– А разве удобно, обращаясь к кому‑нибудь с просьбой, первым делом совать такое письмо? – в свою очередь спросил Пан Тун.
Тут Чжан Фэй, обращаясь к Сунь Цяню, сказал:
– Спасибо вам, что вы остановили меня, когда я был в гневе, а то мы лишились бы мудрого человека!
Распрощавшись с Пан Туном, Чжан Фэй вернулся в Цзинчжоу и рассказал Лю Бэю о том, что он видел и слышал.
– О, как я виноват, что несправедливо обошелся с мудрым человеком! – воскликнул обеспокоенный Лю Бэй.
Чжан Фэй отдал брату письмо Лу Су, переданное ему Пан Туном. В этом письме говорилось:
«Пан Тун – такой человек, каких не часто встретишь. Но ум и способности его проявятся только в том случае, если вы найдете для него достойное дело. Не судите о нем по его внешности, ибо это вызовет у вас сомнения в его учености. Будет поистине жаль, если Пан Тун перейдет к кому‑нибудь другому».
Прочитав письмо, Лю Бэй горестно вздохнул. В это время ему доложили, что из поездки вернулся Чжугэ Лян. Лю Бэй поспешил ему навстречу.
– Надеюсь, что Пан Тун в добром здравии? – спросил Чжугэ Лян, едва совершив приветственные церемонии.
– Пан Тун управляет уездом Лайян, – ответил Лю Бэй. – Но, говорят, что он все время пьянствует и совсем забросил дела.
– Не много найдется таких талантливых людей, как Пан Тун, – сказал Чжугэ Лян. – Ученостью своей он в десять раз превосходит меня. А он отдал вам мое письмо?
– Сегодня я получил от него письмо Лу Су, а вашего он мне не передавал, – ответил Лю Бэй.
– Вообще говоря, в его поведении нет ничего удивительного, – произнес Чжугэ Лян. – Когда великий мудрец занимается незначительным делом, он обычно обращается к вину и тяготится своими обязанностями.
|
|
– Вы правы, – согласился Лю Бэй. – Спасибо еще Чжан Фэю, если бы не он, я упустил бы мудрого человека.
Лю Бэй снова послал Чжан Фэя в Лайян пригласить Пан Туна. Когда Пан Тун приехал, Лю Бэй сошел с крыльца ему навстречу и попросил прощения. Лишь после этого Пан Тун отдал Лю Бэю письмо Чжугэ Ляна. В том письме тоже говорилось, что Пан Туна сразу следует назначить на высокую должность.
– Когда‑то Сыма Хуэй сказал мне, что если я привлеку к себе на службу Во‑луна и Фын‑чу, я смогу навести порядок в Поднебесной! – воскликнул обрадованный Лю Бэй. – Теперь, когда оба они у меня, я восстановлю Ханьскую династию!
Лю Бэй назначил Пан Туна на должность помощника Чжугэ Ляна, и в ожидании похода совместно с Чжугэ Ляном они стали разрабатывать военные планы и обучать войска.
В Сюйчане уже знали о том, что Лю Бэй, которому помогают Пан Тун и Чжугэ Лян, собирает войско и делает большие запасы провианта, намереваясь рано или поздно соединиться с Восточным У и предпринять поход на север. Цао Цао в свою очередь решил предпринять новый поход на юг и с этой целью созвал на совет своих приближенных.
– По‑моему, – сказал советник Сюнь Ю, – надо воспользоваться тем, что умер Чжоу Юй, и сперва напасть на Сунь Цюаня. Потом мы сможем заняться и Лю Бэем.
– Отправляясь в такой далекий поход, я боюсь, как бы Ма Тэн действительно не напал на Сюйчан, – сказал Цао Цао. – Ведь еще во время битвы у Красной скалы среди моих воинов ходили такие слухи. Сейчас надо действовать, осторожно.
– А я, неразумный, думаю, что лучше было бы пожаловать Ма Тэну титул полководца Покорителя юга и направить его против Сунь Цюаня, – возразил Сюнь Ю. – В крайнем случае под этим предлогом его можно вызвать в Сюйчан и, если вам угодно, убить его здесь. Тогда поход на юг можно предпринимать без всяких опасений!
|
|
Цао Цао одобрил этот совет и в тот же день отправил в Силян гонца с указом о пожаловании Ма Тэну титула.
