Яблоко от яблони недалеко падает... 8 глава

Особенность использования прямой речи в публи­цистике связана с иным качеством этой речи. Если в беллетристике это лишь один из способов характери­стики персонажей, то в публицистике чаще всего сред­ство передачи информации. Художественная же фун­кция оттесняется на задний план. Стилистическое зна­чение прямой речи в публицистике заключается в ее документальности, достоверности. Это живые голоса живых людей, а не литературных персонажей, уста­ми которых говорит автор. "В художественном произ­ведении, — справедливо замечает Г.Г. Инфантова, — по существу, всегда говорит автор, даже тогда, ког­да он передает слова и мысли героя в форме прямой речи". В публицистике же прямая речь людей, участ­ников событий, усиливает эффект достоверности, до­кументальности. Поэтому прямая речь — непременный компонент многих публицистических жанров. Например:

У пульта управления действующего телескопа мы за­стали молодого радиоастронома Бориса Павловича Рябова.

— Наш радиотелескоп "УТР-1" предназначен для при­ема излучения далеких радиогалактик, — говорит Б.П. Рябов. — Этот инструмент работает на наиболее длинных радиоволнах, которые можно принимать с Земли. Эти волны называются дециметровыми.

Ясно, что здесь основная функция прямой речи — передача информации, содержания, а не манера речи. Прямая речь воспроизводится дословно, документаль­но, точно. Нейтральны вводящие формы прямой речи (говорить и подобные). Не выражена или очень слабо выражена индивидуализация. В деловых, рассчитанных на информирование жанрах она была бы и неуместна. Однако нередко она оправданна. Например:

— Земля Санникова, стало быть, вам спонадобилась? Старый якут Мушников сидит в высокой траве, низ­ко опустив голову, и перебирает сети, пахнущие водо­рослями. Мы сгрудились над ним, как над единствен­ным заговорившим по-человечески существом среди древ­них замшелых камней в заброшенном поселке. Булун — так называйся поселок на Лене — был когда-то знаме­нит. A теперь пять покосившихся домиков да обсохшая старая шхуна стоят среди стогов сена поминальными зна­ками былых отважных походов.

— А чего ее искать, Санникову землю, два шага в гору и тут она, — вздохнул Myшников, с трудом поднимаясь.

Здесь основная, информационная функция прямой речи осложняется стилистическими заданиями, в ча­стности выразительной речевой характеристикой героя.

Основная стилистическая нагрузка прямой речи в публицистике — создание впечатления достоверности происходящего (говорят участники событий), неред­ко воссоздание атмосферы события, например:

Поминутно звонят телефоны.

— Алло! В районе Абрамково движется огромная льди­на. Срочно пришлите взрывников!

— У Ракулы уровень воды достиг 12 метров 24 сан­тиметров!

— Пошла Пинега Большие заторы. Высылайте вер­толет и взрывчатку.

Здесь только с помощью прямой речи очень удач­но передана атмосфера напряженности, деловой су­еты, вызванной паводком.

И для публицистики, и для художественной лите­ратуры очень важна и сама словесная фактура пря­мой речи. Чужая речь, воспроизведенная без измене­ний, разнообразит словесную ткань, обогащает рече­вую палитру, позволяя менять речевой план изложения. В этом смысле сама прямая речь, даже не индивиду­ализированная, — это выразительное средство.

Чем различаются функции прямой речи в художественном произведении и в публицистике?

Косвенная речь

Второй способ передачи чужой речи — косвенная речь, приспосабливаемая говорящим к своей речи. Кос­венная речь оформляется как придаточная часть при глаголе речи (сказать и др.) из главной части слож­ного предложения: Он сказал, что хочет видеть ее часто (М. Горький).

Конструкции с прямой и косвенной речью соот­носительны. Они двучленны, состоят из вводящей, ком­ментирующей авторской части и введенной — чужой речи. И в той и в другой конструкции чужая речь от­носится к глаголу говорения или мысли, являюще­муся ядром всей конструкции. Однако в конструкции с прямой речью соответствующие предложения (из­лагающие эту речь) синтаксически свободнее, поэ­тому они могут строиться в соответствии с формами живой разговорной речи. Предложения косвенной речи синтаксически зависимы — это придаточные предло­жения. В косвенной речи происходит перестройка грам­матически самостоятельных предложений в зависимые.

