Стивен Кинг
Воспарение [= На подъеме]
Стивен Кинг
Воспарение
Elevation by Stephen King (2018)
Перевод: Magnet
Вспоминая Ричарда Мэтисона[1]
ГЛАВА 1. Теряя вес
С котт Кэри постучал в дверь кондоминиума Эллиса, и Боб Эллис (все в Хайленд‑Эйкас по‑прежнему называли его – доктор Боб, хотя он уже пять лет как вышел на пенсию) впустил его.
– А вот и Скотт. В десять, как штык. Что ж, чем могу помочь?
Скотт был крупным мужчиной, ростом шесть футов и четыре дюйма, с небольшим животом, выдающимся вперёд.
– Не знаю. Может и ничем, но… У меня проблема. Надеюсь не серьёзная, но может быть и так.
– Та, о которой не расскажешь своему лечащему врачу? – Эллису было семьдесят четыре, у него были редкие седые волосы и небольшая хромота, которая, впрочем, не сильно замедляла его на теннисном корте. Именно там Скотт и познакомился с ним, и они стали друзьями. Может и не близкими, но вполне друзьями – это уж точно.
– О, нет, – ответил Скотт, – я ходил на обследование. С которым довольно запоздал. Анализ крови, мочи, простаты, – в общем полный набор. Холестерин немного завышен, но в пределах нормы. Я думал у меня диабет. «ВебМД»[1]счёл это наиболее вероятным.
Пока он не узнал об одежде. О ней не упоминалось ни на одном сайте, медицинском или ещё каком. Так что, это явно был не диабет.
Эллис провёл его в гостиную, эркерное окно которой выходило на четырнадцатый грин[2]закрытого района Касл‑Рока, где они с женой теперь жили. Периодически доктор Боб играл в гольф, но больше тяготел к теннису. Гольф обожала его жена, и Скотт подозревал, что именно по этой причине они и жили здесь, когда не проводили зимы в спортивно‑ориентированном жилом районе во Флориде.
Эллис сказал:
– Если хотел увидеть Майру, то она в своей женской методистской группе. Так думаю, хотя она может быть и в одном из своих городских комитетов. А завтра она уезжает в Портленд на встречу Микологического сообщества Новой Англии. Эта женщина вертится, как курица на раскалённой сковородке. Снимай куртку, садись и расскажи, что тебя беспокоит.
Хотя октябрь только начался и было не так уж холодно, Скотт был одет в парку «Норт Фейс». Когда он снял её и положил рядом с собой на диван, в карманах что‑то звякнуло.
– Не хочешь ли кофе? Чаю? Думаю, есть что‑то из выпечки…
– Я худею, – отрезал Скотт. – Вот, что меня беспокоит. Но знаете, это даже забавно. Раньше я держался подальше от весов в ванной, потому что последние десять лет или около того я не нервничал от новостей, которые они сообщали мне. Теперь каждое утро я первым делом встаю на весы.
Эллис кивнул: «Ясно».
У него‑ то нет причин избегать весов, подумал Скотт; этот человек был из тех, о ком его бабушка сказала бы: тощий, как жердь. Возможно, он проживёт ещё лет двадцать, если ему в колоде не попадётся джокер. Может, дотянет и до столетия.
– Я знаком с синдромом избегания весов, постоянно сталкивался с ним во время практики. Сталкивался и с противоположным явлением – компульсивным взвешиванием. Обычно при булимии или анорексии. Едва ли ты похож на одного из них. – Он наклонился вперёд, зажав ладони между тощими бёдрами. – Ты ведь понимаешь, что я на пенсии? Я могу дать совет, но не могу назначить лечение. И мой совет будет таким: возвращайся обратно к своему лечащему врачу и расскажи ему всё без утайки.
Скотт улыбнулся.
– Подозреваю, тогда мой врач в ту же секунду захочет положить меня в больницу, а я в прошлом месяце устроился на солидную работу: разработка взаимосвязанных веб‑сайтов для сети универмагов. Не буду вдаваться в подробности, но это очень лакомый кусок. Мне очень повезло заполучить такую работу. Это большой шаг для меня, и я могу заниматься ей, не уезжая из Касл‑Рока. В этом вся прелесть цифровой эпохи.
– Но ты не сможешь работать, если заболеешь, – сказал Эллис. – Ты смышлёный парень Скотт, и уверен ты понимаешь, что потеря веса – не обязательно симптом диабета. Это, среди прочего, и симптом рака. О каком весе мы говорим?
– Двадцать восемь фунтов. – Скотт посмотрел в окно на белые гольф‑карты, движущиеся по зелёной траве под голубым небом. Этот пейзаж отлично смотрелся бы на титульной странице сайта Хайленд‑Эйкас. Он был уверен, что такой сайт существует, – все в ниши дни имеют веб‑сайты, даже придорожные палатки, торгующие кукурузой и фруктами, – но его создал не он. Он замахнулся сразу на крупную рыбу. – Пока что.