Ма Тэн, по прозванию Шоу‑чэн, был потомком знаменитого ханьского полководца Ма Юаня. Отец его Ма Су во времена императора Хуань‑ди был правителем уезда Ланьгань. Впоследствии он лишился должности и уехал в Лунси, где женился на женщине из племени тангутов, от которой и родился Ма Тэн.
Высокий ростом, с величественной внешностью, Ма Тэн обладал прекрасным характером; все относились к нему с уважением.
При императоре Лин‑ди тангуты подняли мятеж, и Ма Тэн со своим войском разгромил их. За это ему был пожалован титул полководца Покорителя запада. В то время он побратался с Хань Суем, тоже носившим этот титул.
Получив указ Цао Цао, Ма Тэн позвал на совет своего сына Ма Чао.
– Когда‑то мы с Дун Чэном получили указ Сына неба, зашитый в пояс, – сказал Ма Тэн, – и вместе с Лю Бэем дали клятву покарать злодеев. К несчастью, Дун Чэн погиб, а Лю Бэй потерпел несколько поражений, и я, находясь в Силяне, не мог ему помочь. Теперь же, когда Лю Бэю удалось занять Цзинчжоу, у меня появилось желание довести до конца раз начатое дело. Но указ Цао Цао поставил меня в тупик, и я не знаю, как теперь быть.
– Отец мой, – сказал Ма Чао, – ведь указ, присланный вам Цао Цао, исходит от Сына неба, и если вы не поедете, то Цао Цао сочтет это за неповиновение. Лучше поезжайте в столицу, чтобы избежать наказания, а там, быть может, вам удастся выполнить свой прежний план.
|
|
– Мысли Цао Цао разгадать трудно, – вмешался Ма Дай, племянник Ма Тэна. – Поезжайте, дядюшка, а то как бы не было беды.
– А я, батюшка, – сказал Ма Чао, – подыму все силянские войска и пойду следом за вами. Мы ворвемся в Сюйчан и освободим Поднебесную от зла! Брата моего мы оставим охранять Силян.
– Нет, ты сам будешь охранять Силян, – возразил Ма Тэн. – С собой я возьму младших сыновей Ма Сю и Ма Те да племянника Ма Дая. Если ты останешься в Силяне и тебе будет помогать Хань Суй, Цао Цао не посмеет причинить мне вреда.
– Что ж, батюшка, – сказал Ма Чао, – если вы хотите ехать, поезжайте. Только, прошу вас, сразу не входите в столицу, а сначала разузнайте, что там происходит, и действуйте осторожно…
– Не беспокойся, мой сын, – ответил Ма Тэн, – я и сам знаю, что мне делать.
Ма Тэн с пятью тысячами силянских воинов, которых возглавляли его сыновья и племянник, выступил в Сюйчан. Не доходя двадцати ли до города, он расположился лагерем.
Цао Цао, узнав о прибытии Ма Тэна, вызвал к себе своего чиновника Хуан Куя и сказал:
– Я отправляю Ма Тэна в поход на юг, а тебя назначаю при нем советником. Поезжай в лагерь Ма Тэна и награди его воинов, а ему скажи, чтоб он не брал с собой много войск. Силян, мол, далеко и подвозить провиант оттуда трудно. Я сам дам ему большое войско и буду снабжать его провиантом. Передай ему также, что завтра я вызову его в город и представлю императору.
Получив указания, Хуан Куй отправился к Ма Тэну. Тот угостил его вином. Вскоре у опьяневшего Хуан Куя развязался язык.
– Мой батюшка, Хуан Юань, погиб от рук Ли Цзюэ и Го Сы, – завязал он разговор. – Но не ожидал я, что появится новый злодей, который, как и те преступники, будет оскорблять Сына неба…
– Кто смеет оскорблять Сына неба? – спросил Ма Тэн, притворяясь удивленным.
– Злодей Цао Цао! – ответил Хуан Куй. – Зачем вы меня спрашиваете? Разве вы сами не знаете?
Опасаясь, что Хуан Куя подослал Цао Цао, Ма Тэн поспешно оборвал его:
– Молчите! Здесь могут быть шпионы!
– Эх! Значит, и вы тоже забыли указ Сына неба, зашитый в пояс! – горестно воскликнул Хуан Куй.
Убедившись, что Хуан Куй говорит искренне, Ма Тэн стал с ним откровенен.
