»
темпы роста капиталовооруженности труда, рассчитанной
по динамике активной части основных фондов, составляли
в Великобритании 0,8-1,0%, во Франции 1,6-1,7, в Герма-
нии 2,4-2,5, в Италии 3,2-3,3, в США 3,4-3,6 и в Японии
5,9-6,1%. В среднем они вдвое-втрое превышали общие темпы
роста капиталовооруженности труда. Норма валовых капита-
ловложений (без учета изменения запасов) возросла на этапе
перехода от доиндустриальной экономики к индустриальной
примерно вдвое— с 5-7% ВВП в XVI-XVIII вв. (в среднем
но Западной Европе) до 12-14% в целом по странам Запада и
Японии в 1800-1913 гг. Судя по данным о норме собственно
производственных инвестиций (в Великобритании в период
«промышленного рывка» 6-7% ВВП, во Франции— 10-11,
и Германии — 10,5-11,5, в Италии — 11,5-12,5, в Японии —
13,5 14,5, в США — 15-16%), страны, позднее приступавшие
к индустриализации, вынуждены были мобилизовывать для
преодоления своей относительной отсталости более высокую
долю национального продукта. Анализ воспроизводственной
структуры накопления показывает, что на этапе промышлен-
ного переворота капитал в странах Запада во многом (в среднем
ни 45-48%) «самофинансировался» за счет фонда возмещения;
доля изменения запасов составляла в целом 5-7%, а удельный
нес чистых инвестиций достигал примерно 45-49% общего
объема внутренних капиталовложений.

Небезынтересен также вопрос о соотношении внутренних
и внешних источников финансирования индустриализации.
Отток и перевод ресурсов из Индии в Великобританию в тече-
ние двух-трех десятилетий до начала и во время «промышлен-
ного рывка» мог обеспечить (в случае их производительной
реализации) соответственно 40-45 и 20-25% всех чистых
внутренних капиталовложений королевства. Существенен
был также трансферт капитала из Франции и Голландии:
в 1790-х — начале 1800-х гг. он был эквивалентен примерно
1/3 британских внутренних нетто-инвестиций. Отмеченные
вливания облегчали многие проблемы, в том числе связан-
ные с финансированием государственного долга, бюджета
и немалых военных расходов Великобритании. Однако эта
страна оставалась в целом чистым экспортером капитала.
Его относительные размеры, составлявшие в 1761-1845 гг. в
среднем 1/5-1/4 общего фонда нетто-сбережений, достигли в
1846-1870 гг. 2/5 и в 1871-1913 гг. — почти 3/5. В результате
примерно с середины XIX в. доля чистых инвестиций в ВВП
Великобритании стала постепенно сокращаться, опустившись
в 1891-1913 гг. до уровня 3,5%. Повышавшаяся доля фонда
амортизации могла только компенсировать это падение. Став
крупнейшим заимодавцем и экспортером капитала, «мастер-
ская мира» обескровливала свою внутреннюю экономику:
в конце XIX — начале XX в. общая норма капиталовложений
в этой стране (около 9%) была намного меньше, чем у других
промышленно развитых держав (в США и Германии — 22-
23% их ВВП).

Франция в период ее «промышленного рывка» была также
чистым экспортером капитала (его вывоз был эквивалентен в
1820-1869 гг. примерно 18-20% национальных чистых сбере-
жений, в 1870-1890 гг. — 11-13 и в 1891-1913 гг. — 33-35%).
В ходе революционных и наполеоновских войн часть ресур-
сов, экспроприированных у других европейских государств,
была, по-видимому, аккумулирована и материализована в
производственных фондах, создавших базис для последую-
щей индустриализации. Германия, много потерявшая в ходе
наполеоновских войн, впоследствии оказалась вынужденной
привлекать иностранный капитал, главным образом в период,
предшествовавший ее «промышленному рывку» (до середи-
ны XIX в.). Существенной финансово-экономической «под-
питкой» германской индустриализации были контрибуция
и территориальные приобретения, полученные в результате
франко-прусской войны. Но в целом Германия, начиная со
второй половины XIX в., была чистым экспортером капитала,
вывоз которого достигал в среднем 11-15% ее национальных
сбережений.

