Тень ворона Кружит над моим сердцем, И поток моих слез застывает. Из сеордской поэзии, автор неизвестен Рассказ Вернье 18 глава




Выйдя из стены, Ваэлин увидел ожидающего его капитана Смолена. – Ваш визит окончен, брат? Ваэлин кивнул, собрал со стола свое оружие и быстро распределил его по местам. Им владело острое желание уйти отсюда как можно скорее. Ему нужно было побыть одному и поразмыслить. Цена сделки с королем оказалась столь велика, что мысли совершенно спутались. Он шагал следом за Смоленом через множество коридоров, уставленных забытыми дарами, а в голове не переставая крутились последние слова короля: «Мои планы относительно тебя на этом не заканчиваются! Это только начало». – Вы простите меня, если я расстанусь с вами здесь? – сказал Смолен на углу, за которым Ваэлин узнал коридор, ведущий к восточным воротам. – У меня срочные дела в другом месте. Ваэлин вгляделся в тонущий в темноте конец коридора, потом обернулся к Смолену и заметил на его лице легкую тревогу. – Срочные дела, капитан? – Да-да! – Смолен кашлянул. – Крайне срочные. Он сделал шаг назад, вежливо поклонился, развернулся и зашагал назад, туда, откуда они пришли. Ваэлин еще раз окинул взглядом лежащий впереди коридор, и сердце забилось быстрее от легкого ощущения неправильности происходящего. «Засада! – решил он. – Ненадежные у короля слуги». Он подумал было догнать капитана и заставить его пойти вперед навстречу тому, что его поджидало, но обнаружил, что не в силах заставить себя это сделать. Очень уж долгая выдалась ночь. К тому же капитана всегда можно будет отыскать и после. Ваэлин нащупал метательный нож в складках плаща и зашагал вперед. Он рассчитывал, что на него нападут в самом темном месте, вблизи конца коридора, но ничего не случилось. Никакие люди с кривыми мечами не кинулись навстречу, бросая вызов. Однако в воздухе чувствовался слабый аромат, сладкий, как от цветов в жаркий день… – Я слыхала, что вы красавец… Он развернулся навстречу голосу. Нож уже готов был вырваться из руки, когда Ваэлин увидел ее. Девушка, наполовину скрывшаяся в тени. Ваэлин в последний миг ухитрился заставить себя промахнуться, и нож лязгнул о камень в дюйме от ее головы. Она мельком глянула на нож и полностью выступила на свет. Ваэлину уже доводилось видеть красивых женщин, и он всегда полагал, что аспект Элера – самая красивая из тех, кого ему доведется увидеть в своей жизни, но эта девушка была совсем иной. Все в ней, от безупречно-фарфоровой кожи до мягкой округлости лица и пышных волос цвета червонного золота, говорило о совершенстве, не стоящем ни малейших усилий. – Вы не красавец, – сказала она, подступила ближе и склонила голову набок, разглядывая Ваэлина ярко-зелеными глазами. – Но лицо у вас интересное. Она протянула руку, вознамерившись погладить его по щеке. Ваэлин отступил назад прежде, чем ее рука коснулась его лица. Он опустился на одно колено и низко поклонился. – Ваше высочество! – Прошу вас, встаньте, – сказала принцесса Лирна Аль-Ниэрен. – Мы не сможем нормально беседовать, если вы будете стоять, уткнувшись в пол. Ваэлин поднялся, ожидая продолжения и изо всех сил старась не пялиться на нее. – Прошу прощения, если застала вас врасплох, – извинилась принцесса. – Капитан Смолен был столь любезен, что известил меня о вашем визите. Я подумала, что нам следует побеседовать. Ваэлин ничего не ответил. Ощущение неправильности никуда не делось. Эта встреча сулила какую-то опасность. Он понимал, что ему следует извиниться и уйти, но обнаружил, что не в силах подобрать нужных слов. Ему хотелось поговорить с ней, хотелось быть рядом с ней. Это побуждение внезапно вызвало в нем глубокое негодование. – Я собиралась посмотреть сегодня на вашу схватку, – продолжала принцесса. – Но батюшка меня, конечно, не пустил. Однако мне говорили, что бой был весьма впечатляющий. Ее улыбка выглядела ослепительной и такой безупречно искренней, что Норта бы обзавидовался. «Она рассчитывает, что я почувствую себя польщенным», – понял Ваэлин. – Ваше высочество, вы чего-то от меня хотите? У меня, как и у капитана Смолена, срочные дела в другом месте. – О, прошу вас, не злитесь на капитана! Обычно он так добросовестно выполняет свои обязанности! Боюсь, что я его ужасно порчу. Она повернулась, подошла к стене, в которой застрял его метательный нож, и не без труда выдернула его. – Я люблю безделушки, – сказала она, разглядывая клинок, проводя тонкими пальчиками по металлу. – И молодые люди все время мне их дарят. Однако до сих пор ни один из них не догадался подарить мне оружие. – Оставьте его себе, – сказал