– Цао Цао завтра хочет представить вас императору, – сказал Хуан Куй, выслушав Ма Тэна. – Но я не советую вам входить в город, ибо это ни к чему хорошему не приведет! Лучше вы сами во время смотра, который Цао Цао будет делать вашим войскам, убейте этого злодея, и великое дело совершится!
Договорившись с Ма Тэном, Хуан Куй возвратился домой. Настроение у него было отвратительное. Жена пыталась его расспрашивать, но он ничего ей не сказал.
Хуан Куй не знал, что его наложница Ли Чун‑сян в близких отношениях с Мяо Цзэ – младшим братом его жены. И вот наложница, увидев Хуан Куя гневным и раздраженным, потом сказала Мяо Цзэ:
– Сегодня Хуан Куй был на военном совете и вернулся домой очень злой. На кого он злится, не знаю.
Мяо Цзэ, давно лелеявший мечту как‑нибудь избавиться от Хуан Куя и взять Ли Чун‑сян в жены, посоветовал ей:
– А ты постарайся вызвать Хуан Куя на разговор. Скажи ему, будто ты слышала, что Лю Бэй добр и гуманен, а Цао Цао, мол, коварный и жестокий злодей. Хорошенько запомни, что он ответит.
Ночью, когда Хуан Куй пришел к ней в спальню, Ли Чун‑сян слово в слово повторила ему то, что сказал Мяо Цзэ. Хуан Куй был пьян и неосторожно сболтнул:
– Ну, где тебе, женщине, понимать, что хорошо, а что плохо! Да и какое тебе дело до меня! Я ненавижу Цао Цао и не могу дождаться дня, когда его убьют!
– И это собираетесь сделать вы? – спросила наложница.
– Нет, я договорился с полководцем Ма Тэном: завтра во время смотра войск он убьет Цао Цао! – ответил Хуан Куй.
Наложница рассказала об этом Мяо Цзэ, а тот поспешил донести Цао Цао. Вызвав к себе Цао Хуна и Сюй Чу, Цао Цао объяснил им, что они должны делать, а потом позвал Сяхоу Юаня и Сюй Хуана и тоже дал им указания.
В тот же день они арестовали всю семью Хуан Куя.
На следующий день, оставив своего племянника Ма Дая с войском в лагере, Ма Тэн в сопровождении сыновей и лучших воинов отправился в город. Еще издали заметил он знамена Цао Цао и решил, что тот сам собирается делать смотр его войскам. Ма Тэн подхлестнул своего коня и поскакал вперед. Тут внезапно раздался треск хлопушек и расступились красные знамена отряда телохранителей Цао Цао. Вперед вышли лучники во главе с военачальником Цао Хуном.
Ма Тэн повернул своего коня, пытаясь бежать, но путь ему отрезал Сюй Хуан, а справа и слева напали Сюй Чу и Сяхоу Юань. Ма Тэн и его два сына попали в окружение. Ма Тэн с ожесточением бился с врагами.
Вот пал от стрелы его сын Ма Те. Второй сын Ма Сю неотступно следовал за отцом. Он разил направо и налево, но вырваться из кольца им не удалось. Они были тяжело ранены, кони их пали. Так Ма Тэна и его сына взяли в плен. Цао Цао приказал связать вместе Хуан Куя, Ма Тэна и Ма Сю и доставить к нему.
– Я не виноват! – кричал Хуан Куй.
Тогда Цао Цао приказал Мяо Цзэ повторить свои показания.
– Этот негодяй все погубил! – бранил Ма Тэн Мяо Цзэ. – И мне опять не удалось уничтожить злодея и тем спасти государство! Наверно, на то воля неба!
Цао Цао велел увести Ма Тэна. Тот, не переставая браниться, вместе с сыном и Хуан Куем мужественно принял смерть.
Потомки сложили стихи, в которых оплакивают его:
Отец и его сыновья великую славу стяжали.
Отвага и преданность их воистину равны их славе.
Они поклялись умереть за честь своего государя
И жизнь положили свою, ревнуя о мире в державе.
И, палец себе прокусив, Ма Тэн подписал свое имя,
Дав клятву за правду стоять, унять мятежи и восстанья.
Так знатный возвысился род, украсивший земли Силяна
И не посрамивший ничем прославленный род Ма Юаня.
