– Ха-ха-ха! – заливался кто-то невидимый и оттого весьма загадочный.
Моня сперва решил, что это хохочет Михал Иваныч. Поднялся как давеча в воздух и хохочет там. Но нет. Вон он стоит позади дедушки, любуется лирохвостом.
Тогда кто же это смеётся? Ну, не коала же, не летучая лисица?
– Ой, мне что-то страшно, – прошептала Соня и спряталась за брата.
Дедушка решил подтрунить над егозой. Лукаво улыбнулся:
– А не ты ли совсем недавно собиралась лезть в подземный лабиринт к вамбату?
– Так там всего лишь милые мохнатики, – сказала Соня. – А здесь – что-то неизвестное и таинственное. Может быть это другой лирохвост? Дразнится.
– Нет, – покачал головой дедушка. – Птица-лира обычно поёт на земле. Самцы специально сооружают для себя нечто вроде эстрадной площадки. Они расчищают землю, насыпают невысокий холм, взбираются на него и начинают концерт, который длится порою по несколько часов.
– Значит, это хохотал австралийский леший, – заключила девочка.
– Лешие только в сказках бывают, – не согласился с сестрёнкой Моня. – А вот зомби…
– Зомби? – Соня задрожала.
А тут ещё как назло загадочный смех повторился.
– Ха-ха-ха-ха-ха! – прокатилось над чащей.
– Точно – зомби, – уверенно сказал Моня.
Соня зажмурилась и уткнулась носом в Монину спину. А рядом глобусный джинн отстукивал зубами морзянку. Михал Иванычу за всю его долгую жизнь ещё не доводилось слышать ничего подобного.
– Не бойтесь, друзья, – выступил вперёд дедушка. – Это не лешие, и уж, конечно же, никакие не зомби.
– А кто тогда смеётся? – дрожащим голосом спросил глобусник. – Призраки?
– И не призраки. Ни леших, ни зомби, ни призраков в природе не существует. А то, что вы приняли за загадочный смех – всего-навсего птичий крик.
– Птичий?!
– Да. Это крик смеющейся кукабары. За свой специфический крик птица получила прозвище «Хохочущий Ганс».
Соня открыла глаза, выглянула из-за Мониной спины, сказала:
– Точно – страна чудес. Птицы здесь пародируют бензопилы и фотоаппараты. А ещё они хохочут.
Как бы в подтверждение Сониных слов, гениальный пернатый пародист лирохвост передразнил кукабару – раскатисто захохотал.
Дедушка улыбнулся:
– Кстати, в Австралии существует примета: услышать кукабару – хороший знак.
– Ну, не знаю, – сказал глобусник, вытирая батистовым платком выступившую на лбу испарину. – В последний раз так же не по себе мне было в амазонских джунглях. Когда с моими предыдущими хозяевами я услышал крик обезьяны-ревуна. Ох, и натерпелся же я тогда страху.
– Да, – кивнул Бонифаций Евпатьевич. – Всех, кто слышит кукабару впервые, её смех немного пугает. А вот местные жители привыкли к голосу птицы. Так с крика кукабары австралийское радио начинает своё вещание. Настраивает слушателей на позитивную, оптимистическую волну. А в стародавние времена для аборигенов эта птица служила чем-то вроде часов. Ведь кукабара хохочет не когда придётся, а в определённое время суток: перед восходом и на закате.
Моня рассмеялся:
– Чем-то наших петухов напоминают. У нас о людях, что рано просыпаются, говорят: встают с петухами. А здесь, наверное, о любителях подняться пораньше говорят: встают с кукабарой… Кукабара – австралийский петух. Ха-ха-ха!
– Если кукабару и можно назвать петухом, – сказал дедушка, – то лишь в переносном смысле. На самом деле эти птицы из разных семейств. Петухи принадлежат к фазановым, а кукабары – к зимородковым. Кстати, второе название кукабары – гигантский зимородок.
– А что – кукабары действительно такие огромные? – испуганно спросил Михал Иваныч. Он несколько напрягся. Не хватало ещё, чтобы птица с таким ужасным голосом обладала исполинскими размерами. Этого бы глобусник не пережил.
– Да нет, – успокоил перепугавшегося джинна дедушка. – Кукабара – птица средних размеров, примерно как наш грач. Гигантом она может считаться лишь среди своих сородичей зимородков. Например, наши, российские, зимородки – размером чуть больше воробья.
Михал Иваныч с облегчением вздохнул, а дедушка продолжил рассказ о гигантских зимородках:
– От остальных птиц семейства зимородковых кукабары отличаются не только размером, но и расцветкой. В основном зимородки имеют яркое, радужное оперение. А вот кукабара на фоне своих родственников выглядит более чем скромно. В её оперении преобладают сероватые и бурые тона. Это делает птицу малоприметной, что, наверное, помогает ей в охоте. Ведь кукабара – хищник. Питается она насекомыми, мелкими птичками, грызунами, ящерицами и даже змеями. У птицы-хохотушки мощный длинный – до десяти сантиметров – клюв, который растет всю жизнь. А ещё кукабара умеет…
Что там ещё умела весёлая птица дети так и не узнали. Потому что откуда-то сверху вновь раздался пронзительный хохот:
– Ха-ха-ха!