Эллис усмехнулся, обнажив зубы, которые всё ещё были его собственными.
– Это приличный вес, но думаю в его потере нет ничего страшного. Для своих габаритов ты очень хорошо двигаешься на корте, и ты занимаешься на тренажёрах в оздоровительном клубе; тягая тяжести, ты нагружаешь не только сердце, но и весь организм. Уверен, ты и так об этом знаешь. От «ВебМД». – Он закатил глаза и Скотт улыбнулся. – Сколько у тебя сейчас?
– Отгадайте, – сказал Скотт.
Боб рассмеялся.
– Это что по‑твоему – сельская ярмарка? У меня уже закончились все куклы «Кьюпи».
– Сколько вы практиковали? Тридцать пять лет?
– Сорок два.
– Так что не скромничайте, вы взвешивали пациентов тысячи раз. – Скотт поднялся, высокий широкоплечий мужчина в джинсах, фланелевой рубашке и поношенных ботинках «Джорджия Джайант». Он больше походил на лесника или ковбоя, а не на веб‑дизайнера. – Угадайте мой вес. А к моей судьбе вернёмся позже.
Доктор Боб окинул профессиональным взглядом все семьдесят шесть дюймов роста Скотта Кери – даже семьдесят восемь, если учесть ботинки. Немного задержался на выпирающем над ремнём животе и на больших округлых мышцах бёдер, наращённых свободным весом и тренажёрами, которых доктор Боб теперь избегал.
– Закатай рубашку.
Скотт выполнил просьбу, открыв серую футболку с надписью «Спортивное отделение университета штата Мэн». Боб увидел широкую мускулистую грудь, но с небольшими жировыми отложениями, которые острые на язык дети называют мужскими сиськами.
– Пожалуй скажу… – Эллис сделал паузу, теперь уже полностью сосредоточившись на задаче. – Пожалуй скажу – 235. Может, 240. А это значит ты весил 270, прежде чем начал худеть. А ты неплохо держался на корте. Я бы даже не догадался.
Скотт вспомнил, как обрадовался, когда в конце месяца наконец‑то набрался храбрости и встал на весы. Даже можно назвать это восторгом. Устойчивая потеря веса с тех пор – вызывала тревогу, но только небольшую. А из‑за одежды тревога превратилась в трах. И тут вовсе не нужно обращаться к «ВебМД», чтобы понять: одежда – это не просто странно, а пиздец как outré[3].
– Скотт? – произнёс доктор Боб. – Ты тут или мы лишились тебя?
– Тут, – ответил Скотт. – В последний раз, когда мы играли в теннис, я весил 240. Знаю это, потому что тогда я наконец встал на весы. Решил, что пришло время сбросить пару фунтов: начал задыхаться уже к третьему сету. А сегодня утром весы показали 212.
Он снова уселся рядом со своей паркой (которая опять звякнула). Боб внимательно смотрел на него.
– Как по мне, ты не выглядишь на 212, Скотт. Без обид, но ты выглядишь куда больше этого.
– Но здоровым?
– Да.
– Не больным.
– Нет. По тебе не скажешь, но…
– У вас есть весы? Уверен есть. Давайте проверим.
Доктор Боб на секунду задержал взгляд на Скотте, подумав о том, что настоящая его проблема может сидеть в сером веществе внутри его черепушки. Из своего опыта он знал, что в основном женщины были озабочены своим весом, но попадались и мужчины.
– Ну хорошо. Пошли.
Боб провёл его в кабинет с книжными полками. На одной стене в рамке висел анатомический атлас, на другой – ряд дипломов. Скотт уставился на пресс‑папье, стоящее между компьютером и принтером. Боб проследил за направлением его взгляда и засмеялся. Он поднял череп со стола и кинул Скотту.
– Пластик, а не кость, так что не бойся уронить его. Подарок от моего старшего внука. Ему тринадцать – Пора Дурных Подарков. Становись сюда и мы всё узнаем.
В углу стояли весы с двумя грузами, большим и маленьким, которые можно перемещать, пока не выровняется металлический горизонтальный балансир.
– Когда выходил на пенсию, оставил себе только анатомический атлас на стене и весы. Это «Сека», лучшие из медицинских весов в мире. Много лет назад мне их подарила жена, и поверь – никто и никогда не мог упрекнуть её в недостатке вкуса. Или назвать скрягой.
– Они точные?
– Скажем так: если бы я взвесил на них мешок муки весом в двадцать пять фунтов, а они показали бы двадцать четыре, я пошёл бы в «Ханнафордс» и потребовал вернуть деньги. Тебе стоит снять ботинки, чтобы показания были точнее. И зачем ты взял с собой куртку?
– Увидите. – Скотт не снял ботинки, а вдобавок ещё надел куртку, которая снова звякнула карманами. И будучи полностью одетым – гораздо теплее, чем того требовала погода, – он ступил на платформу весов. – Поехали.
Чтобы учесть ботинки и куртку, Боб переместил груз по всему балансиру до отметки 250, затем скользнул им обратно и принялся легонько подталкивать пальцем. Игла балансира оставалась в лежачем положении и на отметке 240, и 230, и 220, что доктор Боб посчитал невозможным. Даже без учёта куртки и ботинок Скотт выглядел тяжелее. Доктор Боб мог просчитаться на несколько фунтов, но взвесил слишком много тучных мужчин и женщин, чтобы ошибиться на столько.
Балансир показал 212 фунтов.
– Будь я проклят, – сказал доктор Боб. – Нужно откалибровать эту штуковину.
– Не думаю, – сказал Скотт. Он сошёл с весов и засунул руки в карманы куртки; из каждого достал по пригоршне четвертаков. – Целый год собирал их в антикварном ночном горшке. Когда ушла Нора, он был заполнен почти доверху. У меня тут по пять фунтов в каждом кармане, может больше.
Эллис ничего не сказал. Потерял дар речи.
– Теперь вы понимаете, почему я не хотел идти к доктору Адамсу? – Скотт ссыпал монеты обратно в карманы, которые опять радостно зазвенели.
Эллис обрёл голос.
– Правильно ли я понимаю: твои домашние весы показали тот же вес?
– Один в один. Мои напольные «Оцери» может и не так хороши, как эти, но работают исправно, – я проверял. А теперь смотрите. Обычно я люблю, чтобы во время моего стриптиза играла музыка, но раз уж мы видели друг друга голышом в раздевалке клуба, пожалуй, обойдусь и без этого.
Скот снял парку и повесил её на спинку стула. Затем, держать за стол доктора Боба сначала одной рукой, а потом другой, снял ботинки. Дальше снял рубашку. Потом расстегнул ремень и спустил на пол джинсы, оставшись в семейниках, футболке и носках.
– Можно снять и остальное, – сказал он, – но думаю для демонстрации достаточно и этого. Потому что именно она меня и пугает. Одежда. Вот почему я хотел поговорить с другом, который сможет держать язык за зубами в отличии от моего лечащего врача. – Он указал на одежду и ботинки на полу, затем на парку с отвисшими карманами. – Как думаете, сколько всё это весит?
– Вместе с монетами? Не менее четырнадцати фунтов. Максимум восемнадцать. Хочешь взвесим?
– Нет, – ответил Скотт.
Он вернулся на весы. Не было никакой необходимости снова двигать грузы. Балансир остался неподвижным, показывая 212 фунтов.
* * *
С котт оделся, и они вернулись в гостиную. Доктор Боб налил каждому немного «Вудфорд Резерв», и хотя было только десять утра, Скотт не отказался. Он выпил его одним глотком, и виски разлился в желудке благодатным пламенем. Эллис сделал два осторожных птичьих глотках, будто проверял качество, затем выпил остальное.
– Понимаешь, это невозможно, – сказал он, ставя пустой стакан на край стола.
Скотт кивнул.
– Ещё одна причина, почему я не хотел идти к доктору Адамсу.
– Потому что это попадёт в систему, – сказал Эллис. – Будет сделана запись. И да, он настоял бы на прохождении тестов, чтобы выяснить, что с тобой.
Хотя он и не произнёс этого вслух, но по мнению Скотта, «настоял» – это ещё мягко сказано.
– Ты выглядишь на 240, – сказал Эллис. – А чувствуешь себя на столько же?
– Не совсем. Чувствовал себя немного… эээ… жиробасом, когда весил 240. Может это и не то слово, но лучшее, что могу придумать.
– Думаю, неплохое слово, – сказал Эллис, – независимо от того, есть оно в словаре или нет.
– Это был не просто избыточный вес, хотя дело и в нём тоже. Всё так, но и возраст, и…
– Развод? – учтиво спросил Эллис в своей самой докторобобовской манере.
Скотт вздохнул.
– Несомненно, и он тоже. Он бросил тень на мою жизнь. Сейчас уже получше, я получше. Но не буду лгать – отошёл ещё не до конца. Хотя физически мне никогда не было плохо; я продолжал качаться три раза в неделю, никогда не выдыхался до третьего сета, но просто был… в общем, жиробасом. Но не сейчас, или, по крайней мере, уже не так сильно.
– Больше энергии.
Скотт задумался, затем покачал головой.
– Не совсем. Скорее, заряда стало хватать на дольше.
– Сонливость? Усталость?
– Нет.
– Потеря аппетита?
– Ем, как лошадь.
– Извини, конечно, но задам тебе ещё один вопрос.
– Валяйте. Всё, что угодно.
– Это не какой‑нибудь розыгрыш? Решил позабавиться над старым эскулапом?
– Конечно, нет, – сказал Скотт. – Думаю, не стоит спрашивать, сталкивались ли вы с подобным случаем, но всё же: слышали хотя бы об одном?
Эллис покачал головой.
– Я всё думаю об одежде, как и ты. И о четвертаках в твоих карманах.
Добро пожаловать в клуб, подумал Скотт.
– Никто не может весить одинаково в одежде и без. Это как данность вроде гравитации.
– Есть какие‑то медицинские сайты, на которых вы можете узнать о подобных случаях? Хотя бы просто о похожих?
– Есть и я узнаю, но могу сказать сразу: ничего подобного там не будет. – Возразил Эллис. – Это за пределами моего опыта. Даже сказал бы – за пределами человеческого опыта. Чёрт возьми, это просто невозможно. Если всё так, если твои и мои весы не врут, то у меня нет причин сомневаться. Что с тобой случилось Скотт? Откуда это? Ты… не знаю, облучился или что? Может, вдохнул какого‑нибудь левого спрея от насекомых? Думай.
– Я думал. Насколько могу судить, это из ниоткуда. Но могу с уверенностью сказать, что после разговора с вами, мне стало легче. – Скотт встал и взял свою куртку.
– Куда ты?
– Домой. Нужно поработать над сайтами. Это серьёзное дело. Но, скажу вам, не настолько серьёзное, как эта хрень.
Эллис прошёл с ним до двери.
– Ты сказал, что заметил устойчивую потерю веса. Медленную, но устойчивую.
– Всё верно. Фунт или около того в день.
– Независимо от того, сколько ты съедаешь.
– Да, – сказал Скотт. – А что, если это будет продолжаться?
– Не будет.
– Откуда такая уверенность? Это же вне пределов человеческого опыта.
На это у доктора Боба не было ответа.
– Боб, пожалуйста, никому об этом ни слова.
– Конечно, но ты держи меня в курсе дела. Я обеспокоен.
– Это я могу.
Они вглядывались в пейзажи, стоя боб о бок на крыльце. Это был замечательный день. Осень приближалась к своему пику и холмы пестрели красками.
– А теперь перейдём от серьёзного к абсурдному, – сказал доктор Боб. – Как у тебя дела с теми ресторанными дамами, что живут рядом с тобой? Слышал у тебя были кое‑какие проблемы.
Скотт не потрудился спросить Эллиса, где именно он это слышал; Касл‑Рок был небольшим городком, и земля полнилась слухами. Даже быстрее, подумал он, чем жена отошедшего от дел врача посещала всевозможные городские и церковные комитеты.
– Если бы мисс Маккомб и мисс Данальдсон слышали, что вы назвали их дамами, вы попали бы в их чёрный список. И учитывая мою текущую проблему, они даже не значатся на моём радаре.
* * *
Ч ас спустя Скотт сидел в собственном кабинете в солидном трёхэтажном доме на Касл‑Вью, возвышающемся над городом. Скотта не совсем устраивала цена, но Нора хотела этот дом, а он хотел Нору. Теперь она была в Аризоне, а он остался в доме, которые был слишком велик даже для двоих. Плюс кот, разумеется. Ему казалось, что Билла ей было труднее оставить, чем его. Скотт считал это немного циничным, но зачастую реальность именно такова.
В центре экрана его компьютера большими буквами было написано: ПРОЕКТ САЙТА ХОКШИЛЬД‑КОН. «Хокшильд‑Кон» не была сетью, на которую он работал, к тому же она выпала из бизнеса почти сорок лет назад, но с таким крупным заказом, как этот, следовало помнить о хакерах. Отсюда и конспирация.
Когда Скотт дважды щёлкнул мышкой, появилось изображение старого универмага «Хокшильд‑Кон» (который был заменён более современным зданием, принадлежащим нанявшей его компании). Под ним была надпись: С вас вдохновение, с нас – всё остальное.
Именно этот слоган фактически и дал ему работу. Дизайн сайтов – одно дело; вдохновение и изобретательный слоган – другое; когда они сходились вместе, получалось нечто особенное. Он был особенным, ему выпал шанс доказать это, и он хотел воспользоваться им по максимуму. Было ясно, что он и дальше будет работать с этим рекламным агентством, а они будут подправлять его строчки и рисунки на свой лад, но думал, что слоган останется. Как и большинство его базовых идей. Они были довольно крепкими, чтобы перешибить идеи многих нью‑йоркских даровитостей.
Он снова щёлкнул мышкой и на экране появилась гостиная. Она была совершенна пуста; не было даже светильников. За окном виднелась зелёная лужайка, которая была частью поля для гольфа Хайленд‑Эйкас, где Майра Эллис сыграла немало раундов. Пару раз четвёрка Майры включала в себя бывшую жену Скотта, которая теперь жила (и, возможно, играла в гольф) во Флагстаффе.
Вошёл Билл Д. Кот, сонно мяукнул и начал тереться о его ногу.