После того как казнь свершилась, Мяо Цзэ обратился к Цао Цао:
– Мне не надо никакой награды, – сказал он. – Дайте мне только в жены Ли Чун‑сян.
– Ах, так ты ради женщины погубил семью своей сестры? – усмехнулся Цао Цао. – Не стоит оставлять в живых такого бесчестного человека!..
И он приказал отрубить головы Мяо Цзэ и его возлюбленной Ли Чун‑сян вместе с семьей Хуан Куя на базарной площади. Люди, которые видели это, тяжко вздыхали.
Потомки сложили стихи, в которых говорится:
Из выгоды личной убил сановника верного Мяо,
Желаний своих не свершив, из жизни ушла Ли Чун‑сян.
Коварный и хитрый тиран казнил беспощадно обоих,
И добрых плодов не принес злодеем взлелеянный план.
Цао Цао, чтобы успокоить силянских воинов, сказал:
– Ма Тэн и его сыновья замышляли мятеж против меня, но вы в этом не виноваты…
И в то же время Цао Цао, опасаясь, как бы Ма Дай не ушел обратно в Силян, послал гонцов с приказом закрыть все заставы в горах.
Ма Дай, стоявший в лагере, от убежавших воинов узнал о том, что произошло в Сюйчане. Он так перепугался, что бросил свое войско и скрылся, переодевшись торговцем.
Цао Цао, покончив с Ма Тэном, опять стал подумывать о походе на юг, как вдруг ему сообщили, что Лю Бэй собирается захватить Сычуань. Цао Цао встревожился:
– Ну, если Лю Бэю удастся взять Сычуань, он расправит крылья, и тогда уж с ним не справишься!
Едва произнес Цао Цао эти слова, как к ступеням крыльца подошел какой‑то человек и сказал:
– Я знаю, как сделать, чтобы Лю Бэй и Сунь Цюань не помогали друг другу, а Цзяннань и Сычуань перешли в ваши руки, господин чэн‑сян!
Поистине:
Едва лишь герои Силяна навеки закрыли глаза,
На воинов южного царства надвинулась сразу гроза.
Если вы хотите узнать, кто предложил этот план, прочитайте следующую главу.
Глава пятьдесят восьмая
из которой можно узнать о том, как Ма Чао в гневе поднял войска, чтобы отомстить за отца, и о том, как Цао Цао отрезал себе бороду и бросил халат
Эти слова принадлежали ши‑юй‑ши Чэнь Цюню.
– Что вы предлагаете, Чэнь Цюнь? – спросил Цао Цао.
– Поскольку сейчас Лю Бэй тесно, как губы с зубами, связан с Сунь Цюанем, вы, господин чэн‑сян, спокойно можете посылать войско в Хэфэй, чтобы оттуда напасть на Наньцзюнь, – ответил Чэнь Цюнь. – Сунь Цюань, когда ему будет трудно, обратится за помощью к Лю Бэю, а тот, помышляя лишь о захвате Сычуани, и не подумает помогать ему. У одного же Сунь Цюаня не хватит сил бороться с вами, армия его развалится, и вы сможете захватить Цзяндун, а потом и Цзинчжоу… После этого можно будет подумать и о Сычуани. Так вы покорите всю Поднебесную.
– Ваш план совпадает с моим, – обрадовался Цао Цао.
Триста тысяч воинов двинулись через Хэфэй к Наньцзюню. Хэфэйский правитель Чжан Ляо получил приказ поставлять для армии Цао Цао провиант.
Лазутчики донесли об этом Сунь Цюаню. Тот собрал на совет своих военачальников.
– Пошлите гонца к Лу Су и напишите ему, чтобы он попросил помощи у Лю Бэя, – посоветовал Чжан Чжао. – Однажды Лу Су оказал услугу Лю Бэю, и тот сочтет своим долгом выполнить его просьбу. К тому же Лю Бэй ваш зять, и, как человек справедливый, он поможет вам. Тогда Цзяннани не будет угрожать опасность!
Сунь Цюань отправил гонца к Лу Су. Повинуясь приказу, Лу Су написал письмо Лю Бэю. Тот, получив письмо, велел гонцу отдыхать, а сам вызвал на совет Чжугэ Ляна.
– Вам незачем посылать свои войска, – сказал Чжугэ Лян, – пусть воюет один Сунь Цюань. Этим вы добьетесь того, что Цао Цао даже не осмелится смотреть на юго‑восток.
