(очерк)
ПРЕДИСЛОВИЕ
СТАРИННЫЙ МОНАСТЫРЬ. РАЗМЫШЛЕНИЯ
НАСТОЯТЕЛЬ. СНОВА РАЗМЫШЛЕНИЯ
УЧЁБА. ПРЕПОДАВАТЕЛИ-СВЯЩЕННИКИ
А КАК ЖЕ ВСЁ ДОЛЖНО БЫТЬ?..
ПОПЫТКИ ЧТО-ТО ИСПРАВИТЬ. РЕЗУЛЬТАТЫ
ПРЕПОДАВАТЕЛИ-МИРЯНЕ
УЧАЩИЕСЯ
ИТОГИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаю читателю новый очерк, посвящённый нашей современной церковной жизни. Как и предыдущие очерки, он основан на реальных жизненных впечатлениях. Я уже, кажется, объяснял, почему я придерживаюсь этого принципа. Если мы хотим описывать реальность, то непременно должны опираться на то, что мы сами пережили. Абстрактные, теоретические рассуждения или описания с чужих слов здесь не уместны. Но, рассказывая о своём жизненном опыте, мы непременно подвергаемся некоторой опасности. Неизбежно вмешается что-то субъективное, какие-то личные взгляды, пристрастия, личные особенности характера. Полной объективности в любом случае не удастся достигнуть. Но иначе, как мы только что выяснили, и невозможно было бы друг другу что-то интересное рассказать. Поэтому предлагаю примириться с этой субъективностью и принять её как необходимость.
В этом очерке речь пойдёт о церковном образовании. Я не имею в виду, конечно же, то образование, которое получают священники в семинарии или академии. Об этом образовании я судить не могу. Но я собираюсь писать об образовании для мирян - о том образовании, которое, в принципе, может получить каждый из нас. Такие возможности и были, и есть в Москве. В какой-то момент я ощутил в этом потребность и поступил на обучение. Вот об этом я и собираюсь здесь писать - на материале моих жизненных впечатлений, как уже и сказал.
Сразу скажу об одной особенности всех этих очерков. Я пишу в них о событиях достаточно давних - но пишу о них так, как будто всё это произошло сейчас. Это связано с одной особенностью авторского восприятия. Дело в том, что всё это недавнее время, все эти 30 лет нашего церковного возрождения я считаю нашей современностью. В эти годы был заложен новый отсчёт времени, и всё, что теперь в будущем нас ждёт хорошего, будет вытекать из этих лет. Именно поэтому я гляжу на весь этот период как на один миг, и охватываю его как бы одним взглядом, в целом. С этой точки зрения не так существенно, произошло ли какое-то событие 20, или 15, или 10 лет назад - для современного верующего человека всё это будут незабываемые и неповторимы черты нашего времени.
Ещё немного о предлагаемых сейчас вашему вниманию страницах. Церковная жизнь вообще очень непростая тема, а церковное образование - в особенности. Ну что, если честно на себя посмотреть, мы можем по этой теме сказать?.. Особенно если учесть, как это только что было сказано, что наше время особенное, что мы находимся в начале нового исторического движения, что прежние традиции церковной жизни и церковного образования у нас были потеряны, а новые ещё не сложились. В связи с этим предлагаемые страницы не являются последовательным, систематическим изложением материала. Человек, интересующийся этой темой, может найти в них и что-то неожиданное. В сущности, они и не могли родиться иначе, чем просто как описание моих личных впечатлений, мест, людей и ситуаций, которые я в своей жизни встретил, и моих мыслей по этому поводу.
Прошу прощения за некоторые случайные особенности. Так, например, некоторые читатели удивятся, увидев, что я, только начав описывать новую достаточно интересную обстановку, сразу же свернул на достаточно пространные размышления о литературе и о своих собственных скромных опытах в этой области. Но дело в том, что это уже третий очерк в данной серии, и мне показалось, что в общей композиции сочинения в этом месте как раз настало время для подобных тем. Далее, вторая часть этого очерка может показаться несколько более сухой, лишённой действия. Это и действительно так - она является некоторым дополнением к первой части, в которой я являюсь активным "деятелем", в то время как во второй - больше размышляю. В целом, может показаться, что в этом очерке больше мыслей и идей, чем живых картин. Этому способствует тихая обстановка монастыря и духовного учебного заведения, побуждающая отвлечься от внешнего и, наоборот, попристальнее сосредоточиться на сути вещей.
