Патриция Сент Джон
Серебристая тропинка
Как светила в ночном небе
Пит и Дэвид сидели в пижамах на кровати, в то время как отец по обыкновению читал им из Библии. Все было, как обычно, но все же это был особенный вечер. Завтра Питу предстояло отправиться в интернат совсем одному, без родителей. Это далекое путешествие на самолете. Его там ожидала бабушка. Дэвид не имел, конечно, представления о том, что творилось в душе брата.
В последнее время Пит старался казаться очень взрослым и совершенно спокойным. Когда он примерял свой новый школьный костюм, Дэвид аж позеленел от зависти. Но сейчас Пит был какой-то невеселый. Он сидел на кровати со скрещенными ногами и руками как-то неестественно ровно, с красным после бани лицом и растрепанными волосами. Отец был тоже очень обеспокоен отъездом Пита. - Даю тебе четыре минуты на заучивание стиха, - сказал он, протягивая Питу Библию, - я хотел бы, чтобы, находясь там, вдалеке от нас, ты всегда помнил о нем.
Дэвид не любил, когда о нем забывали. Просунув, подобно козленку, свою голову под локоть Пита, он пытался таким образом тоже учить стих. Слова были довольно трудными и длинными, но отец уже объяснил их значение. Это было место из Послания Филиппийцам (2:14,15): "Все делайте без ропота и сомнения, чтобы вам быть неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире".
Ровно четыре минуты царило молчание. Затем, в то время как Пит все еще шепотом повторял стих, Дэвид, у которого заряд терпения кончился, глубоко вздохнул и покинул свое место. Ему хотелось, чтобы Пит выучил стих побыстрее, ведь сегодня их ожидает праздничный прощальный ужин и мать с Рут, судя по их шепоту в соседней комнате, уже готовы. Наконец Пит, которому было уже целых десять лет, вернул отцу Библию и без единой ошибки рассказал стих, причем Дэвид не преминул показать, что он тоже кое-что запомнил, ведь ему уже восемь и через несколько месяцев будет девять лет.
Спустя несколько минут все трое вошли в зал к уже ожидавшим их матери и Рут. Вся семья разместилась на ковре вокруг невысокого, вышиной сантиметров в двадцать стола, на котором все было представлено по вкусу Пита: печенье, апельсиновый сок, соленые фисташки и картофельные хлопья. И поскольку было заранее известно, что рождество придется праздновать без Пита, в середине стола красовалась свеча, каким-то умиротворяющим образом действовавшая на всю семью. Дети были веселы и довольны, не подразумевая о заботах родителей, которые старались не подавать вида. "В последний раз мы собрались вместе в таком составе, - думали они, - за это долгое время до следующей встречи Пит, наверняка, узнает многое, выходящее за пределы этого уютного круга, собравшегося вокруг горящей свечи. Возможно, он будет казаться себе слишком взрослым для того, чтобы отмечать праздник в пижаме".
Но пришел тот момент, когда пламя свечи догорело, а кудрявая головка Рут опустилась на мамино плечо. Мальчики быстро помыли руки, почистили зубы и исчезли под одеялом. Мать еще долго шептала что-то Питу, стоя на коленях возле его кровати. Дэвид, которого мать лишь торопливо поцеловала, тихо лежал и старался представить себе день своего уезда, который должен был наступить через год. Интересно, весело ему будет или грустно?
Следующее утро прошло в спешке. В аэропорту, находившемся далеко за городом, надо было быть в половине девятого. Отец, который был врачом, не мог оставить свое рабочее место, и потому ему пришлось попрощаться с Питом дома после завтрака. Провожать Пита поехали мать, Дэвид и Рут. Пит и все сопровождающие втиснулись на переднее сиденье - никто не хотел сидеть на заднем один. Маленькая черная собачка тоже показывала явное желание присоединиться к их обществу, но, поскольку она "подозревалась" в незнании правил поведения в аэропорту, ее оставили дома.
Стояла невыносимая жара. Самолет, похожий на красивую серебряную птицу с голубыми пропеллерами, стоял уже наготове. В другое время все были бы в восторге от увиденного, но сегодня... А время летело в каком-то ускоренном темпе, невозможно было удержать его.
Но самым удручающим обстоятельством для Дэвида был вид Пита. Он как будто стал меньше обычного, а всему виной - новая одежда. В своей обычной одежде - спортивной рубашке и шортах цвета хаки - Пит выглядел сильным, мускулистым мальчишкой. Но новые серые брюки, черно-красная куртка, купленная на вырост, в сочетании со спадающей по самые глаза школьной фуражкой делали из него карлика. Дэвид не мог вынести того, что брат выглядит таким маленьким и жалким, и уже представил себя, каким же сам он будет через год.