– Скоро покормлю, – пробормотал Скотт. – Ещё пару минут. – Будто у кошек существовало понятие о времени и в частности о минутах.
Как и у меня, подумал Скотт. Время невидимо. В отличие от веса.
Хех, но может и не так. Да, ты можешь почувствовать вес – когда набираешь лишнего, становишься жиробасом, – но не был ли он, как и время, всего лишь людской придумкой? Стрелки часов, числа на напольных весах в ванной – разве они не были средствами измерения невидимых сил, чтобы придать им видимости? Слабая попытка обуздать некую более величественную реальность за пределами того, что обычные люди и так уже считали своей реальностью?
– Угомонись, а то весь изведёшься.
Билл снова мяукнул, и Скотт вернулся к экрану компьютера.
Над пустой гостиной находилось поле для поиска со словами Выбери Свой Стиль! Скотт напечатал Ранний Американский и экран компьютера оживился, не весь разом, а медленно, будто каждый предмет мебели выбирался заботливым покупателем и добавлялся к общей композиции: стулья, диван, розовые стены, которые скорее были отделаны с помощью трафарета, а не оклеены бумагой, часы «Сет Томас», коврик для хозяйственной жены на полу. Камин с небольшим озорным пламенем внутри. Люстра из керосиновых ламп на деревянных спицах. По мнению Скотта, это был уже перебор, но торгаши, на которых он работал, были в восторге от неё, и заверили Скотта, что потенциальные покупатели тоже.
Он мог украсить и обставить в раннем американском стиле и гостиную, и спальню, и рабочий кабинет. Или мог вернутся к полю для поиска и обставить виртуальные помещения в колониальном, гаррисоновском, крафтсманском или коттеджном стиле. Но сегодня он работал с королевой Анной. Скотт открыл свой ноутбук и начал подбирать мебель.
Через сорок пять минут вернулся Билл, мяукая и потираясь о ноги ещё настойчивее.
– Ладно, ладно, – сказал Скотт и пошёл на кухню; Билл Д. Кот бежал следом за ним. В его шагах замечалась весенняя бодрость, и будь Скотт проклят, если не мог сказать того же о себе.
Он насыпал «Фрискис» в миску Билла, и пока кот чавкал, он вышел на переднее крыльцо вдохнуть свежего воздуха перед тем, как вернётся к креслам «Селби», диванам «Уинфри», комодам «Хаузз», – всё со знаменитыми ножками королевы Анны. Ему казалось, что подобную мебель можно увидеть в похоронных бюро: громоздкие хреновины, пытающиеся выглядеть утончёнными, но, как говорится, сколько людей, столько и предпочтений.
Как раз в это время он увидел «дам», как их назвал доктор Боб, появившихся на своей подъездной дорожке и свернувших на Вью‑Драйв; мелькающие длинные ноги в коротких шортиках – синие у Дейрде Маккомб и красные у Мисси Дональдсон. Они носили одинаковые футболки с рекламой их ресторана, находящегося в центре города на Карбайн‑Стрит. За ними следовали почти идентичные боксёры Дам и Ди.
То, что сказал доктор Боб перед уходом Скотта (вероятно, желая закончить встречу на более лёгкой ноте) теперь всплыло в голове: что‑то о небольшой проблемке Скотта с ресторанными дамами. Которая у него и правда была. Не такая, как мучительный разлад в отношениях или потеря веса, а скорее болезненный нарыв, который никак не хотел заживать. И больше его бесила Дейрдре с её надменной полуулыбкой, говорящей: Боже, помоги мне пересилить этих глупцов.
Вдруг Скотт метнулся в кабинет (попутно перепрыгнув через Билла, развалившегося в прихожей) и схватил планшет. Затем прибежал обратно на крыльцо и открыл приложение камеры.
Крыльцо было обтянуто противомоскитной сеткой и его трудно было заметить, хотя женщины и так не обращали на него внимания. Они бежали вдоль грязной обочины на дальнем конце Драйва в своих сияющих белых кроссовках; их ноги работали, как ножницы, а хвостики на головах болтались из стороны в сторону.
Скотт дважды посещал их дом по поводу собак, и оба раза говорил с Дейрдре, стойко выдерживая её надменную улыбку, когда она говорила, что очень сомневается в том, что их собаки делали свои дела на его лужайке. Их двор огорожен, сказала она, и в тот час или около того, когда их нет дома (Ди и Дам всегда сопровождают меня и Мисси во время наших ежедневных пробежек), собаки ведут себя очень прилежно.
– Думаю, они чуют моего кота, – сказал Скотт. – Это их территориальные штучки. Я понимаю это, и понимаю, что вы не хотите держать их на поводке во время пробежки, но был бы благодарен, если бы вы проверяли мою лужайку на обратном пути и при необходимости осуществляли надзор.
– Надзор? – спросила Дейрдре. Её улыбка оставалась неизменной. – Звучит как‑то по‑военному.
– Можете называть это, как вам угодно.
– Мистер Кери, собаки, как вы выразились, может и делают свои дела на вашей лужайке, но это не наши собаки. Может быть, вас беспокоит нечто другое? Это ведь не предубеждение в сторону однополых браков?
Скотт чуть не рассмеялся, что было бы – как и трамповщина – бестактным.
– Вовсе нет. Это предубеждение в сторону нежелания вляпаться в сюрприз, оставленный одним из ваших боксёров.
– Отлично побеседовали, – сказала она со своей улыбкой (вовсе не сводящей с ума, как она могла надеяться, но определённо раздражающей), и мягко, но решительно закрыла дверь перед его носом.
Со своей загадочной потерей веса он и думать забыл об этих женщинах, но теперь Скотт увидел, что они бежали в его сторону вместе со своими собаками, нарезающими круги вокруг них. Дейрдре и Мисси о чём‑то разговаривали и над чем‑то смеялись. Их раскрасневшиеся щёки блестели от пота и лучились здоровьем. Маккомб была явно лучшим бегуном из них двоих, и также явно сдерживала себя, чтобы бежать наравне со своим партнёром. Они не обращали никакого внимания на собак, что вряд ли походило на пренебрежение. Драйв‑Вью нельзя было назвать скоростной магистралью, особенно в середине дня. Но Скотт должен был признать, что собаки достойно держались в стороне от дороги. По крайней мере, этому они были хорошо обучены.
Вряд ли это произойдёт сегодня. Никогда не происходит, когда ты готов к этому. А ему было бы в радость стереть с лица мисс Маккомб эту её улыбку…
Но это и правда случилось. Сначала свернул один боксёр, затем второй. Ди и Дам забежали на лужайку Скотта и присели бок о бок. Скотт поднял планшет и щёлкнул тройное фото.
* * *
В тот вечер после раннего ужина из спагетти карбонара, дополненного куском шоколадного чизкейка, Скотт встал на свои «Оцери», надеясь – как и всегда в последнее время, – что наконец‑то штуковина покажет правильное число. Но нет. Несмотря на плотный ужин, «Оцери» информировали его, что он похудел до 210,8 фунта.
Бил смотрел на него, сидя на опущенной крышке унитаза; его хвост аккуратно обвился вокруг его лап.
– Что ж, – сказал ему Скотт, – ничего не поделаешь, верно? – Как говорила Нора, когда приходила домой со своих встреч: жизнь такова, какой мы её делаем, и принятие – ключ ко всему.
Билл зевнул.
– А ещё мы можем менять ход вещей, не так ли? Ты остаёшься за главного. А мне нужно отлучиться.
Он схватил свой «айПад» и пробежал четверть мили до перестроенного фермерского дома, где последние восемь месяцев – с тех пор, как они открыли «Холи Фрихоли» – проживали Маккомб и Дональдсон. Он довольно хорошо знал их распорядок – так, как один сосед может знать что‑то о другом, исходя из его уходов и приходов, – и сейчас было самое подходящее время застать Дейрдре одну. Мисси работала в ресторане шеф‑поваром и обычно уходила в три, чтобы заняться подготовкой к ужину. Дейрдре, которая в паре была половинкой номер один, приходила в пять. Скотт считал, что она была главной и на работе и дома. А Мисси Дональдсон производила на него впечатление этакой малышки, которая смотрела на мир одновременно со страхом и интересом. Больше первого, чем второго, предположил он. Считала ли себя Маккомб её заступником так же, как и партнёром? Может быть. Скорее всего.
Он поднялся по ступенькам и позвонил в дверь, от чего на заднем дворе начали лаять Ди и Дам.
Дейрдре открыла дверь. На ней было симпатичное облегающее платье, в котором она без сомнения выглядела сногсшибательно в роли администратора ресторана, встречающего посетителей и провожающего их до столиков. Лучшей чертой её лица были глаза с завораживающим зеленовато‑серым оттенком и приподнятыми уголками.
– О, мистер Кери, – произнесла она. – Как приятно вас видеть. – И она улыбнулась, что значило: я очень огорчена нашей встречей. – Я бы пригласила вас внутрь, но мне нужно идти в ресторан. Сегодня много бромни. Осенники[4].
– Я не задержу вас, – сказал Скотт, тоже улыбаясь. – Заскочил показать вам это. – И он протянул свой «айПад», чтобы она могла увидеть Ди и Дам, дружно заседающих на его лужайке.
Она долго смотрела на планшет, её улыбка исчезла. Но он получил от этого меньше удовольствия, чем рассчитывал.
– Ну ладно, – сказала она. Напускная живость улетучилась из её голоса. А без неё она звучала устало и старше своего возраста, который мог быть в районе тридцати. – Вы победили.
– Тут дело не в победе, поверьте. – Сказав это, Скотт вспомнил, как однажды его коллежский преподаватель подметил: если кто‑то добавляет в конце «поверьте» – будь на чеку.
– Значит, вы просто отстояли свою позицию. Я не могу сейчас пойти и убрать это, а Мисси уже на работе. Но я уберу после закрытия. Можете даже не включать свет на крыльце. Я разгляжу эти… остатки… и в уличном свете.
– Не стоит беспокоиться. – Скотт немного начал чувствовать себя подлецом. Будто вёл себя как‑то не так. Ты победил, сказал она. – Я уже всё собрал. Я просто…
– Что? Хотели утереть мне нос? Если так, то миссия выполнена. Отныне мы с Мисси будем бегать в парке. Тогда не будет нужны сообщать о нас в местным контролёрам. Спасибо и доброго вечера. – Она начала закрывать дверь.
– Подождите минутку, – произнёс Скотт. – Пожалуйста. – Она посмотрела на него через приоткрытую дверь; на лице ноль эмоций.
– Мисс Маккомб, мне никогда и в голову не приходило пойти к парню из службы по контролю за животными из‑за пары кучек дерьма. Я просто хочу, чтобы мы были добропорядочными соседями. Меня донимало только то, как вы обходились со мной. Отказывались воспринимать меня всерьёз. Добропорядочные соседи так не поступают. По крайне мере, в этих краях.
– О, мы‑то отлично знаем, как поступают добропорядочные соседи, – сказала она. – В этих краях. – Слегка надменная улыбка вернулась, и она захлопнула дверь. Однако, он успел заметить блеск в её глазах, который мог быть слезами.
Мы‑то отлично знаем, как в этих краях поступают добропорядочные соседи, мысленно повторил он, спускаясь с холма. И что, чёрт возьми, это значит?
* * *
Ч ерез два дня ему позвонил доктор Боб и поинтересовался об изменениях. Скотт сказал, что прогресс идёт, как и раньше. Теперь он весил 207,6.
– Чертовски завидное постоянство. Вставать на весы, это как смотреть на идущий в обратную сторону автомобильный одометр.
– Но по‑прежнему никаких изменений в комплекции? В талии? В одежде?
– Талия всё ещё сорок, нога – тридцать четыре. Мне не нужно подтягивать ремень, или наоборот – расслаблять, хотя я ем, как не в себя. Яйца, бекон и сосиски на завтрак. Вечером всё с соусом. Должно быть, не менее трёх тысяч калорий в сутки. Вы что‑нибудь выяснили?
– Да, – ответил доктор Боб. – Насколько могу судить, случаев подобных твоему, никогда не было. Есть много медицинских отчётов о людях со сверхбыстрым метаболизмом, которые едят, как ты говоришь, не в себя, и при этом остаются стройными, но никаких упоминаний о людях, которые в одежде весят столько же, сколько и без неё.
– Не густо, – сказал Скотт. Он снова улыбнулся. Он много улыбался в эти три дня, что могло сойти за сумасшествие, учитывая обстоятельства. Он худел, как раковый больной на последней стадии, но работал за троих, и он никогда не чувствовал себя бодрее. Когда ему нужно было отдохнуть от экрана компьютера, он ставил «Мотаун»[5]и танцевал, а Билл Д. Кот смотрел на него, как на полоумного.
– Расскажи мне больше.
– Этим утром я весил ровно 208 фунтов. Взвесился сразу после душа, с голым задом. Я достал из шкафа двадцатифунтовые гантели, и сжимая по одной в каждой руке, встал на весы. По‑прежнему 208.
Секунду на другом конце провода стояла тишина, затем Эллис сказал:
– Да ну на хрен.
– Боб, чтоб мне сдохнуть, если я вру.
Опять тишина. Затем:
– Будто вокруг тебя какое‑то весоотражающее силовое поле. Понимаю, ты не хочешь, чтобы тебя мяли и тыкали иголками, но это же совершенно что‑то новое. И крупное. Могут быть последствия, о которых мы и не представляем.
– Не хочу быть фриком, – сказал Скотт. – Поставьте себя на моё место.
– Но ты хотя бы подумаешь над этим?
– Уже думал, много. И у меня нет желания попасть в зал славы «Инсайд Вью» между изображениями Ночного летуна[6]и Слендермена[7]. А ещё мне нужно закончить работу. Несмотря на развод, я обещал Норе поделиться с ней деньгами ещё до того, как получил работу. И уверен она найдёт им применение.
– Сколько это займёт?
– Может, недель шесть. Само‑собой, будут тестовые запуски, которые займут меня и в новом году, но на окончание основной работы уйдёт шесть недель.
– Если это будет продолжаться с прежней скоростью, то к тому времени ты похудеешь до 165.
– Но я всё ещё выгляжу здоровяком, – сказал Скотт и рассмеялся. – Такие дела.
