Из всех богов и богинь Египта наиболее известны, вероятно, Осирис и Исида. Осирис рассматривается как самый ранний из царей Египта, который вывел египтян из варварства, дав им законы и научив обрабатывать землю. Он женился на своей сестре Исиде, и их мудрое и благодетельное правление равно восхвалялось богами и людьми. Но брат Осириса Сет был завистлив. Ему удалось убить царя и узурпировать его власть. Тело Осириса было найдено его преданной женой, жалобы которой так растрогали богов, что они воскресили Осириса и дали ему власть над землей мертвых. Гор, замогильный отпрыск царственной четы, в конце концов победил своего злобного дядю в жестокой рукопашной битве и вернул себе трон. Поэтому царь Египта имел титул Гора. Когда он умер, он сделался Осирисом и был похоронен своим сыном, новым Гором, с той же благочестивой преданностью, которую бог Гор выказал своему отцу.
Этот миф интерпретировался в нескольких вариантах. Сторонники «династической расы» рассматривали Гора как бога-покровителя завоевателей, а Сета как бога туземного населения. События были рассказаны победителями, поэтому Гор был представлен сыном-мстителем, а Сет – воплощением зла; как кто-то заметил, дьявол тоже никогда не имел истории, рассказанной с его точки зрения.
Другая теория рассматривает Сета как бога Юга (он был первоначально местным богом городка по имени Омбос в Верхнем Египте) и Гора (антагониста Сета) как бога Севера. Если мы решили извлечь из рассказа политический смысл, такое отождествление оставляет нас с нигде не отмеченным завоеванием Юга Севером, тогда как завоевание Менеса совершилось как раз наоборот.
Если это предзавоевание – исторический факт, речь идет об очень древней истории, к тому же не подтвержденной никакими археологическими остатками. Имеется третья интерпретация, гласящая, что история является чисто теологической и представляет собой довольно наивную попытку отобразить конфликт между добром и злом, светом и тьмой. Антагонистами в битве являются не Осирис и его брат, а Гор и Сет. Состязание этой воинственной пары – любимый мотив фольклора и литературы. Символ Гора – сокол; маленькое изображение птицы – иероглиф, используемый при начертании имени бога. Символом его антагониста Сета является более таинственное животное. Мы не знаем, какое создание было изображено присевшим или стоящим на четырех лапах, с длинной мордой и острыми ушами, мы просто называем его животным Сета.
В Египте противоположность добра и зла не так резко выражена, как в других религиях. В отличие от Люцифера или Аримана Сет не стал дьяволом после падения. Он был и добрым, и злым богом, и он мог превращаться из одного в другого со скоростью, по сравнению с которой доктор Джекилл кажется дилетантом. Когда Сет был побежден Гором, его не извергли во тьму. Даже Исида просила за Сета, и ему отдали во владение пустыню и чужие земли. Как убийца Осириса, Сет был злом, и паломники в Абидосе любовались его поражением, которое воспроизводилось в великой ежегодной мистерии под радостные крики: «Вперед, Гор!» или чем-то в этом роде. В других своих проявлениях Сет был вполне благим богом, и ему поклонялись, как любому другому. Подобная дихотомия встречалась и в других космологиях; у ацтеков Тескатлипока был одновременно солнечным богом и его дьявольским оппонентом; стройная охотница Диана могла также быть ужасной Гекатой, богиней ведьм и черной магии.
Гор-сокол так прочно отождествляется с царем, что встреча с монархом-еретиком, отвергающим Гора в пользу «черного» Сета, воспринимается с чем-то вроде шока. Этого иконоборца II династии звали первоначально Гор Сехемиб. Мы отмечали, говоря о царях I династии, что имя Гора писалось в серехе с соколом наверху. Когда царь Сехемиб изменил свое имя Гора, он изменил всю структуру. Его имя стало Перибсен, и серех был увенчан животным Сета вместо Гора-сокола.