Когда пассажиров попросили занять свои места в самолете. Пит побледнел, обнял мать и на мгновение прижался к ней, затем поцеловал щечку Рут, пожал руку Дэвиду и побежал догонять других пассажиров, крепко прижимая к себе папку и билет. Конец плаща его волочился по земле. Руки Пита были заняты, и он не имел возможности вытереть слезы, струйками стекавшие с его лица. Пит становился все меньше и меньше, пока совсем не исчез в серебряном туловище самолета. Провожающие видели, что стюардесса наклонилась и ласково заговорила с ним. Минуту спустя Пит появился в окне и помахал рукой. По-видимому, он успел найти свой носовой платок и вытереть слезы, потому что выглядел немного бодрее. Спустя еще несколько минут пропеллеры пришли в движение, и огромная птица медленно и грандиозно поехала по взлетной полосе, развернулась, остановилась, затем вновь тронулась с места и с ужасным шумом и ревом взмыла в небесную синь. Дэвид знал, что Пит теперь больше не плачет. Он забыл обо всем на свете, видит перед собой только пропеллера и крылья самолета. Но тут, внизу, было очень жарко и довольно тоскливо. В глазах матери стояли слезы, да Дэвид и сам ощущал какую-то странную боль в груди. Одна только толстушка Рут как ни в чем не бывало весело прыгала по багажным весам. На обратном пути никому не хотелось говорить, да, кроме того, панорама потрескавшейся под лучами палящего солнца, лишенной всякой зелени местности тоже не располагала к оптимизму. "Мне совершенно все равно, - думал Дэвид, - будь то реактивный самолет или даже комета, - я не хочу уезжать так далеко и не видеть маму целый год. И почему это мы должны жить в другой стране? Разве не лучше было бы вернуться в Англию и встретиться там с Питом на Рождество?"
Дэвид был в восторге от своего открытия и удивлялся тому, что эта замечательная идея никому не пришла в голову раньше. Это было так просто, и все сразу вставало на свои места. Всю дорогу он был занят этой мыслью. Ласковое веяние ветерка приятно охлаждало его высунутую в окно голову. Мать всю дорогу молчала. Дэвид знал, что мысленно она теперь рядом с Питом там, высоко в небе. На Рут же удручающая обстановка в машине не производила никакого впечатления. Предоставленная сама себе, она перебралась на заднее сиденье и прыгала на нем, напевая какую-то веселую, сочиненную ею самою песню, состоящую из нескольких слов без всякой мелодии.
Тем временем они въехали в огромные ворота больничного городка и вскоре были уже дома. В комнатах было прохладно. Они прошли на кухню и решили немного перекусить, чтобы отвлечься. Когда каждый получил по куску пирога и стакану молока, Дэвид, подперев руками голову, заявил: - Мама, я не хочу уезжать от тебя в другую страну. Ах, почему папа не работает врачом в Англии? Тогда нам не надо было бы в интернат. Помнишь, мама, как хорошо было в Англии в отпуске? Тогда мы могли бы всегда быть вместе. Попроси, пожалуйста, папу об этом!
Мать долго молчала. Рут прижалась к ее плечу, и мать положила подбородок на ее голову.
- Это невозможно, Дэвид, - сказал она наконец. - Знаешь, мы ведь направлены сюда так же, как послы одной страны посылаются в другую. Миссионер - это человек, который послан.
- Послан?! Для чего? - удивился Дэвид.
- Для того, чтобы рассказать людям, что Бог их любит и что Иисус Христос умер на кресте, чтобы их спасти. А еще чтобы показать, как каждый день жить с Богом, как надо молиться и что делать, чтобы Бог, глядя на нас, мог радоваться. Все живущие вокруг нас люди до сих пор не слыхали о том, что Христос умер за них. Мы обязаны рассказать им о Нем и показать путь к Иисусу.
- Разве нельзя то же самое делать в Англии? - спросил Дэвид. - Ах, мама, попроси, пожалуйста, Бога, чтобы Он послал нас в Англию. Я не хочу уезжать от вас.
- В Англии и без того много церквей и множество христиан, - объяснила мать, - и, кроме того, там каждый желающий может купить себе Библию и узнать из нее о Боге. Представь себе, Дэвид, что в одной комнате огромного темного дома горят много-много свечей, тогда как в других комнатах непроглядная тьма. Так будет, если все миссионеры останутся в Англии. Но ведь чем темнее местность, тем нужнее там свет. И хотя нам с папой очень больно, что вам приходится уезжать от нас, но все же мы благодарны Богу, что Он послал нас в такое темное место. Вокруг нас много городов и деревень, жители которых не умеют читать и еще никогда в жизни не слыхали об Иисусе, своем Искупителе. Поэтому папа и сотрудники больницы работают так много. Если бы здесь не было больницы, люди не приходили бы сюда и никто не рассказал бы им о Боге. - Множество горящих свечей в темноте, - повторил Дэвид. - Это почти как в стихе, который Пит учил вчера вечером. Ты знаешь его, мама? Вы сияете, как светила в мире. Папа объяснил его нам с Питером. Мам, а дети могут быть миссионерами?
