Ветхий Завет в контексте литературы Древнего Ближнего Востока

Священное Писание, являясь важнейшим богословским источ­ником, содержит неизменные, вечные истины. Однако эти истины выражаются в каждой священной книге конкретным автором на конкретном языке конкретного народа, отражая культурные ре­алии конкретной исторической эпохи. Поэтому постижение би­блейского текста требует глубокой осведомленности и в узком, и в широком его контексте; постижение Писания, как и обретение Царства Божия (Мф 11:12), требует со стороны человека усилий.

Расширение наших познаний об истории и культуре Древ­него Ближнего Востока, которое стало возможным в результате потрясающих археологических открытий, начавшихся на заре XIX века и продолжающихся по сей день, открыло новые пер­спективы для изучения Ветхого Завета. В ходе этих открытий человечество смогло прикоснуться к уже утраченному литера­турному наследию великих цивилизаций Египта, Месопотамии, Сиро-Палестины, Анатолии. И уже сегодня библейские исследо­вания, библейские переводы и толкования невозможно предста­вить без учета литературы древних ближневосточных народов, влияние которой пронизывает все литературные пласты Ветхо­заветного Писания¹.

В том, что древние еврейские писатели Библии могли быть знакомы с литературой окружавших их народов, нет ничего уди­вительного. Само Писание свидетельствует о постоянных живых

¹0 связях библейского текста с литературой Древнего Ближнего Востока см.: Синило Г.В. Древние литературы Ближнего Востока и мир Танаха (Вет­хого Завета): учеб. пособие. М.: Флинта; МПСИ, 2008.

Архимандрит Сергий (Акимов)

контактах Палестины с Египтом и Месопотамией. А влияние тра­диций народов Ханаана определяется языковой близостью.

Отечественная дореволюционная библеистика застала толь­ко начало великих археологических ближневосточных открытий. И по сей день важная проблема сопряжения данных, полученных в ходе археологического изучения, с Библией достаточно редко попадает в поле зрения русских библеистов. В недавнее советское время обнаруженные параллели использовались для дискреди­тации Библии. И неудивительно, ведь сходство ряда библейских текстов с литературными памятниками Ближнего Востока ставит вопрос о понимании богодухновенности Библии. Однако сравни­тельный анализ близких друг другу текстов может помочь в вы­явлении тех глубинных смыслов библейского текста, которые по­зволяют говорить о нем как о богодухновенном Писании.

Само же сходство начинается уже с первых библейских строк. Начальная история мира и человечества по Книге Бытия сразу отсылает нас к древним ближневосточным мифам и легендам. Древний читатель или слушатель библейских текстов не мог не знать и не сопоставлять рассказы Бытия с древними легендами о творении мира и человека в вавилонской поэме «Энума Элиш»², с легендами об истории начала в шумерском сказании «Энки и Нинхурсаг»³, о творении мира божественными словами в египет­ском «Мемфисском богословском трактате»⁴, о созидании миро-

²См.: Боднар Б., диак. Первые главы Книги Бытия и ближневосточные мифы. ЛДА, 1984; Андрианов А. Библейское учение о творении мира и язы­ческие мифы Древнего Востока. Дис.... канд. богосл. Санкт-Петербургская духовная академия, 2005; Акимов В.В. Вавилонская поэма «Энума элиш» и рассказ Библии о творении мира Богом // Материалы 9 Международных Кирилло-Мефодиевских чтений, посвященных дням славянской письмен­ности и культуры, 23-26 мая 2003 ^г- Минск, 2004. Ч. 1. Кн. 1. С. 66-72.

³См.: Крамер С.Н. История начинается в Шумере. М.: Наука, 1965. С. 168-175.

⁴ О связи древнеегипетских космогонии с Библией см.: Коростов-цев МА. Древний Египет и космогония древних иудеев // Палестинский сборник. № 25 (88). Л., 1974- С. 20-26; Коростовцев МА. Религия Древнего Египта. СПб.: Журнал «Нева»; «Летний Сад», гооо. С. 396-398; Genesis in Egypt. The Philosophy of Ancient Egyptian Creation Accounts / by James P. Al­len. New Haven, Yale University, 1988. (Yale Egyptological Studies 2).