Эта смена ритуала, которая кажется такой незначительной на каменной печати или стеле, должна была означать драматические события с важными последствиями. Не исключено, что большинство царских памятников I династии были преданы огню в древние времена именно в этот период. Конфликт бушевал несколько поколений. Борьба продолжалась при царе Хасехеме, предпоследнем царе династии, и враг находился на Севере. Хасехем, что довольно интересно, не носил красной короны Севера. Он не оставил гробницы, и его имя, которое означает «Вид Власти», предполагает, что на сцену вышла новая сила – сила, которая, быть может, заложила основы длительного мира в Древнем царстве. Задачу завершил его наследник Хасехемуи – «Вид Двух Властей». Две власти в данном случае могли означать старых врагов Гора и Сета; имя царя – уникальный случай – увенчано обоими богами, мирно стоящими наверху сереха.
Серехи Сехемиба-Перибсена
Слева – серех с более ранним именем царя Сехемиб, наверху обычный Гор; справа – более позднее имя Перибсен, наверху животное Сета
Серех Хасехемуи
Обратите внимание на уникальное сочетание Гора с животным Сета наверху сереха
Религиозные войны нашей эры дают адекватные подтверждения того, что люди могут взяться за оружие ради идеи, но удивительно видеть легкомысленных, толерантных египтян сражающимися за своих богов, когда они много раз принимали новые дополнения к своему пантеону без тени жалоб или недовольства. Не было ли восстание Сета, как позже ересь Эхнатона, попыткой ввести исключительность – короче, попыткой установить монотеизм? По-видимому, нет. Нет свидетельств, ведущих к такому заключению. Мы можем никогда не узнать подробности или причины религиозной борьбы в период II династии; надписи в этот период столь скудны, что их, можно сказать, практически не существует. Правда, археология способна преподнести нам еще не один сюрприз. Чисто физические остатки могут бросить свет на этот любопытный период, или может быть открыт некий новый и неожиданный исторический инструмент. 50 лет назад метод радиоуглеродного датирования показался бы археологу столь же фантастичным, как машина времени.
Глава 2
Дома вечности
Картуш Хуфу
ВОЛШЕБНИК ЦАРЯ ДЖОСЕРА
Одно из преимуществ путешественников, не покидающих кресла, состоит в том, что они не переживают физических неудобств, связанных с реальным путешествием. Пренебрежем тогда несчастными осликами Саккары и вообразим, что мы уже на месте и глядим снизу вверх – действительно снизу вверх – на фантастическое сооружение, известное как Ступенчатая пирамида.
Этот огромный архитектурный бриллиант возник в самом начале правления III династии, и с первого взгляда кажется невероятным, что люди, которые имели дело с глиняными кирпичами и ямами в земле в течение II династии, могли так быстро взмыть из ямы в небо по лестнице из тесаного камня. Менее 50 лет протекло между выложенными камнем колодцами времени II династии и Ступенчатой пирамидой; менее столетия – между неопытными любителями и строителями Великой пирамиды в Гизе. Даже если мы убрали бы весь песок Египта, то все равно не превзошли бы достигнутого тогда в столь короткое время. И даже тогда наибольшей его частью египтяне обязаны гению одного человека.
Традиция, эта многократно оклеветанная служанка истории, давно приписывала строительство Ступенчатой пирамиды некоему Имхотепу, визирю и архитектору Джосера, первого царя III династии. Его имя было найдено близ Ступенчатой пирамиды, и трудно сомневаться, что традиция права. Имхотеп был одним из тех одаренных людей, которые захватывают народное воображение. В греческие времена он стал божеством, и ему приписывали удивительные достижения в медицине, магии, искусстве письма, так же как в архитектуре.
Сначала Имхотеп хотел построить для своего повелителя большую мастабу – гробницу типа тех, что возводились для царей и вельмож в годы I и II династий. Они и позже, когда правителей увлекла роскошь пирамид, строились для обычных людей. По форме мастаба представляет собой низкий плоский прямоугольник, похожий на коробку для обуви.
Любопытно было бы иметь автобиографию Имхотепа, вроде тех, которые оставлены позднейшими архитекторами и чиновниками; знать, когда и как ему впервые пришла в голову идея надстроить другую, меньшую мастабу на крыше первой, третью – на крыше второй и так далее, образовав четырехступенчатую пирамиду. Позднее конструкция была увеличена путем расширения базы и достройки вдоль сохранившихся сторон первоначального сооружения до шестиступенчатой пирамиды. В сущности, именно так строилось большинство позднейших пирамид – слоями. Ступенчатая пирамида отличается от позднейших пирамид тем, что не была облицована и не имела гладких сплошных граней. Но она служила источником вдохновения тысячу лет, и мы рады отдать архитектору Имхотепу должное, уж слишком часто нам приходится расточать похвалы анонимным гениям Древнего Египта.