Все эти моменты я сознаю, и приложил достаточно усилий, чтобы в какой-то степени это исправить - но невозможно всё время исправлять и улучшать, и приходится в конце концов остановиться на том, что есть. Примите этот мой скромный вклад в осмысление нашей современной церковной жизни. Надеюсь, что эти заметки будут в какой-то степени интересны для небезразличного к духовным вопросам читателя.
УЧЁБА
СТАРИННЫЙ МОНАСТЫРЬ. РАЗМЫШЛЕНИЯ
В самом центре Москвы, на пересечении двух известных улиц стоит большой монастырь. Если войти в ворота и пройти на его территорию, то попадаешь как бы в другой мир. Снаружи не доносится шум московских улиц. Можно гулять по большой территории и на время совсем забыть, что ты в центре Москвы. Можно сесть на лавочку под раскидистыми липами, и на время погрузиться в тишину и созерцание старинных храмов.
С этим монастырём связаны яркие события в жизни нашей современной Церкви. Ещё в начале 90-х годов здесь собралась группа горячо, искренне верующих людей, которые создали замечательное церковное учебное заведение для молодёжи. Это учебное заведение и теперь существует, и, видимо, является одним из лучших в нашей Церкви. Руководил всем этим делом тогда один удивительный человек, о котором я, может быть, ещё скажу (подробно сказать о нём мне, к сожалению, не удастся, поскольку он умер в 93 году, и его самого я здесь не застал). Имя этого удивительного человека - протоиерей Глеб Каледа. С ним связаны самые первые шаги возрождения этого монастыря. После его смерти настоятелем храмов монастыря стал другой священник, тоже очень необычный, с которым я немного общался, и потому скажу о нём здесь более подробно.
Самому мне уже приходилось прежде приезжать в это место, по делам нашей воскресной школы, которую я описал в предыдущем рассказе. Дело в том, что здесь находилась общецерковная организация, занимающаяся вопросами церковного образования. В отличие от гнетущей обстановки на нашем кладбище, каждый раз, когда я приезжал сюда, я окунался в атмосферу искренней веры, подлинного служения Богу, живого дела. И вот теперь, когда наш настоятель на кладбище сказал мне, что если я преподаю в воскресной школе, то, значит, сам должен где-то учиться, я сразу направился прямиком сюда. Здесь как раз недавно открыли небольшое вечернее учебное заведение для взрослых. Экзаменов никаких не понадобилось - достаточно было небольшой беседы с работавшим здесь священником, который руководил этими вечерними занятиями. Я имел веру, стремление служить Богу, хотел учиться - этого было достаточно. Меня сразу же приняли, и с осени я приступил к занятиям.
Мой следующий рассказ - о времени моего обучения. Вернее, не только об этом, а о том круге людей, среди которых я теперь оказался. Это был очень необычный, возвышенный круг. Люди эти были глубоко верующие, образованные, и притом творческие. Вся эта жизнь, о которой я хочу рассказать, если можно так сказать, "крутилась" вокруг монастыря. Потому я и буду описывать, в основном, монастырь и людей, которых я в нём встретил - а заодно уж коснусь и наших учебных занятий.
Начну с настоятеля. Как я уже сказал, это был человек очень необычный. Кроме того, что он был настоятелем этого монастыря (собственно монастыря, то есть монахов здесь не было, а были только действующие храмы; т.е. он был настоятелем этих храмов), он был также ректором этого молодёжного учебного заведения и председателем этой серьёзной общецерковной организации. Впрочем, известен он на самом деле был не этим. Главная его особенность, или главный его талант был в том, что он был писателем. Причём писателем довольно необычным - он не был в полном смысле церковным писателем, поскольку у него было довольно мало сочинений, посвящённых собственно вопросам веры. Главную долю его сочинений представляли обычные повести и романы. Но среди этих сочинений б о льшая часть имела совершенно особенный колорит - они были посвящены духовным темам. Это ставит передо мной на этих страницах достаточно серьёзный вопрос. Что же такое художественная литература, и как она соотносится с верой? Что является её предметом, и насколько духовные переживания человека, а тем более реальности церковной жизни подвластны её выражению? Читатель, может быть, удивится, что я, начав об этом монастыре, сразу же свернул на такие довольно частные, чисто литературные вопросы. Но я начал об этом монастыре, и поэтому должен откликаться на все вопросы, которые у меня по этому поводу возникают. Зашла речь о настоятеле - а в связи с ним у меня возникает именно вопрос о литературе. Потому ничего удивительного, если я отвлекусь на время от основного рассказа и попробую с этим вопросом разобраться. Он достаточно важный и интересный, и, мне кажется, у меня есть что по нему сказать.