ей Ваэлин. – Извините, ваше высочество… Он поклонился и повернулся, чтобы уйти. – Не извиню, – резко ответила она. – Мы еще не закончили разговор! Идемте. Она махнула ему ножом и отступила от стены. – Будем с вами беседовать под звездами, наедине, вы и я. Как будто в песне. «Я мог бы взять и уйти, – осознал Ваэлин. – Она не сможет меня остановить… или сможет?» Поразмыслив над перспективой сражения с ордами стражников, призванных, чтобы не дать ему уйти, он все же последовал за ней назад по коридору. Принцесса привела его к двери, спрятанной в неприметной нише, толкнула ее и жестом пригласила Ваэлина войти. За дверью обнаружился сад. Сад был невелик, но даже при лунном свете его клумбы поражали своим великолепием. Цветов тут было бесчисленное множество – даже больше, чем в саду аспекта Элеры. – Видели бы вы его днем! – сказала принцесса Лирна. Она затворила за собой дверь, обогнула Ваэлина и остановилась полюбоваться розовым кустом. – К тому же время к осени, многие мои малютки уже гибнут от холода. Она направилась к невысокой каменной скамье в центре сада. Ее юбки изящно колыхались на ходу. Ваэлин заставил себя отвлечься, разыскивая на клумбах хоть что-то отдаленно знакомое, и, к своему изумлению, обнаружил россыпь желтых ростков, гнездящихся под небольшим кленом. – Зимоцветы… – Вы разбираетесь в цветах? – принцесса, похоже, удивилась. – А мне говорили, будто братья Шестого ордена не смыслят ни в чем, кроме войны. – Нас учат многим разным вещам. Она села на скамью и развела руками, указывая на клумбы. – Ну что, нравится ли вам мой садик? – Тут очень красиво, ваше высочество. – Когда я была маленькая, батюшка спросил у меня, что я хочу в подарок на Зимнепраздник. Я росла во дворце, а это значит, что я никогда не оставалась одна, вокруг всегда были стражники, фрейлины, наставники, и я сказала, что хочу такое место, где можно побыть одной. И он привел меня сюда. Тогда это был просто старый заброшенный двор. Я превратила его в сад. Сюда больше никого не пускают, и я это место до сих пор никому не показывала. Она пристально смотрела на Ваэлина, ожидая реакции. – Я… это большая честь для меня, ваше высочество. – Это хорошо. Так вот, раз уж я открыла вам свою тайну, быть может, и вы согласитесь оказать мне ответную честь? Что у вас за дела с моим отцом? Ваэлин испытывал искушение не отвечать ничего, но он понимал, что просто промолчать нельзя. Ему в голову пришло сразу несколько вариантов лживого ответа, но Ваэлин подозревал, что принцесса унаследовала отцовское умение распознавать ложь. – Думаю, король Янус не хотел бы, чтобы я обсуждал это с вами, – сказал он, помолчав. – Вот как? Что ж, попробую угадать. А вы, пожалуйста, говорите, верно ли я угадала. Вы обнаружили, что одного из людей, которых вы сегодня убили, вынудили сражаться. И вы явились сюда просить у моего отца справедливости. Угадала? – Вам многое известно, ваше высочество. – Да. Но, увы, я обнаружила, что этого недостаточно. Отец согласился выполнить вашу просьбу? – Он был столь милостив, что вынес справедливый приговор. – У-у… – В ее тоне послышалась слабая нотка жалости. – Бедный лорд Аль-Унза! Он всегда смешил меня на балах, он так забавно спотыкался, когда танцевал! – Ваши теплые воспоминания наверняка послужат ему большим утешением на виселице, ваше высочество. Ее улыбка исчезла. – Вы считаете, я бездушная? Может, и так. Знаете, сколько лордов я повидала на своем веку? Улыбающиеся, дружелюбные люди, которые угощали меня сластями, дарили подарки и говорили, какая я хорошенькая. Все они добивались расположения моего батюшки. Некоторых он сослал, некоторым дозволил остаться у себя на службе, некоторых казнил. Ваэлин сообразил, что и его собственный отец, видимо, тоже был среди тех многочисленных лордов, о которых она говорит. Интересно, он тоже не знал, как себя с нею вести? – А мой отец тоже дарил вам подарки? – От вашего отца я не получала ничего, кроме пристальных взглядов. Хотя и не таких пристальных, как от вашей матушки. Видимо, планы моего батюшки насчет нас заставляли их относиться ко мне с подозрением. – «Насчет нас»? Она вскинула бровь. – Он рассчитывал нас поженить. А вы не знали? «Поженить?» Это звучало абсурдно, смехотворно. Жениться на принцессе. На ней! Он вспомнил нелюбезную девочку, которую видел в детстве во время визита во дворец. «Я за тебя замуж не пойду! Ты грязнуля!» Неужели король действительно собирался таким образом заставить его выполнять свои намерения? – Да, мне эта идея тоже никогда не нравилась, – сказала принцесса Лирна, прочтя его мысли по лицу. – Но теперь я