Мастабы Древнего царства
Первая пирамида стояла не в одиночестве; ученые восстанавливают некоторые строения, которые окружали ее. Мы можем представить себе, не слишком напрягая воображение, как выглядел громадный комплекс гробницы царя Джосера в дни своей былой славы.
Все здания, включая пирамиду, были окружены стеной, сложенной из маленьких белых известняковых блоков. Размер блоков был пережитком более древнего кирпичного строительства; египтянам еще предстояло научиться, как использовать новый строительный материал должным образом. Внутри ограды были дворы, строения и гробницы разных типов; структура настолько запутанна, что археологи до сих пор обнаруживают в ограде Ступенчатой пирамиды интересные находки, хотя раскопки ведутся уже много лет. Развалины строений важны для изучения домашней архитектуры, поскольку некоторые из них воспроизводят жилые здания самого царя, которые, как позднейшие дворцы, строились из материалов, не столь прочных, как камень.
Пирамида сама по себе является (как мы думаем) сплошной; коридоры и камеры гробницы находятся под землей, и войти в них можно через проход из похоронного храма рядом с пирамидой. Это нетипично для позднейших пирамид, и подземная часть Ступенчатой пирамиды более изысканна, чем у других гробниц Древнего царства. На некоторых стенах имеются рельефы, изящные и мастерски исполненные; другие стены были облицованы мелкой сине-зеленой глазурованной плиткой, имитирующей циновки. Близ пирамиды найдена сильно поврежденная, но некогда великолепная статуя Джосера, однако тело царя давно исчезло. Несколько костей, непочтительно брошенных на полу погребальной камеры, – это все, что от него осталось.
Стадии строительства Ступенчатой пирамиды
Первоначальную мастабу можно видеть в самом низу наземного сооружения. За ней последовала четырехступенчатая пирамида, которая, в свою очередь, была скрыта шестиступенчатой пирамидой
От главного архитектора Имхотепа уцелело еще меньше. Основание статуи в Ступенчатой пирамиде носит его имя. Это подтверждение одного из талантов Имхотепа обладает внушительными размерами, и мы вправе думать, что традиция, возможно, не менее точна, когда говорит о других его способностях. Век Имхотепа, период царствования III династии, был формативным периодом. Творчество расцвело, пролагая путь для грандиозных достижений египетской культуры в годы правления следующей династии. Статуя Джосера показывает, что неуклюжие попытки ранних скульпторов были заменены техникой, которая станет традиционным методом обработки камня. Значительные открытия были сделаны и в области абстрактных идей. Я хочу поговорить об одном из них.
Те из нас, кто достиг возраста мудрости и достоинства, может быть, достаточно счастливы, чтобы помнить кухню на дедушкиной или дядиной ферме: черную дровяную печь; кувшин и раковину для умывания, где мылись мужчины, вернувшись с полей; длинный стол, покрытый клеенкой; тяжелый буфет, содержавший сувенирные кружки со Всемирной выставки и семейную библиотеку – Библию, какой-нибудь альманах, лечебник.
Лечебник, которым владею я, не принадлежал моей бабушке, я купила его за 50 центов в букинистическом магазинчике, поддавшись приступу ностальгии. Если я в сентиментальном настроении, то, раскрывая книгу, я говорю себе, что держу в руках прямую наследницу древнеегипетского руководства по медицине. Мы можем проследить родословную этих книг – от египтян к грекам, от греков к римлянам, потом в средневековую Европу, а потом через океан в Америку. Вряд ли можно назвать их научными книгами. С практическими средствами от ревматизма, костных наростов и «припадков» смешано множество заклинаний чисто магического характера. Граница между наукой и магией – вещь достаточно современная. Египтяне, как многие их наследники во всем мире, видели только следствия. Когда следствие было очевидным – дыра в голове после удара булавой, – ни один народ не был столь прагматичным в объяснении причин и лечении результатов. Но когда причина заболевания была не столь явной, они без колебаний приписывали ее демонам и дьяволам.