- Конечно, - ответила мать. - Задача миссионера - показать в своей жизни Христа; причем, дела часто говорят намного громче умных и красивых слов. Это очень важно всегда поступать правильно, как угодно Богу.
В этот момент в коридоре послышался шорох, затем дверь отворилась и из-за нее показалось худенькое, загорелое личико с живыми черными глазами, обрамленное кудряшками. Это был соседский мальчик Ваффи. После всего услышанного Дэвид посмотрел на Ваффи другими глазами. До сих пор, когда они играли с соседскими детьми. Пит всегда был заводилой, а он просто одним из многих. Теперь же Дэвид понял, что он лишился опоры и должен сам решать, что ему делать, и самому находить себе друзей. На Рут, хотя она и была любимицей Дэвида, мальчик не рассчитывал, так как она еще слишком маленькая. Второго такого главаря, как Пит им не найти. Но, может быть, с Ваффи, который был живым, ищущим приключений мальчиком и притом одного возраста с ним, тоже будет интересно? Ваффи часто рассказывал занимательные истории, хотя Дэвид не всегда понимал его.
Две пары глаз - голубые и черные - несколько мгновений с интересом и как будто изучающе смотрели друг на друга, затем Дэвид повернулся к матери.
- Мама, можно мне поиграть с Ваффи на берегу?
- Можно, - ответила мать, посмотрев на песчаный берег, обрамляющий бухту, лежащую в подножии поросшего зеленью склона. - Но играйте только там, внизу, чтобы я могла вас видеть. За пятнадцать минут до обеда я позвоню через забор в колокольчик. И возьмите Лумпи с собой. Ах, как весело было съезжать по тропинке в бухту! Босоногий Ваффи чувствовал себя намного свободней Дэвида, обутого в сандалии. Лумпи заливался радостным лаем. Он с самого утра чувствовал, что в семье что-то неладно. Вместо того, чтобы взять с собой в машину, его привязали к дверной ручке и оставили дома одного. Он чуял, что все удручены. И, кстати, где же Пит? Но здесь, на берегу, было так весело, что все как будто опять встало на свои места. Лумпи радостно подпрыгнул и погнался за пестрой бабочкой.
Берег, на котором играли мальчики, был привлекательным местом. Море здесь было неглубоким, вода теплой, и ленивые волны медленно окатывали горячие камни. Этот дикий, заброшенный уголок пляжа знали только рыбаки да местные ребятишки. Настоящий же пляж с мелким песком и специальными приспособлениями для купающихся находился на другой стороне мыса. Там купались тысячи людей, но наших мальчишек больше привлекал этот каменистый, заброшенный берег. Им нравились выступающие из воды скалы, маленькие заманчивые бухты и темные пещеры, которые были их мальчишеской тайной. Иногда, когда у отца Дэвида был выходной, он спускался сюда и тогда они вместе в водолазных масках заплывали в море, чтобы насобирать ракушек с подводных скал. Затем ракушки отваривались в подсоленной воде, вынимались с помощью специальных палочек и побрызгивались уксусом. Есть их с хлебом и маслом было настоящим лакомством!
- Пойдем, - сказал Ваффи, - перелезем на другую сторону скалы. Отлив уже прошел, и мы сможем побыть в той маленькой бухте.
Дэвид сбросил сандалии и оставил Лумпи сторожить их. Лумпи не любил лазать по скалам; на них то и дело накатывались волны, с которыми, как пес испытал на собственном опыте, лучше не связываться. А если попытаться, грозно рыча, наброситься на них с целью отомстить, то окажешься по уши в воде, а это не очень приятно. Но Дэвиду и Ваффи это занятие нравилось. Они медленно поднимались на скалу, цепляясь за камни пальцами рук и ног. Со скал свисали морские ветреницы, и вода с веселым бульканьем проникала сквозь небольшие трещины. День был тихий и кругом ни души.
Дэвид любил эту скалу. В конце она раздваивалась и образовывала небольшую бухту, в которой можно было во время прилива плавать, а во время отлива просто плескаться. Из-за неровного дна бухты волны здесь были больше. Дэвид никогда не видел на этом месте рыбаков и считал обнаруженную им бухту своей собственностью. Мальчик показал ее Питу и Ваффи как людям, пользующимся у него особым доверием. Иногда, взбираясь вверх по отвесной скале, Дэвид не находил ногам опоры и срывался в море, но это было совсем не страшно, так как он плавал, как рыба.
Таинственная лодка
Достигнув расщелины, Дэвид посмотрел вниз и вскрикнул от изумления. Внизу, среди уступов скал, покачивалась на воде маленькая лодка, привязанная цепями к вбитому в скалу железному кольцу.
