Феофан Прокопович на Памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде
Вернувшись в Киев и снова обратившись в православие, он стал преподавать в Киево-Могилянской академии сначала поэтику, потом риторику, философию и наконец, богословие. По всем этим предметам он составил руководства, отличавшиеся от других подобных изданий того времени ясностью изложения и отсутствием схоластических приёмов.
Будучи преподавателем поэтики и удовлетворяя обычаю, требовавшему сочинения драматических представлений для школьной сцены, написал трагикомедию «Владимир», посвящённую гетману Мазепе, в которой, изображая победу христианства над язычеством и осмеивая жрецов, как поборников суеверия и невежества, выступил горячим защитником просвещения и сторонником начатой уже Петром Великим решительной борьбы со старыми народными предрассудками. По случаю Полтавской победы 1709 года сочинил панегирическую проповедь, которая была по приказанию Петра переведена на латинский язык самим автором.
В 1711 году был вызван в царский лагерь во время Прутского похода, а по возвращении оттуда сделан игуменом Братского монастыря и ректором Киево-Могилянской академии.
Продолжая свою преподавательскую деятельность, издал ряд популярных рассуждений, диалогов и проповедей о различных богословских вопросах. Все эти сочинения отличаются живым и остроумным изложением и стремлением к критическому анализу. Несмотря на полученное в юности католическое образование, Феофан являлся заклятым противником всего католического в науке и жизни и поклонником новой европейской науки, созданной Фрэнсисом Бэконом и Рене Декартом; он решительно выступал с резким, принципиальным отрицанием всякого авторитета духовенства как учительского сословия, требуя свободного, критического отношения ко всем научным и жизненным вопросам и опровергая старую теорию о первенстве духовной власти над светской и вообще о первенстве духовенства над всеми прочими сословиями.
В Петербурге
Пётр I, узнав образ мыслей Феофана и убедившись в его выдающихся способностях, в 1716 году вызвал его в Петербург[2] для осуществления реформы церкви.
Здесь Феофан сначала выступил в качестве проповедника-публициста, разъясняя действия власти и доказывая необходимость преобразований, а также осмеивая и сатирически обличая её противников. Из этих проповедей особенно замечательны слова о царском путешествии за границу и «Слово о власти и чести царской» (1718), посвящённое доказательству необходимости для России неограниченного самодержавия, причём проповедник особенно вооружался на «богословов», полагавших, что власть духовная выше светской.
Феофан Прокопович проповедовал цезаропапизм и считал, что император является понтификом, то есть епископом над всеми епископами и главой не только над мирским чином, но и над духовенством. С этой целью он написал книгу «Розыск историческии, коих ради вин, и в яковом разуме были и нарицалися императоры римстии, как язычестии, так и християнстии, понтифексами или архиереами многобожнаго закона; а в законе христианстем, христианстии государи, могут ли нарещися епископи и архиереи, и в каком разуме» (1721)[3], в которой теоретически обосновал цезаропапизм. Идеология цезаропапизма Феофана о том, что император является не только главой государства, но и главой поместной церкви, стала идеологией Православной Российской Церкви в так называемый Синодальный период в 1700—1917 годы. В «Присяге для членов Святейшего Синода», которая написана Феофаном, и которую принимали все её члены, давая перед Богом торжественную клятву, это было чётко обозначено: «Я, нижеименованный, обещаю и клянусь Всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием … Исповедую же с клятвою крайнего Судию Духовного Синода, Самого Всероссийского Монарха, Государя нашего Всемилостивейшего.»[4].
Титульный лист трактата Феофана Прокоповича «Правда воли монаршей» (1722)
Так как после основания Петербург оставался без собственного епископа, 2 июня 1718 года Феофан был рукоположен во епископа Псковского и Нарвского, фактически пребывая в Петербурге, и с этого времени становится главным помощником Петра Великого в делах духовного управления. Через его руки проходят, им составляются или, по крайней мере, редактируются все важнейшие законодательные акты по делам церкви; по поручению царя он пишет предисловия и толкования к переводам иностранных книг, учебники, богословские и политические трактаты и проч. Им составлен «Духовный регламент» (1721), «Слово похвальное о флоте российском», «Слово о власти и чести царской» (1718), написаны предисловие к Морскому уставу (1719), краткое руководство для проповедников, «Объявление» о монашестве (1724), трактат о патриаршестве, «Первое учение отроком», рассуждения о браках с иноверцами, о крещении, о расколе, подробный комментарий к «Уставу о престолонаследии» под заглавием: «Правда воли монаршей во определении наследника державы своей» (1722) и мн. др. Феофан выступал также как поэт, автор силлабических виршей («За Могилою Рябою» — о Прутском походе, посвящение Антиоху Кантемиру, эпиграммы).
При образовании в 1721 году Святейшего Синода Феофан стал его первым вице-президентом (и по смерти Стефана Яворского — его фактическим руководителем), с 15 июля 1726 года — первенствующий член Синода.
Пётр нередко делал Феофану подарки: лично сам подарил ему несколько деревень, дарил значительные денежные суммы. В Петербурге Феофан выстроил себе обширное подворье на левом берегу реки Карповки (Карповское подворье).
В то время, как представители великорусской церковной партии и старшие иерархи из киевских учёных, руководителем которых был Стефан Яворский, в своих воззрениях на отношения светской власти к духовной, а также и в некоторых богословских вопросах, склонялись к католическому учению, Феофан стоял на точке зрения, близкой к убеждениям протестантских богословов, среди которых он имел немало друзей и почитателей.
В частности, Феофан Прокопович признавал Бога как основу всего сущего, но одновременно он считал, что «материю нельзя никогда ни создать, ни разрушить, ни уменьшить, ни увеличить»[5], поскольку она развивается на почве собственных, заложенных природой, закономерностей. Он отвергал взгляды, по которым материя не имеет собственного существования, называл учение Платона «сказкой», а его же учение об идеях — пустым бредом, так как считал, что ничто не возникает из ничего и мир является материальным. Материя едина и во льве, и в камне, и в человеке. Возникновение и уничтожение, «круговорот небес», движение элементов, активность и застылость, другие состояния и возможности вещей происходят благодаря движению, которое является основой всего[6].
С 25 июня 1725 года был архиепископом Великого Новгорода и Великих Лук.
Его политические убеждения, основой которых была теория так называемого «просвещённого абсолютизма», всецело разделялись Петром I. При таком положении дела многочисленные враги Феофана не имели возможности ему вредить. По смерти Петра обстоятельства изменились: ему пришлось выдержать ожесточённую и опасную борьбу, отражая обвинения уже не столько богословского, сколько политического характера. Но сумел искусно воспользоваться обстоятельствами вступления на престол императрицы Анны и стать во главе той партии «среднего чина людей», которые разрушили замыслы «верховников» подачей государыне известной челобитной о восстановлении самодержавия.
Благодаря своему деятельному участию в этом событии, вновь приобрёл прочное положение при Дворе и в Синоде — и обрушился на своих старых врагов, полемику с которыми на этот раз повел уже не столько в литературе, сколько в застенках Тайной канцелярии. Жертвы мстительности Феофана исчисляются сотнями, в том числе многие архиереи: Феофилакт (Лопатинский), Георгий (Дашков), Игнатий (Смола), Сильвестр (Холмский-Волынец), Варлаам (Вонатович).
В Новгороде для совершения богослужений и рукоположения ставленников с 1734 года держал своим «споспешником» выехавшего из Грузии епископа Иосифа (Хвабулова), ни слова не понимавшего по-русски.
Прежний горячий защитник реформы, действовавший во имя интересов просвещения, в котором он видел единственный залог блага России, Феофан теперь, при изменившихся условиях русской жизни, хотя и старается ограждать результаты реформы от посягательств реакции, но по существу своей роли официального проповедника-публициста обращается из деятеля прогрессивного в строгого консерватора и становится панегиристом, оправдывающим существующий порядок даже и в тех случаях, когда он противоречил его собственному идеалу.
Феофана Прокоповича принято считать автором тезиса о триедином русском народе[7][ неавторитетный источник? ], концепция которого впоследствии стала официальной государствообразующей в Российской империи[8], и о самодержце Великой, Малой и Белой Руси.
Скончался преосвященный Феофан на своем Карповском подворье в Петербурге 8 сентября 1736, произнеся при кончине своей слова: «О главо, главо! разума упившись, куда ся приклонишь?». Тело его было перевезено в Новгород и 20 сентября архиепископом викарным Иосифом погребено в южной стороне Софийского собора, подле тела Новгородского митрополита Иова.
Гравюра на дереве, XVIII век
Его богатая библиотека в 1742 году была передана в открывшуюся Новгородскую духовную семинарию[9].