От фараоновского Египта осталось с полдюжины основных папирусов, медицинских по характеру. Один из них содержит диагнозы болезней желудка, другой посвящен гинекологии, третий – болезням прямой кишки и ануса. Пожалуй, самой знаменитой из медицинских книг является папирус Эдвина Смита, который был найден в 1862 г. Его тема – хирургическая обработка ран и переломов.
Большинство наших копий медицинских папирусов были изготовлены в период Нового царства. Но именно в таких случаях утомительная кропотливая работа филолога вносит вклад в исторические исследования. Так, благодаря современному знанию египетского языка мы можем определить вероятную дату манускрипта с помощью одних только внутренних признаков – по стилистическим, грамматическим и эпиграфическим деталям – точно так же, как специалист по английской литературе различает работу XIV и XVII столетий. Папирус Эдвина Смита, без сомнения, очень стар; он, вероятно, был составлен в годы правления IV династии, если не раньше.
Как и другие лечебники, египетский медицинский текст содержит материал двух различных типов. Большая его часть – подавляющая – является медицинской по намерению; ее цель – лечить, но магическими методами. Обычно эти методы включали два элемента: заклинания, призывающие демона покинуть тело страдальца, и ритуальное действо. Часто ритуал оказывался для пациента столь же болезненным, как для гипотетического демона: пораженный член прижигался раскаленным железом или прокалывался иголками. Мы встречаем эти приемы во множестве стран и эпох; действительно, вера в одержимость демонами была так широко распространена и так последовательна, что, если бы единодушная вера была критерием истины, нам пришлось бы уделять ей более серьезное внимание. Однако мы узнали, – и это отняло у нас немало времени, – что каленое железо не так эффективно, как пенициллин, а от хинина больше пользы, чем от заклинаний.
Но дух у нас захватывает, когда мы встречаем намек – только намек, – что некий египетский лекарь в 3-м тысячелетии до н. э. знал то же самое. В папирусе Эдвина Смита имеется 48 больших разделов, которые резко отличаются по форме и подходу от магических текстов, заполняющих остальной папирус и большинство других. Каждый раздел имеет пять подразделов: 1) название; 2) симптомы; 3) диагноз; 4) заключение; 5) лечение. Заключение содержит суждение доктора о тяжести случая и сформулировано в трех вариантах: «Это заболевание, с которым я буду бороться», или «с которым я не буду бороться», или «которое я вылечу». Подход чисто фактический, никаких ссылок на сверхъестественные причины.
Разумеется, в папирусе Эдвина Смита речь идет о ранах и переломах, где причина повреждения очевидна даже для суеверного глаза. Но имеется один случай частичного паралича из-за повреждения отдела мозга, который явно включает анализ, идущий на шаг дальше, чем простое наблюдение над повреждением кости. Древний наблюдатель делает здесь революционное умозаключение. Перед нами, говорит он, не вопрос чего-то вторгшегося извне, это что-то произведенное собственной плотью человека. Иными словами – никаких демонов.
Некоторые ученые полагают, что другие медицинские папирусы содержат извлечения из одного и того же древнего хирургического трактата, который и был источником всех разделов папируса Эдвина Смита. Папирус Смита – это сборная солянка, смесь материалов из различных источников; если он был составлен в период Древнего царства, хирургический источник должен быть еще древнее. Мы не слишком отойдем от вероятного, если отнесем его ко времени III династии.
Но духу исследования не удалось расцвести. В течение многих столетий магические формулы сохраняются и умножаются, и если какой-нибудь лекарь и понял, что все болезни, как паралич от повреждения мозга, вызываются скорее естественными причинами, чем дьявольскими, он никогда, насколько нам известно, не высказывал такой ереси. Медицина и магия, колдун и врач, исключая редкие периоды в истории человеческой мысли, были тождественны. Действительно странно, что мы способны различить начала научного исследования в такой ранний период египетской истории. Еще страннее, что это произошло примерно на протяжении жизни легендарного мудреца Имхотепа.