В отличие от перечисленных государств, Италия и США
оказались на этапе «промышленного рывка» в положении
импортеров капитала. Его размеры достигали в Италии в
1895-1938 гг. 30-35% чистых внутренних капиталовложений
(в 1861-1894 гг. — 15-20%). США в 1815-1914 гг. активно
привлекали иностранный капитал. По оценкам, его общий
объем возрос в 1820-1914 гг. более чем в 80 раз и достиг к
началу Первой мировой войны 7,1 млрд дол. Это государство
было тогда крупнейшим должником в мире. Но ввиду значи-
тельных масштабов национальной экономики размеры обяза-
тельств США другим странам были эквивалентны примерно
1 /5 их ВНП. Что касается доли чистого притока иностранного
капитала в финансировании нетто-инвестиций, то этот инди-
катор не превышал в целом 12-14% в 1800-1840 гг. и 7-9%
в 1840-1890 гг.

Таким образом, роль внешнего финансирования экономи-
ческого роста (за исключением некоторых малых и средних
стран) в период «промышленного рывка» была относительно
невелика. Однако на предмодернизационном этапе, который
охватывает 20-30 лет до начала индустриализации, внешний

фи I in псовый и технологический импульс был весьма важным
стимулирующим фактором, во многом определявшим траек-
торию последующей хозяйственной эволюции.

Нклад экспорта в увеличение ВВП на стадии индустриали-
№ ции был также весьма весомым. Он достигал в Великобри-
тании в 1780-1800 гг. 37-39% (с учетом изменения условии
торговли 43-45%), во Франции в 1850-1869 гг. 39-41 (35-
Н7%), в Германии в 1850-1870 гг. 42-44 (39-41%), в Японии
и 1900-1913 гг. 45-47% (44-46%). Таким образом, в период
.промышленного рывка» за счет роста экспорта в Велико-
оритании, Франции, Германии и Японии было получено не
более 25-30% увеличения их ВВП, а в США и Италии — 7-8 и
Г> 7%. Но если сопоставить соответствующие данные XVIII в.
и последующего столетия, можно обнаружить, что ускорение

общеэкономического роста-с 0,5-0,7 до 1,8-2,2% вгод(в За-
падной Европе - с 0,5-0,7 до 1,6-1,7%) - было лишь отчасти
связано с увеличением прямого эффекта (вклада) внешнего
спроса — с 4-5 до 12-14% (в Западной Европе — с 4-5 до
22 -23%). Иными словами, вопреки весьма распространенным
представлениям, ускорение экономической динамики на этапе
11 ромышленного переворота было преимущественно (в четверке
крупных западноевропейских государств — на 2/3, а в целом
по Западной Европе, США и Японии — на 5/6) вызвано раз-
витием внутреннего рынка этих стран.

В отечественной и зарубежной литературе встречаются
суждения о якобы существенном вкладе колониальных и за-
висимых стран (как импортеров готовой продукции) в инду-
стриализацию ныне развитых государств. Это явное преувели-
чение. Судя по имеющимся оценкам, в XIX в. не более 6-14 /о
всей продукции обрабатывающей промышленности стран
Запада и Японии (составлявшей 2-3% их ВВП) реализовалось
в периферийных странах, а в 1899-1938 гг. - соответственно
5-8 и 1,5-2,5%. Однако для некоторых западноевропейских
государств, включая Великобританию, эти показатели на от-
дельных этапах развития были, быть может, в 1,5-2 раза вы-
ше, что, возможно, и явилось основой указанных суждении.
Таким образом, рынки стран Востока и Юга служили важным,
но дополнительным источником увеличения экспорта для
большинства будущих капиталистических держав и вряд ли
могли коренным образом повлиять на ход их индустриали-
зации.

В целом, можно сделать вывод, что экономическое разви-
тие в период промышленного переворота носило, вопреки еще
встречающимся в литературе суждениям, преимущественно
экстенсивный характер, поскольку за счет количественных
затрат производственных ресурсов было получено в среднем
60-65% прироста их ВВП (вклад труда — примерно 28-30%,
физического капитала — 18-20, используемых природных
ресурсов — 15-16%). На долю интенсивных факторов при-
ходилось соответственно 35-40%. С учетом уменьшения про-
должительности рабочего времени (часов) этот показатель,
возможно, был несколько выше — 43-47%.