- Пираты, - прошептал Дэвид.
- Браконьеры, - поправил Ваффи, который был больше осведомлен об истинном положении вещей.
Мальчики некоторое время молча наблюдали за лодкой, свесившись со скалы. Дэвиду в этот момент так недоставало Пита! Правда, сейчас Пит был бы наверняка ошеломлен не менее, чем Дэвид, но он бы сразу сообразил, что предпринять, чтобы получилось настоящее приключение. Ваффи в таких делах недоставало фантазии, а Дэвид был скорее боязлив. Он посмотрел в сторону своего дома в надежде, что мать их видит через окно.
- Скоро обед, Ваффи, - сказал он, - нам надо идти домой. Наверное, это всего-навсего рыбацкая лодка.
Ваффи отрицательно покачал головой.
- Контрабанда, - сказал он уверенно. - Они уже в течение долгого времени занимаются этим. Мой отец ведь работает шофером на грузовике. Полиция останавливает и проверяет все машины. Несколько дней тому назад они остановили машину с сеном и нашли в нем винтовки, которые шофер должен был передать кому-то на границе. Мы будем наблюдать за лодкой. Только никому не рассказывай о ней, слышишь?
Затем они на четвереньках, как крабы, поползли обратно и обессиленно плюхнулись на теплый морской песок отдохнуть. Небо было необыкновенно голубым, а сентябрьское солнце пекло немилосердно, но с моря дул освежающий ветерок и, кроме того, кругом было много интересного. Справа, на другой стороне мыса, находился порт, в котором стоял на якоре большой американский военный корабль. А еще дальше, на горизонте, виднелся маяк. Мальчишки закопали свои ноги в теплый песок, затем придумали себе интересное занятие: стали ловко запускать плоские голыши в море, заставляя их скакать по верхнему слою воды.
Дэвид сам не знал, почему он так обрадовался колокольчику, зовущему к обеду.
- Тебе хватит и десяти минут до дома, - сказал Ваффи.
- Все равно я пойду, - ответил Дэвид, застегивая сандалии.
Они взобрались по тропинке наверх. Дэвид чуть было не поддался искушению сократить путь, перелезть через забор позади дома, но Ваффи, у которого было несколько монет в кармане, хотел купить в магазине жвачку, и поэтому они пошли в окружную. Недалеко от магазина мальчишки увидели маленькую девочку, спящую в тени около забора. Возле нее стояли две большие корзины с виноградом. Ваффи остановился, с жадностью уставившись на виноград. Дэвид посмотрел на девочку. Она беспокойно металась, что-то бормоча во сне. Когда она повернулась, Дэвид заметил, что у нее на спине горб, а ноги по сравнению с телом необыкновенно худы. Лумпи обнюхал девочку и опустил хвост. Ваффи с опаской огляделся по сторонам, затем на цыпочках подошел к корзине и отправил себе целую пригоршню ягод в рот. Потом он попытался проделать то же самое с Дэвидом.
- Так делать нельзя, это воровство, - сказал Дэвид, пытаясь увернуться. Этого Ваффи никак не хотел понять.
- Глупый мальчишка, - зашептал он в бешенстве. Там, на скале, ты боялся контрабандистов, теперь ты боишься полиции. Если ты такой трус, то играй лучше со своей сестрой, а я буду играть с большими мальчишками. Они никого не боятся. Недавно Камал украл арбуз прямо с витрины.
Дэвид смутился. Он хотел быть смелым и сильным, как Пит, но Пит ведь никогда ничего не воровал. Если мальчишки не захотят играть с ним и он останется совсем один, то это будет ужасно. Но, может быть, храбрость бывает разная? Надо подумать об этом. Но сейчас все же лучше взять ягоды.
- Хорошо, - сказал он, протягивая руку, - давай сюда. Я ничуть не трусливее тебя.
Ягоды были сладкими, но Дэвид почувствовал себя вдруг очень несчастным.
- Девчонка не проснется, - сказал Ваффи, - посмотри, как она бормочет и мечется во сне. На, возьми еще несколько.
Сидя на корточках, они уплетали сладкие ягоды, причем Дэвид заметил, что, своровав один раз, совсем не трудно сделать то же самое и во второй раз. Винограда было много, и был он необыкновенно вкусен, но лежащая под забором девочка, по лицу которой ползали мухи, производила удручающее впечатление. Но пока Дэвид размышлял над тем, кто же бросил ее здесь одну, Лумпи вдруг отчаянно залаял и из-за угла показался бородатый мужчина в сопровождении женщины с ребенком, видимо, его жены.
Ваффи, которому часто в жизни приходилось удирать, вовремя заметил опасность. С молниеносной быстротой промчался он чуть ли не между ног мужчины, и в следующее мгновение его коричневые голые пятки уже скрылись за углом. Дэвид же, стоящий спиной к подходящим, не успел опомниться, как кто-то грубо схватил его за шиворот.