Для греков Имхотеп был не только строителем Ступенчатой пирамиды и божественным покровителем писцов, прежде всего он был великим врачом, которого отождествляли с Эскулапом. Так велика была слава Имхотепа как врача, что во времена Птолемеев молодая жена говорит: «Вместе с мужем моим молилась я господу богу Имхотепу, сыну Птаха, подателю благ, дающего сыновей тем, у кого их нет, и он ответил на нашу молитву, как делает для тех, кто молится ему…» Быть может, ее молитвы имели более прочную основу, чем она думала…
Если научные прозрения Имхотепа пали на бесплодную почву, его архитектурные инновации пользовались самой искренней формой лести – подражанием. Одно из недавних крупнейших открытий в египтологии показало, что Джосер был не единственным царем III династии, начавшим строительство пирамиды. Данные аэрофотосъемки, полезные для археологического картирования, показали, что какое-то строительство велось в песках пустыни близ комплекса Ступенчатой пирамиды; форма сооружения была прямоугольной, но внутри ничего не оказалось. В 1953–1954 гг. это странное сооружение было раскопано египетским археологом, который нашел неопровержимые свидетельства того, что здесь было начато строительство новой ступенчатой пирамиды. Она планировалась такой же большой, как пирамида Джосера, но не поднялась выше второго уровня, возможно, потому, что амбициозный царь умер слишком рано. Следы на аэрофотоснимках были следами ограды. Имелось также подземное сооружение со множеством галерей, где археологи нашли вазы, затычки для кувшинов и, что более увлекательно, несколько золотых браслетов. Поколения добросовестных грабителей могил каким-то образом пропустили золото, хотя забрали все прочее, содержавшееся в гробнице, а оно, вероятно, было сказочным – в верхней части сооружения насчитывается более 120 кладовых! Но самой замечательной находкой оказался саркофаг в похоронной камере. В отличие от обычного саркофага, крышка которого поднимается как крышка ящика, этот имел на одном конце скользящую панель. И, чудо из чудес, панель была еще запечатана известкой, наверху лежали высохшие остатки похоронного венка.
Царское захоронение III династии было бы действительно уникальной находкой. Тесный мирок египтологов, охваченный возбуждением, ждал до мая 1954 г., когда запечатанная панель была сдвинута. Саркофаг был пуст; он до сих пор остается одной из неразгаданных тайн египтологии и заставляет некоторых ученых подозревать, что пирамида еще таит в себе сюрпризы. Если пустой саркофаг был трюком, чтобы одурачить воров, настоящее захоронение, возможно, еще осталось спрятанным.
Пирамида эта приписывается одному из наследников Джосера, царю по имени Сехемхет. Далее, мы имеем две необычные гробницы в местечке под названием Завайет-эль-Ариан, близ Гизы, которые также приписываются периоду III династии. Ни одна из них не была закончена, но на основании того немногого, что осталось, археологи заключили, что они планировались как ступенчатые пирамиды значительных размеров. Одно из этих сооружений, так называемая Слоистая пирамида, никогда не была использована для захоронений; возможно, ее царственный строитель умер прежде, чем она была закончена, но нельзя не задуматься над тем, как в этом случае распорядились телом. Вторая пирамида в Завайете, справедливо названная Неоконченной, еще более таинственна; наземную часть даже не начинали, но подземная часть содержит овальный саркофаг, запечатанный – и пустой.
Эти исчезнувшие пирамиды, памятники человеческого тщеславия, сами по себе ничем не замечательны, но они заполняют исторический разрыв между Ступенчатой пирамидой в самом начале правления III династии и серией истинных пирамид, построенных в период IV династии. Кульминацией IV династии были три великих памятника в Гизе. Рядом с крупнейшей пирамидой из трех лежит другой «дом вечности», гробница, которая не является пирамидой, но заслуживает визита, ибо здесь покоится источник одной из самых романтических историй в анналах египтологии.
КАМЕННЫЕ ГОРЫ
Великий визирь Хемиун, любимец Гора Хуфу, которого греки называли фараоном Хеопсом, был однажды утром грубо пробужден от сладкого утреннего сна. Взволнованный посланец, бледный от тревоги, задыхаясь от спешки и ужаса, посмел лично ворваться в покои визиря, величайшего человека в стране после царя. Но Хемиун забыл свой гнев, когда услышал новости; то были новости, которые заставили бы задрожать храбрейшего из людей. Священная гробница царицы Хетефер, матери самого царя Верхнего и Нижнего Египта, была взломана ворами, и все ее сокровища украдены. Хемиун отменил обычный церемониал вставания. Через час он был уже в носилках, на пути к месту преступления.