Чжугэ Лян сам написал Лу Су и просил его ни о чем не беспокоиться; если Цао Цао нападет, то у Лю Бэя на этот случай есть свой план действий.
– Но ведь Цао Цао уже послал огромное войско и соединился с хэфэйцами! – возразил Лю Бэй, после того как уехал гонец. – Как же приостановить нападение?
– Цао Цао всю жизнь боялся силянских войск, – ответил Чжугэ Лян. – Теперь, когда он погубил Ма Тэна и двух его сыновей, в Силяне Ма Чао, старший сын Ма Тэна, от ярости скрежещет зубами и жаждет мести. Стоит только написать Ма Чао письмо о том, что вы поддержите его, как он сейчас же выступит против Цао Цао. Подумайте сами, будет ли тогда у Цао Цао возможность пойти на Цзяннань?
Лю Бэй обрадовался этому совету и с гонцом отправил письмо Ма Чао.
В то время когда Ма Тэн отправился в столицу, Ма Чао приснилось, будто он лежит в снегу, а целая стая тигров терзает его. Ма Чао в страхе проснулся и никак не мог успокоиться. Он собрал военачальников и рассказал им о том, что видел во сне.
– Это несчастливое предзнаменование! – промолвил один из военачальников.
Все оглянулись на говорившего – это был сяо‑вэй Пан Дэ. Ма Чао попросил Пан Дэ растолковать ему сон.
Пан Дэ сказал, что увидеть во сне просто тигра на снегу – и то уже плохой знак.
– Должно быть, с нашим старым полководцем случилась беда в Сюйчане!
В эту минуту вбежал человек и пал ниц перед Ма Чао.
– Мой дядя и младшие братья погибли!..
Испуганный Ма Чао узнал своего двоюродного брата Ма Дая.
– Как это произошло? Кто их убил? – вскричал Ма Чао.
– Мой дядя и Хуан Куй договорились убить Цао Цао, но Цао Цао каким‑то образом проведал об этом, и они были казнены на базарной площади. Братья ваши тоже погибли, и только мне одному удалось убежать, переодевшись торговцем…
Ма Чао с воплем рухнул на пол. Военачальники подняли его; в ярости он скрипел зубами.
Тут Ма Чао доложили, что примчался гонец с письмом от Лю Бэя. Ма Чао взял письмо и прочитал:
«Вы знаете, что на Ханьский правящий дом пало великое несчастье. Злодей Цао Цао, присвоив власть, обманывает знатных и разоряет простой народ. Когда‑то мы вместе с вашим батюшкой получили тайное повеление Сына неба и дали клятву расправиться с этим злодеем. Кровь вашего погибшего отца вопиет об отмщении! Немыслимо, чтобы вы и Цао Цао жили на одной земле, под одним небом! Потерпите ли вы, чтобы одно солнце и одна луна светили вам и убийце вашего отца! Подымайте силянские войска и нападайте на Цао Цао! Я помогу вам. Мы покараем злодея, вернем власть ханьскому императору и отомстим за вашего батюшку! На этом я кончаю – всего, что думаешь, в письме не скажешь. Жду вашего ответа».
Ма Чао вытер слезы, написал ответ на письмо Лю Бэя и отправил его с тем же гонцом. Не откладывая, он стал готовиться к походу.
В это время силянский правитель Хань Суй пригласил Ма Чао к себе домой. Когда Ма Чао пришел, Хань Суй показал ему письмо Цао Цао, в котором говорилось, что если он, Хань Суй, захватит Ма Чао и отправит его в Сюйчан, то получит за это титул Силянского хоу.
– Ну, что ж, дядюшка, вяжите меня и отправляйте в Сюйчан! – воскликнул Ма Чао, падая ниц.
– Как тебе не стыдно! – возмутился Хань Суй. – Я побратался с твоим отцом, а ты думаешь, что я способен погубить тебя? Веди войска против Цао Цао, и я тебе помогу!
Ма Чао горячо благодарил его. Хань Суй приказал обезглавить гонца Цао Цао и вместе с Ма Чао выступил в поход. Армия, насчитывающая двести тысяч человек, устремилась на Чанань.
Чжун Яо, начальник области Чанань, послал донесение Цао Цао о надвигающейся опасности, и сам во главе отряда вышел навстречу врагу.