способна оценить изящество замысла. Цели моего отца часто становятся очевидны лишь много лет спустя. В данном случае он рассчитывал сделать вас соратником моего брата и упрочить мое собственное положение при дворе. Вместе мы могли бы направлять моего брата во время его царствования. – Возможно, ваш брат не нуждается в том, чтобы его направляли. Она подняла свое безупречное лицо к небу, рассматривая великолепные россыпи звезд. – Время покажет. Надо почаще приходить сюда ночью. Зрелище действительно очаровательное. Она посмотрела на Ваэлина. Лицо у нее сделалось серьезным. – А что испытываешь, когда лишаешь человека жизни? В ее тоне не было ничего, кроме обычного любопытства. То ли она не понимала, что ее вопрос может показаться оскорбительным, то ли ей было все равно. Как ни странно, Ваэлин обнаружил, что вовсе не оскорбился. Ведь об этом его никто никогда не спрашивал. Хотя ответ он знал лучше некуда. – Такое ощущение, что твоя душа окунулась в грязь, – ответил он. – И все же вы продолжаете это делать. – До сегодняшнего дня это каждый раз бывало… необходимо. – И потому вы явились к моему батюшке, ища способа искупить вину. Интересно, какую же цену он с вас запросил? Я так думаю, он взял вас к себе на службу. Шпион в стенах Шестого ордена – это действительно ценное приобретение. «Шпион? Ах, если бы только шпион!» – Так вы привели меня сюда лишь затем, чтобы задавать вопросы, ответ на которые вы и так знаете, ваше высочество? К удивлению Ваэлина, принцесса рассмеялась – рассмеялась звонко и искренне. – Как же приятно, для разнообразия, иметь дело с таким, как вы! Вы не пытаетесь мне льстить, не поете песен, не цитируете сонетов. Вы абсолютно лишены обаяния – и задних мыслей. Она опустила глаза и посмотрела на метательный нож, который держала в руке. – И вы единственный встреченный мною мужчина, который ухитрился меня напугать. В очередной раз восхищаюсь дальновидностью моего батюшки! Она смотрела на Ваэлина в упор, ему сделалось неловко, и стоило немалого труда не отводить глаза и молчать. – Я хотела сказать вам очень простую вещь, – продолжала принцесса. – Оставьте орден, служите моему отцу при дворе и на войне. Со временем вы сделаетесь мечом Королевства, и, быть может, мы осуществим план, который он для нас замыслил. Ваэлин искал в ее лице признаков насмешки или обмана, но, похоже, она говорила всерьез. – Вы хотите, чтобы мы поженились, ваше высочество? – Из уважения к моему батюшке… – Ваш батюшка считает, что его планы на мой счет давно похоронены. Если я оставлю орден, теперь это не будет иметь для него смысла. Если бы я последовал вашему приказу, это пошло бы вразрез с его желаниями. – Я с ним поговорю. Он обычно прислушивается к моим советам и поймет, что задуманное мною разумно. И тут Ваэлин заметил слабый огонек в ее глазах. Ощущение неправильности происходящего усилилось: он осознал, что уже видел этот огонек прежде, в глазах сестры Хенны, когда та пыталась его убить. Это была не то чтобы злоба – скорее, расчетливость и желание. Сестра Хенна желала его смерти, но принцессе нужно было нечто большее, и Ваэлин сильно сомневался, что речь идет о заманчивой перспективе стать его женой. – Это большая честь для меня, ваше высочество, – ответил он самым официальным тоном. – Но, надеюсь, вы поймете, если я скажу, что моя жизнь отдана служению Вере. Я брат Шестого ордена, и мне не следовало с вами встречаться. Буду весьма благодарен, если вы дозволите мне удалиться. Она потупила взгляд. На губах у нее играла кривая улыбочка. – Да, разумеется, брат. Прошу простить за то, что столь неучтиво вас задержала. Ваэлин поклонился, повернулся, собираясь уйти, и уже протянул руку к двери, но тут принцесса остановила его. – Мне многое нужно сделать, Ваэлин. Сейчас ее голос не был ни веселым, ни насмешливым, ни игривым – она говорила совершенно серьезно и искренне. «Вот ее подлинный голос», – подумал он. Он остановился у двери, но не обернулся. Он ждал. – То, что мне нужно сделать, было бы куда проще, будь вы на моей стороне, но я это все равно сделаю. И никаких препятствий я не потерплю. Поверьте, мне очень не хотелось бы, чтобы мы стали врагами. Он оглянулся на нее. – Спасибо, что показали мне ваш сад, ваше высочество. Она слегка кивнула и снова устремила взгляд на небо. Ему дозволили удалиться. Прекраснейшая женщина, какую он видел в своей жизни, омытая лунным светом. Зрелище было в самом деле захватывающее, и Ваэлин от всей души пожелал никогда больше этого не увидеть. Часть III