Две могучие пирамиды Дахшура возвышались над золотыми песками, как молодые горы; их грани, облицованные белым известняком, сияли на солнце. Но Хемиун не мог любоваться их блеском или роскошью раскрашенных храмов у подножия. Гордое лицо визиря оставалось бесстрастным (вельможа не обнажает своих мыслей перед рабами и другими низкорожденными), но сердце его опустилось до самых пяток его обутых в сандалии патрицианских ног. Это было хуже всего, чего он боялся, это была катастрофа. Воры украли не только сказочные драгоценности царицы, но и саму царицу. Лихорадочный поиск в близлежащих песках не обнаружил царственной мумии, не нашли даже костей, с которыми в данный момент Хемиун смирился бы, за неимением лучшего.
Визирь сошел с носилок. Даже без расшитого драгоценностями воротника, покрывавшего обычно его широкую грудь, он выглядел весьма внушительно. Годы добавили жирку к его талии, но орлиные черты Хемиуна отражали гордость, столь величественную и столь привычную, что она казалась такой же естественной частью лица, как его природные черты. Только гордость позволяла ему держаться прямо, только достоинство мешало броситься на горячий песок и завыть, как побитый раб. Его ужас объяснялся не только оскорбленным благочестием. Он был вызван в основном мыслями о том, что случится с ним, Хемиуном, когда повелитель Двух Земель узнает, что священные останки его матери брошены для игр и скудного пропитания шакалам пустыни. Среди сотни других дел Хемиун, как визирь, нес ответственность за царские гробницы; бесполезно было объяснять Хуфу, что он не мог уследить за всем. Если визирь не может уследить за всем, он не должен быть визирем. Было бы достаточно опасно даже просто сообщить божественному царю о факте ограбления гробницы. Когда Хуфу узнает, что даже кости его матери пропали, он позаботится о том, чтобы визирь Хемиун отправился выяснять отношения с духом царственной особы лично.
Хемиун не чувствовал, как горячее солнце жжет его обнаженную голову, он был слишком занят своими мыслями. Визирь происходил из знатной семьи, родственной самому царскому дому, но он занимал столько лет высочайший пост в стране не только благодаря высокому рождению. Это был умный, способный человек, и ему понадобилось немного времени, чтобы изобрести единственный способ избежать опасности. Он рассеянно стряхнул несколько песчинок со своей безукоризненно белой юбки и приказал подать носилки, как бы мимоходом приказав казнить стражей, небрежность которых привела к катастрофе.
Как визирь, Хемиун имел прямой доступ к царю. Он не пытался скрыть свое волнение, будучи допущен пред царственные очи. Кто не был бы расстроен, узнав, что воры пытались проникнуть в гробницу матери царя? Хуфу повезло, намекнул визирь, что его чиновники так добросовестно относятся к своим обязанностям; воры не только потерпели неудачу, но он, Хемиун, придумал хитроумный план, предотвращающий будущую опасность. С одобрения его величества он устроит перезахоронение царицы в другом, тщательно скрытом месте, таком секретном, что никто никогда его не найдет (в этом он был не так уж не прав). Естественно, останки следовало перенести сразу же, чем дольше это откладывать, тем больше опасность, что воры повторят попытку. Да, он знает, что царю предстоит трудный день – доклады о новом канале в Дельте, прием казначеев, восстание в Нубии, поэтому он сам позаботится обо всем. Когда новая гробница будет готова (он рекомендовал запечатать ее ночью, по соображениям безопасности), он лично уведомит царя, чтобы тот мог отдать последний сыновний долг. Выходя из приемной, Хемиун задержался, чтобы ответить на вопрос. Воры? О, они уже на пути на запад. Он знал, что царь не пожелает оскорблять свой взор видом такой порочности…
Команда потных рабочих имела причины проклинать грабителей, когда перетаскивала могильный инвентарь царицы – только самые тяжелые предметы были оставлены – в новую гробницу. Хемиун выбрал хорошее место, прямо рядом с проходом, ведущим от царского похоронного храма к еще не оконченной пирамиде в Гизе. В ближайшие месяцы замурованный вход был бы затоптан тысячами ног.
Поздно ночью царь был приглашен, чтобы одобрить мудрость и бдительность своего визиря. Высоко поднятый в золоченых носилках на могучих плечах четырех рабов, Хуфу проследовал по дороге от Мемфиса на плато, где строилась его пирамида. При колеблющемся свете факелов он увидел шахту, уходящую прямо в скалу. Если он имел благочестивую надежду лично возложить погребальный венок на гроб матери, он отбросил надежду в этот момент. «Как глубоко уходит шахта?» – спросил он. Хемиун не скрыл своей гордости. На 100 локтей ниже поверхности лежала погребальная камера – бесконечно более безопасная, чем старая гробница, и все устроено в такое короткое время!
Хуфу мрачно кивнул. Тьма сгущалась в шахте уже за несколько локтей от поверхности. Он не мог видеть блеска золотых иероглифов на великолепном кресле и ложе, подаренных Хетефер его отцом Снофру, не мог он различить и белизны саркофага. Но он знал, что они там были, ему и в голову не приходило, что это не так. Он еще раз кивнул, довольный и приятно удивленный. Он должен придумать подходящую награду для своего предприимчивого визиря.
Царь наблюдал, как шахту наполняли камнями, как заштукатуривали вход под цвет окружающих камней. Когда все было сделано, царь отправился домой спать; рабы побрели в каменоломни на Синай или еще подальше, а визирь, вероятно, забрался в самый глухой угол своего дворца, где он мог рухнуть на ложе и спокойно напиться.
Ибо египтяне напивались. Они варили больше сортов пива, чем кто бы то ни было, быть может не исключая баварцев. И когда время и финансы позволяли излишества, они выпивали больше пива, чем это полезно для здоровья. Конечно, мы фантазируем, предполагая, что Хемиун праздновал успех своего колоссального трюка подобным образом, хотя мы не осудили бы его за это. Прекрасная портретная статуя визиря не напоминает человека, который поддавался слабости слишком часто; глядя на величественное, довольно безобразное лицо, мы ловим себя на мысли, что если и существовал человек, способный пойти на такой риск, это был он. Мудрый визирь преуспел выше всяких ожиданий, ибо гробница царицы Хетефер тысячелетия пролежала нетронутой. До 1925 г. ни один человек не подозревал, что такая гробница существовала.
Экспедиция Гарвардского университета в Гизе работала на месте уже несколько лет, когда нога фотографического штатива пробила штукатурку, закрывавшую вход в гробницу, и подсказала археологам, что нечто казавшееся твердой скальной поверхностью было чем-то другим. Когда шахту вскрыли и увидели, что заполнявшие ее каменные блоки лежат нетронутыми, сотрудники экспедиции загорелись надеждой. Наконец шахта была расчищена, и люди смогли спуститься, подвергая себя опасности, к погребальной камере. Саркофаг там был, его массивная крышка лежала на месте. Это было существенно, ибо, когда грабители сдвигали крышку, вес которой исчислялся тоннами, они уже не беспокоились возвращать ее на место.
В этот полный предвкушений момент людям пришлось остановиться, ибо Рейснер, глава экспедиции, находился в Соединенных Штатах. Джордж Рейснер был одним из лучших археологов Америки. Точность и подробность его отчетов о раскопках редко находили себе равных; его работа в Гизе и Судане дала ценную информацию о египетской истории и археологии. Многие поздние работы Рейснера были выполнены в условиях наступающей слепоты. Несколько операций катаракты оказались безуспешными, но Рейснер никогда не переставал работать над своим magnum opus, исследованием египетской гробницы, которое теперь является основным справочным пособием. При ограниченном зрении, слабеющем здоровье он продолжал раскопки в течение Второй мировой войны, прячась в гробнице, когда вражеский самолет появлялся над пирамидами. Он умер во время войны, за работой; ни слепота, ни мировой конфликт не могли отвлечь его от любимого дела.