Вскоре войско, возглавляемое Ма Даем, столкнулось с противником. Чжун Яо выехал вперед и вступил в поединок с Ма Даем, но после первой схватки обратился в бегство. Ма Дай со своим войском преследовал его отряд. Подоспевшие в это время Ма Чао и Хань Суй окружили Чанань. Чжун Яо стойко оборонялся.
Чанань был столицей династии Западная Хань. Толстые стены и глубокие рвы, окружавшие город, не давали возможности взять Чанань штурмом. Осаждавшие десять дней стояли у его стен, но так и не могли прорваться в город. Тогда Пан Дэ предложил новый план.
– В Чанане земля неплодородная, – сказал он, – и вода горькая, а запасов провианта нет. Уже и сейчас там народ голодает. Давайте‑ка сейчас отведем войска, а потом видно будет, что дальше делать. Думаю, что скоро мы возьмем Чанань без особых усилий.
– Что ж, придумано недурно! – согласился Ма Чао и приказал своим войскам отойти от города.
На следующий день Чжун Яо, поднявшись на городскую стену, увидел, что противник ушел. Опасаясь хитрости врага, Чжун Яо послал воинов на разведку, и ему донесли, что вражеские войска действительно ушли. Тогда Чжун Яо успокоился и разрешил воинам выйти из города, чтобы нарубить дров и набрать воды. Ворота стояли широко раскрытыми, жители свободно входили и выходили из города.
Вдруг на пятый день разведчики донесли, что армия Ма Чао вернулась. Воины и жители бросились обратно в город. Чжун Яо приказал запереть ворота, и оборона возобновилась.
Как‑то ночью брат Чжун Яо, по имени Чжун Цзинь, охранявший западные ворота, у самого входа заметил горящий факел. Когда Чжун Цзинь подоспел туда, на него налетел всадник с громким криком:
– Эй, вы! Пан Дэ здесь!
Не успел Чжун Цзинь опомниться, как Пан Дэ зарубил его. Затем Пан Дэ перебил всю стражу, открыл ворота и впустил в город войска Ма Чао и Хань Суя.
Чжун Яо отступил за Тунгуаньский перевал и оттуда послал гонца к Цао Цао. Узнав о потере Чананя, Цао Цао не смел больше думать о походе на юг. Он отправил Цао Хуна и Сюй Хуана с отрядом воинов к Чжун Яо, чтобы помочь ему оборонять Тунгуань.
– Запомните, – напутствовал их Цао Цао, – если только вы в течение десяти дней не удержите перевал, я всех вас казню! А через десять дней я сам подоспею с большим войском.
Цао Хун и Сюй Хуан выступили в поход.
– Вы случайно не забыли, что у Цао Хуна характер очень горячий? – сказал Цао Жэнь. – Как бы он не наделал там ошибок!
– Хорошо, я это учту, – ответил Цао Цао. – На тебя я возлагаю обязанность подвозить мне провиант, а если понадобится, то и помочь в боях.
Цао Хун и Сюй Хуан, добравшись до Тунгуаня, сменили Чжун Яо. Они продолжали обороняться и в открытый бой не вступали. Ма Чао ежедневно подходил к перевалу и выкрикивал грубую брань, поминая три поколения рода Цао Цао. В яростном гневе Цао Хун готов был ринуться в бой, и Сюй Хуан с трудом удерживал его.
– Ты разве не понимаешь, чего добивается Ма Чао? Ему только и надо втянуть нас в битву. Но не забывай, что, пока не подойдет армия чэн‑сяна, нам сражаться нельзя! У Цао Цао есть свой план. Мы должны удержать перевал!
На девятый день с перевала увидели, что воины противника пустили коней пастись на лугу, а сами улеглись отдыхать. Тут Цао Хун не вытерпел и с тремя тысячами всадников помчался с перевала на врага. Силянские воины побросали копья и обратились в бегство. Цао Хун погнался за ними.
В это время Сюй Хуан проверял запасы провианта. И когда ему сообщили о вылазке Цао Хуна, он бросился вдогонку, пытаясь его остановить. Но тут с тыла на них неожиданно напал Ма Дай. Цао Хун и Сюй Хуан обратились в бегство. Тогда справа и слева наперерез им ударили Пан Дэ и Ма Чао.