- Я отведу тебя в полицию! - пригрозил мужчина, поворачивая Дэвида к себе лицом. Одновременно он со злостью пнул Лумпи так, что тот заскулил от боли.
Увидев широко раскрытые от испуга голубые глаза и заключив, что этот ребенок не из его народа мужчина стал осторожнее.
- Чей ты? - спросил он все еще довольно грубо - Я сын доктора, - ответил Дэвид, весь дрожа, - извините, я съел всего несколько штук.
Мужчина был явно заинтересован. Все еще держа Дэвида за шиворот, он пнул больного ребенка.
- Вставай!
Девочка в ответ только застонала. Собрав все силы, она тщетно попыталась приподнять голову. Женщина сочувственно наклонилась к ребенку.
- Не получится, - сказала она наконец, - она не может идти, а нести ее вместе с младенцем, виноградом и пустыми корзинами мы не сможем. Если мы хотим еще сегодня вечером быть дома, то должны оставить ее здесь. В больницу нас, конечно, не впустят, так как уже слишком поздно, но если этот мальчик - сын доктора, то пусть он попросит своего отца принять нас. Это добрые люди; когда они увидят больного ребенка, то примут его.
- Да, я попрошу отца, - с готовностью подхватил Дэвид, довольный тем, что так легко отделался, - пойдемте, я покажу вам дорогу.
Мужчина очень спешил домой и потому сразу согласился.
- Ты, жена, останешься здесь сторожить фрукты, а ты, пацан, отведешь меня к своему отцу, - распорядился он. - Я, так уж и быть, ничего не скажу ему про виноград. Но если ты удерешь от меня или обманешь, я позову полицию.
С этими словами он поднял больную с земли и последовал за Дэвидом. Ваффи нигде не было видно. Центральный вход больницы был уже закрыт, но для Дэвида не составляло большого труда пробраться к своему отцу другим путем.
Повелев мужчине подождать возле ворот, Дэвид пересек больничный сад и исчез за дверью служебного входа. В приемной было полно народу, а это означало, что отец опять опоздает к обеду.
- Папа! - заорал Дэвид, протискиваясь между пациентами к столу, за которым сидел отец, - там маленькая больная девочка, ты должен ей помочь!
- Она не первая, - сказал отец, на мгновение отрываясь от работы, чтобы посмотреть на сына.
Рубашка Дэвида была мокрой и грязной, светлый взъерошенный чуб стоял дыбом, а широко открытые голубые глаза над веснушчатым носом выражали уверенность в том, что отец не откажет в просьбе. Вообще-то Дэвиду воспрещалось входить сюда, но, может быть, это особенный случай.
- Где ты нашел ее и что с ней? - поинтересовался отец.
- Под забором, - объяснил Дэвид, - она намного больнее, чем все эти люди, и ее отец пнул ее ногой.
- Хорошо, пусть внесут ее сюда, я посмотрю, - согласился врач.
Через несколько минут Дэвид появился вновь в сопровождении мужчины с больной на руках, которому, по всей видимости, не терпелось избавиться от своей ноши.
- Она не имеет ко мне никакого отношения, - сказал он, протягивая ребенка доктору. - В прошлом году ее родители умерли от тифа. А кому нужна маленькая горбатая девочка-сирота? Никому, конечно, но моя жена взяла ее к себе, и она нам помогала за это. Сегодня утром мы направлялись на рынок. Она несла корзину с виноградом и вдруг по пути ей стало плохо. Я не мог нести еще и ее и потому оставил ее с виноградом и гранатовыми яблоками под забором. Возвратившись из города, я увидел, что ей стало еще хуже. Нести ее в село вместе с нашим младенцем, виноградом и пустыми корзинами мы не можем, да она и не наша, нам не нужен больной ребенок, - объяснил мужчина, стараясь держать девочку как можно дальше от себя, так что создавалось впечатление, будто он собирается уронить ее.
Врач осторожно взял девочку и положил ее на кушетку. Она была совершенно безразлична и, казалось, не слышала того, что о ней говорилось. Трудно было определить сколько ей лет. Уродливое тело было очень маленьким, но лицо выдавало возраст. Смотря на девочку, Дэвид вдруг почувствовал в горле ком и поспешил выбежать из комнаты. Больная теперь в безопасности, отец и медсестра позаботятся о ней.
Подбегая к дому, Дэвид встретил мать, которая уже искала его.
- Почему так поздно, Дэвид, - спросила она, - прошло уже более пятнадцати минут, как я позвонила к обеду.
- Я не виноват, мама, - ответил Дэвид, - у меня приключение. Я нашел бедную горбатую девочку. Она очень больна. Ее никто не хочет, и мужчина пнул ее ногой. Я отвел их к папе. Мама, давай возьмем ее к себе, когда она выздоровеет; у нее никого нет.