....................
Итак, мои размышления - о такой необычной способности человека, как литературная способность. Мне хотелось бы разобраться, что же это такое и как это в нас действует. Начну с, быть может, довольно странного вопроса - что именно в первую очередь делает нас людьми? Если внимательно подумать и разобраться, то это именно способность мыслить и говорить. Безусловно, это самые важные способности в человеке, и именно они отличают нас от других живых существ. При этом в первую очередь имеется в виду, конечно же, устная речь. Человек способен непосредственно реагировать на всё окружающее, общаться с другими людьми, выражать речью разнообразные, подчас весьма сложные, мысли и переживания. Мы не можем представить свою жизнь без общения, без речи. Если непредвзято задуматься об этом, то всё это непостижимо и удивительно.
Но едва ли не более удивительна в человеке речь письменная. Мы можем зафиксировать свои мысли на бумаге и передать их людям, которые находятся далеко от нас, или которые будут жить долго после нас. Они прочитают это и воспримут наши мысли и чувства. Это открывает перед нами новые возможности. Так, мы можем фиксировать достаточно длинные последовательности мыслей и идей, выбирать из них главное, располагать в определённом порядке, выбирать наиболее точные слова для их выражения - т.е. выражать и запечатлевать наиболее глубокий свой внутренний опыт. Он будет храниться в книгах, и другие люди со временем смогут это прочитать. Таким образом рождается книжная культура, которая существует с древнейших времён и до наших дней. Мы не можем представить себе нашу жизнь без этой книжной культуры.
Но я здесь завёл речь о совершенно особенном виде литературы - литературе художественной. Она, по существу, ничего нам не сообщает, в ней не содержится никакой прямой информации, никаких определённых идей. В ней люди просто рассказывают друг другу различные истории. При этом истории эти, по большей части, вымышленные. Давайте задумаемся - разве это не удивительно? Большинство художественных книг не описывают нам никаких реальных событий, их герой и происходящие с ними события придуманы автором. Тем не менее, мы с интересом это читаем. Видимо, здесь дело в какой-то изначальной, глубинной потребности человека. Мы с вами живём, конечно же, в этом реальном мире, призваны прожить эту реальную жизнь - и для этого нуждаемся в некотором обмене опытом. Но этот опыт не буквальный, поскольку мы не можем оказаться и даже представить себя в совершенно незнакомых жизненных обстоятельствах, а именно типический. Чем более "типичен" придуманный автором персонаж, чем большее число людей может себя на месте его представить - тем более он удачен, и с тем б о льшим интересом мы это читаем. При этом центральный вопрос, который нас волнует - видимо, вопрос его выбора в сторону добра и зла. Мы представляем себя на его месте, представляем себя перед тем же выбором, как бы "примериваем" на себя его выбор. Таким образом, этот вопрос всё-таки для нас главный. В нас как будто изначально это заложено. Откуда?..
Я, на самом деле, вовсе не думаю здесь исчерпать до конца вопрос литературного художественного творчества. С ним всё далеко не так просто. Так, например, некоторые авторы составляют свои истории достаточно близко к окружающей реальности, мы узнаём в них обстановку окружающей реальной жизни. Другие создают достаточно необычную обстановку, в которой происходит достаточно необычное действие - тем не менее, нам это тоже бывает интересно. Третьи вообще очень сильно отклоняются от знакомой, привычной нам обстановки - таковы, например, все произведения научной фантастики. Но если мы в какой-то степени можем узнать в этих сочинениях себя, если герои их одушевлены, могут что-то думать, чувствовать, принимать решения, вступать в определённые отношения друг с другом, в чём-то быть правы, а в чём-то ошибаться, делать свой выбор в сторону добра или зла, и ещё совершать некоторые действия, свойственные нам, как свободным существам, то есть шанс, что это сочинение будет нам интересно, и что мы извлечём из него что-то полезное. Однако есть ещё сочинения, воздействие которых на нас осуществляется через наше чувство юмора. О природе этого чувства я вообще не буду здесь говорить. Кроме этого, есть ещё и поэзия. Эта область находится тоже за пределами моих теперешних размышлений. Итак мы видим, что вообще с этой областью - воздействия на других людей с помощью выражаемых словом художественных образов - всё далеко не так просто.