Ветхий Завет в контексте литературы Древнего Ближнего Востока

здания в египетской Гермопольской космогонии⁵, о смешении языков в шумерском мифе «Энмеркар и правитель Аратты»⁶, о всемирном потопе в шумерском мифе и в аккадских «Эпосе о Гильгамеше» и «Сказании об Атрахасисе»⁷. История происхож­дения Моисея напоминает историю Саргона Великого из ак­кадского «Сказания о Саргоне». Кроме того, ряд повествований первой библейской книги имеют литературные черты древних эпических сказаний⁸.

Библейский текст языком знакомых древнему человеку ска­заний и преданий, посредством привычной древнему человеку литературной формы доносил совершенно новые идеи - о бытии Единого и Единственного Бога, волей Своей создавшего мир и человека, о величии человека и совершенстве мира и причинах испорченности того и другого, о великой любви Бога к миру и человеку, сохраняющей и дающей шанс человеку вернуть утра­ченное блаженство.

Можно в какой-то мере сравнить использование древних ли­тературных мотивов в Ветхом Завете (хотя эти мотивы могут быть и частью раннего общечеловеческого предания) с использовани­ем термина «Логос» в Новом Завете, позволившем сделать ново­заветное откровение близким и понятным античному человеку⁹.

⁵ См.: РакИ.В. Египетская мифология. СПб.: Журнал «Нева»; «Летний
Сад», 2000. С. 39-

⁶ Перевод и транслитерацию текста мифа см.: Epics of Sumerian Kings:
the Matter of Aratta / by Herman L.J. Vanstiphout; edited by Jerrold S. Cooper.
Atlanta: Society of Biblical Literature, 2003. (Writings from the ancient world;
no. 20).

⁷См.: Акимов В.В. Библейское повествование о потопе (Быт. б-о.) и древ­няя ближневосточная литература // Материалы ю Международных Кирил-ло-Мефодиевских чтений, посвященных Дням славянской письменности и культуры, 24-26 мая 2004 ^г- Ч. 1. Минск, 2005. С. 138-150.

⁸ См.: Кассуто Умберто. Эпическая поэзия в Древнем Израиле // Би­
блейские исследования: Сборник статей. Вып. l. M., 1997- С. 113-150.

⁹ См.: Акимов В.В. Учение о Логосе в античной философии и христи­
анском Откровении // Материалы 15 Международных Кирилло-Мефоди-
евских Чтений, посвященных дням славянской письменности и культуры
(Минск, 21-24 мая 2009 г.). Минск, гот. С. 156-167.

Архимандрит Сергий (Акимов)

Включая повествования, относящиеся к прошлому древнего еврейского народа, Библия является преимущественно книгой исторической. Богословское учение подается в ней сквозь при­зму исторических повествований. Исторические книги Библии содержат не простую хронику событий, а именно богословское осмысление этих событий, так что едва ли справедливо говорить о том, что историография, историческая мысль получила начало в античном, греко-римском мире¹⁰.

Если учесть тот факт, что сами библейские тексты создава­лись на протяжении столетий около двух с половиной тысяч лет назад, адекватное изучение Библии зависит от изучения древних источников по истории Египта, Месопотамии, Сиро-Палестины. Особую роль при этом могут играть записи исторических собы­тий, которые оставили древние правители. Мы имеем целый ряд царских хроник, происходящих из стран библейского мира, фиксирующих военные успехи правителей, содержащих своео­бразные отчеты божествам об успехах, порой преувеличенных. Древние царские надписи содержат повествования о событиях, о которых мы знаем с библейских страниц. При этом внебиблей-ские повествования о библейских событиях порой сохранились в записи, практически современной самим этим событиям. А до­шедшие до нас столь же древние ассирийские рельефы факти­чески являются иллюстрациями к библейским событиям, совре­менными самим событиям.

В качестве примеров достаточно вспомнить рельефы, расска­зывающие о взятии Лахиша войсками Синаххериба из царского дворца в Ниневии¹¹, «Анналы Синаххериба» из Призмы Тейлора, излагающие ассирийскую версию похода на Иерусалим, описан-

¹⁰См.: Вейнберг И.П. Рождение истории: Историческая мысль на Ближ­нем Востоке середины I тысячелетия до н.э. М., 1993- С. 316-318; фон Рад Г. Начало историописания в древнем Израиле // Библейские исследования: Сборник статей. Вып. 1. М., 1997-

¹¹В настоящее время эти рельефы хранятся в Британском музее. См.: Mitchell T.C. The Bible in the British Museum. Interpreting the Evidence. Lon­don: The British Meseum Press, 2001. P. 60-64. (Document 27).

Ветхий Завет в контексте литературы Древнего Ближнего Востока

ного в 4 Цар 18:14-16 и Ис 36-38¹², а также изложение освобо­дительной войны под руководством моавитского царя Меши из Моавитского камня и остракона из Вади эль Керака, соответству­ющее 4 Цар 1-3¹³- В связи со сравнительным изучением подоб­ного рода текстов встают вопросы о согласовании некоторых не­значительных несовпадений в исторических свидетельствах. Но особый интерес представляет то богословие истории, с которым мы сталкиваемся в некоторых ближневосточных письменных памятниках, которое близко богословию истории Пятикнижия, исторических и пророческих книг Библии. Надпись упомянутого Моавитского камня объясняет угнетение Моава со стороны Из­раиля (дома Омри) тем, что моавитский бог Кемош гневался на свой народ¹⁴. А персидский царь Кир объяснял успех своих заво­еваний тем, что именно к нему как восстановителю националь­ных культов побежденных народов выражали свое благоволение боги этих народов¹⁵.

¹²См.: Акимов В.В. Эпоха правления иудейского царя Езекии: история и богословие истории // Труды Минской Духовной академии. № 6. Жирови-чи, 20о8. С. 103-112; Выдрин А., диак. Некоторые археологические свиде­тельства историчности повествования Летописца о царе Езекии в 2 Пар. 29-32 // Скрижали. Серия «Ветхозаветные исследования». Вып. 3- Минск: Ков­чег, 2012. С. 87-112.

¹³ См.: Compston Herbert Fuller Bright. The inscription on the stele of Mesa commonly called the Moabite Stone: The Text in Moabite and Hebrew, with Translation. London, 1919; Briend J., CaubetA., Pouyssegur P. La Louvre et la Bible. Paris, 2004. P. 206-207; Скнаръ О., протп. Каменные страницы библей­ской истории. Исследования эпиграфических памятников Израиля и Иудеи периода Первого Храма (XX-VI вв. до Р.Х.). Т. 1. Киев: Послушник, 2013. С. 67-167.

⁴ Стела царя Меши, строка 5-6.

¹⁵ В Цилиндре Кира сообщается что вавилонский царь Набонид «осквер­нил служение Мардуку, главе богов», отчего боги оставили Вавилон. «Но вот, Мардук, глава богов, услышал стенания народа вавилонского, и разгне­вался. И покинул Он, а с ним и другие боги, все храмы, выстроенные для них в Вавилоне. И искал Мардук по всей земле правителя праведного, чтобы поставить его во главе новогоднего шествования акиту. И избрал Кира, пра­вителя Аншана, и помазал его в правители над всей землей». Цилиндр Кира / Пер. М.А. Дандамаева // Хрестоматия по истории Древнего Востока / Под

Архимандрит Сергий (Акимов)

Немалый объем параллелей дает и сравнение ветхозаветного законодательства с правовыми памятниками древних ближне­восточных народов. Особое влияние на библейский текст оказа­ли древние месопотамские правовые традиции, которые нашли свое выражение в реформах Уруинимгины, собраниях законов Шульги, Эшнунны, Липит-Иштара, Хаммурапи, юридических документах из Нузи. Влияние месопотамского права можно про­следить и в повествовательной части Пятикнижия, и непосред­ственно в библейских законодательных сборниках¹⁶. О высокой степени этого влияния говорит то, что в древнейшем библейском законодательном своде, Кодексе Завета (Исх 21:1-23:19)) около половины постановлений имеет связь с древними месопотам-скими законами, а внешняя форма текстов, формулирующих до­говор, соглашение (завет) между Богом и Израилем (Исх 20-31; Втор 1-32) соответствует форме, которую использовали в Месо­потамии при оформлении договоров с правителями подвластных народов¹⁷. Особенно близки правовые традиции Месопотамии к тем обычаям из области семейного права, которые мы видим в Книге Бытия. «Семейные отношения еврейских патриархов -наилучший комментарий к законам Хаммурапи. Можно сказать, что и Авраам, и Иаков, и Лаван жили по вавилонскому праву», -отмечал Б.А. Тураев¹⁸. При этом библейские законы отличаются своим уникальным характером, соответствуя общему библейско-

ред. М.А. Коростовцева, И.С. Канцельсона, В.И. Кузищина: В 2 ч. М., 1980. Ч. 2. С. 19-20.

¹⁶ См.: Акимов В.В. Правовые памятники Древней Месопотамии и Би­
блия // Труды Минской Духовной Академии. № 4- Жировичи, 2006. С. 104-
119.

¹⁷ См., например, договор ассирийского царя Асархаддона, который он за­
ключил с восточными и юго-восточными вассалами в 672 году (списки до­
говора хранятся в Британском и Иракском музеях). Текст договора включа­
ет преамбулу с историей отношений сторон, условия договора (сообщается,
что ожидает каждую из сторон), упоминание о положении копии договора в
святилище, наконец, проклятия и благословения за нарушение или соблю­
дение договора. См.: Mitchell Т.С. The Bible in the British Musemn. Interpreting
the Evidence. London: The British Meseum Press, 2001. P. 64-65 (Document 28).

¹⁸ См.: Тураев БЛ. История Древнего Востока. Минск: Харвест, 2002.

С. 112.

Ветхий Завет в контексте литературы Древнего Ближнего Востока

му учению. Бог является не только инициатором установления законности и социальной справедливости (как в месопотамской традиции), но и непосредственным автором законов, близким и внимательным к человеку. Библейские законы отстаивают высо­кое достоинство личности человека как носителя образа Божия, придают большое значение личной ответственности человека. Наконец, своей высшей целью они имеют духовное совершен­ствование человека, обретение богоподобия, соединение челове­ка с Богом.

Библия включает в себя и большой объем текстов, связанных с пророческой традицией. Эти тексты, находящиеся и в книгах пророков, и в качестве составной части исторических и поэти­ческих библейских книг, также вполне сопоставимы с древними ближневосточными текстами. Хотя на древнем Ближнем Восто­ке мы и не встречаем развитой пророческой литературной тра­диции, подобной библейской, тем не менее, имеется ряд произ­ведений, свидетельствующих о наличии феномена пророчества, имеющего ряд общих черт с библейским пророчеством¹⁹. У гео­графических соседей евреев также существовали люди, имев-

¹⁹ См.: Акимов В.В. Библейские пророки и прорицатели Древнего Ближ­него Востока: сравнительный анализ // Материалы XIV Международных Кирилло-Мефодиевских чтений, посвященных Дням славянской письмен­ности и культуры, 22-24 мая 20о8 г. Минск, 2009- С. 393^_394! см. также: Writings and Speech in Israelite and Ancient Near Easter / Ehud Ben Zvi, Michael H. Floyd, editors. Atlanta: Society of Biblical Literature, 2000. (SBL Symposium Series; no. 10); Prophecy in its Ancient Near Eastern Context: Mesopotamian, Biblical, and Arabian Perspectives / Martti Nissinen, editor. Atlanta: Society of Biblical Literature, 2000. (SHI Symposium Series; no. 13); Prophets and Prophecy in the Ancient Near East / by Martti Nissinen with contributions by C.L. Seow and Robert K. Ritner; edited by Peter Machinist. Atlanta: Society of Biblical Literature, 2003. (Writings from the Ancient World; no. 12); Inspired Speech. Prophecy in the Ancient Near East. Essays in Honor of Herbert B. Huffmon / Ed. by John Kaltner and Louis Stulman. London - New York: T&T Clark International, Continuum, 2005. (Journal for the Study of the Old Testament, Supplement Series 378); de Jong, Matthijs J. Isaiah Among the Ancient Near Eastern Prophets. A Compara­tive Study of the Earliest Stages of the Isaiah Tradition and the Neo-Assyrian Prophecies / By Matthijs J. de Jong. Leiden - Boston: Brill, 2007. (Supplements to the Verus Testamentum; vol. 117); Divination and Interpretation of Signs in the Ancient World / Ed. by Amar Annus. The University of Chicago, 2010. (The

Архимандрит Сергий (Акимов)

шие особую связь с Божеством, через которых Божество говори­ло, возвещало Свою волю. Это были посредники между Богом и людьми, посланники Бога, чудотворцы, мудрецы, прозорливцы и авторитетные советчики, к которым обращались в ответствен­ные моменты жизни. Для них были не чужды и своеобразные «мессианские предсказания» о приходе новой эпохи благоден­ствия, связанной с воцарением будущего правителя.