- Я посещу ее, - сказала мать улыбаясь. - Но я все же думаю, что кто- то о ней заботится. А сейчас иди мыть руки и будем обедать. Папа скоро придет?
- Нет, - ответил Дэвид, - там еще много народа. Знаешь, мы видели маленькую таинственную лодку, привязанную за скалу. Как ты думаешь, это контрабандисты?
- Я думаю, это рыбацкая лодка, - сказала мать, повязывая Рут нагрудник. - Садись, Дэвид, начнем обедать, папу ждать не будем. Да, Рут, я слушаю, но вначале съешь суп, а потом будешь рассказывать дальше.
Рут как раз рассказывала длинную историю про кошку с котятами, живущими за мусорным ящиком. Очень нежелательно, конечно, чтобы маленькие дети посещали такие грязные места, но котята, подобно магниту, притягивали их.
Дэвид, погруженный в свои мысли, молча ел, предоставив Рут возможность болтать сколько угодно. Он почувствовал себя одиноким и несчастным. Причин для этого было несколько. Во- первых, он скучал без Пита, которого не увидит целый год. Подумать только - целый год! Это почти так долго, как вечность! Во- вторых, никому ненужная маленькая больная девочка произвела на него грустное впечатление. Но больше всего его удручало то, что он своровал виноград и никому не сможет рассказать об этом. Возможно, ему и впредь придется воровать, так как Ваффи делал это охотно. Иначе он назовет Дэвида трусом и расскажет об этом мальчишкам.
- У меня нет аппетита. Наверное, я болен, - сказал вдруг Дэвид, отодвигая тарелку. В этот момент на пороге появился отец.
- Ну, как вы проводили Пита? - поинтересовался он. - Наверное, он сейчас уже пролетает над Францией.
Мать с отцом начали говорить о Пите, а Рут продолжала рассказывать о котятах, живущих за мусорным ящиком. Ей было все равно, слушают ее или нет.
Дэвид подошел к матери и прислонился к ее плечу. Никто не удивился его невеселому виду, все были опечалены отъездом Пита.
- Кстати, - вспомнила мать, - Дэвид рассказывал здесь о маленькой бедной девочке. Что с ней?
- Я еще не знаю точно, - ответил отец, - малышка в больнице. После обеда я посещу ее еще раз. Она очень больна, худа и истощена. Я не знаю, сможем ли мы немного помочь ей. Самое печальное во всей этой истории то, что ей некуда идти после выздоровления. У нее нет родных, это всего лишь маленькая служанка.
Ваффи появился лишь на следующий день к вечеру и имел все причины для столь долгого отсутствия. Он не только своровал виноград, но еще и удрал, оставив Дэвида одного с тем мужчиной. Вначале Дэвид был очень зол на него, но, с другой стороны, жизнь была очень скучной без Ваффи и Пита. Никто из других друзей Пита не появлялся, а Рут была занята своими куклами да котятами за мусоркой. Дэвид решил построить себе в огороде вигвам из бамбука, но одному играть было неинтересно, поэтому он даже обрадовался, увидев на закате солнца в калитке сада живое лицо Ваффи.
- Я не могу здесь оставаться, - сказал он, хотя его никто и не приглашал остаться. - Отец послал меня в магазин, я должен как можно скорее вернуться домой, не то мне влетит. Но знаешь, сегодня рано утром я спустился в бухту и увидел, что та маленькая лодка исчезла. А вчера я весь вечер наблюдал за ней. Значит, они отчалили не днем, а ночью, в темноте, и притом без света!
- Откуда ты это знаешь? - удивился Дэвид. - Ты что, всю ночь не спал?
- Да, не спал и все смотрел в окно, - соврал Ваффи. - Я рассказал все отцу, и он сказал, чтобы я следил за этой лодкой. Мы должны каждый день ходить туда. Попроси свою мать, чтобы она нас завтра утром свозила на гору за удочками. Если мы спустимся и будем делать вид, что ловим рыбу там, за углом, никто и не подумает, что мы наблюдаем за лодкой.
Дэвид был в восторге. Это же настоящее приключение! В этот момент он простил Ваффи все. - Хорошо, - ответил он, - я попрошу маму. Приходи завтра после завтрака.
- Приду, - пообещал Ваффи, исчезая за калиткой.
Дэвид остался сидеть у входа в свой вигвам, продолжая смотреть в сторону моря. Лумпи доверчиво положил голову на его колени. Слева, с той стороны, где мыс далеко вдавался в море, небо было багрово. Затем розовые облака постепенно начали исчезать, и на землю опустилась ночь. В небе над мысом появилась пока одна единственная звездочка, которая по мере того, как темнота сгущалась, светила все ярче. Скоро в небе появятся и другие звездочки. "Я тоже хочу светить так, как эта звездочка, делать то, что угодно Богу, - думал Дэвид, - но это так тяжело. И почему только Ваффи такой вредный мальчишка?" Затем он встал и направился к дому. Белые цветы табачного куста распространяли по вечернему саду приятный аромат.
- Дэвид, тебе пора спать, - сказала мать, увидев сына, - раздевайся и ложись. Не забудь, кстати, помыть свои колени, они у тебя черные.
- Хорошо, - ответил Дэвид, - ты прочитаешь мне потом стих Пита? Как там написано: "Вы сияете, как светила в мире". Я никак не могу его запомнить. - - Когда ты будешь готов, мы поищем этот стих, - пообещала мать. - Рут уже засыпает. Иди, ложись, я сейчас приду.
- А что это значит, мама? - спросил Дэвид, когда мать, сидя на стуле возле его кровати> вполголоса прочитала стих.
- Это означает, - объяснила мать, - что каждое дитя Божье имеет в себе силу быть хорошим, делать то, что угодно Богу, и тем самым быть похожим на Иисуса.
- А что такое дитя Божье?
- Ты, например, наш ребенок, потому что мы с папой твои родители и ты живешь с нами, - ответила мать. - Дитя Божье - это человек, который принял Иисуса, Сына Божьего, в свое сердце. Он становится членом Божьей семьи. В другом месте написано: "А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими". Его - это значит Иисуса. Знаешь, это очень прекрасно - быть дитем Божьим. Человек чувствует себя тогда в безопасности и спокоен, как ребенок на коленях матери.
Несколько минут в комнате царило молчание, затем Дэвид прислонил свою голову к плечу матери, как он это всегда делал, когда хотел рассказать ей о своих переживаниях. Но сегодня он был еще не готов к этому, да, к тому же, и слишком устал. Мать помолилась с ним, поцеловала на ночь и поправила одеяло. Выходя, она посмотрела на пустую кровать рядом с Дэвидом и подумала, что Пит будет сегодня ночевать на новом месте, в незнакомой для него спальне. Вероятно, он одел выбранную им самим полосатую пижаму...
- Мама, - бормотал Дэвид засыпая, - ты свозишь нас завтра на гору за удочками? Знаешь, мама, лодка отчаливает в темноте без огней. И еще, мама, завтра я постараюсь быть дитем Божьим.
"Они мои"
День обещал быть прекрасным. Ваффи, появившийся еще во время завтрака, нетерпеливо заглядывал в калитку и делал загадочные знаки, оповещая о своем приходе, хотя все его и так давно заметили, но мальчик любил таинственность. Просто так войти в дверь было для него страшно неинтересно, и весь день казался испорченным.
Мать не могла отправиться в горы сразу, так как ей надо было дожидаться Марианну, чтобы решить кое-какие дела по поводу еды и закупки продуктов. Марианна была спокойной женщиной с несколько печальным, но добрым выражением лица. Она приходила каждое утро уже в течение двенадцати лет. Когда Пит, Дэвид и Рут были маленькими, она носила их на спине в большом платке и любила всех троих как своих детей, умерших в раннем детстве. Приходила она в дом доктора охотно, но имела привычку опаздывать. Было уже начало одиннадцатого, когда мать, Дэвид, Ваффи, Рут с куклой и Лумпи выехали со двора, захватив с собой корзинку с печеньем и лимонадом.
Дэвиду нравилась эта черная дорога, серпантинами поднимавшаяся все выше и выше, так что, смотря вниз, можно было видеть ее повороты. Справа возвышалась скала, а слева была видна равнина, за которой на горизонте тоже виднелись могучие горные вершины. Матери приходилось ехать очень медленно, так как на дорогу часто выскакивали козы разных мастей со своими козлятами, сопровождаемые такими же неосторожными пастушками. К счастью, машин было мало. На половине дороги находилось уже знакомое всей семье место, где они обычно делали привал. Так поступили и на этот раз.
Весна была в полном разгаре, но из-за засухи было мало цветов. Могучие эвкалиптовые деревья с серыми стволами и шелестящими от легкого ветерка листьями создавали освежающую тень. По склонам гор росли кустарники, издававшие приятное благоухание. Даже на скалах примостились растения и ползали насекомые.
Немного подкрепившись, они собрали все оставшееся в корзинку, отогнав при этом козу, явно желавшую позаботиться о том, чтобы ничего не пропало. После этого мать занялась вязанием. Рут - строительством домика для кукол, а Дэвид, Ваффи и Лумпи решили взобраться вверх по склону. Кругом было необыкновенно тихо. Мальчики пробирались от дерева к дереву в поисках прутьев для удочек.