В странах более ранней модернизации (Великобритания,
Франция) и США (осуществлявших крупномасштабное ин-
фраструктурное строительство, а также широкое освоение
богатых природных и иных ресурсов) относительный вклад
качественных составляющих роста (26-34%, или по уточнен-
ной оценке 31-40%) был ниже, чем в среднем по Германии,
Италии и Японии (соответственно 40-54 и 48-62%). При
всей условности этих расчетов можно предположить, что в
целом рост эффективности в период индустриализации при-
мерно на 1/5 был связан с изменением в отраслевых пропор-
циях распределения рабочей силы и физического капитала, на
1/4 — с ростом качества основных фондов (повышением доли
активных элементов производственных активов) и более чем
наполовину — с улучшением качества человеческого фактора
производства.

Итак, в эпоху промышленного переворота произошли кар-
динальные сдвиги в структурах производства и национального
богатства, позволяющие говорить о становлении качественно
нового типа хозяйственной эволюции — индустриального эко-
номического роста. За XIX век совокупный продукт ведущих
западных стран вырос почти в 10 раз, в том числе на душу на-
селения — в 3,3-3,7 раза. Это означает, что по сравнению с пер-
выми восемью столетиями второго тысячелетия средний темп
изменения подушевого дохода увеличился на порядок. Воз-
никла и сформировалась индустриальная цивилизация. Про-
гресс был достигнут как на основе расширения и углубления
внутренних конкурентных рынков, так и в результате интен-
сификации внешних взаимосвязей стран, создания мирового
капиталистического хозяйства. Вклад фактора эксплуатации
периферии в осуществление индустриализации ныне развитых
государств был в целом, как показывает анализ, существенно
меньше, чем считают некоторые леворадикальные ученые.

Стоит отметить и тот факт, что понятие «промышленный
переворот» не вполне оправдывает свое название. В период
промышленного переворота производство в новых отраслях
унеличивалось сравнительно высокими темпами, и на этой
основе сложился миф о феноменальном росте индустриаль-
ного сектора в прошлом столетии. В самом деле, если в 1700
(I 730)-1760 гг. среднегодовые индикаторы прироста продук-
ции и черной металлургии и хлопковой промышленности Ве-
ликобритании составляли 0,3-0,6 и 1,4-1,8% соответственно,
то в 1760 (1780)-1830 гг. они достигли уже 4-5 и 6-8% (что
привело к значительному удешевлению некоторых товаров,
и частности, цены на хлопковые ткани в 1790-1850 гг. пони-
зились более чем в 60 раз).

Возможно, ввиду своей относительной доступности эти и
подобные им показатели по современному сектору индустрии
широко использовались различными исследователями при
конструировании индексов промышленного производства.
Однако они в целом оказывались, как правило, завышенными,
ибо, во-первых, нередко базировались на данных о потреблении
сырья, материалов и энергии, а также валовых показателях.
В то же время промежуточные затраты, как известно, росли
обычно на начальной стадии индустриализации опережающи-
ми темпами по сравнению с выпуском конечной продукции.

Во-вторых, расчеты в целом недоучитывали размеры про-
изводства в традиционных отраслях промышленности (пи-
щевой, шерстяной, льняной, шелковой, кожевенной и др.),
в ремесленных предприятиях и в нерыночном секторе эконо-
мики. Между тем, вопреки распространенным суждениям,
роль традиционного сектора в ныне развитых государствах на
этапе промышленного переворота была весьма внушительна.
Ускорение общих темпов экономического роста (примерно с
0,3-0,5% в год в 1500-1800 гг. до 1,8-2,2% в 1800-1913 гг.)
было обусловлено увеличением вклада аграрных отраслей
на 16-18%, промышленности и строительства— на 38-40,
а третичного сектора — на 43-45%. Примерно такими же
пропорциями определялось участие отмеченных секторов в
повышении общей динамики занятости населения. Иными
словами, важнейшую роль в эпоху промышленной револю-
ции играла не только индустриализация, но и сервисизация
хозяйства — относительно быстрое развитие торговли и сферы
обслуживания, культуры и просвещения, а также различных
средств и систем коммуникаций.

