Храбров И.Н. Феноменология «ничто» в «философии» Ф. Ницше. 02.12.2014.
Растекаясь непониманием по древу Истины….
На мой взгляд, основным методом полемики в постсовременном мире, когда стороны не желают постигнуть истину, а лишь победить оппонента в глазах аудитории, является обвинение друг друга в софистике. На языке криминального жаргона это называется «метанием стрелок», а в Евангелие Христос на тему осуждения говорит «Матф.7:5 Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, [как] вынуть сучок из глаза брата твоего».
Колоссальный массив гуманитарных текстов не позволяет встать «по ту сторону добра и зла», презреть правду ради красивых парадоксов и тончайшую подмену нигилизма.
Давая определение софиста «Чужеземец» из диалога Платона «Софист» пришёл к следующему главному выводу о том, кто такой софист: «Этим именем обозначается основанное на мнении лицемерное подражание искусству, запутывающему другого в противоречиях, подражание, принадлежащее к части изобразительного искусства, творящей призраки и с помощью речей выделяющей в творчестве не божественную, а человеческую часть фокусничества: кто сочтет истинного софиста происходящим из этой плоти и крови, тот, кажется, выразится вполне справедливо».
Самое главное, что сумел сделать Ф. Ницше это перевести стрелки и обвинить своих оппонентов, в том, в чем, на мой взгляд, он виноват сам.
В книге «Антихристианин» посредством «метания стрелок» обоснован только эмоционально-метафорически, а не научно – через опыт и даже не философски тезис о том, что «В боге – и провозглашена вражда жизни, природе, воле к жизни! Бог – формула клеветы на «посюсторонность», формула лжи о «потусторонности»! В Боге Ничто обожествлено, воля к Ничто – освящена!..» В этом предельно важном вопросе Ф. Ницше разглядел соринку нигилизма в христианстве, не вытащив бревно пустопорожнего обвинения христианской веры в нигилизме, которое основано на софистически запутанной, иррациональной, алогичной тёмной эмоциональности. Это видно в приведённой цитате, которая вполне самодостаточна без контекста. Если софист имеет мнимое знание обо всём, как об этом сказано в диалоге «Софист»: «Ч у ж е з е м е ц. Значит, софист оказался у нас обладателем какого-то мнимого знания обо всем, а не истинного», то и у Ф.Ницше понимание само понимание Ничто у него ничтожно. Уверен, с этим согласился бы М. Хайдеггер – классик теории нигилизма 20-го века.
Ницше как изощрённый неуловимый софист прячется в неразрешимых противоречиях диалектики, создавая именно те самые призраки, которые очень похожи на объяснение истинной сути вещей. Это ярчайшим образом подтверждается примером о псевдонигилистической сущности христианства, когда Ф. Ницше банально метает стрелки (это было в его 44-х афоризмах).
Ф. Ницше он хочет встать по ту сторону добра и зла, но при этом не совершает кантовский априорный синтез посредством становления гегелевского абсолютного понятия внутри своих текстов и таким образом остаётся в плену диалектики, в том числе в плену диалектики своих представлений о борьбе добра и зла. Ведь согласно христианскому, условно неоплатоническому пониманию борьбы добра и зла – зло – есть недостаток добра. Добро может существовать без зла, а зло без добра существовать НЕ МОЖЕТ. В этом проявляется трансцендентальная метафизика Ничто, то есть его бесконечное ускользание от умозрения и непосредственного восприятия. «Творить хочет любящий, ибо велико презрение его! Что знает о любви тот, кто не презирал именно того, кого он любил?»
Ф. Ницше стихийный диалектик, вульгаризатор идеализма, идеализатор материализма, сумевший посредством мистической болтовни мотивировать читателей отказываться от классической морали
Ч у ж е з е м е ц. Так, стало быть, как показало исследование, и на этот раз
софист, видно, есть не что иное, как род [людей], наживающих деньги при помощи
искусств словопрения, прекословия, спора, сражения, борьбы и приобретения.
В главе «Избавление» книги «Так говорил Заратустра» Ф. Ницше занимается скорее самоанализом представляет воля к жизни есть проявление воли к власти, волюнтаризм здесь смыкается с философией жизни и физиологический витализм Е.А. Световидова + стихийная диалектика Гераклита и представляет собой декадентский, скептический вульгарный материализм с вкраплениями вульргарнейшего идеализма.
Трагедия немецкой культуры состоит в том, что первый литературный постмодернист Ф. Нишце не смог найти золотую пропорцию между политическими, а также философскими крайностями и вынужден был заняться тёмной мистикой, хоть местами и пробивалась светлая и благородная мысль в его текстах.
Человек это переход от животного к сверхчеловеку
Ф. Ницше открещивается и от дарвинизма, но, если возможно развитие от животного через человека до сверхчеловека, то оно остается развитием – то есть эволюцией, и если Ницше говорит о самопреодолении человеком посредством воли к власти паразитической морали рабов, то это хоть и извращённый, основанный на паразитирующей на истине релятивности, но самый что ни на есть банальный эволюционизм, а значит, во вполне конкретном смысле дарвинизм и здесь не важно кто сверхчеловек: Парцифаль или Чезаре Борджа.
«Слово «сверхчеловек» для обозначения типа самой высокой удачливости, в противоположность «современным» людям, «добрым» людям, христианам и прочим нигилистам — слово, которое в устах Заратустры, истребителя морали, вызывает множество толков, — почти всюду было понято с полной невинностью в смысле ценностей, противоположных тем, которые были представлены в образе Заратустры: я хочу сказать, как «идеалистический» тип высшей породы людей, как «полусвятой», как «полугений»… Другой ученый рогатый скот заподозрил меня из-за него в дарвинизме: в нём находили даже столь зло отвергнутый мною «культ героев» Карлейля, этого крупного фальшивомонетчика знания и воли. Когда же я шептал на ухо, что скорее в нём можно видеть Чезаре Борджа, чем Парсифаля, то не верили своим ушам».
Отрицая истину посредством скепсиса «Глубочайшие законы сохранения и роста настоятельно требуют обратного - чтобы каждый сочинял себе добродетель, выдумывал свой категорический императив. Когда народ смешивает свой долг с долгом вообще, он погибает. Ничто не поражает так глубоко, ничто так не разрушает, как «безличный долг», как жертва молоху абстракции...» Ф. Нишце скрыто обосновает немецкого национального эгоизма, который потом «развился» до нордической национальной, а потом и расовой исключительности.
Отрицание посредством скепсиса категорического императива И. Канта – краеугольный камень релятивной «философии» Ф. Ницше
Скептицизм Ф. Ницше имеет универсальную, в конечном счёте софистическую природу, которая проявляется в противоречии самому себе. Вот, например, опять цитата из «Антихристианина»: «Не дадим сбить себя с толку: великие умы были скептиками. Заратустра скептик. Сила и независимость, проистекающие из мощи, из сверхмогущества духа, доказываются скепсисом». Тогда как на 4 странице той же книги для Ф. Ницше скептицизм есть нечто плохое и негативное: Вновь открылась потайная тропа, ведущая к прежнему идеалу, вновь объявились понятие «истинного мира», понятие морали как самой сути мира (два самых злокачественных заблуждения, какие только есть!): благодаря лукаво-хитроумному скептицизму они если и не доказуемы, то уже и не опровержимы...
Совершенно НЕ ВНИКАЯ СОДЕРЖАТЕЛЬНО в обоснование И. Кантом невозможности априорных синтетический суждений посредством критики чистого разума и столкновения противоположных логических элементов антиномий, Ф. Ницше проносится «мимо понимания истины», и как следствие скептически (софистически) отрицает, то ругая, то восхваляя этот самый скептицизм: Платон «Ч у ж е з е м е ц. Заблуждение же есть не что иное, как отклонение мысли, когда душа стремится к истине, но проносится мимо понимания».
Ч у ж е з е м е ц. Что же теперь? Не считать ли нам, что и по отношению к речам
существует какое-то подобное искусство, с помощью которого можно обольщать
молодых людей и тех, кто стоит вдали от истинной сущности вещей, речами,
действующими на слух, показывая словесные призраки всего существующего? Так и
достигается то, что произносимое принимают за истину, а говорящего - за
мудрейшего из всех и во всем.
Главный вывод можно сделать следующий: Ф. Ницше часто критиковал Платона и Сократа, однако Аристотель, ученик Платона – корифей всех наук, почитал этих философов. Согласно Платону и Аристотелю, Ф. Ницше софист, а на «Логике» Аристотеля базируются классические методы науки, на «пауках, Заратустрах, сверхчеловеках», то есть на воображении Ф. Ницше базируются только мерзкие и опасные утопии в головах честолюбивых людей занимающихся оправданием, а также эстетизацией лжи и зла посредством изощрённой софистики. Именно этих «призраков» и имеет ввиду «Чужеземец» в «Софисте» Платона, когда говорит, что софист создаёт призраки, мнимое знание об истине. Эти призраки и есть феноменология «ничто» в текстах Ф. Ницше.
Конечно, в текстах Ф. Ницше есть справедливая критика западной цивилизации, но она занимает небольшое место и прикрывает продвижение именно софистических идеек, создавая у читателя впечатление объективности якобы содержательной критики таких великих философов как И. Кант.
После прочтения его текстов каждый юный деревенщина и мещанинишко может возомнить себя аристократом ума и духа, путеводной звездой человечества, что подчас может быть чрезвычайно вредным для этого человека. Без знания великой классики, очень трудно отделить зёрна от плевел в текстах Ф. Нишце.