Но вернусь к той теме, о которой я первоначально заговорил - о художественном творчестве на темы веры. Здесь ситуация вообще непростая. Дело в том, что, по большому счёту, область веры вовсе и не нуждается в художественном творчестве. Её задача совершенно иная - это обретение смысла и полноты жизни, подлинное общение с Богом. Здесь не помогут рассказы о каких-то вымышленных событиях, хотя бы и "со смыслом", хотя б и помогающие человеку сделать правильный нравственный выбор. Для духовной литературы характерны другие жанры - прямой рассказ о своём жизненном опыте, прямые духовные размышления и поучения.
Но верующие люди тоже живут в реальном мире, тоже переживают какие-то жизненные события, тоже вступают в какие-то отношения. Перед ними тоже встают вопросы выбора в сторону добра или зла, совершаемого в конкретной жизненной обстановке. И поэтому, в принципе, возможно описание этой реальности в форме картин некоторой обстановки, действующих лиц, некоторой последовательности действий, в том числе и написанных с некоторой долей вымысла. Это возможно, поскольку верующие люди являются тоже людьми, и мыслят во многом как обычные люди. Но только в Церкви эта задача окажется второстепенной, дополнительной. В самом деле, зачем рассказывать друг другу долгие вымышленные истории, если можно рассказать истории реальные, непосредственно помогающие найти смысл жизни? Зачем выдумывать сложные ситуации, иллюстрирующие выбор в сторону добра или зла, если для верующего человека этот выбор давно уже сделан?..
Итак, художественная литература для Церкви, вообще говоря, не характерна. Она существует в ней лишь в силу общих, свойственных и верующим, и неверующим людям особенностей человеческого сознания. Средства обретения смысла и полноты жизни в Церкви, на самом деле, другие.
Чтобы не быть голословным, приведу пример из моей собственной жизни. Во мне с детства была склонность к литературному творчеству. В юности я стал заниматься этим более серьёзно, пробовал написать что-то более стройное и законченное. Правда, тогда это ещё не получалось - видимо, жизненного опыта не хватало.
В 25 лет я пришёл к вере. Все мои цели, стремления, взгляды на жизнь разительно изменились. Я обрёл новую цель в жизни, и теперь она прочно встала в её центре.
Соответственно этому, изменилось и моё отношение к творчеству. Я обрёл вдруг способность "доводить до конца" мои замыслы, создавать нечто цельное и законченное. Оказывается, дело было вовсе не в отсутствии жизненного опыта, а именно в отсутствии этого "центра". Через некоторое время я думать о том, как воплотить в литературной форме мои новые интересы. Решение, впрочем, пришло далеко не сразу. Наконец, я придумал небольшую повесть, герой которой находится в поиске. Он разочарован в своей теперешней жизни, не может найти опоры ни в чём - ни в воспоминаниях прошлого, ни в каком-либо деле, ни в дружбе, ни в творчестве. В конце, однако, благодаря некоторым жизненным обстоятельствам, перед ним как бы открывается некий Свет. Это ещё не обретение веры - но всё же некоторая возможность прийти к вере. В последней сцене герой сидит один в комнате и с надеждой держит в руках тоненькую книжку Евангелия. Он чувствует, что теперь уже не так важно то, что с ним раньше было - а важно то, что с ним будет впереди.
Как видим, сюжет достаточно несложный, в нём очевиден автобиографический момент. Здесь, пожалуй, и нет места для слишком буйной фантазии, а важно просто грамотно изложить реальные жизненные черты.
Темой следующего сочинения стала Церковь. Я постепенно осваивал эту новую для меня область жизни - и, наконец, решил об этом что-то написать. Причём, в силу серьёзности темы, здесь вообще нет никаких фантазий, никакой "художественности" - сочинение это полностью публицистическое. В нём молодой человек, недавно пришедший к вере, описывает свои первые церковные впечатления - места, в которых он побывал, людей, которых он встретил, высказывает свои наблюдения и размышления о различных сторонах церковной жизни. В сущности, всё это по стилю достаточно близко к страницам, которые вы сейчас держите в руках.