Моня поёжился, а Михал Иваныч снова пустил в ход батистовый платок.
– Постойте-постойте, – вдруг сказала Соня. – Вот ты, дедушка, говоришь, что кукабара смеется перед рассветом и на закате.
– Да. Так оно и есть. Своим смехом кукабары как бы возвещают о начале и конце рабочего дня в австралийском лесу.
– Но сейчас-то не раннее утро, не вечер. Мой хронометр, – девочка вослед за дедом-капитаном величала часы на морской манер – хронометром, – показывает десять минут одиннадцатого. Так что же эта кукабара расхохоталась? Может быть она над нами смеётся?
– Нет. Это она предупреждает нас о приближающемся вечере.
– Как так о вечере? День ведь только начинается.
– Увы. Австралийский день подходит к концу. Ты на Солнышко посмотри.
Девочка посмотрела. Небесное светило действительно сползало к горизонту.
– Всё никак не привыкну, что Солнце здесь катится в другую сторону, – растерянно пробормотала Соня. – Я-то думала, оно поднимается, а оно наоборот – уже закатывается. Но как же так? Я точно помню: мы отправились в путешествие утром. А в Австралии находимся не более часа. Куда пропал целый день? Кто его похитил?
– Никто его не похищал, – успокоил сестрёнку Моня. – Просто ты забыла о разнице во времени.
– Так я об этой разнице и не знала. Что за разница такая?
Моня с важным видом – ну, прямо профессор (только без очков и лысины) – принялся объяснять:
– Как ты знаешь, наша планета имеет форму шара. – Соня кивнула: мол, в курсе. – И поэтому когда на одной стороне земного шара – например, у нас в России – в самом разгаре день, на противоположной, не освещаемой Солнцем стороне – допустим, в Канаде – царит ночь. Соответственно часы в России и в Канаде показывают разное время. Чтобы избежать путаницы с определением времени в разных странах, в позапрошлом веке учёные разделили поверхность Земли на двадцать четыре часовых пояса – по количеству часов в сутках. Разница между соседними поясами – один час. И когда путешественник пересекает границу часовых поясов, он должен перевести свои часы либо на час вперёд – если движется навстречу Солнцу, с Запада на Восток, либо на час назад – если вместе с Солнцем движется с Востока на Запад. Понятно?
Соня призадумалась. Уж больно мудрёно излагает свои мысли Моня. Начитается толстых книжек, и ну умничать.
– Ну, если совсем по-простому, – начал горячиться Парамон, – то разница между Солнечноморском и Австралией составляет… – Мальчик запнулся. Он и сам не знал, а сколько же составляет эта самая разница. Юный всезнайка замялся: – Разница составляет… составляет…
– Семь часов, – пришёл на помощь юному всезнайке всезнайка пожилой – дедушка. – Разница между Солнечноморском, откуда мы отправились в путешествие, и Восточной Австралии, где мы сейчас с вами находимся, составляет ровно семь часов. А так как Австралия находится восточнее Солнечноморска, то ты должна была перевести свой хронометр на семь часов куда?
– Вперёд? – более вопросительно, нежели утвердительно сказала Соня.
– Точно, вперёд. И получается, что здесь в Австралии, уже не десять минут одиннадцатого, как у нас дома, а семнадцать часов десять минут. То есть здесь уже пять часов вечера. А если учесть, что в Южном полушарии сейчас не лето, а зима, то и дни здесь гораздо короче ночей. Как у нас в декабре.
– С ума сойдёшь в этой Австралии, – заключила Соня. – Не успели сюда попасть, а здесь уже скоро ночь. Ничего толком и не посмотрели. Даже кенгуру с динго не видели.
– Ничего страшного, – успокоил внучку дедушка. – Ещё увидим. Но в следующий раз. А первая экскурсия по Австралии, по-моему, прошла вполне удачно. Мы успели прогуляться по этой удивительной стране. Познакомились с коалой, вомбатом, ехидной, термитами, утконосом, попугаями, эму, летающими лисицами, лирохвостом и кукабарой. Узнали много интересного об эвкалиптах, акациях, бутылочном дереве, библисе. А сейчас нам пора домой. Солнце скоро скроется и здесь станет совсем темно. А у нас в ШЛЮПе ещё не было занятия по организации ночлега в лесу.
– Да не переживай ты так, – подключился к уговариванию Сони Моня. – Завтра мы обязательно сюда вернёмся и продолжим знакомство со Страной наоборот.
– Ну, ла-а-адно, – в очередной раз протянула девочка.
– Итак, – сказал Бонифаций Евпатьевич, беря внучат за руки, – на счёт три все вместе. Раз… Два…
– Три! – дружно подхватили Соня и Моня.
И шлюповцы хором проговорили:
– Аргентина манит негра. Желаем оказаться дома.
Проговорить-то они проговорили. Да вот только заклинание не подействовало. Путешественники по-прежнему стояли на лесной опушке, затерянной на бескрайних просторах Восточной Австралии.