В православных семьях, особенно у священников, так принято, что дети с семи лет уже исповедуются и несколько дней постятся перед причащением Святых Христовых Тайн. Считается, что в этом возрасте ребёнок начинает переживать за свои грехи, безпристрастно отличать дурные поступки от добрых, делать осознанный выбор между ними и хорошо слышит в своём ещё чистом сердечке голос совести. У кого-то это раньше происходит, у кого-то позже. Во всяком случае, как только кому-то из нас исполнялось семь лет, ему разрешали исповедываться у батюшки перед Причастием. С этого же возраста мы неукоснительно соблюдали все посты.
Причащались обычно в многодневные посты, на День своего Ангела – святого покровителя, чьё христианское имя лично давалось в крещении (или в ближайшее ко Дню своего ангела воскресенье – когда в школе выходной), в великие праздники. А на Пасху и на Рождество мы даже плакали, если нас не брали на ночные службы. Хоть и тяжело казалось, и спать хотелось, но терпели. Мы участвовали почти во всех всенощных бдениях: пели и пономарили, а на Литургиях в храме присутствовали реже, так как в это время, чаще всего мы были на занятиях в школе, кроме каникул и воскресений. Каждое воскресенье утром обязательно шли на Божественную Литургию, затем уже дома обедали, и начинались учебные занятия по Закону Божьему. Предметы и темы были разные: в начале – катехизис, потом – Ветхий Завет или Библейские истории, которые мы очень любили слушать. Из них мы узнавали о сотворении мира, о том, как жили люди до явления в мир Христа Спасителя. Затем – Новый Завет. Хуже всего у меня усваивалось изучение истории Церкви – там нужно было запоминать много дат. Учение строилось по принципу «вопрос – ответ», как в Семинарии. Чтение на церковнославянском языке осваивали практически, ежедневно читая утренние и вечерние молитвы, напечатанные славянским шрифтом, а также уже в самом храме на богослужениях. По утрам редко удавалось читать молитвенное правило всем вместе: кто-то уходил в школу раньше, кто-то позже, кто-то ещё спал. Но вечером папа обязательно ставил всех вместе на молитву. Молитвы читали все по очереди.
Мама приучала нас к рукоделию. На воскресных занятиях мы не просто сидели, сложа руки, но слушая церковные дисциплины, пришивали оторванные пуговицы на своей одежде, штопали образовавшиеся дырки.
Пельмени стряпали всей семьёй. Начинка готовилось разная: из мяса, если не было поста, или из рыбы, капусты, картофеля, редьки. Пока стряпали, пели кантики – песни христианского назидательного содержания. Дома у нас было проводное радио, выписывались газеты «Известия», «Пионерская правда», областная «Звезда», районная «Знамя Ильича», журналы «Вокруг света», по огородничеству и литературные. А вот против телевизора папа всегда возражал, причём, в категоричной форме. Только в 1988-м году, когда праздновали 1000-летие Крещения Руси, мы убедили папу купить телевизор под тем предлогом, что появится возможность посмотреть православные фильмы, концерты духовной музыки, торжества, посвящённые круглой дате. Но с телевизором вскоре пришлось расстаться – папу глубоко возмущало то, что проникало к нам с экрана, пошлость, безнравственность и грязь, появившаяся в годы перестройки.
Перед приёмом пищи всегда пели (или читали) молитву «Отче наш», а когда насыщались – «Благодарим Тя, Христе Боже наш,..». Во время еды почти каждый раз кто-нибудь читал вслух жития святых или поучения Святых Отцов Православной Церкви. В большие праздники, которые выпадали на будние дни, тоже ходили на богослужения. Придёшь из школы, перекусишь – и на службу. Уроки делали уже после. На паперти Успенского храма с западной стороны всегда сидели бедные, неимущие, просили подаяние Христа ради. Мы старались им как-то помогать. Мама давала нам мелочь, по несколько копеек, чтоб всем хватило, чтобы никого из них не обидеть.
Когда мы болели, родители вызывали скорую медицинскую помощь, в тяжёлых случаях нас отправляли на стационарное лечение в больницу, где нас ежедневно навещали родители и другие братья и сёстры. Если болели дома, то папа здесь же совершал над нами таинство святого Елеоосвящения (Соборование). На кухне у нас была «Русская печь», с верху которой крепилась большая железная плита, на которой мы любили греться. С этой печки мы перебирались на полати под самым потолком, где также всегда было очень тепло. Здесь же стоял большой старинный ламповый радиоприёмник, а также на стене проводное радио и электрический звонок с улицы. В каждой комнате висели часы и календари. Все дети поочерёдно несли дежурства и дневальства: по кухне (мыть грязную посуду), по дому (прибираться, подметать и мыть полы), по ограде (поддерживать порядок в других помещениях), по огороду (пропалывать, рыхлить или поливать грядки, открывать и закрывать целлофановые клеёнки на парниках, собирать огурцы, помидоры, клубнику, малину и др.).
К сожалению, не все из нас добросовестно выполняли свои обязанности. Вот я частенько в жаркие деньки, вместо того, чтобы трудиться на огороде, убегал купаться на речку с соседскими парнями, за что вечером меня наказывали. Влияние сверстников из других, даже из церковных, семей чаще негативно отражалось на нашем духовном воспитании, но от них невозможно было нас изолировать.
За домом имелся у нас огород, но затенённый и болотистый, земля тяжёлая, глинистая. Много усилий и трудов нужно было для того, чтобы получить на нём урожай. Его огораживал старенький дощатый забор, который не являлся серьёзным препятствием для проникновения местной шпаны – компании разнузданных подростков. Им было забавно пакостить попу, с хохотом материться и глумиться над чувствами верующих. Советская милиция издевательски равнодушно смотрела на откровенное безобразие. Обычно вырывали огурцы и другие овощи, прямо с корнем, и тут же разбрасывали, рвали клеёнки парников, вытаптывали грядки. Взывать к совести подонков было бесполезно, поэтому папа и мама в это время только молились, хотя во мне кипела злоба. Мама огорчённо вздыхала: «Ну вот, нынче останемся без огурцов». Но Господь милостив – уже на следующий день сочувствовавшие прихожане, корзинами приносили нам свои огурцы, в таких огромных количествах, что мы даже не знали, куда их девать.
Вообще родители нас приучали к христианскому смирению, кротости и к предстоящим трудностям в жизни, чтобы мы были неизбаловаными и неизнежеными, жёстко пресекали наши капризы и прихоти, воспитывали в страхе Божием по принципу «Если Бог на первом месте – всё остальное на своём.» Именно в таких случаях вспоминаются суровые слова Иисуса Христа:
– Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет её. (Матф. 10: 34-39)
– Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником. (Лук. 14: 26-27)