Потом я набрался сил и решил написать роман. Видимо, роман - это такая литературная форма, где даются серьёзные обобщения и рисуются глубокие целостные картины. Герой его - достаточно молодой верующий, член большой христианской общины. В этой общине реализуется глубокая, целостная христианская жизнь. Члены общины хорошо знают друг друга, поддерживают в жизни, они не ограничиваются только взаимными отношениями, но стремятся проповедовать веру, делиться с окружающими людьми полнотой и глубиной своей жизни. Сам герой тоже осуществляет этот принцип - он "уходит" из общины для того, чтобы проповедовать веру, распространять в потёмках окружающего мира свет Христов. Таким образом, герои этого романа - само Христианство, с его действиями в мире, сама Церковь, в каком-то смысле - сам Бог.
Что же, казалось бы, все проблемы решены?.. Не тут-то было!.. Герой вдруг замечает, что его высококультурные и высокодуховные братья и сёстры охвачены духом элитарности, превозношения не только по отношению к неверующим, но и по отношению к другим верующим, что они, по существу, считают настоящими верующими только себя. Это порождает в его душе (хотя он, вроде бы, мог и не обращать на это особого внимания) глубокий внутренний конфликт. В конце концов он окончательно покидает эту общину для того, чтобы служить Богу в самом обычном храме, где нет многих из уже ставших привычными для него возможностей, но церковную жизнь в котором он считает более глубокой и подлинной.
Итак, мне всё-таки удалось каким-то чудом подняться на уровень некоторых художественных обобщений! "Схвачены" в какой-то степени самая суть Христианства, его место в современном мире. При этом это именно роман, т.е. многое в нём выдумано. Что же касается замеченных в нём проблем, особенностей этого круга людей, который в нём описан - то некоторые читатели только улыбнутся, узнав действительные, теперь уже почти забытые проблемы недавнего времени, и действительные, до сих пор существующие духовные сообщества, к которым это может относиться. В целом, я считаю, роман получился достаточно удачным.
После такой серьёзной работы нужно было отдохнуть. Тогда я решил написать небольшую повесть, теперь уже полностью фантастического характера. Её основа, как и в первой - разочарование в прежней жизни, и надежда на какие-то добрые изменения в будущем, но только обстановка, в которой всё происходит, теперь уже совершенно далека от реальности. Группа молодых людей (прежних товарищей по институту) приезжают в некий таинственный загородный дом, где они имеют возможность обдумать и обсудить некоторые печальные события последних лет их жизни. Выясняется, что все они в той или иной степени "ранены жизнью", как бы оказались в некотором "тупике". В конце перед ними брезжит некоторая надежда, как всегда, связанная с Церковью. Но ведь и в Церкви, как мы теперь знаем, тоже много проблем! Они остаются в некотором недоумении, но надежда всё-таки манит их и светит им. А обстановка, в которой всё это происходит, как я уже сказал, совершенно фантастическая - какой-то загородный посёлок, свет луны по ночам, шорох сена на чердаке, какие-то ночные приключения, крики бегающих на детской площадке детей...
Мне кажется, эта повесть вышла странная, но удачная. В какой-то степени она напоминает аллегорию, притчу. По-моему, каждый автор в конце концов приходит к этому - описывать, конечно, реальные, случающиеся с людьми проблемы, но на фоне некоторой фантастической обстановки, в виде как бы некоторой аллегории.
И, наконец, последняя из подобных работ - уж не знаю, удачная или не удачная. В ней за основу взят тот самый конфликт, который намечался в предыдущих повести и романе. Некий фантастический городок, в котором происходит духовное оживление и выделяются две духовные группы - поборников всего нового и всего старого. Первые хотят жить современно, свободно, прокладывать в своей духовной жизни новые пути, вторые - только лишь пользоваться тем, что было накоплено в этой области в прошлые столетия. Являясь, по-видимому, разными сторонами одного и того же, призванными дополнять друг друга, они, тем не менее, в конце концов вступают в непримиримый конфликт. Этот конфликт затрагивает целый ряд частных людей, видимо, к нему совершенно не причастных. Некоторые герои, как это и полагается в порядочных романах, в конце концов гибнут. Не совсем понятно, ведут ли эти жертвы к примирению. В целом этот роман вышел достаточно печальным. Даже не знаю, хочу ли я на самом деле, чтобы его кто-то прочитал. Интересно, что здесь проявилась роль юмора в подобных сочинениях. Когда то, что описывает автор, слишком неестественно и ненормально, он невольно начинает шутить. Из-за этого в сочинении появляются черты сатиры, пародии, как у Свифта. В целом, в этом сочинении отразились раздумья о судьбе России последнего столетия, когда достаточно серьёзные общественно-политические изменения XX века привели, в конце концов, к достаточно серьёзному перелому в жизни, казалось бы, самой стабильной и неподвижной из человеческих организаций - Церкви.