«Рад сообщить о том, что за последние месяцы лорд Аль-Гестиан сделал блестящие успехи. Множество отрицателей сполна поплатились за упорствование в своих ересях или же бежали из леса, страшась за свою жизнь. Боевой дух людей весьма высок, нечасто мне доводилось видеть солдат, относящихся к порученному делу с подобным энтузиазмом». Брат Яллин Гельтис из Четвертого ордена, из письма к аспекту Тендрису Аль-Форне в ходе кампании в лесу Мартише. Из архивов Четвертого ордена Рассказ Вернье

Он умолк. Мое перо все еще лихорадочно бегало по бумаге. Рядом со мной лежало десять свитков, которые я успел исписать его историей. Снаружи стемнело, и единственным источником света служил нам одинокий фонарь, раскачивающийся на балке у нас над головами. Рука ныла после многочасового писания, спина болела от того, что я так долго просидел, склонившись над бочонком, на котором разложил свои бумаги. Но я почти не обращал на это внимания. – А дальше? – спросил я. В тусклом свете фонаря его лицо выглядело мрачным, выражение лица отрешенным. Мне пришлось повторить свой вопрос, прежде чем он очнулся. – Пить хочу, – сказал он и потянулся за фляжкой, которую капитан разрешил ему наполнить водой из бочонка. – Я же пять лет произносил не больше нескольких слов за день. У меня горло болит. Я отложил перо и откинулся на переборку, давая отдых усталой спине. – Вы с ней больше не виделись? – спросил я. – С принцессой? – Нет. Видимо, когда я отказался выполнять ее план, она решила, что я для нее бесполезен. Он поднес фляжку к губам и сделал большой глоток. – Но с годами она становилась все более знаменита. Легенды о ее красоте и доброте ширились и множились. Ее не раз видели в бедных кварталах столицы, и не только столицы, где она подавала милостыню нуждающимся. Она жертвовала деньги на новые школы и лечебницы Пятого ордена. Немало знатных людей ухаживали за нею, но она отвергала их всех. Ходили слухи, что король гневается на нее за то, что она отказывается избрать себе в мужья какого-нибудь влиятельного человека, но она отказывалась выполнить его волю, хотя это причиняло ей немалые страдания. – Вы думаете, она по-прежнему ждет вас? Эта трагическая история взбудоражила мою писательскую душу. – Что она пытается залечить свое разбитое сердце добрыми делами, зная, что лишь так сумеет добиться вашего расположения? Хотя откуда ей знать, быть может, вас уже пять лет как нет в живых… Он уставился на меня изумленно и недоверчиво. А потом расхохотался. Смеялся он звонко и раскатисто. И при этом довольно громко, а на этот раз еще и очень долго. – В один прекрасный день, сударь, – сказал он, когда его веселье улеглось, – если ваши боги вас проклянут, вы, возможно, встретитесь с принцессой Лирной. Если такое случится, послушайтесь моего совета: бегите куда глаза глядят, и как можно быстрее. Думаю, растоптать ваше сердце ей труда не составит. Он бросил мне фляжку с водой. Я поспешно принялся пить, надеясь, что это позволит скрыть мой гнев. Все, что он говорил о принцессе, изобличало в ней женщину большого ума, наделенную глубоким чувством долга, женщину, которая стремится выполнять волю своего отца и служить своему народу. На мой взгляд, уж я нашел бы, о чем поговорить с подобной женщиной. – Замуж она не вышла оттого, что муж сделался бы для нее оковами, – сказал мне Ваэлин Аль-Сорна. – Добрые дела она делает ради того, чтобы добиться расположения простонародья. Стоит завоевать их сердца – и она обретет власть. Если у нее есть сердце, его волнует не любовь, а власть. Я про себя решился провести самостоятельные изыскания касательно жизни принцессы Лирны. Чем больше я слушал этого северянина, тем сильнее стремился побывать у него на родине. Я подозревал, что он не испытывает особого пиетета перед художествами и ученостью, свойственными описываемой им культуре, но сам я жаждал ознакомиться с ними поближе. Мне хотелось заглянуть в книги, хранящиеся в Великой библиотеке, и своими глазами увидеть фрески мастера Бенрила Лениаля, посвященные «красной руке». Мне хотелось воочию узреть древние стены Круга, где он некогда пролил кровь троих людей. Ведь мы полагали, что народ Объединенного Королевства – не более чем невежественные дикари, и на самом деле большинство их воинов именно дикарями и были. Но теперь я видел, что их история – отнюдь не сплошное варварство и кровопролитные войны. За несколько кратких часов я узнал о его королевстве куда больше, чем за все годы изысканий для своей истории войны. Он разжег во мне некое желание: написать иную историю, куда более объемную и величественную, чем все мои предыдущие труды. Историю его королевства. – Сдержал ли король свое обещание? – спросил я. – Он