– Учитывая то, что с тобой творится, звучишь ты вполне жизнерадостно.
– Я и чувствую себя жизнерадостным. Может, это похоже на бред, но это правда. Иногда я думаю, что это самая замечательная в мире программа по похудению.
– Да, – сказал Эллис, – но когда она завершится?
* * *
С пустя несколько дней после телефонного разговора с доктором Бобом, во входную дверь Скотта кто‑то тихонько постучал. Если бы музыка звучала громче – сегодня это были «Рамонс» – он бы ни за что не услышал стука, и посетитель ушёл бы восвояси. Вероятно, вздохнув с облегчением, потому что, когда он открыл дверь, за ней стояла Мисси Дональдсон, и она выглядела до ужаса напуганной. Он увидел её впервые с того дня, когда сделал фотографии, облегчающихся на его лужайке Ди и Дам. Он полагал, что Дейрдре была верна своему слову и теперь женщины занимались с собаками в парке. Если бы они позволили боксёрам свободно бегать там, то и правда могли столкнуться с парнем из службы контроля за животными, не зависимо от того, насколько хорошо те себя вели. В парке действовал закон о поводке. Скотт видел таблички.
– Мисс Дональдсон, – сказал Скотт. – Здравствуйте.
Это также был первый раз, когда он видел её одну, и старался не переступать порог или не делать никаких резких движений. Она выглядела так, будто могла спрыгнуть с лестницы и умчаться, как олень, если бы он шевельнулся. Она была блондинкой, не такой симпатичной, как её партнёр, но с милым личиком и ясными голубыми глазами. В ней чувствовалась некая хрупкость, что заставляло Скотта думать о декоративных фарфоровых тарелках его матери. Было трудно представить себе эту женщину на ресторанной кухне, перемещающейся в пару от одной кастрюли к другой, от одной сковороды к другой, раскладывая по тарелкам вегетарианские блюда и попутно раздавая команды.
– Чем могу помочь? Не желаете ли зайти? У меня есть кофе… или чай, если хотите.
Она покачала головой, прежде чем он успел пробраться и через половину этих стандартных гостеприимных фраз, и сделала это достаточно энергично, чтобы её хвостик начал метаться от одного плеча к другому.
– Я просто зашла извиниться. За Дейрдре.
– Не стоит беспокоиться, – сказал он. – И не обязательно водить собак до самого парка. Всё, чего я прошу – чтобы вы брали с собой пару пакетов для какашек и проверяли мою лужайку на обратном пути. Не такая уж это непосильная задача, правда?
– Совсем нет. Я даже скажу об этом Дейрдре. Она чуть голову мне не оторвала.
Скотт вздохнул.
– Мне жаль слышать это. Мисс Дональдсон…
– Можете звать меня Мисси, если хотите. – Она опустила голову и слегка покраснела, будто предложила что‑то рискованное.
– С удовольствием. Потому что, всё чего я хочу – чтобы мы были добропорядочными соседями. Как и большинство жителей Вью. Хочу, чтобы у нас не было разногласий, но не знаю, как этого добиться.
Всё ещё глядя вниз, она сказала:
– Мы живём здесь почти восемь месяцев, и единственные разы, когда вы говорили с нами – одной из нас – это когда наши собаки устаивали беспорядок на вашей лужайке.
Это было правдивее, чем Скотт хотел бы.
– Я приходил с коробкой пончиков, когда вы въехали, – сказал он (довольно нерешительно), – но вас не было дома.
Он подумал, что она спросит, почему он не зашёл ещё раз, но она не спросила.
– Я пришла, чтобы извиниться за Дейрдре, а также объясниться за неё. – Она посмотрела на него. Ей явно пришлось пересилить себя – её руки были прижаты к животу, – но она смогла сделать это. – Она не злится на вас, правда… ну, вообще‑то, да, но не только на вас. Она злится на всех. Касл‑Рок был ошибкой. Мы приехали сюда, потому что это место подходило для бизнеса, с правильными ценами, и мы хотели выбраться из города – в смысле, из Бостона. Мы знали, что это рискованно, но казалось приемлемым. К тому же, это очень красивый город. Полагаю, вы и так об этом знаете.
Скотт кивнул.
– Но, кажется, мы потеряем ресторан. Если ничего не изменится ко Дню святого Валентина – то уж точно. Это единственная причина, почему она согласилась, чтобы они поместили её на плакат. Она не говорит о том, насколько всё плохо, но знает об этом. Мы обе знаем.
– Она говорила что‑то об осенниках… и все в округе говорят, что минувшее лето выдалось особенно чудесным…
– Лето было чудесным, – произнесла она уже с бомльшим воодушевлением. – Что же до осенников, то к нам заглядывает часть, а остальные движутся дальше на запад, в Нью‑Гэмпшир. В Норт‑Конуэй есть эти магазины, торгующие всем на свете, и больше всяких занятий для туристов. Дума<