Вот, собственно, и всё. На этом закончились мои попытки художественно выразить эту тему. И вот теперь, после некоторого перерыва я предпринял новую работу, в которой уже практически нет ничего художественного. Это - документальные очерки на церковную тему, в которых есть описания реальных мест, характеров, и мои собственные раздумья на эту тему. Видимо, как только речь заходит о действительно серьёзном, что-то побуждает человека отказаться от всяких фантазий. Два из этих очерка уже написаны, третий вы сейчас держите в руках. Наконец-то под конец моего жизненного пути Бог сподобил меня написать что-то серьёзное!
Да, но ведь большинство предыдущих сочинений были написаны именно в художественной форме! Удивительна и неистребима эта потребность людей рассказывать друг другу вымышленные истории! Даже и здесь, в духовной области, для того, чтобы рассказать людям что-то важное, хочется сочинить сюжет, придумать вымышленных героев, оформить свою мысль в виде вымышленного действия, описаний и диалогов! Честно говоря, это для меня загадка. Я вовсе и не думаю её здесь решать. Но я всё же думаю, это если эта форма выражения своих мыслей существует с самых ранних времён человеческой культуры, то это не есть результат греха, что эта форма передачи другим своего опыта почему-то заложена в нас Богом.
Удивительно другое - что ни тогда, ни теперь у меня не было и нет действительно серьёзной потребности донести эти сочинения до читателя, как-то способствовать их распространению. Мне кажется, это удивительная черта. Как будто вся эта работа по написанию этих сочинений, часто достаточно тяжёлая, была чем-то второстепенным, дополнительным по отношению к чему-то другому, более важному. Как будто этот труд по выражению собственных мыслей, предназначенных, по-видимому, другим людям, был на самом деле моим "внутренним" делом. Это, честно говоря, для меня тоже загадка, которую я вовсе и не думаю здесь решать. Но всегда было чувство, что главное вот здесь, в реальной жизни, в том, чтобы люди приходили в Церковь, обретали спасение - и по сравнению с этим сочинение каких-то выдуманных историй, пусть даже и в какой-то степени удачных, представлялось делом незначительным и второстепенным. И вот только теперь, в этих очерках, которые я пишу под конец моего жизненного пути, в которых содержатся мои реальные мысли и наблюдения, мне кажется, содержится что-то ценное, и я, пожалуй, приложу некоторые усилия, чтобы донести их до читателя.
Впрочем, мне кажется, я несколько затянул эти размышления. Читатель, наверное, уже в недоумении - вот, собирался рассказать про монастырь, про людей, которых там встретил - а вместо этого "свернул" на свои собственные литературные сочинения, которые, оказывается, и сам никогда не стремился опубликовать!.. Но, мне кажется, здесь всё верно. Зашла речь об этом монастыре, полном творческих, необычных людей, о его настоятеле, занимающемся литературным творчеством. Вот я и заговорил о художественной литературе, а заодно и о моих собственных опытах в этой области, свидетельствующих о том, что я в какой-то степени могу об этой теме судить. Пусть уж останется, как имеющее некоторое отношение к этому творческому, интеллигентному кругу. Ну а теперь перейду снова к описаниям этого монастыря.
НАСТОЯТЕЛЬ. СНОВА РАЗМЫШЛЕНИЯ
Итак, здесь занимались вопросами церковного образования. Здесь существовал Православный Университет для молодёжи, и ещё работала особая организация, называемая Отдел, которая занималась вопросами церковного образования по всей Церкви. Руководил всем этим, как я уже сказал, один человек. Это была очень яркая и интересная личность, и о нём стоит сказать особо - хотя я, по необходимости, буду описывать его только издалека, "со стороны".
Первый раз я увидел его вот каким образом. Как-то я по делам приехал в этот монастырь, зашёл в один из подъездов, поднялся по лестнице и оказался в большой комнате. Здесь собралось довольно много народа, в основном, молодёжь. Молодые люди стояли полукругом и слушали человека, стоящего посреди них. Он был невысокий, плотный, одетый в белоснежные священнические одежды. Лицо его привлекало интеллигентностью и умом. Я вдруг почувствовал, что от него исходит какая-то сила, будто какой-то свет. Молодые люди слушали его, затаив дыхание. Очевидно, это был ректор Университета, который общался со своими студентами.
