– Да.
– Ваше возмездие было скорым и беспощадным. Увы, я оказался не настолько успешным. Но безмерные амбиции семьи Пацци стали тем кинжалом, который наконец перерезал им глотки. Я молю Бога, чтобы…
В зал церкви вбежал один из тех, кого отправляли на поимку Пацци. Человек этот тяжело дышал. На потном лице блестела кровь.
– Что случилось? – спросил встревоженный Полициано.
– Плохие новости, синьор Анджело. Сторонники Пацци окружили палаццо Веккьо и пытаются прорваться внутрь. Наших сил надолго не хватит.
Полициано побледнел:
– Да, действительно плохие новости. Если они захватят дворец, то уничтожат всех наших сторонников. А если они захватят власть…
– Если они захватят власть, – перебил его Лоренцо, – мое сегодняшнее спасение окажется лишь отсрочкой. Они не пощадят никого. – Лоренцо попытался встать, но тут же сел снова, морщась от боли. – Анджело! Бери всех, кто здесь есть, и…
– Нет! Мое место рядом с вами. Мы должны как можно скорее переправить вас в палаццо Медичи. Там мы перегруппируем силы и нанесем ответный удар.
– Я пойду, – сказал Эцио. – Я пообещал мессеру Франческо, что еще доберусь до него. А обещания нужно выполнять.
– Вы и так достаточно нам помогли, – сказал ему Лоренцо.
– Нет, ваша светлость, я привык доводить начатое до конца. Анджело прав: ему нужно поскорее переправить вас в палаццо.
– Синьоры, я ведь еще не все сказал, – спохватился отдышавшийся солдат. – Я видел, что Франческо Пацци повел отряд к задней стене палаццо Веккьо. Он попытается проникнуть в Синьорию с тыла.
– Идите, Эцио, – заторопил его Полициано. – Выберите себе оружие из нашего арсенала, возьмите небольшой отряд и поторопитесь к палаццо Веккьо. Этот человек пойдет с вами и будет вашим проводником. Он покажет вам безопасный выход из церкви. Отсюда вы доберетесь до палаццо минут за десять.
Эцио поклонился, готовый уйти.
– Флоренция никогда не забудет того, что вы делаете для нее, – сказал ему Лоренцо. – Ступайте с Богом.
Над городом плыл колокольный звон, перекрывая звон мечей и кинжалов. Отовсюду слышались крики и стоны. В городе царили беспорядки. На улицах полыхали опрокинутые телеги. Отряды солдат или неслись куда-то, или сходились в ожесточенных схватках. На улицах и площадях повсюду валялись тела убитых, однако хаос, творимый живыми, отпугивал даже самых дерзких ворон, не давая им пировать на трупах. Рассевшись по крышам, птицы нетерпеливо глядели вниз, сердито сверкая бусинками черных глаз.
Западные двери палаццо Веккьо были распахнуты настежь. Судя по звукам, сражение шло где-то во внутреннем дворе. Эцио велел своему небольшому отряду остановиться. Мимо пробегал другой отряд сторонников Медичи.
– Что там происходит? – спросил у командира Эцио.
– Люди Пацци сумели проникнуть во дворец с тыла. Кто-то открыл им заднюю дверь. Но наши силы не пускают их дальше внутреннего двора. Мы рассчитываем взять их в кольцо.
– А где сейчас Франческо Пацци?
– Он с группой своих людей охраняет задний вход во дворец. Если мы сумеем окружить их силы во дворе, то наверняка доберемся и до него.
Эцио повернулся к своему отряду.
– За мной! – скомандовал он.
Они быстро пересекли площадь и устремились в узкую улочку вдоль северной стены дворца. Два года назад Эцио бежал по ней, чтобы влезть на башню, где в камере томился арестованный отец. Каким неопытным и самонадеянным был он тогда!
Завернув за угол, они увидели Франческо. Людей у него было немного.
– Опять ты? – вскричал Пацци. – Странно, что ты еще жив. Но сейчас мы это исправим. Ты ответишь за убийство моего сына!