Разгорелась жестокая схватка. Цао Хун, потеряв половину своих людей, бросился обратно на перевал, но там ему не удалось удержаться, и силянские войска заняли Тунгуань. Цао Хун и Сюй Хуан с остатками своих отрядов бежали к Цао Цао.
– Как ты смел на девятый день оставить перевал? – грозно закричал Цао Цао на Цао Хуна. – Ведь я дал тебе десять дней сроку!
– Ма Чао всячески позорил нас, – оправдывался Цао Хун. – И когда я увидел, что силянские войска беспечно отдыхают, я не выдержал и напал на них… В голову не пришло, что это коварство!
– Ну, ты еще молод и горяч, а Сюй Хуан о чем думал? – продолжал кричать Цао Цао.
– Я все время его удерживал, да он не хотел меня слушать! – воскликнул Сюй Хуан. – Я как раз проверял запасы провианта, когда мне доложили, что Цао Хун бросился на врага. Я хотел его вернуть, но мы попали в ловушку.
Разгневанный Цао Цао велел обезглавить Цао Хуна, но чиновники упросили его отменить приказ. Цао Хун горячо каялся в совершенной ошибке. Тогда Цао Цао сам возглавил войско и двинулся к Тунгуаню.
– Раньше надо расположиться лагерем у подножья перевала, – посоветовал ему Цао Жэнь, – а потом начинать сражение.
Цао Цао велел рубить деревья и ставить частокол для трех лагерей. Слева стояли воины Цао Жэня, справа – Сяхоу Юаня, а в центре – Цао Цао.
На следующий день началось наступление на перевал. Силянские воины встретили врага в полной готовности. Все они были как на подбор сильные и рослые. Впереди войска в серебряном шлеме, с длинным копьем в руке восседал на коне Ма Чао, а рядом с ним стояли Пан Дэ и Ма Дай. Цао Цао про себя восхищался богатырским ростом и могучей силой Ма Чао.
– Чем ты недоволен? – крикнул он Ма Чао. – Ведь ты потомок знаменитых ханьских полководцев!
– И ты еще смеешь спрашивать, чем я недоволен? Кто убил моего отца и братьев? – заскрежетал зубами Ма Чао. – О, как я ненавижу тебя! Сожрал бы тебя живьем!
С копьем наперевес Ма Чао бросился в бой. Из‑за спины Цао Цао навстречу ему выехал Юй Цзинь. Но после десяти схваток Юй Цзинь обратился в бегство. Тогда в поединок вступил Чжан Го и после двадцати схваток тоже бежал. На смену ему вышел Ли Тун. Ма Чао быстро сбил его с коня и копьем сделал знак своим воинам вступить в бой. Сам Ма Чао, а за ним Пан Дэ и Ма Дай ворвались в строй противника, намереваясь схватить Цао Цао.
– Ловите Цао Цао, он в красном халате! – донеслись до Цао Цао крики силянских воинов.
Цао Цао мгновенно сбросил с себя красный халат. Но тут же послышались возгласы:
– У Цао Цао длинная борода!
Не медля ни минуты, Цао Цао мечом отрезал себе бороду. Это заметил силянский воин и предупредил Ма Чао. Тот приказал переловить всех врагов с короткой бородой. Тогда Цао Цао оторвал кусок знамени, обернул им голову и во весь дух погнал своего коня.
Потомки сложили об этом такие стихи:
Как ветер летел он, разгромленный у Тунгуаня.
В великом смятенье он бросил парчовый халат
И бороду срезал, испуганный страшною карой,
А слава Ма Чао умножилась тысячекрат.
Цао Цао чувствовал, что за ним кто‑то гонится по пятам. Обернувшись, он узнал Ма Чао.
– Стой, злодей! – громовым голосом кричал Ма Чао.
Но Цао Цао мчался вперед, лишь изредка оглядываясь на своего преследователя. Ма Чао настигал его. Цао Цао повернул коня за дерево. Ма Чао метнул копье, но оно вонзилось в ствол дерева. Пока Ма Чао вытаскивал копье, Цао Цао уже был далеко. Но Ма Чао продолжал его преследовать. Когда он обогнул склон горы, до него донесся чей‑то крик:
– Не тронь моего господина! Цао Хун здесь!
Наперерез ему мчался Цао Хун. Он яростно набросился на Ма Чао и остановил его. Это спасло Цао Цао. Долго бились противники, и постепенно Ма Чао стал слабеть. В это время на подмогу Цао Хуну подоспел Сяхоу Юань с несколькими десятками всадников. Ма Чао был один и, чтобы не попасть в окружение, повернул обратно. Сяхоу Юань дал ему уйти.
Тем временем Цао Цао вернулся в лагерь, который Цао Жэню удалось удержать, несмотря на большие потери в войске.
– Если бы я тогда казнил Цао Хуна, то сегодня сам бы погиб от руки Ма Чао! – со вздохом сказал Цао Цао, входя к себе в шатер.
Он вызвал к себе Цао Хуна и щедро наградил его. Потом Цао Цао собрал остатки своих разбитых войск и занял оборону. Ма Чао, как и прежде, каждый день появлялся у лагеря и бранью пытался вызвать противника на бой. Но Цао Цао строжайше запретил своим войскам выходить из лагеря, приказом объявив, что будет рубить головы ослушникам.
– Силянские воины вооружены длинными копьями, – сказали военачальники, – и лучше всего нам отбиваться стрелами…
– Как мы будем сражаться – зависит только от меня, а не от врага, – отрезал Цао Цао. – Хорошо, пусть у них длинные копья, но что они могут сделать, если мы сидим в лагерях? Враг сам отступит.
– Почему чэн‑сян ведет себя так странно? – недоумевали военачальники. – Неужели его ничему не научило поражение?
Прошло еще несколько дней. Лазутчики донесли, что в помощь к Ма Чао на перевал идет двадцать тысяч тангутских воинов. Это известие обрадовало Цао Цао.
– Чему вы радуетесь? – спросили у Цао Цао военачальники. – Ведь противнику подошло подкрепление!
– Потерпите, – отвечал им Цао Цао, – когда я одержу победу, все вам расскажу…
Через три дня разведчики опять донесли, что на перевал пришло новое войско. Цао Цао на радостях даже пир устроил, а военачальники лишь усмехались. Цао Цао заметил это.
– Кажется, вы думаете, что у меня не хватит ума разбить Ма Чао? – спросил он. – В таком случае, может быть, вы скажете, как это сделать?
– Здесь, внизу, стоят наши лучшие войска, господин чэн‑сян, – промолвил Сюй Хуан. – А у врага все войско собралось на перевале. С западной стороны Ма Чао не ожидает нападения. Если отряд наших войск переправится на западный берег реки и зайдет врагу в тыл, отрезав ему путь к отступлению на запад, а вы нанесете удар с севера, то Ма Чао не будет знать, в какую сторону кинуться, и попадет в безвыходное положение.
– Вы угадали мой план! – воскликнул Цао Цао.
Он приказал Сюй Хуану и Чжу Лину переправиться на западный берег реки Вэйшуй с четырьмя тысячами воинов и там в горном ущелье устроить засаду, но не нападать на врага до тех пор, пока сам он, Цао Цао, не ударит с севера.
Цао Хуну было приказано подготовить плоты и лодки для переправы. Цао Жэнь оставался охранять лагерь.
Когда разведчики сообщили об этом Ма Чао, он сказал Хань Сую:
– Цао Цао, вместо того чтобы идти сюда, на перевал, готовит плоты и лодки для переправы на северный берег. Он собирается напасть на вас с тыла. Но мы не дадим ему переправиться… А дней через двадцать у Цао Цао выйдет весь провиант, и в войске его начнется брожение. Вот тогда мы разобьем его и возьмем Цао Цао в плен!
– А по‑моему, действовать надо иначе, – возразил Хань Суй. – Разве вы забыли, что сказано в «Законах войны»? «Нападай, когда половина войск врага переправится через реку». Вот если мы тогда нападем на Цао Цао, враг погибнет в реке…
– Согласен с вами, – ответил Ма Чао.
И он приказал разведчикам узнать, когда Цао Цао будет переправляться через реку.
Войско Цао Цао подошло к реке Вэйшуй на рассвете. Прежде всего на северный берег переправили самых опытных воинов, которые тотчас же начали строить там лагерь. А сам Цао Цао с южного берега наблюдал, как переправляется отряд войск во главе с военачальником, одетым в белый халат. Воины, узнавшие Ма Чао, бросились к лодкам. Но Цао Цао продолжал сидеть совершенно спокойно и приказал прекратить шум. Когда Ма Чао был уже близко, из лодки выскочил военачальник Сюй Чу и закричал: