Цель настоящего материала посвящена памяти одного из тех, кто “были служителями животворящего Духа, явившими духовную силу Церкви в испытаниях недавнего прошлого, и мы не можем предать забвению их подвиг веры” [4].
Одним из людей, связавшим свое христианское исповедание с восстановлением прерванного историческими трагедиями единства Церкви, желающим видеть свою Родину в семье христианских народов был преосвященный Павел (Мелетьев), епископ Гераклеопольский. Показателен жизненный путь этого человека. Родился будущий святитель 2 ноября 1880 г. в православной русской церковной семье. Отец его был диаконом в Архангельской губернии. В крещении мальчик был назван Трофимом. Фамилия Мелетьевых, принадлежала к церковному сословию. В церковных источниках по истории Архангельской епархии конца XIX – начала XX вв. представители этой семьи встречаются часто.
Рано осиротев, в шестилетнем возрасте лишившись родителя и кормильца семьи, мальчик познал горькую участь безотцовства. Домашним воспитанием занималась мать, она же была и первым учителем, преподавая основы грамотности. “К моему великому счастью, около меня была еще достойная мать, которая руководила мною своими мудрыми наставлениями. С самых ранних лет она научила меня развить в себе любовь к Господу и к Его Пречистой Матери”[18, с. 19-26], - записал впоследствии владыка Павел, - “Воспитание проходило в строго религиозном направлении. С ранних лет мамой был научен молиться…”[17, с. 6-8].
Позволю остановиться на одном из периодов его земного бытия, а именно на том времени, когда Мелетьев трудился миссионером в районах крайнего Севера.
На территории Архангельской губернии, до революции насчитывалось 816 церквей и часовен, при которых действовало 275 церковно-приходских школ, помимо русского населения в северной заполярной части проживало местное население - ненцы, по дореволюционной терминологии называвшееся “самоедами”. По происхождению они относятся к финской языковой группе, отсюда и название: “саамы”.
Церковь занимала свою, определенную позицию в непростых отношениях, которые складывались между туземцами и русским. Церковные источники говорят о том, что нередким был обман, закабаление, финансовое превосходство, жажда наживы и т.д. со стороны тех, кто общался с племенами местных жителей. Колонизация сопровождалась ограблением самоедов и приобретением богатства русскими купцами и охотниками “не всегда благородным путем и по Божьи” [8, с. 573].
В самом конце XIX в. в Архангельске была образована специальная комиссия, целью которой являлась задача по исправлению и созданию новых переводов церковных текстов на языки местного населения.
Сохранились свидетельства некоторых священников, осуществлявших миссионерские поездки по северному краю. Миссионерам приходилось совершать опасные путешествия, преодолевать огромные расстояния, испытывать недостатки. Отчеты о пастырских поездках полны подробностей.
Выбор при подборе претендента на вакантную должность епархиального миссионера, не случайно остановился на кандидатуре Павла Мелетьева. Помимо семинарского образования, в свое время молодой человек, успешно “сдал экзамен за педагогические курсы при Санкт-Петербургском учебном округе”[17, с. 6-8]. Именно такой молодой, энергичный священник-педагог требовался для работы в отдаленных селениях севера. “Нужна постоянная бдительность и внимание со стороны православного миссионера по отношению к этим детям в вере; нужна постоянная проповедническая деятельность… миссионеров и прочная постановка школьного дела… чтобы вывести их из печального религиозного положения и довершить окончательное обращение их в христианство”[9, с. 579], - читаем в Епархиальном источнике.
В 1908 г. в Архангельской епархии проводились серьезные мероприятия, связанные с улучшением миссионерской работы. Создается единый миссионерский совет, в период 1902-1913 гг., действовало десять миссионерских школ. В начале XX в. работали летние миссионерские курсы, специальная переводческая комиссия, в которой состояли опытные священники, и преподаватели семинарии занималась переводом и изданием книг на языках северных народов саами-лопарей и самоедов-ненцев и др.
Начавшаяся в 1914 г. мировая война принесла политическую нестабильность и хозяйственно-экономическая разруху, страна летела к пропасти. Именно на эти годы приходится жертвенное миссионерское служение игумена Павла Мелетьева. Вот о чем говорит он в своих мемуарах: “Страшный 1916-й год уже начался, когда я взял свой страннический посох и стал посещать город за городом, село за селом, обходя с проповедью Север России. Я должен был радеть о том, чтобы уберечь верующих от теплохладности и безразличия в вере, от неверия и безбожия…”[18, с. 19-26]. Труженик-миссионер запишет позднее о своем пастырском опыте: “В духовном сане я усердно трудился на ниве народной, просвещая людей светом Христова Евангелия, благовествуя Божью правду и призывая людей в ограду Церкви Христовой. До 1917 г. все шло благополучно. Февральская революция принесла страшное несчастье; темные силы вызвали братоубийственную войну, Ленин призвал массы народные к насилию; была объявлена жестокая война против религии, Церкви…”[17, с. 6-8].
В это время, игумен Павел пробует свои силы, как апологет, выступает на литературном поприще, пишет небольшую обличительную работу и публикует ее в виде отдельной брошюры. Характерно название его труда: “Большевизм перед судом Божественной Правды”. “В этой книжечке доказывалось, что большевики - враги человечества, обманщики народа… Вся большевистская система объявлялась несостоятельной, неприемлемой для последователей Христа Спасителя”[17, с. 6-8].
Конкретно о своей работе отец Павел пишет: “Годы 1917-18-19 прошли в борьбе… Усиленно шла христианизация населения северного края России… Частые проповеди популярного характера, усердные всенародные молитвы в храмах и на площадях… всеми мерами предупреждался народ о грядущей катастрофе и величайших бедствиях, готовых разразиться…”[17, с. 6-8].
Красная армия заняла Архангельск в 1920 г. В течение нескольких дней в городе было закрыто большинство храмов, семинария и епархиальное училище. О ходе дальнейших событий узнаем из записей владыки Павла: “Когда и Север был покорен большевиками, я был вскоре арестован (20-го февраля 1920 г.) и отправлен, под крепким конвоем в Архангельскую Чека”. И далее, вплоть до 1925 г., продолжались мучения, скитания, издевательства по тюрьмам и пересылкам, фиктивные суды, приговоры и вновь камеры, карцеры, режимные условия жизни.
С 1925 по 1931 гг. приходится период краткой условной свободы. Мелетьев приезжает в Москву, поселившись в Донском монастыре, он знакомится с многими достойными священнослужителями, моральным сопротивлением, совестью, сохранявшейся в условиях тотального безбожия, захлестнувшего страну. Буквальное понимание слов апостола Павла: “Стойте в свободе, которую даровал вам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства” (Гал. 5:1) стало актуально как никогда. В стране шла компания по изъятию церковных ценностей; показательные судебные процессы над духовенством, дискредитации патриарха Тихона. Историк пишет: “В течение 1924 г. все руководящие архиереи Русской Православной Церкви оказались в тюрьмах и лагерях”[21, с. 173]. “Началось массовое закрытие церквей. В 1928 г. Русская Православная Церковь имела более 30 тысяч приходов… - 2/3 от дореволюционного количества. В 1928 г. закрыто было 534 церкви, а в 1929 – уже 1119 храмов. В 1930 г. упразднение православных общин продолжалось с нарастающим темпом. В Москве из 500 храмов к 1 января 1930 г. оставалось 224, а через два года – только 87 церквей, находившихся в юрисдикции Патриархии”[23, с. 92]. В 1929 г. в столице ликвидирована знаменитая Иверская часовня возле Кремля, в 1930 г. закрыт Симонов монастырь, в 1931 г. уничтожен храм Христа Спасителя. Духовенство в то время называли лишенцами. Конституция РСФСР гласила: “Не избираются и не могут быть избранными… г) монахи и духовные служители церкви и религиозных культов…” (гл. 13, ст. 65) [10, с. 85]. Законодательно объявлялось о лишении политических прав религиозных служителей “всех исповеданий и толков, для которых это занятие является профессией”[6, с. 282].
Среди друзей о. Павла были преосвященный Иоасаф /Шишковко-Дрелевский/ (+1935 г.), с 1923 г. бывший епископом Малоярославецким, викарием Калужского архиерея, с 1930 г. проживавший в Серпухове, в качестве викария Московской епархии; а также епископ Павлин /Крошечкин/. Преосвященный владыка Павлин закончил свою земную жизнь мученически, с 1930 г. он проживал в Боровске, как викарий, а через год стал управляющим Калужской епархией. В 1937 г. святитель был расстрелян в Могилеве.
Вырвавшись из тюремных застенков, не мог ревностный пастырь отец Павел Мелетьев оставаться равнодушным свидетелем происходящих событий, с воодушевлением принялся он использовать отпущенную ему свободу для пользы Божией. “Главным моим делом, пишет епископ Павел, - оставалась миссионерская работа. Безбожная пропаганда причиняла много зла, но, с другой стороны, я мог констатировать, насколько вера была жива в народе”[18, с. 19-26]. В своих воспоминаниях, в последствии, он напишет об этом времени: “Я работал в Москве, а также в Калуге и в Серпухове, до 1931 г.”[18, с. 19-26].
Игумен Павел /Мелетьев/ в калужский период своей жизни был здесь сотрудником и соработником на ниве Христовой преосвященного епископа Павлина, который управлял здесь епархией.
По отчетным данным, в дореволюционный период, в Калужской епархии насчитывалось 725 церквей, в которых совершали службу свыше 1,5 тысяч клириков, включая священников, диаконов и псаломщиков[2]. Еще до приезда Павла /Мелетьева/ в Калугу из всех, находившихся в пределах епархии, шестнадцати “монастырей и общин монахи и монахини выселены”[22, с. 128]. В 1929 г., после ликвидации Мещевского Свято-Георгиевского монастыря, “монахи закрытой обители образовали вокруг собора некое подобие монастырской общины, с уставными службами в соборе. Они жили теперь по частным квартирам, но все строго выполняли устав…”[3, с. 406]. В октябре 1932 г. в Мещевске были арестованы 19 человек, из них одиннадцать - монахи и монахини. В 1924 г. был закрыт кафедральный Троицкий собор, в его стенах разместился дом народных собраний. При этом погиб уникальный иконостас[12, с. 123]. Имеются свидетельства о том, что в 1929 г. в разных городах, в том числе и в Калуге городской совет энергично проводил в жизнь “постановление избирателей о закрытии церквей”[11, с. 9-10]. С церквей снимали колокола. Как писалось в официальном издании тех лет: “…прокатилась и была “успешно” завершена компания по сдаче храмовых колоколов в фонд индустриализации и механизации сельского хозяйства”[1, с. 128]. И, тем не менее, в Калуге, богослужения еще продолжали совершаться в четырнадцати храмах, “а это было уже редкостью...”[17, с 173].
Обратимся к публикациям в прессе тех лет. Из которых узнаем о том, что, например, в городах Калужской епархии Спас-Деменске и Козельске партийные организации настолько усердно боролись с религией, что информация о них попала на страницы центральных газет. Выполняя задание партии по коллективизации, местные руководители вместо подготовки к посевной “штурмовали не землю, а небеса… Здесь колхозы строились при помощи милиции и суда, при помощи угроз “послать в Соловки… Коллективизацию начали с закрытия церквей”[9]. К началу апреля 1930 г. в этом районе из 15 действующих церквей было закрыто 13[24, с. 36]. “Все это делалось, разумеется, верхами, а не самими массами. Верующие… валом валили в райисполком с просьбой открыть церкви. Но безрезультатно”, - писала по этому поводу газета “Комсомольская Правда”[ 24, с. 36].
О масштабах репрессий против духовенства в пределах Калужской епархии свидетельствуют факты. Так согласно статистическим материалам, приведенным областным отделом ФСБ, в предвоенный период через карательные органы прошло свыше 500 человек, из числа служителей культа[7]. Как сообщает эксклюзивный сборник “Земля Калужская – земля святая”: “Всего, по имеющимся данным, за 1929-1941 гг. в Калужской епархии были приговорены к разным мерам наказания, в том числе к расстрелу, 411 священников, 116 церковнослужителей, пять приходских старост, 161 человек из монашествующих”[5, с. 22].
В 1931 г. участь повторного ареста постигла о. Мелетьева. Взяли его в Серпухове, поместили в Бутырскую тюрьму. За отказ к сотрудничеству с спецслужбами, тут же оформили дело и осудили. Годы 1931-1937 о. Павел провел в казахских степях. После освобождения священник вынужден был продолжить свое служение в катакомбах. Это были годы 1937 – 1941. К началу Второй мировой войны Мелетьев оказался в западных областях, попал под оккупацию. Как известно, в пропагандистско-идеологических целях, дабы приобрести симпатии населения, в противовес советской внутренней политике, немецкие власти разрешали открывать церкви и способствовали восстановлению определенных черт религиозной жизни. Таким образом, в рамках созданной на оккупированной территории Белорусской Православной Церкви о. Мелетьев был хиротонисан в сан епископа в Минске, в 1941 г. Он стал епископом Рославльским, викарием Брянской епархии.
В результате немецкого отступления архиерей Павел Мелетьев эвакуировался на Запад в 1944 г. Два первых эмигрантских года прошли в скитаниях, пока в 1946 г. благодаря помощи немецкого еписокпа Михаила Бухбергера, из города Регенсбурга жизнь постепенно стала приобретать новый смысл. Условия свободного религиозного поиска, привели взор православного епископа Павла Мелетьева к пониманию универсальности Вселенской Церкви.
До сегодняшнего дня в России, как в прочем и за ее пределами, остаются мало известными имена русских людей, связавших свое христианское исповедание с Римским апостольским престолом. В силу исторической традиции и общепринятых стандартов, все русское безоговорочно воспринимается, как принадлежащее к православной византийской традиции. Однако не мало в истории имеется случаев, когда природные россияне вступали в единство с западной церковной традицией. Делали они это без ущерба своему исповеданию и национальным патриотическим чувствам, т.е. продолжая страстно любить Родину, служить ей всей душой и сохранять неприкосновенно дорогие сердцу особенности и культурно-эстетические формы русского церковного обряда и византийского культа.
Будучи воспитанным на великорусской культуре, проникнутый верой и обычаями своих предков, владыка Павел руководимый желанием видеть свою Родину в семье христианских народов, признал вселенское объединительное значение Римской кафедры. Ватикан для них стал гарантом той неразделенной, соборной веры, к которой призвал Русь святой Владимир.
Он не имел другого влияния на принятие решений, кроме свидетельств собственной совести, живя по вере, и целиком посвящая всего себя идеалам Церкви, - этот простой русский человек принял важный шаг. Безусловно, сложись иначе жизнь владыки Павла, не окажись он в зарубежье, иные обстоятельства, может быть, не позволили осуществиться официальному переходу епископа в католичество. Следует заметить, что владыка не искал личной выгоды, вся его жизнь была свидетельством, исповедничеством, мученичеством, служением Христу и ближним. Оказавшись в эмиграции, окормляя русских католиков, епископ Павел, продолжал тот же труд духовного попечения о пастве, и заботу о спасении душ, к которому был призван изначально, будучи православным священником, а затем архиереем.
Рядом правовых документов, принятых в СССР и Российской Федерации с 1989 по 1996 гг. осуществлена политическая реабилитация лиц, в том числе духовенства, необоснованно пострадавших в связи со своими религиозными убеждениями[14, 13, 16, 15], однако реальная реабилитация святителя Павла еще не состоялась. Имя его остается преданным забвению, как в Церкви, так и в целом в России. Поэтому вспомним слова Святейшего патриарха Алексия II о длительном и во многом мучительном, но духовно вдохновляющем процессе возвещения “имен мучеников Христовых, пролитием крови своей давших миру наивысшее свидетельство веры и любви”[20, с. 6].
Литература
1. Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет 1917-1932. – М., 1932.
2. Государственный Архив Калужской области. Ф. 94. Оп. 2. ед. хр. 3.
3. Дамаскин (Орловский), игумен. Мученики, исповедники и подвижники благочестия РПЦ XX ст. -Кн. 5. - Тверь: Булат, 2001.
4. Деяния Освященного юбилейного Собора РПЦ МП о соборном прославлении новомучеников и исповедников российских XX в. – М.: 2000.
5. Земля Калужская – земля святая. – М.: Олма-Пресс, 2003.
6. Известия ВЦИК, 26 мая 1925г., № 118. – // Гидулянов П.В. Отделение Церкви от государства. – М., 1926.
7. Калиниченко Ю.И. Из бездны небытия: По материалам ФСБ. В 3-х. т. - Калуга, 1994.
8. Козмин Н. Современное религиозное состояние самоедов. -//Архангельские епархиальные ведомости. – Архангельск, 1903, №16.
9. Комсомольская правда, 31.4.1931.
10. Конституция РСФСР от 10.7.1918. – //История Советской Конституции. – М., 1957.
11. Левичев. Под маской религии. – М.-Л.: Госиздат, 1929.
12. Морозова. Прогулки по старой Калуге. – Калуга, 1993.
13. О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 20-50-х годов: Указ Президента СССР от 13 августа 1990. - //Вестник Верховного Совета СССР, 1990, № 34.
14. О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989. - //Вестник Верховного Совета. – М., 1989, №3.
15. О мерах по реабилитации священнослужителей и верующих, ставших жертвами необоснованных репрессий: Указ Президента РФ, №378, от 14 марта 1996. - //Информационный бюллетень ОВЦС МП, 2000, №8. – с. 41.
16. О реабилитации жертв политических репрессий: Закон РСФСР от 18 октября 1991. - //Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и ВС РСФСР, 1991., № 44.
17. Павел, епископ Гераклеопольский. -//Русский католический вестник, 1951, № 4.
18. Павел, епископ Гераклеопольский. Путь моего служения. Воспоминания о пережитом в Советском Союзе. -//Россия и Вселенская Церковь. - Брюссель, 1962, № 4.
19. Павлин, архиепископ Могилевский. -//Вестник русского христианского движения. - Париж, 1980, № 132.
20. Слово патриарха Московского и всея Руси Алексия II на открытии Архиерейского Собора РПЦ 31.03.1992. - //Журнал московской патриархии. – М., 1992, № 6.
21. Степанов (Русак) Владимир, диакон. Свидетельство обвинения. Ч. 1. – М., 1980.
22. Степанов В. (Русак). Свидетельство обвинения. -//Вече. – Мюнхен, 1988, № 30.
23. Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви 1917-1990. – МП, Издательский дом “Хроника”, 1994.
24. Шевич К. Религиозное положение в России за истекший год (1929 –1930). - //Церковный Вестник. - Париж, 1930.