Он наградил Эцио церемониальной мантией, которая давала своему носителю ряд преимуществ.
– Ваша светлость, вы сделали мне удивительный подарок, – сказал ему молодой Аудиторе. – Вот только боюсь, у меня мало времени, чтобы насладиться всеми привилегиями.
– Что? – удивился Лоренцо. – Вы опять собираетесь нас покинуть? Я надеялся, что вы останетесь, переселитесь в ваше семейное палаццо и войдете в городской совет. Мне очень нужны такие помощники, как вы.
Эцио учтиво поклонился:
– Простите за откровенность, ваша светлость, но я считаю, что с падением семейства Пацци опасности, грозящие Флоренции и вам, отнюдь не кончились. Пацци были лишь одним щупальцем гигантского спрута. Есть и другие, и это заставляет меня ехать в Венецию.
– В Венецию?
– На последней встрече Родриго Борджиа с Якопо присутствовал один человек из семейства Барбариго.
– Это одно из наиболее могущественных семейств в La Serenissima[87]. Вы считаете того человека опасным?
– Да, поскольку он – союзник Борджиа.
Лоренцо задумался.
– Знали бы вы, Эцио, как мне не хочется вас отпускать, – сказал он, разводя руками. – Но я – ваш вечный должник, а это означает, что я не вправе вам приказывать. И потом, мне думается… дело, которое вы взялись исполнить, в конечном итоге послужит благу нашего города, хотя я, быть может, до этого и не доживу.
– Не говорите так, ваша светлость.
Лоренцо невесело улыбнулся:
– Надеюсь, я ошибаюсь, но жизнь в Италии в наши дни подобна жизни у подножия Везувия. Она столь же опасна и неопределенна.
Перед отъездом Эцио навестил Анетту, которая снова жила в старом палаццо Аудиторе. Ему не хотелось заходить внутрь, и они поговорили на улице. Молодой человек передал ей подарки и рассказал последние новости. Дом Кальфуччи он на этот раз обошел стороной. Заглянул он и к Паоле. Та обрадовалась его приходу, но вела себя как-то странно, словно ее мысли были далеко. Последним, кого решил навестить Эцио, был его друг Леонардо. Придя в мастерскую, он застал там лишь Аньоло и Инноченто.
|
|
– Ciao, Эцио! – с улыбкой приветствовал его Аньоло. – Как давно вы у нас не были!
– Очень давно! – подхватил Эцио, но при этом вопросительно посмотрел на помощника художника.
– Вы, наверное, хотите спросить, где Леонардо? – догадался тот.
– Насколько понимаю, он уехал.
– Да, но не насовсем. Часть своих сокровищ он взял с собой, однако забрать все не мог. Мы с Инноченто остались сторожить их до его возвращения.
– И куда же он направился?
– Забавно. Маэстро долго вел переговоры с миланским семейством Сфорца, как вдруг граф де Пексаро пригласил его в Венецию. Заказ на пять портретов членов семьи графа… – Аньоло понимающе улыбнулся. – Если у Леонардо хватит времени для живописи. Похоже, совет дожей больше заинтересован в других дарованиях нашего маэстро. Механика, фортификация… Ему там пообещали мастерскую, помощников и все необходимое. Так что, дорогой Эцио, если хотите повидаться с Леонардо, вам придется поехать в Венецию.
– Именно туда-то мне и нужно! – воскликнул Эцио. – Прекрасные новости. А как давно он уехал?
– Два дня назад. Но вы без труда его нагоните. Леонардо едет в громадной повозке, запряженной двумя волами.
– Скольких людей он взял с собой?
– Двух погонщиков да пару всадников для охраны. Они выехали по Равеннской дороге.
|
|
Эцио взял с собой лишь то, что поместилось в седельные сумки. Через полтора дня пути за очередным поворотом дороги он увидел двух волов и массивную телегу с холщовым пологом. Телега была нагружена весьма необычным скарбом, тщательно уложенным для перевозки.