В Древнем Египте к подобной литературе можно отнести па­пирус Весткар, «Речения Ипувера», «Пророчество Неферти», «Пророчество Агнца», «Пророчество гончара», «Демотическую хронику». Из Древней Месопотамии до нас дошли тексты с пред­сказаниями, магические тексты, множество упоминаний о пред­сказаниях в исторической и религиозной литературе. Особое зна­чение для изучения феномена библейского пророчества имеют тексты из древнего Мари. Пророки из этого аморейского города XVIII века до Р.Х. наиболее близки к библейским пророкам. Эта близость касается и наименования пророков, и формул произне­сения, и спонтанного характера пророчеств. О языческой проро­ческой традиции Сиро-Палестины свидетельствуют египетские «Злоключения Унуамона», угаритское «Сказание о Даниилу и Акхите», моавитская стела Меши, стела Закира и надпись о про­роке Вааламе²⁰, обнаруженная в Телль Дейр Алла.

Однако при всех частных параллелях классическое библей­ское пророчество имеет свои уникальные черты. Это пророче­ство было стержнем религии евреев, было объектом законо­творчества, имело законодательный характер, оно преследовало не утилитарные, а религиозно-нравственные цели, боролось с религиозным формализмом, социальной несправедливостью, не имело связи с культовой магией. Особую роль в пророчестве играла личность пророка, который призывался на свое служе­ние Самим Богом, а само пророчество приобретало особый Бо-го-человеческий характер. В результате деятельности многих

Oriental Institute of the University of Chicago, Oriental Institute Seminars, Num­ber 6).

²⁰ О надписи Валаама см., например: Шифман И.Ш. Ветхий Завет и его мир. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2007. С. 196-197-

Ветхий Завет в контексте литературы Древнего Ближнего Востока

пророков на протяжении целого ряда столетий сформировалась единая устойчивая пророческая традиция, укорененная в единой библейской традиции.

Непосредственно отразилась в Библии и поэтическая тради­ция Древнего Ближнего Востока, в рамках которой создавались поэтические библейские тексты. Открытие параллелизма в раз­личных его видах оказало влияние и на развитие экзегетики²¹. Библейские псалмы могли испытать на себе воздействие и уга-ритской поэзии, и вавилонских гимнов²², и гимнов Древнего Египта (достаточно вспомнить юз Псалом, имеющий очевид­ные параллели с «Большим гимном Атону»²³). Древняя ближ­невосточная любовная лирика могла вдохновлять автора Песни Песней²⁴, шумерские Плачи над разрушением городов - автора библейской Книги Плача, который, следуя общей библейской традиции, отказался от природно-цикличного объяснения гибе­ли города в пользу религиозно-нравственного видения причин трагедии. При рассмотрении поэтических параллелей важно учитывать тот факт, что язык поэзии - язык образов и символов, для понимания которых далеко не всегда уместен буквализм. Би­блейская поэзия, используя арсенал древних поэтических при­емов и образов, транслирует общебиблейские идеи.

В XX веке, когда были прочитаны и в достаточной степени изучены многие литературные памятники древних народов Ближнего Востока, учительные книги Библии стали рассматри­вать в контексте древней межнациональной традиции мудро-

²¹ См.: БрекДжон, протп. Хиазм в Священном Писании. М.: Общедоступ­
ный Православный Университет, основанный протоиереем Александром
Менем, 2006. См.: С. 69-70, примеч. 21-22; ДесницкийА. Поэтика библей­
ского параллелизма. М.: ББИ, 2007. Гл. 2: Экскурс: параллелизм на древнем
Ближнем Востоке.

²² См.: Григорьев К.Г. Библейские псалмы и древневавилонские гим­
ны // Православный собеседник. 1911. № 3- С. 291-311-

²³См.: Акимов В.В. Проблема происхождения юз псалма // Труды Мин­ской духовной академии. № 5- Жировичи, 2007. С. 114-123.

²⁴ См.: Синило Г.В. Песнь Песней в контексте мировой культуры: В 2 кн. Кн. 1. Поэтика Песни Песней и ее религиозные интерпретации. Минск: Эко-номпресс, 2012. С. 170-218.

lOO

Архимандрит Сергий (Акимов)

сти²⁵. В Библии в достаточной мере представлены произведения обоих направлений литературы мудрости, отражающие и норма­тивную дидактику, и протест против нее. Библейские книги му­дрости обладают всеми основными чертами этой традиции. Они происходили из городской (придворной или школьной) среды, имели воспитательную цель, отличались антропоцентризмом и общечеловеческим характером затрагиваемых проблем, выходи­ли за рамки ряда традиционных представлений (в том числе и религиозных), учили искусству практической жизни, имели поэ­тический характер, использовали традиционную для литературы мудрости лексику. Более того, даже библейскому понятию (Пре) мудрости, связанному с всеобщим мировым порядком, в целом ряде черт соответствует египетское учение о Маат и месопотам-ское представление о ME. Особое внимание библейской литера­туры мудрости к проблемам простых людей, симпатия к ним сви­детельствует об укорененности библейских книг в самих истоках традиции мудрости, в народных пословицах и поговорках.