В косвенной речи все местоимения и формы лица глагола даны с точки зрения говорящего, а в пря­мой — с точки зрения того, кому она принадлежит, например: Он сказал: "Я не могу вам ничего обещать". — Он сказал, что он нам ничего не может обещать".

При переводе прямой речи в косвенную происхо­дят и другие изменения, в результате которых пря­мая речь может существенно отличаться от косвен­ной. Например: Я однажды сказал: "Если бы ты знала, сколько у меня врагов" (Бунин). — Я однажды сказал, что у меня очень много врагов.

В стилистическом плане косвенная речь отличает­ся, как правило, нейтральным, "отчужденным" от пря­мой речи характером, она лишена ее аромата и кра­сок. К косвенной речи прибегают тогда, когда нуж­но изложить общее содержание, не сохраняя формы выражения мысли.

Вот характерная писательская оценка достоинств и недочетов косвенной речи. Литературовед и критик Петр Вайль рассказывает о своем телефонном разго­воре с И. Бродским (речь шла о маленьких прозаиче­ских вещах А.С. Пушкина "Египетские ночи", "Ис­тория села Горюхина") и делает такое примечание: "Я передаю слова Бродского косвенной речью, что­бы сохранить добросовестность и достоверность, но отдаю себе отчет в потерях. Так, Бродский практиче­ски никогда не говорил "Пушкин" — только "Алек­сандр Сергеевич". Он вообще часто называл писателей прошлою по имени-отчеству, и я припоминаю еще двоих, которые именовались всегда так: "Марина Ивановна" и "Федор Михайлович".

В художественном произведении конструкции с кос­венной и прямой речью часто чередуются. Прямая речь ярко показывает форму выражения мысли, а косвенная передает ее содержание, не отвлекая внимание чи­тателя на конкретную форму ее выражения. Так как прямая речь всегда ярче, нагляднее, то писатель переходит к ней, когда нужно что-то оттенить. Неред­ко реплика в форме прямой речи вводится, чтобы ожи­вить рассказ и подчеркнуть какую-нибудь сторону сло­жившейся ситуации, например:

Беседа Анны Сергеевны с Базаровым продолжалась недолго. Она начала задумываться, отвечать рассеянно и предложила ему наконец перейти в залу, где они на­шли княжну и Катю. "А где же Аркадий Николаевич?" - спросила хозяйка и, узнав, что он не показывался уже более часа, послала за ним (И.С. Тургенев).

Здесь в авторское повествование с косвенной пе­редачей речи персонажей включена одна реплика в форме прямой речи.

В форме косвенной речи часто передается вступи­тельная часть высказывания, исходная, служащая по­водом к изложению основной мысли, которая дает­ся в прямой речи, так как форма выражения мысли позволяет отчетливо представить содержание всей сце­ны, понять, какое впечатление произвели слова на того, кому они были адресованы, например:

Дня за два перед тем, как нас "погнали" за город, ко мне пришел отец. Он сел и не спеша, не глядя па меня, вытер свое красное лицо, потом достал из кармана наш городской "Вестник" и медленно, с ударением на каж­дом слове, прочел о том, что мой сверстник, сын управляющего конторою Государственного банка, назначен начальником отделения в казенной палате.

- А теперь взгляни на себя, - сказал он, склады­вая газету, - нищий, оборванец, негодяй! Даже мещане и крестьяне получают образование, чтобы стать людьми, a ты, Полознев, имеющий знатных, благородных пред­ков, стремишься в грязь! (А.П. Чехов).

В целом в строгих рамках косвенной речи, как справедливо полагает автор монографии "Конструк­ции с косвенной речью в современном русском язы­ке" М.К. Милых, возможны два стилистических на­правления.

Во-первых, косвенная речь создается в авторском стиле, нейтральном, передающем общее содержание, без особой эмоциональной окраски и оценок автора или персонажа. Во-вторых, сохраняя синтак­сические нормы зависимой позиции косвенной ре­чи, можно средствами лексики, фразеологии и ча­стично морфологии передавать колорит речи отдель­ных персонажей, а иногда в их лице и целых социальных групп.

Авторский стиль в косвенной речи — это не толь­ко нейтральный, объективно отражающий содержа­ние речи персонажа, он может быть эмоционально окрашенным, стилистическими приемами автор мо­жет в косвенной форме передавать настроение пер­сонажа, выражая его такими словами, с такой по­следовательностью и убедительностью, которые его персонажам бывают не свойственны. Писатель выби­рает форму выражения мыслей персонажа, воздейст­вующую на читателя. Косвенная форма речи освобож­дает писателя от обязательной для прямой речи ин­дивидуализации и в то же время передает основное содержание.

В речи или мысли героев писатель может вносить позицию, не свойственную его персонажам, не ха­рактерную для их способа выражения мысли, одна­ко основное содержание мысли передается полно и ясно, нередко обобщенно, например:

Ложились спать молча; и старики, потревоженные рас­сказами, взволнованные, думали о том, как хороша мо­лодость, после которой, какая бы она ни была, остается в воспоминаниях одно только живое, радостное, трога­тельное, и как страшно холодна эта смерть, которая не за горами, — лучше о ней не думать! (А.П. Чехов).

Автор может в поэтических тонах передать душев­ный подъем, общие мысли, которые его герои не в состоянии выразить словесно — во всяком случае так, как это сделает он, автор, например:

Все как будто вдруг поняли, что между землею и небом не пусто, что не все еще захватили богатые и сильные, что есть еще защита от обид, от рабской нево­ли, от тяжкой, невыносимой нужды, от страшной водки (А.П. Чехов).

Какова роль косвенной речи в художественных произ­ведениях?

Несобственно-прямая речь

Третья форма чужой речи — несобственно-прямая речь, занимающая промежуточное положение между прямой и косвенной речью. Несобственно-прямая речь принадлежит автору, все местоимения и формы ли­ца глагола оформлены в ней с точки зрения автора, т. е. как в косвенной речи. Но в то же время несобст­венно-прямая речь имеет яркие лексико-синтаксические и стилистические особенности прямой речи пер­сонажа. В отличие от косвенной речи несобственно-прямая речь оформляется не как придаточная часть при глаголе речи, а как самостоятельное предложе­ние. Сравним:

Прямая речь:

Он вышел на улицу, посмотрел на небо и сказал: "Какие яркие звезды! Вероятно, мороз станет еще сильней".

Косвенная речь:

Он вышел на улицу, посмотрел на небо и сказал, что звезды очень яркие, и мороз, вероятно, станет еще сильней.

Несобственно-прямая речь:

Он вышел на улицу, посмотрел на небо. Какие яркие звезды! Вероятно, мороз станет еще сильней.

Несобственно-прямая речь возникла и развилась в недрах художественной литературы и является ее спе­цифическим средством. Первым в русской литерату­ре широко использовал эту форму речи А.С. Пушкин. Художественной прозой, как пишет Г.М. Чумаков, "и ограничилась в силу ее исключительно эмоциональ­ного характера сфера распространения несобственно-прямой речи: в языке публицистики (не считая ли­тературно-художественных очерков), а тем более в язы­ке науки она отсутствует".

Главный смысловой признак несобственно-прямой речи одни лингвисты видят в том, что с точки зре­ния грамматики говорит автор, другие — в том, что автор говорит за героя, благодаря чему и создается специфический единый план повествования, третьи — в том, что говорят и автор и герой одновременно.

Специфика несобственно-прямой речи заключается в особой форме, способе передачи чужого высказывания — в двуплановости. Формально она строится от автора, но в ней очень явственно слышен и "голос" персонажа, в авторскую речь включаются лексические и синтаксические элементы прямой речи (междоме­тия, восклицательные предложения), двойственный характер приобретают в таком словесном окружении и личные местоимения 3-го лица.

Таким образом, несобственно-прямая речь — это непрямой способ передачи чужого высказывания, близ­кий к самому этому высказыванию, позволяющий тон­ко, как бы изнутри характеризовать героя, проникать в его внутренний мир, косвенно оценивать его по­ступки, поведение, речевую манеру героя и т.д. В не­собственно-прямой речи чужое высказывание, сохраняя некоторые свои существенные черты, но без ярких примет личной принадлежности, воспроизводится в формах авторской речи. Речь персонажа как бы обле­кается авторской речью и воспроизводится в формах последней. Используя несобственно-прямую речь, автор как бы перевоплощается в героя, оставаясь в то же время в рамках своей авторской речи. Поэтому очень часто несобственно-прямая речь естественно и неза­метно переходит в прямую речь персонажа.

Несобственно-прямая речь позволяет автору как бы говорить и думать за своих персонажей. Тем самым со­здается взаимосвязь между образом автора и образа­ми персонажей, достигается единство художествен­ного текста.

Лыжин проснулся и сел в постели. Какой смутный, нехороший сон! И почему агент и сотский приснились вместе? Что за вздор! (А П. Чехов).

Ивану Ильичу нужно было явиться в штаб армии, ра­портовать о прибытии парохода с огнеприпасами и пе­редать накладную. Но черт его знает, где искать этот штаб (А.Н. Толстой).

Будучи типичной принадлежностью художествен­ной литературы, несобственно-прямая речь начина­ет проникать и в публицистику. Но использование ее здесь ограничено законами жанра. Можно говорить об элементах, крупицах несобственно-прямой речи в пуб­лицистике. Например:

... Время приближалось к полудню. Солнце поднялось в зенит. Машины мчались и из Москвы, и в Москву. Что влечет людей в столицу в этот жаркий воскресный день?

К обочине подрулил автобус. Знакомимся с врачом Прасковьей Ивановной. О нет, ничего не случилось! Ее пациенты, рабочие заводского профилактория, едут в Большой театр.

Различие между публицистикой и художественной литературой в использовании несобственно-прямой ре­чи заключается в ее функциях. В беллетристике это, как правило, развернутое и яркое, эмоциональное и действенное средство характеристики персонажа, важ­нейший инструмент авторской речи, способ глубокого раскрытия психологии героя. Формы использования и функции несобственно-прямой речи в художествен­ной литературе сложны и многообразны.

"Несобственно-прямая речь, — пишет И.И. Ковтунова, — одна из тайн писательского мастерства: она позволяет проводить тенденцию автора скрыто, час­то незаметно для читателя, воплощая ее в образы, тем самым способствуя реализации требований, ко­торые предъявляются к любому произведению искус­ства: тенденция должна вытекать из образов. Прием несобственно-прямой речи позволяет освещать одно и то же явление одновременно с разных точек зре­ния (с точки зрения субъективной и объективной), благодаря чему оно приобретает большую глубину".

В публицистике функция несобственно-прямой речи гораздо скромнее. Это выразительное и лаконичное средство передачи речи персонажа, отличающееся ди­намизмом и эмоциональностью, позволяющее избежать обычных при передаче чужой речи вводящих пред­ложений, глаголов говорения и выражающее смысл и манеру речи персонажа (О нет, ничего не случилось!).

Несобственно-прямая речь в публицистике выпол­няет в основном формальную функцию. Публицисти­ка берет лишь ее внешнюю форму, оставляя содер­жание и многообразные функции беллетристике. Не­собственно-прямая речь в публицистике разнообразит формы передачи чужого высказывания, позволяет не­назойливо, непрямо передать смысл речи героя, ее наиболее характерные особенности. Это один из ре­сурсов обогащения речевой палитры публицистики.

Что такое несобственно-прямая речь?

Прочитайте конец I части романа Ф.М. Достоев­ского "Преступление и наказание" со слов "Расколь­ников стоял и сжимал топор...". Найдите различные формы чужой речи, объясните их роль в тексте.

8. МОНОЛОГ, ДИАЛОГ, ПОЛИЛОГ

С точки зрения участия в речи одного, двух и бо­лее людей выделяют монолог, диалог и полилог. Прак­тически все существующие тексты охватываются этой лингвистической классификацией, но с определенной и своеобразной стороны. "Если подходить к изучению речи с широкой точки зрения, — пишет Г.М. Чума­ков, — то оказывается, что она не существует вне этих форм: любое произведение, каким бы большим оно ни было, любое выступление — скажем, на митинге или в печати — представляет собой не что иное, как монолог".

Монолог

Монологической является научная, деловая, во мно­гом публицистическая речь.

Беседы, разговоры двух или более лиц составляют сферу разговорно-обиходного стиля.

Однако чаще термин монолог применяют к худо­жественной речи.

Монолог можно определить как компонент худо­жественного произведения, представляющий собой речь, обращенную к самому себе или к другим. Мо­нолог— это обычно речь от 1-го лица, не рассчитанная (в отличие от диалога) на ответную реакцию другого лица (или лиц), обладающая определенной компози­ционной организованностью и смысловой завершен­ностью.

Классический пример, иллюстрирующий сказан­ное, — монолог Чацкого из комедии Грибоедова "Горе от ума".

Не образумлюсь... виноват,

И слушаю, не понимаю,

Как будто все еще мне объяснить хотят.

Растерян мыслями... чего-то ожидаю.

(С жаром)

Слепец! Я в ком искал награду всех трудов!

Спешил!.. летел! дрожал! вот счастье, думал, близко.

Пред кем я давеча так страстно и так низко

Был расточитель нежных слов!

А вы! о Боже мой! кого себе избрали?

Когда подумаю, кого вы предпочли!

Зачем меня надеждой завлекли?

Зачем мне прямо не сказали,

Что все прошедшее вы обратили в смех?!

Что память даже вам постыла

Тех чувств, в обоих нас движений сердца тех,

Которые во мне ни даль не охладила,

Ни развлечения, ни перемена мест.

Дышал, и ими жил, был занят беспрерывно!

Сказали бы, что вам внезапный мой приезд,

Мой вид, мои слова, поступки — все противно, —

Я с вами тотчас бы сношения пресек,

И перед тем, как навсегда расстаться,

Не стал бы очень добираться,

Кто этот вам любезный человек?..

(Насмешливо)

Вы помиритесь с ним, по размышленьи зрелом.

Себя крушить, и для чего!

Подумайте, всегда вы можете его

Беречь, и пеленать, и спосылать за делом.

Муж-мальчик, муж-слуга, из жениных пажей —

Высокий идеал московских всех мужей. —

Довольно!.. с вами я горжусь моим разрывом.

А вы, сударь отец, вы, страстные к чипам:

Желаю вам дремать в неведеньи счастливом,

Я сватаньем моим не угрожаю вам.

Другой найдется, благонравный,

Низкопоклонник и делец,

Достоинствами, наконец,

Он будущему тестю равный.

Так! отрезвился я сполна,

Мечтанья с глаз долой — и спала пелена;

Теперь не худо б было сряду

На дочь и на отца

И на любовника-глупца,

И на весь мир излить всю желчь и всю досаду.

С кем был! Куда меня закинула судьба!

Все гонят! все клянут! Мучителей толпа,

В любви предателей, в вражде неутомимых,

Рассказчиков неукротимых,

Нескладных умников, лукавых простаков,

Старух зловещих, стариков,

Дряхлеющих над выдумками, вздором.

Безумным вы меня прославили всем хором.

Вы правы: из огня тот выйдет невредим,

Кто с вами день пробыть успеет,

Подышит воздухом одним,

И в нем рассудок уцелеет.

Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок! —

Карету мне, карету!

(Уезжает).

Этот пример показывает важную композиционно-эстетическую роль монологов в составе художествен­ного произведения. В монологе героя не только пере­даются его собственные размышления, переживания, но и нередко в нем заключены важные, ключевые для произведения идеи.

По сравнению с диалогом как общей формой кол­лективного общения, монолог — это особая, по сло­вам акад. В.В. Виноградова, "форма стилистического построения речи, тяготеющая к выходу за пределы социально-нивелированных форм семантики и син­тагматики". Иначе говоря, монолог— продукт инди­видуального творчества, он требует тщательной ли­тературной отделки.

С точки зрения языка монолог характеризуется та­кими признаками, как наличие в нем обращений, ме­стоимений и глаголов 2-го лица, например: А вы! о Боже мой! Кого себе избрали?; Довольно!.. с вами я гор­жусь моим разрывом; Подумайте, всегда вы можете его беречь, и пеленать, и спосылать за делом.

Речевые типы монологов выделяются в зависимо­сти от присущих им функций: рассказ о событии, рас­суждение, исповедь, самохарактеристика и др.

Так, для монолога повествовательного типа харак­терны фразы, в которых видо-временные формы гла­гольных сказуемых выражают последовательность дей­ствий, движение событий. Вот характерный отрывок из поэмы М.Ю. Лермонтова "Мцыри":

Однажды русский генерал

Из гор к Тифлису проезжал;

Ребенка пленного он вез.

Тот занемог. Не перенес

Трудов далекого пути.

Он был, казалось, лет шести;

Как серна гор, пуглив и дик

И слаб и гибок, как тростник.

Но в нем мучительный недуг

Развил тогда могучий дух

Его отцов. Без жалоб он

Томился — даже слабый стон

Из детских губ не вылетал,

Он знаком пищу отвергал

И тихо, гордо умирал.

Из жалости один монах

Больного призрел, и в стенах

Хранительных остался он,

Искусством дружеским спасен.

<...>

Для монолога-рассуждения типичны синтаксические построения, содержащие умозаключения, многочис­ленные вопросительные предложения, констатацию фактов, разнообразные конструкции, передающие ло­гическую связь явлений: причинно-следственные, ус­ловные, уступительные, изъяснительные. В качестве примера можно привести знаменитый монолог Гам­лета из одноименной трагедии В. Шекспира (пер. Мих. Лозинского).

Быть или не быть — таков вопрос;

Что благородней духом — покоряться

Пращам и стрелам яростной судьбы

Иль, ополчась па море смут, сразить их

Противоборством? Умереть, уснуть —

И только; и сказать, что сном кончаешь

Тоску и тысячу природных мук,

Наследье плоти, — как такой развязки

Не жаждать? Умереть, уснуть. — Уснуть!

И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность;

Какие сны приснятся в смертном сне,

Когда мы сбросим этот бренный шум, —

Вот что сбивает нас, вот где причина

Того, что бедствия так долговечны;

Кто снес бы плети и глумленье века,

Гнет сильного, насмешку гордеца,

Боль презренной любви, судей медливость,

Заносчивость властей и оскорбленья,

Чинимые безропотной заслуге,

Когда б он сам мог дать себе расчет

Простым кинжалом? Кто бы плелся с ношей,

Чтоб охать и потеть под нудной жизнью,

Когда бы страх чего-то после смерти —

Безвестный край, откуда нет возврата

Земным скитальцам, — волю не смущал,

Внушая нам терпеть невзгоды наши

И не спешить к другим, от нас сокрытым?

Так трусами нас делает раздумье,

И так решимости природный цвет

Хиреет под налетом мысли бледным,

И начинанья, взнесшиеся мощно,

Сворачивая в сторону свой ход,

Теряют имя действия. Но тише!

Офелия? — В твоих молитвах, нимфа,

Все, чем я грешен, помяни.

Монолог-исповедь объединяет, как правило, по­вествовательные формы речи с формами рассуждений. Яркий пример — монолог главного героя поэмы М.Ю. Лермонтова "Мцыри":

"Ты слушать исповедь мою

Сюда пришел, благодарю.

Все лучше перед кем-нибудь

Словами облегчить мне грудь;

Но людям я не делал зла,

И потому мои дела

Не много пользы вам узнать;

А душу можно ль рассказать?

Я мало жил, и жил в плену.

Таких две жизни за одну,

Но только полную тревог,

Я променял бы, если б мог.

Я знал одной лишь думы власть,

Одну — но пламенную страсть:

Она, как червь, во мне жила,

Изгрызла душу и сожгла.

Она мечты мои звала

От келий душных и молитв

В тот чудный мир тревог и битв,

Где в тучах прячутся скалы,

Где люди вольны, как орлы.

Я эту страсть во тьме ночной

Вскормил слезами и тоской;

Ее пред небом и землей

Я ныне громко признаю

И о прощенье не молю".

Элементы исповеди есть и в монологах Чацкого, Гамлета, чем и объясняется эмоциональность, взвол­нованность, приподнятость речи. Вообще следует ска­зать, что в художественном произведении редко строго соблюдается чистота "жанра". Обычно, выполняя мно­гообразные функции, монолог совмещает в себе черты и повествования, и рассуждения, и исповеди, с пре­обладанием одной из них.

В монологах разных типов широко и свободно ис­пользуются разговорная, экспрессивно окрашенная лексика, междометия, разговорные и разговорно-экс­прессивные синтаксические построения, в том чис­ле конструкции диалогической речи. В этом сказыва­ется влияние диалогической речи на монологическую, а также отсутствие четких границ между монологом и диалогом. Вот характерный пример из книги акте­ра М. Козакова "Третий звонок":

Есть во всем, что происходит сегодня, суетность. А суетиться перед лицом вечности не след. У нас в совке умели как-то быстро-быстро закопать кого-то, потом рас­копать и опять закопать. Сменить могильный памятник, перехоронить, даже украсть кость на память. И такое было. Кажется, у Николая Васильевича Гоголя свист­нули при перезахоронении. Забальзамировать фараона, построить мавзолей, выставить на публичное осмотрение, потом и другого туда же. Несколько лет, что они рядом лежали, в сравнении с вечностью — минуты. Глядишь – одного вынесли (как говорят в народе, "обратно покойника несут") под шумок, ночью, закопали быс­тро и — белый мраморный бюст у Кремлевской стены. Другой теперь без охраны долеживает, своей очереди до­жидается, пока народ православный думает-гадает, как с ним обойтись. Но народу православному не до того, сначала надо убиенного царя куда-то пристроить. Ку­да, в принципе не ясно, но с костями бы ошибки не вы­шло. А фараоновы мощи куда? Так пускай пока под стек­лом полежат. Так оно и привычнее нам, а там само как-нибудь решится. Усатый памятник снять — лысый пока сохранить.

Особая разновидность монолога — внутренний мо­нолог, цель которого — выразить, имитировать про­цесс эмоционально-мыслительной деятельности че­ловека, "поток сознания". Для такого монолога ти­пичны прерывистость речи, незаконченные фразы, не связанные внешне друг с другом синтаксические по­строения. Монологи подобного типа могут воспроиз­водиться в строго литературных формах, но могут включать в себя и грамматически не оформленные эле­менты, чтобы показать работу не только сознания, но и подсознания. Таков, например, поток внутрен­ней речи Анны Карениной перед самоубийством:

"Туда! — говорила она себе, глядя в тень вагона, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны шпа­лы, — туда, на самую середину, и я накажу его и из­бавлюсь от всех и от себя".

Она хотела упасть под поравнявшийся с ней середи­ною первый вагон. Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и было уже поздно: середина миновала ее. Надо было ждать следующего вагона. Чувство, подобное тому, которое она испытывала, когда купаясь готовилась войти в воду, охватило ее, и она перекрестилась. Привычный жест крестного знаме­ния вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее все, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со все­ми ее светлыми прошедшими радостями. Но она не спу­скала глаз с колес подходящего второго вагона. И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на коле­на. И в то же мгновение она ужаснулась тому, что де­лала. "Где я? Что я делаю? Зачем?" Она хотела под­няться, откинуться, но что-то огромное, неумолимое тол­кнуло ее в голову и потащило за спину. "Господи! Прости мне все!" — проговорила она, чувствуя невозможность борьбы. Мужичок, приговаривая что-то, работал над же­лезом. И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла...

До сих пор речь шла о монологе как компоненте художественного произведения. Но существует и осо­бый, самостоятельный тип монологической речи — сказ. По определению акад. В.В. Виноградова, "сказ — это своеобразная литературно-художественная ориентация на устный монолог повествующего типа, это художе­ственная имитация монологической речи, которая, воплощая в себе повествовательную фабулу, как будто строится в порядке ее непосредственного говорения". Авторская речь сказа поглощает диалог, речь героев сливается с ней в единую стилизованную речь, диа­логические черты которой имитируют живую речь. В сказе широко используются просторечие, диалектизмы, профессиональная речь. Обращение к сказу часто свя­зано со стремлением писателей вывести на сцену но­вого героя (обычно далекого от книжной культуры — Н.С. Лесков, В.И. Даль, "Вечера на хуторе близ Диканьки" Н.В. Гоголя) и новый жизненный материал. Сказ дает этому герою возможность наиболее полно­го самовыражения, свободного от авторского "конт­роля". И читатель в результате остро переживает но­визну и двуплановость построения рассказа, сочета­ние двух, нередко противоположных оценок — автора и рассказчика, как, например, в рассказах М.М. Зо­щенко.