Однако сейчас повозка никуда не ехала. Погонщики стояли рядом, почесывая в затылках. Чувствовалось, что между ними недавно произошла перепалка. Всадники – двое худосочных молодых людей, вооруженных арбалетами и копьями, – стояли на придорожном холмике, совершенно безучастные к происходящему. Леонардо мастерил из подручных средств что-то вроде рычага, когда, подняв голову, заметил молодого человека.
– Эцио, дружище! – воскликнул он. – Какая удача!
– Здравствуй, Леонардо. Что тут у вас случилось?
– Маленькая неприятность, какие нередки в дороге. Колесо слетело… – Леонардо указал на заднее колесо, которое теперь валялось рядом. – Вся загвоздка в том, что нужно приподнять край повозки, иначе колесо на ось не насадить. Но ты сам видишь, как сильно она нагружена. Я так тщательно все увязал… Разгружать ее просто немыслимо, а чтобы приподнять ее в нагруженном состоянии, нам не хватает сил. Я тут попробовал сделать рычаг, но высота подъема недостаточна. Ты не возражаешь…
– Ничуть, – ответил Эцио, понимая, что никакие рычаги тут не помогут.
Он подозвал погонщиков – крепких, сильных мужчин, толку от которых было больше, чем от тощих всадников. Втроем они сумели приподнять край повозки и удерживать достаточное время, чтобы Леонардо успел насадить колесо обратно на ось и надежно закрепить стопорящим клином. Удерживая повозку, Эцио рассматривал ее содержимое, в том числе и странную конструкцию, похожую на скелет летучей мыши. Чувствовалось, она претерпела немало изменений.
|
|
Через какое-то время повозка снова тронулась в путь. Леонардо уселся на скамью рядом с погонщиком. Второй погонщик вел волов под уздцы. Всадники ездили взад-вперед, поднимая пыль. Эцио пустил лошадь шагом, и они с художником погрузились в разговор. Со дня их последней встречи прошло немало времени. Тем для беседы накопилось предостаточно. Аудиторе рассказывал другу то, что мог рассказать, а да Винчи с восторгом говорил о новой работе и о неожиданной возможности своими глазами увидеть Венецию.
– Я так рад, что у меня появился попутчик! – признался Леонардо. – Ты уверен, что я тебя не задерживаю? Один ты бы добрался намного быстрее.
– Я тоже рад попутчику, да еще такому, как ты. Заодно прослежу, чтобы ты благополучно добрался до места.
– У меня есть сопровождающие.
– Леонардо, прости меня, если я лезу не в свое дело, но любой молокосос, промышляющий разбоем, прихлопнет их с такой же легкостью, как ты – докучливого комара.
Эти слова сначала удивили Леонардо, затем, похоже, обидели, но после рассмешили.
– В таком случае я вдвойне рад твоей компании. – Он хитро улыбнулся. – Думаю, у тебя есть свой интерес в том, чтобы я целым и невредимым добрался до Венеции.
Эцио улыбнулся, но не ответил.
– Смотрю, ты продолжаешь возиться с тем диковинным сооружением, – сказал он.
– С каким?
– Ты знаешь с каким.
– Ах, с этим… Так, ничего особенного… Забава от скуки. Но оставить ее во Флоренции я не смог.
– Скажи, а что это такое?
Леонардо пожал плечами:
– Вообще-то, я не люблю говорить о незаконченных замыслах…
– Леонардо! Ты убедился, что можешь мне доверять, – сказал Эцио и уже шепотом добавил: – Я рассказал тебе немало секретов.
Художник боролся со своей всегдашней скрытностью, однако на этот раз сделал исключение:
– Хорошо, но ты должен пообещать, что никому об этом не будешь рассказывать.
– Promesso[88].
– Тебя все равно сочтут за сумасшедшего, если ты проболтаешься. – Голос Леонардо зазвучал взволнованнее. – Мне кажется, я придумал устройство, с помощью которого человек может летать!
Эцио недоверчиво посмотрел на художника и засмеялся, решив, что Леонардо шутит.
– Придет время, когда тебе эта мысль не покажется такой уж смешной, – убежденно заявил да Винчи.
Он переменил тему и заговорил о «светлейшей» Венеции. Единственная из всех итальянских городов, она больше смотрела на восток, чем на запад. Отчасти это объяснялось торговыми интересами, отчасти – близким соседством с оттоманскими турками, захватившими половину северного побережья Адриатики. Леонардо говорил о красоте и вероломстве Венеции, где стяжательство у людей в крови. Он восхищался ее ricchezze[89]. Потом заговорил о странном устройстве самого города, возникшего на болотистых землях лагуны. Великолепные палаццо и убогие лачуги держались на сотнях тысяч крепких деревянных свай, а знаменитые каналы были не столько украшением города, сколько суровой необходимостью. Леонардо восхищала неукротимая независимость венецианцев и их политическое могущество. Почти триста лет назад, во времена Крестовых походов, тогдашний венецианский дож Энрико Дандоло сумел заставить крестоносцев двинуться на Константинополь вместо Святой земли. Это устранило торговое и военное соперничество между Венецией и Византийской империей, поставив последнюю на колени. Все больше увлекаясь, Леонардо говорил о черных водах лагуны, хранящих немало тайн; о залитых огнями дворцах, о странном диалекте венецианцев, отличающемся от итальянского языка. Он говорил об удивительной тишине над утренними каналами. Его восхищало великолепие венецианских нарядов. Естественно, Леонардо не мог умолчать о венецианских художниках. Он жаждал познакомиться с Джованни Беллини, их «князем». Да Винчи мечтал услышать дивную венецианскую музыку, собственными глазами увидеть знаменитые маскарады. Помимо прочего, в этом городе, кичащемся своим богатством и роскошью, было чрезвычайно развито искусство… отравления.
– И все это я знаю только из книг, – вздохнул Леонардо. – Мне не терпится увидеть, каким все это окажется в действительности.
«А окажется оно грязным и противоречивым, как сам человек, – холодно подумал Эцио. – Города могут отличаться своей архитектурой, но люди везде одинаковы». Впрочем, эти мысли он оставил при себе, с улыбкой слушая восторженные слова друга.
Незаметно они въехали в ущелье, и теперь их голоса эхом отражались от каменистых, почти отвесных склонов. Чтобы увидеть их вершины, приходилось задирать голову. Эцио почувствовал внезапное напряжение. Двое сопровождавших их всадников уехали вперед, но в замкнутом пространстве цокот лошадиных копыт обычно бывает слышен на большом расстоянии. Эцио напрягал слух, но ничего не слышал. Ущелье наполнилось легким туманом, отчего сразу похолодало. Все это лишь усилило тревогу молодого человека. Леонардо, казалось, не замечал перемены, продолжая говорить о Венеции. Эцио увидел, что и погонщики как-то беспокойно переглядываются.
И вдруг со склона на дорогу скатились мелкие камешки. Лошадь Эцио испуганно заржала. Молодой человек запрокинул голову и сощурился. Высоко в небе висело равнодушное солнце. Оно светило прямо в глаза, мешая смотреть. Эцио удалось разглядеть лишь парящего орла.
Даже Леонардо почувствовал неладное.
– В чем дело? – шепотом спросил он.
– Мы не одни, – сказал Эцио. – Возможно, на скалах прячутся вражеские лучники.
Едва он успел это сказать, как сзади послышался громкий топот копыт. Молодой Аудиторе быстро развернул лошадь. К ним приближалось с полдюжины всадников под знаменем с красным быком на желтом щите.
– Борджиа! – пробормотал Эцио, выхватывая меч.
Арбалетная стрела со свистом ударила в борт телеги. Погонщики, бросив поводья, удирали со всех ног. Даже равнодушные волы почуяли опасность и сами, без понуканий, побрели вперед.
– Бери поводья и поезжай! – крикнул молодой человек другу. – Они охотятся за мной, а не за тобой. Что бы ни случилось, продолжай ехать и не оборачивайся!
Леонардо не спорил. Эцио поскакал навстречу всадникам. При нем был замечательный меч – один из лучших мечей Марио с прекрасно уравновешенным эфесом. Его лошадь была легче и проворнее, чем лошади противников. Но людей Борджиа защищали доспехи, что делало потайные клинки бесполезными. Пришпорив лошадь, Эцио врезался в гущу всадников. Его внезапное появление испугало двух лошадей, и те встали на дыбы. Защитный наруч на левой руке отразил немало ударов. Противников это застигло врасплох. Один удивленно разинул рот, не понимая, как такое может быть, за что тут же поплатился.
Довольно скоро Эцио сумел расправиться с четырьмя из шести нападавших. Двое уцелевших пустились наутек. Чтоб не позволить им вернуться к Родриго, молодой человек погнался за ними и убил сначала одного, а потом и другого.
Аудиторе быстро обыскал этих двоих, но ничего важного не обнаружил. Тогда он оттащил их на обочину, где забросал камнями и обломками скал. Потом вернулся туда, где валялись трупы еще четверых, и тоже убрал их с дороги. Камней не хватало, и тогда он сверху прикрыл тела ветками. К этому времени вражеские лошади, оставшиеся без всадников, унеслись неведомо куда.
Эцио снова удалось уйти от возмездия Родриго. Но он знал, что кардинал Борджиа не успокоится, пока не увидит его мертвым. Забравшись в седло, он догнал повозку. Леонардо выкрикивал имена погонщиков, но они как сквозь землю провалились. Худосочные всадники, нанятые художником, тоже бесследно исчезли.
– Я же столько денег ухлопал на повозку и волов, – ворчал Леонардо. – Вряд ли я когда-нибудь снова их увижу.
– В Венеции продашь то и другое.
– Зачем повозка и волы горожанам, которые ездят на гондолах?
– На окрестном побережье достаточно полей и виноградников.
– Честное слово, Эцио, мне нравится твоя практичность!
Дальше они ехали без приключений и добрались до старинного города Форли, нынче ставшего небольшим городом-государством. Оттуда повернули на Равенну и наконец достигли порта. Там они погрузились на судно и поплыли в Венецию, двигаясь вдоль берега. Убедившись, что никто из пассажиров и команды корабля не представляет опасности, Эцио немного успокоился. Но когда стемнело, он снова насторожился. Даже на таком маленьком судне можно было незаметно полоснуть по горлу жертвы, а потом сбросить тело за борт, в иссиня-черные воды. И потому Аудиторе пристально следил за каждым новым пассажиром.
Через несколько дней корабль благополучно пришвартовался в венецианских верфях. Здесь Эцио ожидал новый сюрприз.
Между гаванью и островным городом существовало паромное сообщение. Вскоре подошел паром. Матросы помогли Леонардо вкатить туда повозку (под ее тяжестью паром закачался на волнах). Капитан приветствовал художника и сообщил, что на венецианской пристани его будут ждать люди графа де Пексаро, которые займутся его устройством на новом месте.
– А теперь, синьор Леонардо, позвольте вашу подорожную, – все так же учтиво улыбаясь, попросил капитан. – Она ведь у вас есть?
– Разумеется, – ответил Леонардо, доставая из кармана сложенный лист.
– А у вас, синьор? – вежливо обратился капитан к Эцио.
Молодой человек замешкался. Он приехал без приглашения и ничего не знал о местных законах.
– У меня нет подорожной, – ответил он.
– Вы не беспокойтесь, – вступился за Эцио да Винчи. – Этот человек со мной. Я ручаюсь за него и думаю, что граф…
– Извините, синьор, – прервал его капитан. – Правила, установленные городским советом, обязательны для всех. Никому не позволяется ступать на землю Венеции без соответствующих документов.
Леонардо собрался было возразить, однако Эцио его остановил:
– Не беспокойся, друг. Я найду обходной путь.
– Сожалею, что ничем не могу вам помочь, синьор, – сказал капитан. – Я вынужден выполнять приказы властей.
Капитан повернулся к пассажирам и, сложив ладони рупором, объявил:
– Прошу внимания! Паром отправится сразу же, как пробьет десять часов!
Эцио понял, что у него совсем мало времени.
Его внимание привлекла богато одетая супружеская пара. Эцио видел их не впервые. Они плыли на том же корабле, что и он с Леонардо, и занимали самую лучшую каюту, из которой почти не выходили. Сейчас супруги стояли возле пустых гондол и изощренно переругивались.
– Любимая моя, прошу тебя, – говорил муж, слабый, заурядного вида человек, лет на двадцать старше своей норовистой рыжеволосой супруги с огненными глазами.
– Джироламо, ты редкостный дурень! Одному Богу известно, зачем я вообще вышла за тебя. Но Бог знает и то, сколько я настрадалась, живя с тобой! Ты запер меня, как курицу, в своем жутком провинциальном городишке. А теперь – теперь ты даже не можешь нанять гондолу, чтобы отвезти нас в Венецию! Просто не верится, что ты – племянник папы римского! Влияния у тебя ни на грош. Бесхребетный слизняк – вот ты кто!
– Катерина…
– Нечего мне тут катеринкать! Поторопи этих чертовых матросов, чтобы поскорее выгрузили наши вещи. И доставь меня, черт подери, в Венецию! Я хочу вымыться с дороги и выпить приличного вина!
Слова жены задели Джироламо.
– Знаешь, мне все больше хочется оставить тебя здесь и отправиться в Порденоне одному.
– Говорила тебе – надо ехать по суше.
– Нынче ездить по дорогам опасно.
– Для такой никчемности, как ты, все опасно!
Джироламо замолчал. Эцио продолжал наблюдать за ними. Затем мужчина улыбнулся и как ни в чем не бывало предложил жене:
– Дорогая, садись в ту гондолу. Я мигом найду пару гондольеров.
– Боже мой, наконец-то я услышала от тебя разумные слова!
Джироламо подал ей руку, помогая забраться в гондолу. Едва женщина уселась, как ее супруг быстро развязал канат, приналег на узкую корму и вытолкнул гондолу на простор лагуны.
– Buon viaggio![90]– язвительно крикнул он жене.
– Bastardo! – крикнула женщина в ответ, но потом, увидев, что в гондоле нет шеста, закричала: – Aiuto! Aiuto![91]
Джироламо, равнодушный к ее крикам, подошел к матросам, выгрузившим на причал весь багаж супругов. Он им что-то сказал, и матросы понесли вещи на соседний причал, где стоял паром поменьше. Джироламо подозвал хозяина парома и стал о чем-то с ним договариваться.
Эцио было смешно. Этот Джироламо оказался не таким уж дурнем, если сумел обхитрить порядком досадившую ему жену. Однако самой Катерине было не до смеха. Увидев, что молодой человек наблюдает за ней, она замахала руками и закричала:
– Эй, вы! Не стойте столбом! Не видите разве – мне нужна помощь!
Эцио отстегнул меч, снял камзол и сапоги и нырнул в воду лагуны.
Вновь оказавшись на причале, улыбающаяся Катерина протянула мокрому Эцио руку.
– Мой герой, – сказала она.
– Пустяки, – улыбнулся ей Эцио.
– Я могла утонуть! А этой porco наплевать! – Она с восхищением смотрела на Эцио. – Но какой же вы сильный! Никогда бы не поверила, что вы способны утянуть за собой гондолу с пассажиркой.
– Легкую как перышко.
– Льстец!
– Я хотел сказать, что тянуть гондолу легче, чем обычную лодку.
Катерина нахмурилась.
– Я счел за честь помочь вам, синьора, – заглаживая неловкость, сказал Эцио.
– Я умею помнить добро и когда-нибудь обязательно помогу вам, – сказала она, выразительно сверкая глазами. – Кстати, как вас зовут?
– Эцио Аудиторе.
– А я Катерина. Куда держите путь?
– Собирался в Венецию. Но у меня нет подорожной, и капитан парома…
– Basta![92]– перебила его Катерина. – Значит, этот жалкий капитанишка отказался пустить вас на паром?
– Да.
– Сейчас разберемся!
Не дожидаясь, пока Эцио оденется и обуется, Катерина стремительно зашагала в сторону парома. Когда он подошел, рыжеволосая женщина распекала капитана, не давая тому вставить слово. Самое удивительное, тот без конца кланялся и только бормотал:
– Да, ваша светлость… Как скажете, ваша светлость… Все, что вам угодно, ваша светлость.
– И не вздумайте меня обмануть, иначе вашу отрубленную голову насадят на пику и выставят для всеобщего обозрения! Вот и он! Живо сходите за его лошадью. И извольте извиниться перед синьором за отказ. Повторяю: пытаться обмануть меня бесполезно. Я все равно узнаю, и тогда…
Капитан бегом бросился к лошади Эцио. Катерина повернулась и посмотрела на молодого человека.
– Ну вот, видите? Все улажено, – сказала она.
– Спасибо, донна.
– Долг платежом красен. Надеюсь, мы еще встретимся. – Катерина снова протянула Эцио руку. – Я из Форли. Загляните туда как-нибудь. Я буду рада принять вас в нашем доме.
Катерина повернулась, готовая уйти.
– А разве вы не поплывете в Венецию? – удивился Эцио.
Красавица взглянула сначала на него, затем на паром.
– На этом корыте? – поморщилась она. – Не смешите меня!
Она стремительно пошла к нанятому мужем парому, где заканчивалась погрузка вещей.
– Ваша лошадь, синьор, – подобострастно произнес вернувшийся капитан. – Примите мои искренние извинения за возникшее недоразумение. Синьор, если бы я знал…
– Когда приплывем в Венецию, нужно будет найти конюшню для моей лошади.
– Это, синьор, я сделаю с превеликим удовольствием.
Паром заскользил по свинцовым водам лагуны. Леонардо, видевший всю сцену, криво усмехнулся:
– Ты ведь наверняка знаешь, кто она.
– Моя новая дама сердца? – улыбнулся Эцио.
– Будь осторожен, друг мой! Это Катерина Сфорца, дочь миланского герцога. А ее муж – герцог Форлийский и к тому же племянник папы римского.
– А как его зовут?
– Джироламо Риарио.
Эцио умолк. Знакомая фамилия колоколом зазвенела у него в мозгу.
– В таком случае он женился на зажигательном ядре.
– Согласен, – подхватил Леонардо. – Потому и говорю тебе: будь осторожен.
В 1481 году Венеция, управляемая дожем Джованни Мочениго, была в целом вполне благоприятным местом для жизни. Она заключила мир с турками и процветала. Морские и сухопутные торговые пути стали безопасными. Процентные ставки были достаточно высокими, но желающие вкладывать деньги в благосостояние Венеции играли на повышение, и это радовало всех, включая и людей со скромным достатком. Богатой была и венецианская Церковь, что способствовало притоку художников. Наиболее талантливые находили себе покровителей, и не только духовных, но и светских.
Леонардо и Эцио, сошедшие с парома летним утром, любовались розовым мрамором и искусной кирпичной кладкой Дворца дожей, его высоченной колокольней, широкой площадью, на которой он стоял, и, конечно же, самими худощавыми венецианцами, в одежде которых преобладали темные тона. Словно тени, жители города двигались по terra ferma[93]или плыли по лабиринтам своих зловонных каналов на всевозможных лодках, начиная от элегантных гондол до обшарпанных барж. Последние перевозили всевозможные товары: от фруктов до кирпичей.
Слуги графа де Пексаро позаботились о повозке да Винчи, а также, по просьбе художника, позаботились о лошади молодого Аудиторе, пообещав найти сыну флорентийского финансиста подобающее жилье. Когда они ушли, рядом с Леонардо и Эцио остался лишь толстый молодой человек с выпученными глазами и землистым цветом лица. Его рубашка была насквозь мокрой от пота, а сладкая улыбка своей приторностью могла бы посрамить самый густой сироп.
– Добро пожаловать, дорогие гости, – жеманно произнес он. – Разрешите представиться. Я Неро, личный funzionario da accoglienza[94]графа. Моей приятной обязанностью будет устроить для вас краткое путешествие по нашему прекрасному городу, прежде чем граф вас примет…
Здесь Неро умолк, с беспокойством поглядывая на обоих и пытаясь понять, кто же из них Леонардо, приглашенный графом. Один показался ему больше похожим на воина. Значит, второй – и он обратился к художнику:
– Мессер Леонардо, перед обедом граф с удовольствием побеседует с вами за бокалом венето. Сам обед будет подан в верхней столовой для слуг. – Неро поклонился и шаркнул ножкой. – Идемте. Наша гондола ждет вас…
В течение получаса Эцио и Леонардо не оставалось ничего иного, как любоваться красотами «светлейшей» – с гондолы они были видны лучше всего. Ею управляли два умелых гондольера, стоявшие на носу и корме. Но удовольствие портила болтовня Неро. Аудиторе было интересно разглядывать архитектуру города, разительно отличавшегося от Флоренции. Но он не успел еще толком обсохнуть после спасения синьоры Катерины. Давала знать и накопившаяся усталость. И молодой человек вскоре задремал. Его разбудили громкие голоса.
Невдалеке от дворца маркиза де Феррара, на узкой полоске берега, двое стражников в мундирах остановились возле лотка уличного торговца.
– Вам же было велено сидеть дома, синьор, – сказал один из стражников.
– Но ведь я заплатил налог в городскую казну. У меня есть полное право продавать здесь свой товар.
– Простите, синьор, но мессер Эмилио установил новые правила. Боюсь, у вас серьезные неприятности, синьор.
– Я буду жаловаться в Совет десяти!
– На это нет времени, синьор, – сурово сказал второй стражник, поддел ногой и опрокинул лоток.
Все кожаные изделия торговца упали на грязные камни. Стражники выбрали себе то, что понравилось, остальное побросали в канал.
– Надеюсь, синьор, в следующий раз вы будете посговорчивее, – пригрозил торговцу первый стражник, и они неспешно двинулись дальше, унося награбленное.
– Что здесь происходит? – спросил Эцио у Неро.
– Ничего особенного, ваша светлость, – масляно улыбнулся Неро. – Небольшие недоразумения местного масштаба. Прошу вас не обращать на них внимания. А теперь мы проплывем под знаменитым деревянным мостом Риальто – единственным мостом через Гранд-канал. Этот мост знаменит тем, что…
Молодой Аудиторе и рад бы был перестать думать о несчастном торговце, но ему не давало покоя услышанное имя – Эмилио. Вполне распространенное христианское имя. Вот только не Барбариго ли этот Эмилио?
Возле городского рынка Леонардо потребовал остановиться. Его интересовали торговцы детскими игрушками. Он тут же бросился к одному из лотков.
– Гляди, Эцио! – закричал художник.
– Что ты там нашел?
– Куклу на шарнирах, которые иногда заменяют художникам натурщиков. Мне нужна парочка таких кукол. Ох, но кажется, я оставил свой кошелек в повозке. Ты не одолжишь мне денег?
И в этот момент мимо них пронеслась стайка подростков, один из которых попытался срезать кошелек молодого человека.
– Эй! – закричал Эцио. – Стой, coglione![95]
Он бросился вдогонку. Воришка на мгновение обернулся, тряхнув гривой медно-рыжих волос, – девчонка! Еще через мгновение воровка исчезла в толпе своих спутников. Они продолжили свой тур в тишине. Счастливый Леонардо сжимал в руках две шарнирные куклы. Эцио не терпелось избавиться от общества их болтливого толстого проводника. Даже художник был сейчас ему помехой. Молодому человеку отчаянно хотелось остаться одному и подумать.
– А сейчас мы приближаемся к знаменитому палаццо делла Сета, – монотонно возвестил Неро. – Это дом его светлости Эмилио Барбариго, который известен своими неутомимыми попытками упорядочить венецианскую торговлю и поставить ее под надзор городских властей. Замысел в высшей степени похвальный и потому находит всяческую поддержку благоразумных граждан, но наталкивается на сопротивление разного рода мелких бунтарей…
Мрачный, похожий на крепость дом Барбариго стоял чуть в стороне от канала. Между входными дверями и спуском к воде располагалось узкое пространство, мощенное плиткой. У пристани покачивались на воде три гондолы. В здание пытался войти какой-то человек, но его не пускали караульные. Присмотревшись, Эцио узнал торговца, ограбленного стражниками. На мундирах стражников был вышит герб семейства Барбариго: семейное серебро, пересекаемое лазурной полосой с тремя золотыми львами, по бокам от которой располагаются шесть бород.
– Мой лоток сломали, товар загублен! – кричал рассерженный торговец. – Я требую возмещения ущерба!
– Простите, синьор, но сейчас не принимают, – ответил торговцу караульный, наставив на него свою алебарду.
– Я этого так не оставлю! Я пожалуюсь Совету!
– То-то тебя там ждут с твоими жалобами! – усмехнулся второй караульный, постарше.
В это время из дверей вышел человек в офицерском мундире и с ним еще трое солдат.
– Кто тут нарушает общественный порядок? – загремел офицер.
– Нет, я…
– Арестовать смутьяна! – распорядился офицер.
– Что вы делаете? – закричал в испуге торговец.
Эцио беспомощно и с нарастающей злобой смотрел на происходящее. Он хорошо запомнил это место. Солдаты поволокли упирающегося торговца к небольшой, окованной железом дверце. Открыв ее, они втолкнули беднягу внутрь и тут же снова захлопнули ее за ним.
– Может, ты выбрал и самый красивый город, но уж точно не самый лучший, – сказал Эцио.
– Я тоже начинаю жалеть, что не поехал в Милан, – ответил Леонардо. – Но работа есть работа.
Простившись с Леонардо и едва взглянув на отведенное ему жилье, Эцио поспешил к палаццо делла Сета. Он представлял, в каком направлении надо идти, но добраться туда оказалось не так-то просто в этом городе узких переулков, змеящихся каналов, крошечных площадей и тупиков. Однако местонахождение палаццо знали все и охотно подсказывали молодому человеку направление. Правда, жителей немного удивляло, зачем он идет туда по доброй воле. Пару раз ему предложили нанять гондолу, однако Эцио хотел, во-первых, лучше узнать город, а во-вторых, подойти к палаццо незамеченным.
День уже клонился к вечеру, когда Эцио подошел к дому Барбариго, больше похожему на крепость или тюрьму, чем на дворец. Главное здание скрывалось за стенами, имевшими парапеты. От соседних домов его отделяли узкие улочки. Сзади к палаццо примыкал достаточно большой сад, также обнесенный высокой стеной. А со стороны канала, на узкой площади, снова было людно. У входа выстроились солдаты Барбариго. Их дразнила разношерстная ватага молодых ребят, которые легко ускользали от алебард и копий караульных. Вели они себя достаточно нагло: бросались в стражников камнями, обломками кирпича, тухлыми яйцами и гнилыми фруктами. Похоже, наглость эта имела свою цель. Разнузданное поведение было отвлекающим маневром. В стороне от стычки молодой человек заметил фигуру человека, взбирающегося по стене палаццо. Он невольно восхитился умением смельчака. Стена была настолько гладкой, что даже сам Эцио подумал бы дважды, прежде чем лезть по ней. Однако смельчак легко и незаметно достиг парапета, а затем с изумительной легкостью перепрыгнул на крышу одной из сторожевых башен. Молодой Аудиторе понимал, что целью незнакомца была крыша самого дворца, чтобы затем пробраться внутрь. Эцио запомнил чужие действия – мало ли, вдруг когда-нибудь пригодится? Однако караульные внутри башни услышали звук прыжка и предупредили товарищей, охранявших дворец. Из чердачного окошка высунулся лучник и выстрелил. Смельчак ловко подпрыгнул, и стрела пролетела мимо, ударившись в черепицу. Однако во второй раз трюк не удался – сдавленно вскрикнув, юный акробат схватился за раненое бедро.