– Который несколько раз пытался убить меня! – в тон ему крикнул Эцио.
– Что вы стоите? – завопил своим Франческо. – Убейте его! Немедленно!
Ненависти хватало с обеих сторон. Бились яростно и отчаянно. Сторонникам Медичи нужно было во что бы то ни стало прорваться к своим. Франческо же всеми силами стремился сохранить путь для отступления. Сердце Эцио наполняла холодная ярость. Он сосредоточенно пробивался к двери, которую загораживал собой Франческо. В арсенале церкви Аудиторе выбрал себе прекрасный меч из толедской стали с хорошо сбалансированным лезвием. Но оружие было ему незнакомым, что сказывалось на результатах ударов. Эцио не столько убивал, сколько калечил противников. Пацци это заметил.
– Ну что, сопляк? Возомнил себя опытным воином? А даже убить как следует не можешь. Сейчас я покажу тебе, как это делается.
Они сошлись в поединке. Звенели лезвия мечей, рассыпая искры. Но у Франческо было меньше пространства для маневра. К тому же, будучи на двадцать лет старше Эцио, он начал уставать.
– Караульные! Ко мне! – крикнул Пацци наконец.
Но его уцелевшие сторонники отступили под натиском сил Медичи. Франческо остался один на один с Эцио. Единственный путь к отступлению вел через дворец. Повернувшись, Пацци побежал по каменной лестнице наверх. Аудиторе прикинул расклад сил. Большинство сторонников Медичи находились сейчас перед главным входом и вряд ли могли послать кого-то для защиты тыла. Эцио бросился вслед за Франческо.
Помещения пустовали. Все, кто был способен сражаться, находились во внутреннем дворе, сдерживая натиск сил Пацци. Полдюжины испуганных писарей, увидев Франческо и Эцио, разбежались в разные стороны. Противники миновали несколько роскошных помещений с высокими потолками и позолоченной лепниной и наконец достигли балкона, выходящего на площадь Синьории. Шум сражения внизу долетал и сюда. Напрасно Франческо звал на помощь. Его никто не слышал, а путь к отступлению был отрезан.
– Остановись и прими бой, – потребовал Эцио. – Здесь нас только двое.
– Maledetto![79]
Эцио полоснул ему по левой руке. Показалась кровь.
– Смелее, Франческо! Ты же был таким храбрым, когда замышлял убийство моего отца. И когда сегодня утром добивал Джулиано. Куда девалось твое мужество?
– Чтоб ты сгорел в аду, дьявольское отродье!
Франческо сделал выпад, но промахнулся – сказывалась усталость. Эцио отскочил в сторону и ногой ударил по лезвию меча противника. Пацци свалился вместе с мечом.
Подняться он не успел. Эцио наступил ему на правую руку, заставив разжать пальцы. Меч Франческо упал на каменный пол. Самого Пацци Аудиторе опрокинул на спину, и когда тот попытался встать, молодой человек жестоко ударил его ногой по лицу. Франческо потерял сознание. Склонившись над ним, Эцио принялся его обыскивать. Развязал легкие доспехи, расстегнул камзол, обнажив бледное, жилистое тело. Однако никаких документов при Франческо не оказалось – только несколько флоринов в поясной сумке.
Отшвырнув меч, Эцио выдвинул лезвие скрытого клинка. Встав на колени, другой рукой он приподнял шею Франческо. Теперь их лица почти соприкасались. Пацци открыл глаза, полные неподдельного ужаса.
– Пощади меня! – прохрипел он.
Со стороны внутреннего двора донесся громкий победный клич. Вслушавшись, Эцио понял: сторонники Медичи обратили своих противников в бегство.
– Пощадить тебя? – переспросил Эцио. – Я скорее пощажу бешеного волка.
– Нет! – закричал Франческо. – Умоляю тебя!
– Это тебе за моего отца, – сказал Эцио, ударив его в горло. – Это за Федерико… Это за Петруччо… А это – за Джулиано!
Кровь хлынула из ран Франческо. Эцио был готов снова и снова вонзать кинжал в горло своей жертвы, но ему вдруг вспомнились слова Марио: «Никогда не становись таким, каким был он». Аудиторе присел на корточки. Глаза Пацци начинали стекленеть. Жизнь уходила из него, но губы еще шевелились. Эцио склонился над ним.
– Священника… священника… Умоляю, приведи мне священника…
Эцио был потрясен – теперь, когда ярость внутри начала утихать, – кровожадностью, с которой он убил своего врага. Это противоречило Кредо ассасина.
– Нет времени, – тихо сказал молодой человек. – Я сам прочту над тобой отходную молитву.
Голова Пацци запрокинулась, рот широко открылся – из горла вместо слов выходили лишь булькающие звуки; руки и ноги стремительно деревенели. Он вел последнюю, отчаянную схватку с невидимым противником, сражение с которым однажды ждет каждого из нас. Через мгновение Франческо осел, как пустой мешок.
– Requiescat in pace, – прошептал Эцио, глядя на щуплое, неподвижное тело своего врага.
Крики на площади стали громче. С юго-запада туда спешило более полусотни солдат, которых вел сам Якопо – дядя убитого Франческо. Над их головами реяло знамя с гербом Пацци.
– Libertà! Libertà! Popolo e libertà![80]– кричали наступающие.
Силы Медичи устремились им навстречу, но люди Лоренцо устали и, как успел заметить Эцио, были в численном меньшинстве. Аудиторе взглянул на тело убитого врага:
– Что ж, Франческо, хоть ты и мертв, я предоставлю тебе возможность частично отплатить за содеянное.
Он схватил труп под мышки и потащил к балкону. Тело убитого оказалось на удивление легким. К балкону была прикреплена веревка с флагом. Эцио быстро срезал ее, затем срезал и флаг. Один конец веревки он обвязал вокруг шеи Франческо, второй прикрепил к толстой каменной колонне. Подняв труп над головой, Эцио перекинул его через парапет. Веревка поползла следом и крепко натянулась. Безжизненное тело Франческо раскачивалось, словно маятник.
Эцио спрятался за колонной и, сложив ладони рупором, громко крикнул:
– Якопо! Якопо де Пацци! Смотри! Смотрите все! Ваш предводитель мертв. Ваш заговор провалился!
Якопо поднял голову и застыл на месте. Остановились и солдаты, которых он вел. Люди Медичи тоже задрали голову. Вид Франческо, болтающегося на веревке, воодушевил их, и они бросились на противника. Но сторонники Пацци и так уже бежали со всех ног.
Через несколько дней с властью Пацци во Флоренции было покончено. Они лишились всех богатств и владений. Их гербы срывали и топтали. Невзирая на призывы Лоренцо к милосердию, флорентийская толпа убивала каждого сторонника Пацци, который попадался им в руки. Однако некоторым удалось скрыться. Из захваченных в плен помиловали только одного – Раффаэле Риарио, племянника папы римского, которого, по мнению герцога, обманом вовлекли в заговор. Многие советники Медичи считали поступок Лоренцо в большей степени проявлением гуманности, чем политической дальновидности.
Сикст IV был в бешенстве и наложил на Флоренцию папский интердикт, однако на большее его власти не хватило. Флорентийцам от его угроз было ни жарко ни холодно.
Эцио одним из первых пригласили в палаццо герцога. Лоренцо стоял на балконе, глядя на воды Арно. Ему по-прежнему делали перевязки, однако он быстро шел на поправку. На лице появился румянец. Высокий, горделивый, он целиком заслуживал титул Великолепного, который даровала ему Флоренция.
Они поздоровались. Лоренцо махнул рукой в сторону реки:
– А знаете, Эцио, когда мне было шесть лет, я упал в Арно и начал тонуть. Я чувствовал, как погружаюсь во мрак, и был уверен, что скоро умру. Когда я очнулся, то увидел рыдающую мать. Рядом с ней стоял незнакомый мужчина. Он был насквозь мокрым, но улыбался. Мать сказала мне, что этот человек, по фамилии Аудиторе, спас мне жизнь. Так началась дружба между нашими семьями… Простите, что не спас вашего отца и братьев, – вздохнул Лоренцо.
Эцио было тяжело подобрать слова. Он понимал, но не принимал холодный, расчетливый мир политики, где подчас трудно увидеть разницу между истиной и ложью.
– Я знаю, вы бы их спасли, если бы это было в вашей власти, – сказал он герцогу.
– Мне удалось спасти хотя бы ваш дом. Он сейчас находится под охраной города. Ваша бывшая домоправительница Анетта присматривает за ним. Его охрану я оплачиваю из собственной казны. Вы можете туда вернуться когда пожелаете.
– Вы очень добры, ваша светлость.
Эцио вдруг подумал о Кристине. Может, еще не поздно убедить ее расторгнуть помолвку с Манфредо? Они бы поженились, и семейство Аудиторе начало бы возрождаться. Однако за неполные два года Эцио изменился до неузнаваемости. У него были иные обязательства – обязательства перед Кредо ассасина.
– Мы одержали великую победу, – наконец сказал Эцио. – Но война еще не выиграна. Многим нашим врагам удалось бежать.
– Но безопасность Флоренции теперь обеспечена. Папа Сикст думал, что Неаполь послушается его и выступит против нас, но я убедил Фердинандо не делать этого. Болонья и Милан тоже отказались идти на нас войной.
Эцио не знал, посвящен ли Лоренцо в тайны ассасинов и до какой степени, а потому не мог рассказать ему о неутихающей войне между орденами.
– Для большей безопасности Флоренции я прошу вашего разрешения выследить Якопо Пацци.
Лицо Лоренцо помрачнело.
– Этот трус бежал! – сердито произнес он. – Раньше, чем мы сумели до него добраться.
– Вам известно, куда он мог отправиться?
– Нет, – покачал головой Лоренцо. – Они хорошо спрятались. Мои шпионы доносят, что Барончелли, скорее всего, попытается уплыть в Константинополь. Что же касается остальных…
– Назовите мне их имена.
В голосе Эцио было столько твердости, что Лоренцо почувствовал: перечить такому человеку смертельно опасно.
– Разве я могу забыть имена убийц моего брата? Если вы сумеете их выследить и найти, я буду у вас в вечном долгу. Итак, это священники Антонио Маффеи и Стефано да Баньоне. Бернардо Барончелли я уже называл. Есть еще один человек. К убийству Джулиано он непричастен, но он весьма опасный союзник наших врагов. Я говорю о Франческо Сальвиати – архиепископе Пизы. Он тоже из семейства Риарио – папских охотничьих псов. Его двоюродного брата я помиловал. Не хотелось уподобляться им. Правда, иногда я сомневаюсь в том, что поступил мудро.
– У меня есть список, – сказал Эцио, не вдаваясь в подробности. – Я добавлю туда их имена.
Он собрался проститься.
– Куда вы теперь? – спросил Лоренцо.
– Назад в Монтериджони, к дяде Марио.
– Тогда езжайте с Богом, друг Эцио… Чуть не забыл. У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать… – Из кожаной сумки на поясе Лоренцо достал тонкий лист пергамента. Эцио сразу понял, что это. – Несколько лет назад мы с вашим отцом говорили о древних документах – мы оба ими интересовались. Я знаю, что он сумел расшифровать часть записей. Возьмите этот лист. Нашел среди бумаг Франческо Пацци. Ему он уже не понадобится, а вам, как и Джованни когда-то, он может быть интересен. Добавьте этот лист в… коллекцию вашего отца.
– Я вам очень благодарен, ваша светлость.
– Я так и думал, – ответил Лоренцо.
«Так знает он что-то или нет?» – снова подумал Эцио.
– Надеюсь, трофей Пацци вам пригодится.
Прежде чем собрать вещи и покинуть Флоренцию, Эцио навестил Леонардо да Винчи, чтобы показать ему еще одну страницу из Кодекса. Несмотря на события последней недели, в мастерской продолжалась обычная работа.
– Эцио, как я рад видеть тебя целым и невредимым! – сказал художник, выходя ему навстречу.
– И я рад, что недавние потрясения тебя не коснулись, – ответил Эцио.
– Я же тебе говорил: меня оставили в покое. Я для них либо слишком безумен, либо чересчур плох и, быть может, опасен. Они предпочли со мной не связываться. Но давай выпьем по бокальчику. Правда, мне тебя нечем угостить, кроме хлебцев. Надеюсь, они не зачерствели. Моя домоправительница – на редкость забывчивая особа. Но прежде чем мы усядемся, расскажи, что намерен делать дальше.
– Я уезжаю из Флоренции.
– Так скоро? Мне рассказывали – ты был героем дня. Почему бы немного не погреться в лучах славы?
– Некогда.
– Продолжишь охоту на врагов?
– А ты откуда знаешь?
Леонардо улыбнулся.
– Спасибо, что зашел попрощаться, – сказал он, не отвечая на вопрос.
– Я зашел не с пустыми руками. Принес тебе еще одну страницу из Кодекса.
– Отличные новости! Можно взглянуть?
– Конечно.
Леонардо осторожно развернул пергамент.
– Я начинаю все лучше разбираться в этих страницах, – сказал он. – Общий смысл по-прежнему от меня ускользает, но сами записи читаются легче. Похоже, на этой странице опять дан чертеж оружия.
Он принес несколько старинных, хрупких на вид книг.
– Так, посмотрим… Изобретатель, который все это писал, намного опередил свое время. Уже сами механизмы…
Леонардо задумался.
– Ага! Теперь понятно! Это описание еще одного клинка. Ты можешь установить его вместо первого.
– А какая между ними разница?
– Если я не ошибаюсь, то это оружие еще более опасное. Здесь внутри лезвия проходит трубка. На конце – едва заметная дырочка, видишь? Ударяя свою жертву, ты одновременно впрыскиваешь ей яд. Любой удар становится смертельным. Этот кинжал сделает тебя практически непобедимым.
– Ты можешь его изготовить?
– На тех же условиях, что и прежде?
– Разумеется.
– Прекрасно. Сколько времени у меня в запасе?
– До конца недели хватит? У меня есть еще тут дела. И потом, надо будет проститься… с одним человеком. Но особо задерживаться я тоже не хочу.
– Времени немного. Но инструменты в порядке, да и руки у моих помощников пока тоже не отсохли. Так что не вижу причин, почему бы нам не успеть.
Оставшееся время Эцио употребил на мелкие дела. Вещей у него по-прежнему было немного. Он отправил в Монтериджони курьера с письмом – предупредить дядю о возвращении. Еще одно дело он откладывал до последнего. Наконец, за день до отъезда, он снова пошел к дому Кальфуччи. Его ноги будто налились свинцом. Однако, приблизившись, он заметил, что в доме не светилось ни одного окошка. Понимая собственное безрассудство, Эцио влез на балкон Кристины. Все окна были наглухо закрыты ставнями. Балконные настурции в горшках завяли. Сердце Аудиторе похолодело. Он не помнил, как спустился вниз. Словно во сне, Эцио стоял возле двери, не в силах сделать ни шагу. Наверное, за ним следили, поскольку на втором этаже соседнего дома вдруг открылось окошко и показалась голова женщины.
– Разве вы не знаете, что они уехали? – удивилась соседка. – Как только все началось, синьор Кальфуччи не захотел рисковать и увез семью в Лукку. Жених его дочери оттуда родом.
– В Лукку?
– Да. Слышала, их семьи очень сблизились.
– А когда они вернутся?
– Понятия не имею… Я вас, часом, раньше не видела?
– Нет, – ответил Эцио и поспешил уйти.
Ночью ему снилась то Кристина, то кровавая смерть Франческо.
Утро выдалось пасмурным, под стать настроению молодого Аудиторе. Радуясь тому, что сегодня покинет Флоренцию, он пошел к Леонардо. Новое лезвие было готово. Художник отлил его из серой стали, сделав поверхность матовой. Лезвие получилось очень прочным и острым, способным перерубить подброшенный в воздух шелковый платок. Дырочка в острие была едва заметной.
– Смотри: яд залит в эфес. Чтобы впрыснуть его в лезвие, достаточно нажать потайную кнопку. Будь осторожен. Кнопка отзывается на малейшее прикосновение.
– А каким должен быть яд?
– Я залил крепкий настой болиголова. Когда исчерпаешь запас, обратись к любому врачу.
– Яд? У врача?
– В сильно концентрированном виде то, что лечит, может и убить.
– Я опять перед тобой в долгу.
– Вот твоя страница из Кодекса. Скажи, тебе действительно нужно так спешно уезжать?
– Флоренция в безопасности, но лишь пока. А у меня остались незаконченные дела.
– Эцио! – с сияющей улыбкой на губах воскликнул Марио. Его борода стала еще более колючей, а лицо – еще более смуглым на тосканском солнце.
– Дядя!
Лицо Марио стало серьезным.
– Вижу, досталось тебе за это время. Вымойся, отдохни с дороги, потом мне все расскажешь… – Он помолчал. – До нас доходили новости из Флоренции. Знаешь, я… я даже молился, чтобы ты остался в живых. Однако ты не только жив-здоров, но и сумел переломить ситуацию не в пользу Пацци! Теперь ты заклятый враг тамплиеров, Эцио.
– Я тоже не питаю к ним дружеских чувств.
– Иди отдыхай. Потом поговорим.
Вечером они уединились в кабинете Марио. Эцио подробно рассказал ему обо всем, что происходило во Флоренции. Он вернул дяде страницу Кодекса, найденную у Вьери, и добавил к ней подарок Лоренцо. Рассказав о лезвии, способном впрыскивать яд, молодой человек показал новое изделие Леонардо. Марио по достоинству оценил хитроумное оружие, однако его больше интересовала страница из Кодекса, найденная у Франческо.
– Мой друг сумел расшифровать лишь описание оружия, – сказал Эцио.
Вот и хорошо. Не все страницы Кодекса содержат чертежи оружия. О других ему знать необязательно. – В тоне Марио чувствовалось предостережение. – Общий замысел Кодекса нам откроется, лишь когда мы соберем его целиком. Однако эта страница, если ее соединить с находкой у Вьери, должна помочь нам продвинуться на шаг.
Марио поднялся, открыл потайную дверь и стал подыскивать в хранилище нишу для новых страниц. Одна из них легко соединялась с остальными, другая подходила лишь углом.
– По идее, Вьери и его отец должны были владеть соседними страницами. Так, посмотрим… – Марио погрузился в раздумья. – Хм… – сказал он наконец, и в его голосе Эцио послышались тревожные нотки.
– Дядя, так это действительно шаг вперед? – не выдержал он.
– Не уверен. Мы по-прежнему бредем впотьмах. Но вот здесь… упоминается какой-то пророк. Не из Библии, но либо живущий в наше время, либо… еще не родившийся на свет.
– Кто бы это мог быть?
– Давай не будет торопиться. – Марио склонился над страницами, шевеля губами. По-видимому, он говорил на каком-то иностранном языке, незнакомом Эцио. – Насколько я могу судить, здесь написано примерно следующее: «Это откроет только пророк…» Смотри, тут говорится о двух «частицах Эдема». Но я понятия не имею, что бы это могло значить. Надо запастись терпением и подождать, пока мы не отыщем другие страницы Кодекса.
– Дядя, я не оспариваю важность Кодекса, но есть дела более спешные, чем раскрытие древних тайн. Якопо Пацци удалось бежать из Флоренции. Я должен найти предателя.
– Думаю, из Флоренции он бежал куда-то на юг. – Марио замолчал, словно решая, стоит ли продолжать. – Эцио, мне не хотелось затевать с тобой этот разговор сегодня. Собирался выждать пару дней. Но теперь вижу: тебя это волнует не меньше моего. А потому начнем готовиться без промедлений. За это время моего старого друга Роберта прогнали из Сан-Джиминьяно. Тамплиеры снова завладели городом. Оттуда слишком близко до Флоренции. И до нас тоже. Нельзя терпеть гнездо тамплиеров у себя под носом. Сдается мне, что Якопо нашел себе прибежище не где-нибудь, а именно там.
– У меня есть имена и других заговорщиков, – сказал Эцио, доставая из сумки список имен и передавая его дяде.
– Хорошо. Некоторые из этих людей не обладают столь обширными связями, как Якопо, и их будет легче выследить. Утром я пошлю своих шпионов. Пусть порыщут по окрестностям и разнюхают, что к чему. А мы пока будем готовиться к возвращению Сан-Джиминьяно под наше правление.
– Пусть твои шпионы собирают сведения. Я не намерен сидеть сложа руки. У меня свои счеты с этими убийцами.
– Возможно, ты прав, – поразмыслив, сказал Марио. – Подчас от одиночки больше толку, чем от целой армии. С этой мразью надо расправляться, пока они думают, что находятся в безопасности… Разрешаю тебе действовать. Отправишься туда и разведаешь, что к чему. Теперь ты вполне умеешь постоять за себя.
– Спасибо, дядя.
– Не торопись, Эцио! Разрешение я тебе даю при одном условии.
– При каком?
– Ты отправишься туда не раньше чем через неделю.
– Через неделю?!
– Для вылазки, которую ты задумал, тебе понадобятся не только скрытые клинки. Да, теперь ты взрослый мужчина, храбрый боец за дело ассасинов. Это заставляет тамплиеров еще сильнее, чем прежде, жаждать твоей крови. Ты многое умеешь, но остались навыки, которыми ты пока не владеешь.
Эцио нетерпеливо покачал головой:
– Прости, дядя, но целая неделя!..
Марио нахмурился и слегка повысил голос. Этого было достаточно.
– Эцио, я слышал о тебе не только хорошие вести. Были и дурные. Убивая Франческо, ты потерял самообладание. Ты поддался своим чувствам к Кристине, и это чуть не увело тебя с избранного пути. Твой долг – служить Кредо ассасина. Если ты об этом забудешь, твоя жизнь потеряет смысл… – Он выпрямился и произнес очень серьезно: – Когда я требую от тебя послушания, я говорю от имени твоего отца.
Эцио показалось, что дядя стал шире в плечах и выше ростом. Его слова больно ударяли по самолюбию, но отрицать их справедливость молодой Аудиторе не мог. Он угрюмо поклонился.
– Хорошо, – сказал Марио уже мягче. – Потом спасибо мне скажешь. Учеба начнется завтра, с утра. И запомни: подготовка – это все!
Неделя прошла в напряженной учебе. Подготовившись, Эцио выехал верхом, держа путь к Сан-Джиминьяно. Марио расставил на подступах к городку свои патрули и велел племяннику переговорить с одним из кондотьеров, который хорошо знал обстановку. На ночь Эцио остановился в лагере.
Здешними кондотьерами командовал сержант Гамбальто – двадцатипятилетний крепыш. Обилие шрамов на его лице и руках говорило о том, что он не отсиживался за крепостными стенами. Гамбальто выложил на стол ломоть хлеба с овечьим сыром, добавив к угощению кружку крепкого верначча[81]. Пока Эцио ужинал, сержант рассказывал ему об обстановке в Сан-Джиминьяно.
– Жаль, что этот Антонио Маффеи уехал из своей Вольтерры. Он просто свихнулся на ненависти к Лоренцо и почему-то считает, что герцог разрушил его родной город, тогда как Медичи всего-навсего взял Вольтерру под крыло Флоренции. Теперь Маффеи окончательно спятил. Каждый день взбирается на башню собора вместе с несколькими лучниками Пацци и проповедует оттуда. А кто кажется ему подозрительным, по тем он велит стрелять. Задумал всех горожан склонить на свою сторону. Жители его ненавидят, но, пока продолжается его террор, они бессильны против него.
– То есть его нужно нейтрализовать.
– Это бы точно ослабило власть Пацци в городе.
– Насколько хорошо они защищены?
– Караул есть и на башнях, и у ворот. Сменяются на рассвете. Уверен, человек с твоими навыками вполне сумеет пробраться в город незамеченным.
Эцио задумался, не станет ли расправа с Маффеи помехой его основной миссии – поимке Якопо? Но он постарался не сосредотачиваться на деталях, а увидеть картину в целом: Антонио был сторонником Пацци, и Эцио посчитал своей обязанностью – обязанностью ассасина – устранить этого сумасшедшего.
Наутро только очень наблюдательные жители городка могли бы заметить худощавого человека в капюшоне, который, словно призрак, бесшумно двигался в сторону соборной площади. Торговцы уже расставляли прилавки и раскладывали товар. Их день только начинался, тогда как дежурство караульных подходило к концу. Усталые, равнодушные ко всему, они дремали стоя, опираясь на алебарды. Западная стена колокольни тонула в густой тени, и никто не видел, как по ней с паучьей ловкостью вскарабкался кто-то в черном.
Исхудавший, с запавшими глазами и всклокоченными волосами, Маффеи уже занял свое место. Четверо усталых арбалетчиков стояли по углам башни. Не слишком доверяя им, Антонио сжимал в левой руке Библию, а в правой – кинжал-рондель. Он уже начал свою проповедь, и вскоре Эцио стал одним из невольных слушателей.
– Жители Сан-Джиминьяно! Внемлите моим словам! Покайтесь и молите Бога о прощении… Дети мои, соединитесь со мной в молитве, и будем вместе противостоять тьме, окутавшей нашу любимую Тоскану! Внимайте, небеса, и я скажу вам. И ты, земля, слушай слова, исходящие из моих уст. Пусть мои слова падают на вас как дождь. Они чисты, как роса на нежных травах. Они – живительная влага для лугов и полей, ибо я проповедую во имя Господа! Он – скала незыблемая! Совершенны дела Его и все пути Его прямы! Праведен и справедлив Он. Однако те, кто погряз в грехах, вовсе не дети Его, а нечестивое отродье! Жители Сан-Джиминьяно, помните ли вы о Господе? О глупый и несмышленый народ! Если вы не считаете Его своим Отцом, кто же тогда вас породил? Очиститесь же светом Его милосердия!
Эцио легко перепрыгнул через парапет и встал возле открытого люка, в квадратном отверстии которого виднелись ступени лестницы. Арбалетчики сразу заметили его и подняли свое оружие. Но молодой человек не стоял на одном месте, что мешало им целиться. Пока двое качали арбалетами, пытаясь взять его на мушку, Эцио незаметно подобрался к третьему и, схватив за щиколотки, скинул его с парапета. С отчаянными воплями арбалетчик пролетел метров шестьдесят и разбился о камни. Не дав караульным опомниться, Аудиторе ударил второго в руку. Тот лишь усмехнулся маленькой ранке, однако еще через мгновение лицо караульного посерело. Он замертво рухнул на каменный пол крыши. Клинок с ядом действовал безотказно. Эцио предпочел бы честный поединок, но такое благородство могло бы стоить жизни ему самому. К тому же он не собирался затягивать свое пребывание в Сан-Джиминьяно. Третий караульный, бросив арбалет, кинулся к люку, надеясь прошмыгнуть мимо Эцио. Молодой человек ударил его ногой в поясницу. Караульный упал головой вниз и покатился по деревянным ступенькам, сломав себе шею на первом же пролете. Четвертый тоже бросил арбалет. Он стоял с поднятыми руками и что-то бормотал. Мельком взглянув на него, Аудиторе понял, что солдат со страху обмочился. Он отвесил караульному шутовской поклон, указав на люк. Испуганный караульный бросился вниз, едва не зацепившись за искалеченный труп товарища. И вдруг сзади кто-то ударил Эцио в шею тяжелым эфесом кинжала. Это был Маффеи, очнувшийся от шока неожиданной атаки. Аудиторе подался вперед.