действительно осуществил правосудие и спас ту женщину из Черной Твердыни? – Люди, чьи имена я назвал, были казнены на следующий день. Женщину и ее сына отправили в Северные пределы в течение недели. Он помолчал. Его лицо было исполнено глубокой печали. – Я сходил повидаться с нею перед тем, как она уехала. Эрлин устроил нам встречу. Я молил ее о прощении. Она плюнула в меня и обозвала убийцей. Я взял перо и записал его слова, взяв на себя смелость заменить «плюнула в меня» на «прокляла меня всею силою богов, в коих верят отрицатели». Я стараюсь по возможности делать повествование более ярким. – А что до вашей части сделки? – продолжал я. – Сделали ли вы то, что повелел вам король? Вы действительно убили Линдена Аль-Гестиана? Он посмотрел на свои руки, лежащие у него на коленях, пошевелил пальцами. Вены и жилы отчетливо выделялись среди шрамов. «Руки убийцы!» – подумал я, зная, что они способны удушить меня в несколько мгновений. – Да, – сказал он. – Я убил его. Глава первая

В ненатянутом виде большой кумбраэльский лук имеет более пяти футов в длину. Он делается из сердцевины тисового дерева. Он бьет на две сотни шагов, а в умелых руках – и на все три, и с близкого расстояния вполне способен пробить кирасу. Тот лук, что держал в руках Ваэлин, был слегка потолще большинства из них, и отполированная до блеска древесина говорила о том, что стреляли из него много и часто. Хозяин лука был весьма меток: он выпустил стрелу со стальным наконечником прямо в одоспешенную грудь некоего Мартиля Аль-Джелнека, обходительного молодого аристократа, обожавшего поэзию и имевшего несколько утомительную склонность непрерывно рассказывать о своей невесте – по его словам, самой прекрасной и доброй деве во всем Азраэле, а то и во всем мире. Увы, увидеться с нею ему было более не суждено. Глаза у него были открыты, но лишены каких-либо признаков жизни. Губы были испачканы кровью и рвотой – признаками мучительной смерти: кумбраэльские лучники имели обыкновение смазывать наконечники своих стрел смесью корня джоффрила и гадючьего яда. Хозяин лука лежал в нескольких ярдах. Из руки у него торчала стрела Ваэлина, а шея была сломана в результате падения с березы, на которой он прятался. – Ничего, – сказал Баркус, пробираясь через сугробы. Рядом с ним шли Каэнис и Дентос. – Похоже, он был один. Баркус пнул голову убитого лучника – голова безвольно мотнулась на сломанной шее, – и опустился на колени, чтобы обобрать труп. – А куда делись все солдаты? – спросил Дентос. – Разбежались, – сказал Ваэлин. – Вероятно, вернувшись в лагерь, мы найдем большинство из них там. – Трусы проклятые! – Дентос посмотрел на Мартиля Аль-Джелнека. – Что, они его не любили, что ли? По-моему, он был довольно славный малый, ну, как для благородного. – Эти так называемые «солдаты», брат, – сброд, который удалось нагрести по варинсхолдским темницам, – сказал ему Каэнис. – Они верны лишь самим себе, и никому более. – Коня его нашли? – спросил Ваэлин. Ему совсем не улыбалось тащить покойного аристократа в лагерь на себе. – Норта сейчас приведет, – сказал Баркус, вставая и побрякивая несколькими медяками, которые он нашел в карманах лучника. Баркус бросил Ваэлину кумбраэльский колчан. Стрелы в нем были черны, как уголь, и оперены вороновыми перьями. Их враги любили расписываться под своей работой. – Себе хочешь оставить? – Баркус кивнул на лук. – А то я мог бы выручить за него десяток серебряных, когда вернемся в город. Ваэлин стиснул оружие. – Я хотел поучиться из него стрелять. – Ну удачи тебе! Насколько я знаю, эти ублюдки этому всю жизнь учатся. Владыка фьефа заставляет их тренироваться каждый день. Баркус взглянул на жалкую горсть медяков у себя на ладони. – Вот только платит он им что-то маловато. – Эти люди сражаются за своего бога, а не за своего лорда, – сказал Каэнис. – Деньги не представляют для них особого интереса. Они стащили с Аль-Джелнека доспехи и взвалили его поперек седла его собственного коня. Баркус потянулся было за кошельком убитого, но Норта ударил его по руке. – А что такого, ему-то уже не понадобится! – Ради Веры, Баркус! – рявкнул Норта. – Мы уже семь месяцев как покинули Дом. Можешь больше не воровать. Баркус пожал плечами: – Ну, я уже привык. «Семь месяцев», – думал Ваэлин, пока они возвращались в лагерь. Уже семь месяцев они охотились за кумбраэльскими отрицателями в лесу Мартише с помощью – если можно так выразиться, – Линдена Аль-Гестиана и его свежесозданного пехотного полка. Линдена Аль-Гестиана, который почему-то зажился на месяц дольше срока, назначенного королем. И с каждым днем