Внезапно до их слуха донеслась типичная азиатская песня, состоящая из чередующихся высоких и низких нот и монотонной мелодии. Вскоре они увидели и поющего. Это был маленький мальчик, одетый в грязную одежду из мешковины. Сидя на скале, пастушок широко открытыми глазами смотрел на мальчишек. Поскольку он иногда целыми днями не видал ничего, кроме скал и коз, то эта встреча была для него приятной неожиданностью. Но Ваффи и Дэвида, которые каждый день играли с мальчишками, больше интересовали козы и Лумпи, пытающийся погонять их. Двое козлят, один из которых был явно сильнее, бодались маленькими тупыми рожками. Вдруг козленок послабее отступил и прыгнул прямо на середину дороги в тот самый момент, когда из-за угла показался несущийся на большой скорости грузовик, груженный камнями. Маленький пастушок быстрее молнии оказался возле козленка, обвил его руками и ловко переметнулся вместе с ним в кусты. Заскрипели тормоза, шофер резко свернул в сторону, отчего камни с грохотом перекатились в один конец кузова, грозя опрокинуть грузовик. Мужчина зло выругал мальчика и поехал дальше, подняв облако пыли.
Пастушок еще несколько мгновений лежал в кювете, прижимая к груди яростно дрыгающего ногами козленка. Колени его были сильно поцарапаны, но больше никаких повреждений не оказалось. Затем он вскочил, поставил козленка на траву, погрозил кулаком вслед грузовику, громко ругая шофера, и как ни в чем не бывало пошел дальше. Отойдя немного, мальчик свистнул, в результате чего примерно дюжина коз потрусила вверх по откосу вслед за ним. - Хватит с меня, - сказал пастушок, - обращаясь к наблюдавшим за этой сценой мальчикам, - я лучше уведу их наверх, на самую вершину, где нет грузовиков.
Он стал взбираться еще выше, а стадо сбилось в кучу, следуя за ним по пятам.
- Эй ты, растеряешь половину! - закричал Дэвид ему вслед. - Посмотри, вон еще один бродит. Мальчик оглянулся.
- Это не мой, - ответил он, - мое дело заботиться только о своем стаде, об этих двенадцати, этого с меня достаточно. Те там принадлежат другому пастуху, пусть он и заботится о них.
Через несколько мгновений пастушок исчез вместе со своим стадом за мимозовыми деревьями, не оставив на выгоревшей от солнца земле и следа. Вскоре Дэвид с Ваффи нашли подходящие для удочек прутья и начали спуск по опасному песчаному склону. Это было очень весело, хотя брюки выглядели после этого не наилучшим образом. Поскольку приближалось время обеда, то мать и Рут подались на поиски мальчишек, которые, съехав последний отрезок пути, с радостным воплем плюхнулись прямо к их ногам.
Удочки были отличные, теперь все дело стало за червями, появлявшимися во время дождя. Времени у мальчишек было тоже не так-то и много, так как чрез неделю начинался учебный год.
Побережье стало для мальчишек таинственным местом. Через два- три дня после исчезновения лодки Дэвид с Ваффи спустились ранним утром к морю и увидели ее вновь. Осторожно обогнув скалу, они подплыли поближе, чтобы можно было лучше рассмотреть ее. Лодка спокойно покачивалась на воде, как будто никуда и не уплывала. - Они вернулись ночью, - прошептал Ваффи, - вчера, при заходе солнца, лодки еще не было. Мы должны наблюдать за ними, спрятавшись с удочками вон за той большой скалой, и в один прекрасный день у нас будет приключение.
- Какое приключение? - спросил Дэвид, весь горя от любопытства и страха. Мальчишки смотрели вниз со скалы в море и болтали ногами. Ваффи в ответ только загадочно покачал головой.
"Может быть, ему известны страшно интересные истории, а может быть, он просто притворился. Его не поймешь!" - подумал Дэвид.
Но дни проходили за днями, прошла целая неделя, и ничего интересного не случалось.
Один раз они нашли на берегу жирную сардину, которую не преминули поджарить и разделить себе на ужин. Маленькая лодка приплывала и уплывала в темноте. Каждый вечер мальчишки, стоя в саду, наблюдали через забор за бухтой до самой ночи, но ни разу не увидели на светлом во время захода солнца горизонте нечто, напоминающее лодку. Таинственная лодка занимала все мысли Дэвида.
Маленькая горбатая девочка постепенно выздоравливала, и Дэвид больше не переживал за нее. Мать сказала, что он сможет вскоре посетить ее. О винограде он тоже начал забывать, только иногда в темноте соделанное вновь приходило ему на память. Но Дэвид твердо решил не слушаться Ваффи и быть хорошим, поэтому, думал он, о прошедшем можно забыть. В конце концов, надо ведь только сказать "нет" в ответ на предложение Ваффи сделать что-нибудь плохое, а это не так-то и трудно. Но то, что произошло чрез несколько дней, было для Дэвида неожиданностью.
Мальчики лазали по скалам на другом конце бухты, как вдруг Ваффи спросил Дэвида:
- Ты ведь знаешь глубокое мест<