Меня эта картина не то что поразила, но как-то особенно запечатлелась в моём сознании. "Вот, - думал я, - наша Церковь возрождается, и вот верующие молодые люди, которые проходят здесь обучение. И в центре этого - поистине святой человек". Потому я с очень большой симпатией относился ко всему, что здесь происходило. В этом виделись мне знамение времени, знак нашего церковного возрождения, залог нашего церковного будущего.
Что же мне известно об этом человеке - не подробно, а в общих чертах, то, что я могу вспомнить? Он в советское время был представителем творческой московской интеллигенции. Получил филологическое образование, сам занимался литературой. Кроме того, как ни странно, какое-то время был дипломатом, работал при посольстве в Греции. Там познакомился с будущим патриархом Алексием, пришёл к Православию. В 80-е годы уже занимался церковной деятельностью, впоследствии стал священнослужителем. В конце 80-х принял монашество - а тут как раз подоспело церковное возрождение, патриархом стал Алексий, и он, как один из первых помощников патриарха, занялся столь животрепещущими делами - созданием православного Университета, возрождением монастыря, организацией Отдела...
Я прошу прощения у читателя, что так коротко описываю здесь этого известного церковного деятеля. Ведь я пишу здесь не исследование о его жизни, не собираю информации, не поднимаю документов - а всего лишь излагаю свои личные впечатления. Поэтому лишь кратко передаю то, что мне удалось услышать из разговоров, которые велись в монастыре.
Меня интересует самая яркая и необычная его черта - его писательство. Писать он начал, как я уже сказал, ещё до прихода к вере. Мне, как пережившему в юности такое же увлечение, это в какой-то степени понятно - что же удивительного, если творческий, неравнодушный человек пробует выразить свои жизненные впечатления в виде романа, повести или поэмы! Интересно то, что это увлечение осталось у него и теперь, когда он был уже настоятелем монастыря и ректором. Конечно, его сочинения последних лет были целиком уже посвящены вере. Обладая определёнными жизненными возможностями, он не пожалел труда на то, чтобы их издать. Весь монастырь к тому времени был уже одним большим складом его сочинений. Их можно было увидеть совершенно неожиданно в самых разных концах монастыря. Бывало, идёшь по какому-нибудь пустынному коридору, или в подвале - и вдруг буквально спотыкаешься об очередную стопку хранящихся здесь ещё не проданных книг.
Я сейчас с удивлением осознал, что так из них ни одной до конца не прочитал. Очень трудно читать то, что не вызывает твоего настоящего интереса. Несомненно, я пробовал, и, по крайней мере, из двух его сочинений прочитал первые несколько глав - но дальше дело так и не пошло. Я понимаю, конечно, что это неплохие романы и повести, и что они неплохо сделаны - но почему-то меня это не увлекало, не задевало за живое. Я понимаю, что это моё личное отношение. Но, во всяком случае, нельзя сказать, что я был к этим книгам предвзят, поскольку я честно пытался их прочитать. Отмечаю это просто как важный и интересный для меня момент.
Вот, например, главный его роман. Это о нём в некоторых кругах говорили, что это "роман-синтез", считали его чуть ли не величайшим произведением мировой литературы. Мне он, честно говоря, показался несколько искусственным и затянутым. Все в нём без толку куда-то бегут, суетятся - и единственной опорой служит главный герой, погружённый в непрерывную созерцательную молитву. В нём есть элементы абсурда, гротеска, характерные для некоторых "подпольных" литературных произведений советского времени. Чувствуется, что автор, возможно, принадлежал к этим кругам, и потому описывает окружающую действительность в подобных тонах. В принципе, конечно, нет ничего плохого, что человек, пришедший к вере, попробовал изложить свои размышления и наблюдения в форме романа. Но размышления эти, скорее всего, будут или его личные, или, в лучшем случае - того круга людей, к которому он принадлежит. Круг же этот (я имею в виду интеллигентных людей позднего советского времени, стремившихся к вере) давно ушёл в прошлое. Потому роман этот не задевает, он производит впечатление "элитарности", кажется написанным как бы "для своих". Но и "среди своих" он мог не произвести должного впечатления - поскольку, в конце концов, является "личным изобретением" автора, выражением собственных его мыслей и взглядов - в то время, как общие взгляды на эти предметы ещё не были выработаны. Оттого он и производит впечатление довольно странное, и хотя, конечно, написан вполне связно и неплохо построен, по-настоящему не захватывает.
Я, конечно, понимаю, что выражаю только своё личное мнение, и к тому же, как уже понял читатель, так и не дочитал роман до конца - но у меня здесь и нет цели выразить ничего, кроме своих личных впечатлений, а, кроме того, я вновь хочу поднять всё ту же, излюбленную мною тему. Что такое художественная литература, что она выражает, почему сочинения одних писателей вызывают интерес читателей, а другие проходят достаточно незаметно? Почему романы наших "больших" писателей - Толстого, Достоевского - вызвали такой резонанс при своём появлении, и пользуются успехом до сих пор? Кроме личных качеств этих выдающихся авторов, мне кажется, здесь дело также и в общественной обстановке того времени. Тогда сложился целый большой круг людей - Некрасов, Тургенев, Толстой, Достоевский, Чернышевский и многие другие, которые сознательно поставили перед собой цель объективного описания окружающей жизни. То, что собралось столько людей, которые решили излагать свой жизненный опыт не в коротких стихотворениях, а в широких, целостных, законченных картинах, само по себе удивительно. Они начинали не на пустом месте - опорой их были полтора века русской, и несколько столетий европейской литературы. Современное им общество проявило к ним интерес и приняло их усилия.
Здесь интересно то, что это был XIX век, т.е. век упадка российской духовной жизни. Церковь стремительно теряла авторитет, люди отходили от веры. Литература выступила в каком-то смысле "заменителем" духовной жизни - она поднимала глубокие нравственные проблемы, решала их с христианских позиций, но делала это в пространстве культуры. Интересно, что авторитет и влияние её сохранились и впоследствии, с распадом и гибелью всей тогдашней общественной жизни. В советское время наметился совершенно явный отказ от веры и всего дореволюционного опыта - но ориентация на русскую классическую литературу (а также другие достижения творческой культуры) сохранялась. Это само по себе кажется интересным и рисует суть происходящих явлений.
Таким образом, возникла русская классическая литература, литература целостного изображения личной и общественной жизни с христианских позиций. Были описаны яркие, узнаваемые ситуации и характеры, которые, в принципе, может узнать любой думающий человек в любом конце нашей планеты. Всё это делалось усилиями многих талантов, многих ярких имён. Толстой и Достоевский, в силу своих выдающихся качеств, лишь оказались первыми среди них, достигли вершин в этом деле.
Впоследствии, в XX веке достигнуть таких вершин уже не удалось. Литературный процесс продолжался, но постепенно приходил в упадок. Даже таким ярким талантам, как Солженицын, Пастернак далеко до вершинных достижений литературы XIX века. Хотя они сами и были верующими, но, видимо, отсутствие веры в обществе не позволяло литературе полноценно развиваться и достигать прежних вершин. Так постепенно вслед за оскудением веры наступало и оскудение культуры. Мы выросли уже в годы этого культурного оскудения. По-прежнему сохранялась связь с миром русской и европейской культуры - но "ключ" к этой культуре, который позволяет масштабно и целостно глядеть на явления окружающей жизни и который позволил в своё время создать эти произведения, был уже давно потерян. Мы могли только восхищаться этими сочинениями, но уже не могли их "повторить". Культура становилась всё более вторичной и постепенно угасала.
И тут вдруг наступило наше церковное возрождение. В довольно безрадостной перспективе нашей общественной жизни вдруг забрезжил некий свет. Множество людей вдруг с надеждой устремились в эту новую неизвестную область. И снова, как и во все времена, нашлись люди, одержимые стремлением "рассказывать друг другу интересные истории". Они стремились в яркой, доходчивой форме описать, поделиться с другими людьми тем, что им в этой новой области открылось. Но как?.. Никакого опыта в этом у них не было. Они сами здесь только ещё привыкали, только осваивались в этой новой, незнакомой им области жизни. Всё их внимание было сосредоточено, было устремлено в эту новую область, что мешало, конечно, широкому и целостному видению жизни. Им, по существу, приходилось начинать как бы заново.
С этим, видимо, и связаны особенности того достаточно узкого и специфического <