Ваэлин все сильнее чувствовал, как тяготит его навязанная сделкой ноша. Обстановка тоже не способствовала веселью. Мартише был не Урлиш: этот лес был еще темнее и гуще, и деревья тут стояли так плотно, что местами чащоба делалась практически непроходимой. Вдобавок земля здесь была неровной: повсюду ложбины да овраги, представляющие собой идеальные места для засады, и лошадей из-за этого пришлось оставить. Они постоянно ходили с натянутыми луками, со стрелами, наложенными на тетиву. И только их аристократы упорно разъезжали верхом, представляя собой удобные мишени для прячущихся на деревьях кумбраэльских лучников. Из пятнадцати молодых аристократов, что отправились в Мартише с Линденом Аль-Гестианом, четверо уже были убиты, а еще трое ранены так тяжело, что их пришлось отправить восвояси. Впрочем, солдаты несли куда более тяжелые потери: из шести сотен, что записались в полк по своей воле или помимо нее, не стало уже больше трети: кто-то погиб, кто-то заблудился в лесу, а некоторые, небось, дезертировали при первой же возможности. Они не раз находили людей, пропавших несколько недель тому назад, замерзшими в снегу или привязанными к дереву и замученными до смерти. Пленные их врагам были ни к чему. Невзирая на потери, небольшому контингенту орденских все же удалось одержать несколько побед. Месяц назад Каэнис вывел их по следам на отряд из более чем двадцати кумбраэльцев, которые пробирались по дну ручья: уловка хитрая, но бесполезная, если по следу идет Каэнис. Орденские преследовали их несколько часов, пока враги, наконец, не остановились передохнуть. Это были люди с суровыми лицами, одетые в собольи меха и штаны из выделанной лосиной кожи. Свои боевые луки они несли за спиной, не ожидая нападения. Половина рухнула после первого же залпа, остальные развернулись и бросились бежать вдоль русла. Братья выхватили мечи и кинулись в погоню. Ни один из кумбраэльцев не ушел, ни один не стал молить о пощаде. Каэнис был прав: эти люди сражались за своего бога и были не против умереть за него. Через несколько миль показался лагерь. На самом деле скорее форт, чем лагерь. Когда они только пришли сюда, они попытались было выставлять часовых – но это просто предоставило врагам возможность попрактиковаться в ночной стрельбе. И Линдену Аль-Гестиану пришлось отдать приказ валить деревья и строить частокол: угрюмый ряд заостренных бревен, расположившийся на одной из немногих имеющихся в Мартише полян. Ваэлин и большинство орденских терпеть не могли это сырое, гнетущее место и большую часть времени проводили в лесу, отправляясь в дозор небольшими группами, разбивая свои собственные лагеря, которые они переносили каждый день, играя в смертельные догонялки с кумбраэльцами, пока солдаты Аль-Гестиана прятались за своим частоколом. Вылазка злосчастного Мартиля Аль-Джелнека была первой за несколько недель, и то людям, которых он возглавлял, пришлось пригрозить поркой, прежде чем они согласились пойти. И кончилось тем, что эти люди обратились в бегство после первого же выстрела. У ворот в частоколе их встречал крепко сбитый брат, свирепо глядящий из-под насупленных лохматых седеющих бровей. Рядом с ним был громадный барбос с серой пятнистой шкурой и таким же свирепым взглядом, как у хозяина. – Брат Макрил! Ваэлин приветствовал его легким поклоном. Макрил был не любитель разводить церемонии, но ему все же следовало оказывать почести, как старшему над братьями, особенно в присутствии солдатни Аль-Гестиана. Некоторые из солдат ошивались возле ворот, опасливо переводя взгляд с трупа Аль-Джелнека на темную стену леса, как будто опасаясь, что из тени в любой момент может со свистом вылететь кумбраэльская стрела. Ваэлину удалось скрыть свое удивление, когда, явившись по вызову аспекта, он обнаружил в его комнате Макрила, который созерцал красную ромбовидную тряпицу у себя на ладони. Его грубое лицо выглядело озадаченным. – Вы двое знакомы, я полагаю, – сказал аспект. – Мы встречались во время моего испытания глушью, аспект. – Брат Макрил назначен командующим нашей экспедицией в лес Мартише, – сказал ему аспект. – Его приказам будете подчиняться, не рассуждая. Очевидно, немногие знали Мартише лучше Макрила, если не считать мастера Хутрила, которого однако нельзя было отрывать от его обязанностей в Доме ордена. В их отряд входило всего тридцать братьев, в основном опытные воины, служившие на северных границах. Они, похоже, как и Ваэлин, опасались Макрила, но он быстро показал себя искусным тактиком, хотя его стиль командования был несколько грубоватым. – И часа не прошло, бля! – буркнул