Для произведений мудрости древних ближневосточных на­родов характерно взаимное литературное влияние, легко пере­ходящее национальные и религиозные границы, что было воз­можно благодаря общечеловеческому характеру затрагиваемых в этих произведениях проблем. Поэтому неудивительно, что в библейских книгах мудрости мы в изобилии встречаем цитаты и ссылки на произведения различных соседних народов. Среди

²⁵ О литературе мудрости и ее связи с Библией см.: Акимов В.В. Литера­тура мудрости: Древний Израиль и страны Древнего Ближнего Востока // Труды Минской духовной академии. № 7- Жировичи, 2009. С. 133-159! Аки­мов В.В. Библейская Книга Екклезиаста и литературные памятники Древ­него Египта. Минск: Ковчег, 2012. 454 ^с- (Библейский альманах «Скрижа­ли»: Приложение «Монографии по библеистике», № i). В этой же книге на с. 82-88 имеются ссылки на иностранные исследования, посвященные ли­тературе мудрости.; Акимов В.В. Библейская Книга Екклезиаста и литера­тура мудрости Древней Месопотамии. Минск: Ковчег, 2013. 296 с. (Библей­ский альманах «Скрижали»: Приложение «Монографии по библеистике», № 2); Синило Г.В. Экклесиаст и его рецепция в мировой культуре. В 2 ч. Ч. 1. Предтечи, поэтика, религиозные интерпретации. Минск: БГУ, 2012. Раздел «Дальний контекст Экклесиаста (литературы Древнего Ближнего Восто­ка)». С. 25-53-

Ветхий Завет в контексте литературы Древнего Ближнего Востока

таких произведений - целая серия египетских поучений, «Об­личения поселянина», «Разговор разочарованного со своим Ба», «Беседа Хахаперрасенеба со своим сердцем», «Песнь Арфиста», «Речения Ипувера», «Пророчество Неферти», месопотамские поучения, сборники поговорок, группа текстов о невинных стра­дальцах, «Эпос о Гильгамеше», «Разговор господина с рабом» и другие.

Однако общечеловеческие проблемы, поднимавшиеся на страницах библейских книг, служили общим библейским це­лям, отчего даже книги критического направления приводили к неизбежности принятия традиционных библейских ценностей. Каждая библейская книга мудрости выполняет свою особую роль в каноне священных книг. ЬСнига Притчей Соломоновых говорит о том, что мир и человеческая мудрость имеют своим истоком Мудрость Божественную. Книга Екклезиаста показы­вает, что человеческая мудрость без Бога в дальней перспективе совершенно бесполезна, она может обеспечить временное бла­гополучие, но и она сама, и это временное благополучие обесс­мысливаются на пороге смерти. Эта книга рождает и смирение, и жажду правды, вечной жизни, Царства Божия. Книга Иова убеждает, что обладание мудростью, теоретическим знанием о Боге без живого устремления к Богу, без жажды богообщения является совершенно бесполезным. Наконец, все эти книги подготавливали к принятию новозаветного откровения, учения о Сыне Божием как Премудрости Божией, принятию Богово-площения, учения о Страшном Суде, вечной жизни и Царстве Небесном.

Влияние древней литературы народов Ближнего Востока на Библию в наше время уже едва ли может быть подвергнуто со­мнению. И было бы правильно направлять усилия не на отри­цание этого влияния, а на его осмысление. Но при этом важно не забывать, что для православных богословов изучение древней литературы не может являться самоцелью. Это изучение остает­ся лишь важным средством, помогающим постижению тех бого­словских идей, которые определяют богодухновенный характер Писания.

Архимандрит Сергий (Акимов)

Для отечественной библеистики, как представляется, остает­ся актуальным вопрос издания сборника древних ближневосточ­ных и античных текстов с указанием параллельных библейских мест, подобного тем, которые имеются на Западе²⁶. Сегодня, в на­чале XX века, снова поднимается вопрос и о важности новых би­блейских переводов, об издании материалов, помогающих изу­чению Писания. В этом деле уже не обойтись и без тех важных результатов, которые получены в ходе сравнительного изучения Библии и древней литературы ближневосточных народов.