Таким образом, индустриальный рост был в немалой ме-
ре взаимосвязан с развитием сельского хозяйства и инфра-
структурных отраслей. В целом, в странах Запада на этапе
их «промышленного рывка» существовала достаточно тесная
корреляция (коэффициент равен 0,78) между динамикой сель-
скохозяйственного и промышленного производства. Аграрная
революция, отчасти предшествовавшая промышленному
перевороту (началась в Англии в 1690-1700 гг., во Франции
и США — в 1750-1770 гг., в Германии — в 1790-1800 гг.), во
многом — по крайней мере до середины XIX в. — происходила
на традиционной и полутрадиционной основе, т.е. без машин
и химических удобрений, но на базе улучшения систем рота-
ции культур, использования селекционных семян, более про-
дуктивных пород скота, широкого применения органических
удобрений, усовершенствованных орудий труда. Вместе с тем
она обусловила в целом существенный рост эффективности
сельскохозяйственного производства, который во многом
определял его общую динамику.

На этапе промышленного переворота в странах Западной
Европы в целом за счет экстенсивных факторов было получено
25-30%, а в результате интенсификации — 70-75% прироста
аграрной продукции. В США эти показатели составили 85-87
и 13-15%. Иными словами, во всех рассматриваемых странах,
за исключением США (переселенческое государство с обшир-
ными массивами неосвоенных земель), вклад совокупной про-
изводительности был весьма значительным. Подъем сельского
хозяйства и его интенсификация (сначала на полутрадицион-
ной, а затем на более или менее современной основе) способ-
ствовали не только росту численности населения, но и повы-
шению (в тенденции) его жизненного уровня, относительному
снижению издержек производства в несельскохозяйственных
отраслях экономики, расширению емкости внутреннего рынка
и в конечном счете обусловили перерастание протоиндустри-
ального развития в индустриализацию.

Итак, сравнительно быстрая трансформация стран Запада
определялась не только (а быть может, не столько?) масштаба-
ми вытеснения прежних форм производства, но и достижением
органического синтеза современных и наиболее продуктивных
ил числа традиционных факторов роста, роль которых в ста-
иовлении индустриальной цивилизации и придании ей относи-

I г II ьной устойчивости оказалась весьма значительной. В целом
по странам Запада в период их «промышленного рывка» за
счет увеличения затрат основных производственных ресурсов
и повышения эффективности было в среднем получено соответ-
ственно около 3/4 и 1/4 прироста продукции вторичного сек-
тора экономики. С учетом сокращения длительности рабочего
времени индикатор вклада совокупной производительности
достигал в среднем 28-32%, в том числе в Великобритании и
< IIIA — 14-17%, во Франции и Германии — соответственно
около 27-29 и 36-38, в Италии — примерно 42-44%. Таким
ot«разом, вопреки распространенным представлениям, инду-
стриальный сектор развивался, в отличие от агросферы, пре-
имущественно экстенсивным способом, получая при этом от
Лео немалую долю производственных ресурсов.

Немалой оставалась и роль традиционных технологий. Да-
же в 1860-х гг. — уже в преддверии новой полномасштабной
перестройки экономического организма — в странах Запада
69 77% всех занятых в обрабатывающей промышленности

II риходилось на предприятия, использовавшие не машинные,
а инструментальные (полуремесленные) технологии. И этот
показатель едва ли оказался ниже 1/2 в 1913 г. В целом, по
анпадноевропейским государствам и США в 1750-1913 гг.
производство современных видов энергии (уголь, нефть,
алектроэнергия) возросло почти в 190 раз (т.е. в среднем еже-
годно на 3,2-3,3%). Однако доля традиционных источников
(дрова, торф, кизяк, сила ветра, воды, мускульная сила людей
и животных) в общем объеме используемых энергоресурсов
составляла в 1880 г. 46-47% и в 1913 г. — 41-43%. Поэтому
суммарный показатель потребления (производства) энергии в
странах Запада увеличился лишь в 13-14 раз (или на 1,5-1,7%
и год). Доля современного сектора в общем объеме продук-
ции обрабатывающей промышленности Западной Европы и
США стремительно возрастала — с 2-4% в 1800 г. до 12-17 в
1830 г. и 29-36% в 1860 г. (без Великобритании — 1-3, 6-10
и 18-24%). Однако даже в 1880 г. она была ниже половины
(без Великобритании — 30-38%) и лишь к 1913 г. достигла
60-65% (55-65%).

Разумеется, было бы неправильно недооценивать достаточно
высокую степень конфликтности между стремительно «насту -
лающим» современным сектором и буквально «деградирую-
щим» традиционным сектором экономики. Однако реальная
картина была более сложной, ибо на самом деле существовал
синтез, взаимообмен деятельностью. Развитие крупной про-
мышленности не только разрушало, вытесняло прежние
формы хозяйства в некоторых отраслях и производствах, но и
стимулировало их возникновение и функционирование на тра-
диционной и полутрадиционной основе в ряде других сегментов
экономики (механизация ткачества обусловила быстрый рост
«полутрадиционной» швейной промышленности, а создание
сахарных заводов вызвало подъем производства бисквитной
промышленности, полуремесленной-полумануфактурной по
своему характеру, не говоря уже о развитии сопряженных
с современной индустрией отраслей, использующих ручной
труд в строительстве и сфере услуг). Быстрое развитие от-
дельных «очагов» хозяйства с новейшей технологией (в част-
ности, в промышленности и на транспорте) имело, вплоть до
последней трети XIX в., ограниченное — в территориальном и
отраслевом плане — воздействие на общеэкономический рост.
В Великобритании (1780-1860) индустриальный сектор, имев-
ший темпы роста производительности труда втрое большие,
чем традиционный сектор (соответственно 1,8 и 0,6% в год),
производил в среднем на протяжении отмеченного периода
лишь 1/5 ее национального дохода. Вот почему некоторые со-
временники промышленной революции, в том числе А. Смит
и Д. Рикардо, так ее и не заметили.

Социальные последствия
промышленного переворота

Утверждение рыночных, капиталистических отношений
как основы системы общественного воспроизводства, форми-
рование механизма самоподдерживающегося экономического
роста, создание целостной инфраструктуры промышленного,
фабрично-заводского производства и крупного акционерного
капитала привели к глубоким изменениям во всех сферах
общественной жизни. Промышленный переворот стал пере-
ломным процессом в складывании индустриального общества,
т. е. завершения процесса модернизации в историческом кон-
тексте Нового времени.

Важнейшими особенностями индустриального общества
I-пшовятся биполярная классовая социальная структура и
техногенный характер развития. Обновление технико-техно-
иогической базы производства и всей системы производствен-
III.IX отношений определяет динамику развития общества,
и том числе его социокультурной сферы, семейных, этниче-
ских, половозрастных отношений. Причина заключается в
изменившемся характере самой производственной системы.
Днижущей силой экономики становится капитал, воплощен-
ный в технике и организации производства. Тем самым обе-
| почивается преобладание накопленного труда над «живым
трудом». Человек функционирует в общественной системе как
носитель труда, через товарно-денежные отношения привязан
к процессу производства в любом из своих качеств и аспектов
ж изнедеятельности. Но при этом он оказывается обладателем
только собственного «живого труда», либо труда накопленного
(орудия, машины, технология и т.д.). Общество раскалывается
па два главенствующих класса— наемных работников, рас-
поряжающихся только собственным трудом, и капиталистов,
собственников средств производства.

Естественно, что эта грань является достаточно условной.
И индустриальном обществе сохранялись старые и появлялись
новые социальные слои, представители которых объединяли
качества трудящихся и собственников (например, ремесленни-
ки, фермеры, торговцы). С другой стороны, немало категорий
собственников не являлись в полном смысле слова «капитали-
стами», не входили в предпринимательский класс (например,
аристократия, рантье). Некоторые социальные группы вообще
с трудом соотносились с классовой социальной структурой
(например, духовенство, чиновничество, творческая интел-
лигенция). Тем не менее, с точки зрения формирования обще-
ственного сознания и культурной среды, правовой культуры и
политических отношений индустриальное общество представ-
ляло собой биполярное социальное пространство с ярко выра-
женным противостоянием буржуазии и рабочего класса.

Формирование классовой структуры индустриального обще-
ства было отнюдь не безболезненным процессом. Во многих
странах первые два поколения людей, живших в условиях
промышленного переворота, заплатили немалую социаль-
ную и экологическую цену. Наращивание капитала на этапе
индустриализации происходило во многом за счет экономии
на оплате труда при относительном и нередко абсолютном
ухудшении жизненных условий широких слоев населения.
Так, например, доля верхних 5% британского общества в со-
вокупном национальном доходе увеличилась с 29,9% в 1688 г.
до 31,2% в 1759 г., 32,7% в 1801-1803 гг. и 46,0% в 1867 г.
В то же время аналогичный показатель для бедных и средних
слоев (90% населения) сократился с 55,6% в 1759 г. до 46,6%
в 1867 г., а коэффициент Джини (измеряющий степень не-
равенства) возрос с 0,49-0,51 до 0,57-0,59. В Пруссии 5%
общества увеличили свою долю в национальном доходе с 21%
в 1854 г. до 30% в 1913 г. На начальном этапе индустриализа-
ции в Англии и Франции 1/5 населения сумела повысить свои
«жизненные стандарты», у 1/3 сохранилось в целом статус-
кво, а понижение уровня жизни затронуло примерно 40-50%
всего населения. В XVIII — первой трети XIX в. доля нищих
(и «очень бедных») достигала в среднем 10-15-20% всех жи-
телей Англии, Франции, Бельгии и Германии. Однако этот
показатель все же был несколько ниже, чем в средневековой
Европе: в «нормальные годы» он составлял 20-25%, а в пери-
оды бедствий — до 50% численности населения.

Тем не менее, в эпоху промышленного переворота общий
уровень жизни обнаружил тенденцию к повышению. Об этом
можно судить прежде всего по изменению структуры потребле-
ния. Доля продовольствия в общих потребительских расходах
основной массы населения (показатель Энгеля), достигавшая,
по имеющимся оценкам, в Западной Европе в XV-XVIII вв.
70-75-80%, понизилась во Франции с 66-68% в 1838 г. до 62-
63% в 1880 г., в Германии — с 55-57 в 1850-1860 гг. до 51-53
в 1910-1913 гг., в Италии — с 69-70 в 1861-1880 гг. до 60-61
в 1921-1940 гг., в Великобритании — с 47-49 в 1880-1890 гг.
до 42-44 в 1920-1938 гг. и в США — с 39-40 в 1870-1880 гг.
до 32-34% в 1909-1928 гг. Произошли также позитивные
сдвиги в структуре продовольственных расходов, в частности,
уменьшился удельный вес зерновых (например, во Франции с
45-50% в 1840-е гг. до 24-28% в 1913 г.). Эти изменения ока-
зывали немаловажное влияние на экономический рост. Так, в
период индустриализации ныне развитых государств 20-30%
прироста их подушевого ВВП было связано с улучшением
питания и здоровья населения. Примерно с середины XIX в.
стали заметно расти расходы на обучение, просвещение и на-
уку, а также здравоохранение. Доля только государственных
расходов на нужды образования выросла в 1820-1830/1910-
1913 гг. в Великобритании и Франции с 0,2-0,3% их ВВП до
1,3 1,5 и 1,6-1,7% соответственно, в Германии с 0,8-1,0% в
1860-е гг. до 2,1-2,3% в 1910-1913 гг., в США с 0,3% в 1840 г.
до 1,4-1,6% в 1910 г., а в Италии и Японии соответственно с
0,8 0,9 и 1,2-1,4% ВВП в 1880-е гг. до 1,8-2,0% и 2,5-2,7% в
1930-е гг. Общие (учтенные) затраты на здравоохранение, про-
< мощение и науку в 1910-1913 гг. были эквивалентны в Италии
:!,0 2,3% ВВП, во Франции и Великобритании — 2,2-2,5,
н США — 2,5-2,7 и в Германии — 3,1-3,4% ВВП.

Большую роль в повышении уровня жизни сыграли расту-
11 ще инвестиции в систему здравоохранения и образования. Так,
показатель средней продолжительности жизни, составлявший
it начале XIX в. в Италии, Германии и Франции 30-32 года, а в
Великобритании, США и Японии 35-36 лет, спустя столетие
достиг в среднем по группе изучаемых стран 48-52 лет. Доля
населения, охваченного теми или иными видами формального
обучения, выросла в целом с 9-11% в 1830-1840 гг. до 15-17%
в 1913 г. Однако как исходные, так и итоговые уровни суще-
ственно варьировали: в Италии отмеченный индикатор увели-
чился примерно с 3 до 11, во Франции — с 7 до 14, в Велико-
британии — с 9 до 15, в Германии — с 17 до 19, в США — с 15
до 22%. В отличие от других стран, в Германии и США более
быстрыми темпами развивалось среднее специальное и высшее
техническое образование. К 1913 г. число учащихся в средней
и высшей школе в расчете на тысячу жителей составляло в
Италии соответственно 6,9 и 0,8, во Франции — 4,1 и 1,0, в
Великобритании — 4,6 и 1,2, в Японии — 10,7 и 0,9, в Герма-
нии — 16,4 и 1,3, в США — 11,6 и 3,9.