он. – Вам же было велено в течение двух дней ходить дозором к югу отсюда! – Люди лорда Аль-Джелнека разбежались, – объяснил Норта. – Мы не видели смысла там оставаться. – А тебя, сопля, никто не спрашивал! – отрезал Макрил. Он с самого начала невзлюбил их всех, но большая часть его желчи доставалась Норте. Его пес, Мордаш, зарычал в знак согласия. Ваэлин понятия не имел, где Макрил взял эту зверюгу – очевидно, в травильных собаках он после Меченого разочаровался и вместо этого завел себе самого здорового и злющего охотничьего пса, какого только сумел найти, не обращая внимания на его породистость. Кое-кто из солдат успел обзавестись шрамами, наглядно демонстрирующими, что Мордаш не любит, когда его гладят или смотрят в глаза. Норта ответил Макрилу взглядом, говорящим о том, что нелюбовь их полностью взаимна. Ваэлин то и дело задумывался о том, что будет, если оставить этих двоих наедине. – Мы сочли, что лучше всего будет вернуться и привезти тело, брат, – сказал Ваэлин. – А нынче вечером мы уйдем в дозор одни. Макрил перевел недобрый взгляд на Ваэлина. – Некоторые из солдат вернулись. Утверждают, что, мол, мерзавцев было не меньше пятидесяти. Макрил кумбраэльцев иначе как «мерзавцами» не называл. – Скольких вы добыли? Ваэлин взвесил на руке боевой лук. – Одного. Лохматые брови Макрила сдвинулись. – Одного из пятидесяти? – Там один и был, брат. Макрил тяжко вздохнул. – Пожалуй, стоит доложить лорду. Пусть напишет еще одно письмо. Лорд Линден Аль-Гестиан был высок и хорош собой, улыбчив и остроумен. Он был отважен в бою и ловко владел мечом и копьем. Вопреки утверждению короля, он оказался весьма неглуп, а его кажущаяся надменность была не более чем самоуверенностью юнца, который многого добился за свою короткую жизнь и не видел особых причин скрывать, что доволен собой. Ваэлин, к своему немалому сожалению, обнаружил, что молодой аристократ ему нравится, хотя он вынужден был признать, что командир из Аль-Гестиана отвратительный: в нем просто не было необходимой жесткости. Он не раз грозил своим людям поркой, но до сих пор так никого и не наказал, невзирая на многочисленные проявления трусости, пьянство и на то, что лагерь в целом позорил солдатское звание. – Братья! Когда они приблизились к его шатру, Аль-Гестиан приветствовал их широкой улыбкой, которая тут же исчезла, когда он увидел труп, переброшенный через седло. Очевидно, никто из беглецов не потрудился сообщить ему новости. – Мои соболезнования, милорд, – сказал Ваэлин. Он знал, что эти двое дружили с детства. Линден Аль-Гестиан с убитым горем лицом подошел к трупу и ласково коснулся волос убитого друга. – Он погиб, сражаясь? – спросил он немного погодя, охрипшим от волнения голосом. Ваэлин увидел, как Норта открыл рот, и поспешно перебил его. В разговорах с лордом Аль-Гестианом Норта давал волю жестокой стороне своей натуры и без колебаний осыпал его почти неприкрытыми оскорблениями и упреками. – Он держался весьма отважно, милорд. Мартиль Аль-Джелнек плакал как ребенок. Стрела засела у него в животе, он судорожно хватался за Ваэлина, свет жизни в его глазах мало-помалу угасал, его выворачивало наизнанку. Под конец он попытался что-то сказать, Ваэлин был в этом уверен, но захлебнулся желчью и пробулькал что-то невнятное. Наверное, хотел что-то передать своей возлюбленной. Теперь уж и не узнаешь. – Отважно, – повторил Аль-Гестиан, слегка улыбнувшись. – Да, он всегда был отважен! – Его люди разбежались, – сказал Норта. – Всего одна стрела, и они разбежались. Этот ваш полк – всего лишь сборище уголовников и мерзавцев. – Довольно! – рявкнул брат Макрил. Подошел сержант Крельник, четко отдал честь Аль-Гестиану. Крельник был плотный мужчина под пятьдесят, с лицом, изборожденным шрамами. Солдат он держал в ежовых рукавицах. Один из немногих опытных солдат в полку. Крельник с шестнадцати лет служил в королевской страже. Аль-Гестиан благоразумно сделал его главным сержантом и возложил на него ответственность за дисциплину. Но, невзирая на все усилия Крельника, описание Норты вполне соответствовало истине. Сборище уголовников и мерзавцев. – Я прикажу сложить костер, милорд, – сказал сержант Крельник. – Надо предать его огню сегодня вечером. Аль-Гестиан кивнул и отступил от трупа. – Да. Благодарю вас, сержант. И вас, братья, за то, что привезли его сюда. Он отвернулся к своему шатру. – Брат Макрил, брат Ваэлин, разрешите вас на минутку? В шатре Аль-Гестиана не было предметов роскоши, как в шатрах прочих аристократов: все свободное место было занято его оружием и доспехами, за которыми он ухаживал сам. Большинство прочих лордов привезли с собой по паре слуг, но лорд Аль-Гестиан, по-видимому, умел сам заботиться о своих нуждах. – Прошу вас, братья. Он жестом предложил им сесть и подошел к небольшому складному столику, за которым работал с многочисленными бумагами, с какими приходится иметь дело командиру полка. – Королевское послание, – сказал он, взяв со стола вскрытый конверт. При виде королевской печати сердцебиение у Ваэлина участилось. – «Лорду Аль-Гестиану, командиру тридцать пятого пехотного полка, от его величества Януса Аль-Ниэрена, – прочел Аль-Гестиан. – Милорд, примите мои поздравления с тем, что сумели продержать полк в походе в течение столь длительного времени. Менее одаренные командиры, несомненно, избрали бы более очевидный путь, постаравшись как можно быстрее выполнить королевское поручение и очистить лес Мартише. Однако вы, очевидно, замыслили чрезвычайно тонкую военную хитрость – настолько тонкую, что я, право, не в силах постичь ваших замыслов отсюда, из столицы. Возможно, вы припоминаете, что аспект Арлин любезно предоставил вам отряд братьев Шестого ордена, братьев, для которых аспект уже давно нашел бы другое применение. Я слышал, что среди них находится сын моего бывшего владыки битв. Я уверен, что он унаследовал отцовскую добросовестность и готовность быстро выполнять приказы своего короля. Быть может, вам стоит обсудить свои планы с этими братьями – возможно, они будут столь добры, что смогут вам что-нибудь посоветовать». Ваэлин с ужасом обнаружил, что руки у него трясутся, и спрятал их под плащом, надеясь, что остальные подумают, будто он просто замерз. – Вот так, братья, – сказал Аль-Гестиан, обводя их взглядом с неподдельным отчаянием. – Видимо, мне действительно придется просить вашего совета. – Мои советы вы уже слышали, и не раз, милорд, – сказал Макрил. – Устройте показательную порку, самых ленивых и трусливых выставьте за ворота без оружия и предоставьте сержанту Крельнику навести порядок по своему разумению. Аль-Гестиан потер виски. На лбу у него залегли морщины от усталости. – Но такими мерами сердца солдат не завоюешь, брат. – В жопу их сердца! Добиться любви своих солдат мало кому удается. Большинство командиров держатся на страхе. Заставьте их вас бояться – и тогда вас зауважают. Может, тогда они и в самом деле начнут убивать кумбраэльцев. – По тону письма его величества очевидно, что у нас осталось не больше нескольких недель, чтобы покончить со здешними делами. И, вопреки предположениям короля, должен признать, что у меня нет никакой военной хитрости, которая могла бы помочь уничтожить Черную Стрелу и его когорты. И даже если я соглашусь пойти на меры, которые вы предлагаете, на то, чтобы одержать победу в этом треклятом лесу, уйдет больше времени, чем у нас есть. «Черная Стрела…» Это имя они услышали от единственного пленника, которого сумели захватить за семь месяцев – лучника, которого подстрелил Норта. Пленник прожил достаточно долго, чтобы высказать свою ненависть и бросить им вызов, воззвать к своему богу, чтобы тот принял его душу, и помолиться о прощении за то, что он потерпел поражение. Над их вопросами он только смеялся: чем можно пригрозить умирающему? В конце концов Ваэлин отослал прочь всех остальных, сел рядом и протянул пленнику свою фляжку с водой. – Пить хочешь? Глаза кумбраэльца вызывающе сверкали, но кровь жизни вытекала из жил, и его терзала жажда, доводящая до безумия. – Я вам ничего не скажу! – Я знаю. Ваэлин поднес фляжку к губам пленника, и тот стал пить. – Как ты думаешь, простит он тебя? Бог-то ваш. – Отец Мира велик в сострадании Своем! – яростно бросил умирающий. – Он поймет слабость мою и силу мою и возлюбит меня и в слабости, и в силе. Ваэлин увидел, как человек схватился за засевшую в боку стрелу и слегка всхлипнул. – За что вы нас ненавидите? – спросил он. – Зачем убиваете нас? Стон боли превратился в хриплый, горький смешок. – А зачем вы убиваете нас, а, брат? – Вы явились сюда вопреки договору. Ваш лорд обещал, что вы не станете распространять слово о вашем боге в иные фьефы… – Слову Его нет границ и пределов, и не служителям ложной веры ставить ему границы. Черная Стрела привел нас сюда, чтобы оборонять тех, кого вы бы перерезали, служа вашей ереси. Он знал, что мир между нами есть предательство, гнусное богохульство… Он осекся и зашелся неудержимым кашлем. Ваэлин пытался вытянуть из него что-нибудь еще, но кумбраэлец только и твердил, что о своем боге, и слова его становилис



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-07-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: