Исследовать эту тему не сложно — в 90-х годах XX века было написано западными исследователями много книг об этой страшной исторической личности. Кроме того, как врач исследует бесстрастно самую опасную болезнь, так и мы воспользуемся произведениями самого Гитлера, а их немного, фактически одна книга воспоминаний и признаний под названием — «Моя борьба». Заодно разберёмся — почему столько противников её издания.
Главные цели нашего исследования — это понять: как Гитлер сформировался как личность, как расист и фашист, какие личные и исторические цели преследовал, родился он маньяком — человеконенавистником или по какой-то причине стал таковым, как он стал антисемитом, какие события происходили в этот период в Германии.
Адольф Гитлер, настоящая фамилия которого — Шикльгрубер, родился в 1894 г. в Австрии в городке Бранау в семье таможенного чиновника.
В 13 лет у Адольфа умер отец, который хотел, чтобы его сын стал чиновником. По сути его мечта осуществилась через много лет — когда его сын стал самым главным в стране чиновником.
Адольф имел художественную натуру, ненавидел идею отца о чиновничестве сына и хотел стать художником — «Я хотел стать, художником, и никакая сила в мире не заставила бы меня стать чиновником». И он в 16 лет уехал в Вену, чтобы стать художником и прирабатывал, рисуя на улицах.
А через пару лет Адольф Гитлер поменял цель — «Я решил теперь стать архитектором» — он планировал заработать денег и попасть на учёбу в строительное училище, чтобы после его окончания попасть в академию.
Чтобы заработать денег Адольф пошёл работать рабочим на стройку — «работать приходилось как чернорабочему, а иногда и просто как поденщику», ночевал в казармах для нищих.
Как видим — Адольф Гитлер родился с хорошими задатками, похоже — получил неплохое первоначальное образование и родительское воспитание, и деньги зарабатывал не грабежами или обманом, а тяжёлым трудом.
Молодой интеллигентный Адольф в большом красивом городе жадно изучал жизнь и, работая на стройках Вены. Вскоре он столкнулся агитационными речами рабочих социал-демократов, которые проводили агитационную деятельность среди рабочих на стройке. — Гитлер:
«Они отвергали и проклинали всё… Словом в их устах не оставалось ничего чистого и святого; всё, буквально всё они вываливали в ужасной грязи».
Задаваясь вопросом — откуда это сплошное отрицание и отвержение у рабочих? — Адольф вскоре обнаружил ответ — это были газеты, которые читали рабочие, их духовная и интеллектуальная пища.
«Наше буржуазное общество спокойно смотрит на то, как в театре и в кино, в грязной литературе и в сенсационных газетах изо дня в день отравляют народ. И после этого оно ещё удивляется, почему массы нашего народа недостаточно нравственны» — утверждал возмущённый Гитлер.
Гитлер пытался поспорить и объяснить что-то рабочим на стройке в тех утверждениях, с которыми был не согласен, но они не хотели его понимать и даже угрожали его побить за его заумные разговоры.
Влияние прессы на массы рабочих было нешутейное, сформированные ею настроения выливались в антиправительственные демонстрации, которые впечатляли Гитлера и подталкивали его задумываться и исследовать ещё глубже — Гитлер:
«В течении двух часов я стоял и наблюдал, затаив дыхание, этого бесконечных размеров человеческого червя» (демонстрацию). И Адольф стал усердно изучать социал-демократическую и марксистскую литературу. Результаты этого самостоятельного исследования были интересными —
«В самом деле, какая большая разница между этой прессой и чисто теоретической литературой социал-демократии, где встретишь море фраз о свободе, красоте и «достоинстве», где нет конца словам о гуманности и морали, — и всё это с видом пророков, и всё это скотски-грубым языком ежедневной социал-демократической прессы, работающей при помощи самой низкой клеветы и самой виртуозной чудовищной лжи.
Теоретическая пресса имеет в виду глупеньких святош из средней и высшей «интеллигенции», ежедневная же печать — массу…» — делал свои открытия Адольф Гитлер.
Как для молоденького паренька без высшего образования правдиво разобраться во всём этом — было на самом деле знаменательным достижением, говорящем о незаурядных интеллектуальных природных способностях Гитлера.
Впечатляет также вполне взрослое неосуждение одураченных, — Гитлер:
«При наличии этой чудовищной работы по отравлению мозгов только дурак может осуждать тех, кто падает жертвой этого околпачивания».
Молодой Адольф Гитлер логически по цепочке продолжил исследовать дальше — кто издаёт и кто является автором всех этих печатных произведений социал-демократов и марксистов? И он пошёл в редакции и типографии, к источнику. И вот результат этого этапа исследования — Гитлер:
«Я стал скупать все доступные мне социал-демократические брошюры и добиваться, кто же их авторы. Одни евреи… Куда ни глянешь — всё та же тяжёлая картина. Имена всех этих Аустерлицев, Давидов, Адлеров, Эленбогенов…»,
«среди тех газет, которые находились в еврейских руках, нельзя было найти ни одной подлинно национальной газеты в том смысле в каком я привык понимать это с детства».
Адольф Гитлер делал для себя неприятные открытия, внутри его происходила серьёзная мировоззренческая борьба, он не спешил и даже боялся делать выводы, ибо по его признанию первоначальное отношение к евреям у него было совсем другим — Гитлер:
«В Вене на 2 миллиона населения в это время было уже почти 200 тысяч евреев…
Тон, в котором венская антисемитская пресса обличала евреев, казался мне недостойным культурных традиций великого народа. Надо мной тяготели воспоминания об известных событиях средневековой истории, и я вовсе не хотел быть свидетелем повторения таких эпизодов»,
«…я думал тогда, что евреи подвергаются гонениям именно из-за религии, это не только отталкивало меня от тех, кто плохо относился к евреям, но даже внушало мне тогда, почти отвращение к таким отзывам».
Вскоре Гитлер обнаружил, что авторы марксистской литературы являются той же национальности.
Адольф Гитлер: «Я превозмог себя и стал теперь систематически читать эти произведения марксистской печати. Моё отрицательное отношение к ним стало бесконечно возрастать. Тогда я поставил себе задачу поближе узнать, кто же фабриканты этих концентрированных подлостей. Начиная с издателя, все до одного были евреи».
При анализе марксизма Гитлер делает свои первые выводы по расовой теме, Гитлер:
«Еврейское учение марксизма отвергает аристократический принцип рождения… Марксизм отрицает в человеке ценность личности, он оспаривает значение народности и расы…
Если бы марксизм стал основой всего мира, это означало бы конец всякой системы… Если бы еврею с помощью его марксистского символа веры удалось одержать победу над народами мира, его корона стала бы венцом на могиле всего человечества».
Здесь мы видим, во-первых, что Гитлер понимает правильно значение самобытной ценности каждой народности и расы.
Во-вторых, в самом деле — если бы евреям пропагандирующим марксизм удалось бы с помощью лозунгов типа — «Где хорошо — там и родина», о пресловутом интернационализме, о достоинствах космополитизма и о всеобщем равенстве — обезличить национальности, лишить всех национальных историй и соответственно патриотизма, а при этом, бесспорно, сами остались бы евреями со своей историей и традициями, то картина была бы очень печальной (для всех, кроме евреев).
Новые жизненные открытия сильно потрясли, впечатлили молодого Гитлера. Началась ломка его внутренних установок, которые были заложены у него с детства по отношению к евреям.
В 18 лет (в 1912 г.) Гитлер делает окончательный вывод — «когда я увидел, что евреи являются и вождями социал-демократии, с глаз моих упала пелена. Тогда пришёл конец полосе длительной внутренней борьбы».
«В этот же период у меня раскрылись глаза на две опасности, которые я раньше едва знал по имени и всего значения для судеб немецкого народа я конечно не понимал. Я говорю о марксизме и еврействе».
После этого логически внимание молодого Гитлера привлекла деятельность евреев шире. И вот что он обнаружил — «Ничто не заставило меня в скором времени так резко изменить мнение о них (евреях), как моё знакомство с родом деятельности евреев в известных областях», «Например, отношение евреев к проституции и ещё больше к торговле девушками можно наблюдать в Вене лучше, чем где бы то ни было в Западной Европе…»,
«Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство какое бы то ни было сорта и прежде всего в области культурной жизни народов, в котором не был бы замешан по крайней мере один еврей? Как в любом гнойнике найдёшь червя или личинку его, так в любой грязной истории непременно наткнёшься на еврейчика… Это чума, чума, настоящая духовная чума…
Ужасно было убедиться, что именно евреям природа предопределила эту позорную роль. Уж не в этом ли следует искать и «избранность» этого народа!»
Например, об этой избранности можно процитировать отрывок из газетной статьи этого периода (1914 г.) Андре Жида, посвящённой его другу Леону Блюму, защитнику Дрейфуса, позднее премьер-министру —
«Его очевидная решимость всегда отдавать предпочтение евреям и ими интересоваться… проистекает прежде всего из того факта, что Блюм считает расу евреев высшей, призванной доминировать, после того, как она долго была в подчинённом положении, и считает своей обязанностью отдавать все силы её триумфу… Пришло время, считает он, когда наступила эпоха евреев, и теперь важно осознать и установить их превосходство во всех категориях, во всех направлениях и всех видах искусства, знания и производства».
Стоит отметить, что молодой Гитлер в этот период в Вене пробовал говорить с евреями и что-то у них выяснять, и даже с ними спорить. Выводы из этого получились интересными — Адольф Гитлер:
«Еврей говорит для того, чтобы скрывать свои мысли или, по меньшей мере, для того, чтобы их завуалировать», «Нет, чем больше я узнавал евреев, тем больше я должен был прощать рабочего».
Молодой Гитлер прекрасно осознал, что среднестатистический рабочий со своим скудным образованием и интеллектом не мог противостоять евреям, не мог разобраться в главном и был обречён на попадание в их демагогические сети о свободе, равенстве, правах и т. д.
Адольф Гитлер понял принцип использования глупой толпы и стал его критиковать, идя в сторону критики парламентаризма вообще — «Большинство не только всегда является представителем глупости, но и представителем трусости. Соберите вместе сто дураков и вы никак не получите одного умного. Соберите сто трусов, и вы никогда не получите героическое решение».
Разочаровался Гитлер и в элите — в правящей буржуазии, не могущей восстановить порядок —
«Я хорошо понял тот бесстыдный террор, который эта партия применяла против буржуазии, неспособной противостоять ему ни физически, ни морально»,
«Она (социал-демократия) умеет создать представление, будто уступить ей — это единственный способ сохранить спокойствие; а сама в то же время умно и осторожно продолжает наступать, захватывая одну позицию за другой. Столь же понятным стало мне значение физического террора по отношению к отдельным лицам и массе… Террор в мастерской, на фабрике, в зале собрания или на массовых демонстрациях всегда будет иметь успех, если ему не будет противостоять террор такой же силы. (Вот начало формирования того опасного сознания у молодого Гитлера, которое перейдёт меру).
Тогда, конечно, социал-демократическая партия поднимет ужасный вой. Она, издавна отрицающая всякую государственную власть, теперь обратиться к ней за помощью и опять-таки наверняка кое-чего добьётся: среди «высших» чиновников она найдёт ослов…»
Здесь мы видим, что Гитлер обнаружил ту эффективную тактику подавления и мудрость подавления, которую мы встретили в «Протоколах…».
Не исключено, что, изучая данную тему, Гитлер обратил внимание на потрясающую волну террора в России. И в этот момент Гитлер сделал вывод, который потом, вероятно всего, отразится на исторических событиях — что в борьбе с обнаруженным злом необходимы только радикальные меры.
Забегая немного вперёд, стоит отметить, что Гитлер анализировал свершившуюся через несколько лет после этих его высказываний русскую революцию 1917 года и довольно верно зафиксировал факты и сделал выводы (мы с ними в соответствующей главе познакомимся), которые только укрепили его радикальные антиеврейские убеждения. А в этот временной период Гитлер сделал абсолютно трезвый вывод — любые радикальные меры — инициированные с низу будут подавлены евреями руками собственного немецкого правительства.
В своём пытливом исследовании Адольф Гитлер был также совсем близок к открытию ещё одной истины — об антисемитизме в прессе, гениальная технология которой была описана в начале XX века еврейским мудрецом в знаменитых «Тайнах сионских мудрецов». Вот как Гитлер прошёл «совсем рядом», говоря об антисемитских выступлениях в венской прессе —
«Это был какой-то показной антисемитизма. Такая борьба против еврейства была хуже, чем отсутствие какой бы то ни было борьбы против него. Создавались только пустые иллюзии…
Что касается самих евреев, то они в кратчайший срок настолько приспособились к этому сорту антисемитизма, что он стал для них гораздо более полезен, чем вреден».
Жаль, что молодой Гитлер, как и в случае с марксистами и другого рода демократами — не потрудился взглянуть на авторов и заказчиков этого рода антисемитизма. Если бы он это сделал, то его удивление и открытие было бы впечатляющим, ибо как раз тот эффект, который критиковал молодой Гитлер, — и задумывался всё теми же идеологами. Ибо мудрость на опережение в том и состоит, что лучше самому занять важное и опасное место и не пустить других — реальных; лучше зажечь фиктивный маяк и контролировать полностью ситуацию с недовольными — пусть летят на этот «маяк» реальные «корабли».
Итак, на этом этапе, после откровений Гитлера, можно вполне делать выводы —
1. Адольф Гитлер не родился генетическим ненавистником евреев, а был нормальным молодым человеком как все. Он хорошо был воспитан и вначале положительно относился к евреям.
2. Он стал отрицательно относиться к евреям, когда пытливо поставил перед собой несколько логических вопросов, и проделал определённую исследовательскую работу, чтобы на них ответить. В результате он как бы глянул через очевидность на действительность, и эта действительность поразила его своей правдой.
3. Делая ещё большее обобщение можно утверждать — что Гитлер сформировался как закономерная реакция, логический ответ — на характер деятельности евреев, на их доминанту, гегемонию во всех областях деятельности, в том числе и в тех. — которые исследовал молодой Адольф Гитлер.
В тот период Адольф Гитлер прекрасно понимал, что открыл для себя неприятную реальность жизни, с которой не соглашался, которой возмущался, и которую изменить не мог.
И полон нереализованной энергией негодования он в свои 20 лет пошёл добровольцем на Первую мировую войну, возможно, в бурях военных разрядится и самореализоваться. И это у него получилось.
Гитлер храбро воевал и получил за это геройский Железный Крест, затем был ранен и поехал в тыл, лечиться в госпиталь. — «7 октября 1916 года я был ранен… и первым транспортом меня отправили вглубь страны».
Теперь у него было время подумать не как взять вражеские окопы, а о войне вообще, о её причинах и т. д. Результат его наблюдений, открывшаяся действительность опять поразила его и опечалила — Гитлер:
«Укрывательство в тылу уже считалось в это время образцом высшей мудрости, а стойкость и выдержка на фронте — признаком слабости и ограниченности. Канцелярии кишели евреями. Почти каждый военный писарь был из евреев…
Ещё много хуже обстояли дела в области хозяйства. Здесь уж еврейский народ стал «незаменимым»… Они захватили в свои руки все так называемые военные общества и сделали из них инструмент безжалостной борьбы против нашего свободного национального хозяйства…
В сущности говоря, уже в 1916–1917 годах, почти всё производство находилось под контролем еврейского капитала».
Знаменитый американский инженер и бизнесмен Генри Форд также внимательно следивший за событиями в Германии писал:
«Во всех областях, в которых была возможность спекуляций за счёт народных потребностей или получения побочной выгоды — в банках, военных и благотворительных учреждениях, в министерствах, от которых зависели подряды и поставки, — везде выплыли наружу евреи.
Необходимые для жизни предметы, бывшие в изобилии, внезапно и вновь появлялись, но уже значительно вздорожавшими.
Общества, работавшие на войну, превратились в чисто еврейские вотчины… Общественная совесть пришла в волнение, начались жалобы, за ними следовало возбуждение уголовных преследований.
Но когда дело доходило до суда, неизменно оказывалось, что и судья, и обвиняемый были оба евреями, и дело обыкновенно кончалось ничем. Напротив, если случайно попадался немецкий купец, то поднимался шум и он подвергался столь строгому наказанию, что его хватило бы на всех остальных».
Адольф Гитлер, находящийся внутри этих событий не мог высказываться без эмоций:
«В то время как всю нацию обкрадывали и душили евреи, подлинная ненависть масс направлялась в сторону «пруссаков»… Я ясно осознавал, что при помощи этого гениального трюка евреи только хотят отвлечь внимание от себя на других. Пока Бавария негодовала против Пруссии и наоборот, еврей под носом у обеих обделывал свои делишки.
Пока в Баварии шла руготня против Пруссии, еврей организовывал революцию и затем нанес одинаково решительный удар и Пруссии и Баварии. Мне было просто нестерпимо наблюдать эту взаимную склоку между немцами, и я был рад отправиться на фронт… В начале марта 1917 года я был уже опять в своём полку на фронте».
Как видим — Гитлер не решился бороться с обнаруженным негативом, и устранился от борьбы, уехал на фронт. Гитлер опять храбро воевал, и ему за боевые заслуги и отвагу вручили второй Железный Крест, но более высокой степени.
Но случился парадокс, — Гитлер удирал от поганой гражданской действительности, от вездесущих евреев в войска, на фронт, — а там ситуацию уже изменилась. — Там уже были евреи и вели вовсю агитацию среди солдат. Как и в России, — в Германии шла борьба с их стороны за умы солдат, за военную силу. Гитлер:
«Затем началась в армии агитация господ Эбертов, Шейдеманов, Бартов, Либкнехтов и т. д. выставивших теперь совершенно новые «цели» войны. На фронте не могли понять, какое право вообще имеют эти тыловые герои опираться на войско для захвата власти в стране… Я видел, что они готовы теперь принести в жертву весь народ и не останавливаться перед тем, чтобы погубить Германию…»
Гитлер, описывая эти исторические события и делая выводы, — не знал, что творится в России. А в России творилось аналогично тоже самое. И выводы Гитлера о том, что евреи в своём стремлении к власти не остановятся ни перед гибелью страны, ни народа были тогда актуальны и для России, — и они, к великому сожалению, — подтвердились.
В этот период Гитлер опять пришёл к выводу о радикальных методах борьбы:
«Ни у кого не хватало решимости предложить и провести серьёзную систему радикальных мер… Вместо того чтобы нанести гадюке удар прямо в сердце, её только щекотали и подразнивали, и в результате всё оставалось по-прежнему»,
«Если бы в начале войны и в её ходе тысяч эдак 12 или 15 этих евреев растлителей были бы отравлены газом, как это случилось на фронте с сотнями тысяч лучших трудящихся из различных слоёв общества, то жертвы принесённые миллионами, оказались бы ненапрасными».
Здесь мы явно видим появление фашистских замашек у Гитлера, то есть решение проблем путём уничтожения других людей. Но Гитлер начал свою борьбу не с террористических актов, а начал борьбу в информационном пространстве за умы немцев.
«Никакое примирение с евреями невозможно. С ними возможен только иной язык: либо — либо! Моё решение созрело. Я пришёл к окончательному выводу, что должен заняться политикой»,
«Уже к концу ноября 1918 года я вернулся в Мюнхен». И начал Гитлер проводить агитационную, разъяснительную работу среди возвратившихся с фронта солдат, объясняя им действительность, Гитлер:
«Нужно обладать поистине безграничной еврейской наглостью, чтобы теперь придти и сказать, что причина германской катастрофы лежит в поражениях на фронте…»,
«Наш крах на фронте сам по себе был только результатом целого ряда болезней, постигших немецкую нацию ещё до начала войны… Сама же болезнь заключалась в яде морального разложения, в ослаблении инстинкта самосохранения.
Ответственность за проигранную войну попытались взвалить на генерала Людендорфа. Тут уже приходиться прямо сказать: нужна вся бессовестность евреев и весь медный лоб марксистов…
Но евреи и марксисты знали, что они делали. Напав на Людендорфа, они тем самым парализовали возможное нападение со стороны Людендорфа… Эти господа исходили из того правильного расчёта, что чем чудовищнее солжёшь, тем скорее тебе поверят…
И даже когда им разъяснят, что дело идёт о лжи чудовищных размеров, они всё ещё будут продолжать сомневаться и склонны будут считать, что вероятно все-таки есть доля истины. Солги только посильней — что-нибудь от твоей лжи да останется».
Гитлер постарался дать оценку многим сторонам жизни тогдашнего немецкого общества и наметить альтернативные варианты — Гитлер: «Значительная часть благородного дворянства теперь скорее заслуживала эпитета: «неблагородное дворянство».
Постепенное исчезновение прав личной собственности и систематический переход хозяйства в собственность акционерных обществ представляли собой грозный симптом экономического упадка. Этим самым всякий труд целиком становился объектом спекуляции со стороны бессовестных ростовщиков. Отделение собственности от труда принимало самые острые формы… Биржевики торжествовали свою победу и медленно, но неуклонно забирали в свои руки всю жизнь страны…».
Если учесть, что в последующие долгие годы Германия и в самом деле переживала страшный экономический кризис, то трудно не отдать должное пророческим прогнозам Гитлера; особенно после того, как он, придя к власти, в течение 3–4 лет сделал Германию одной из самых мощных стран мира.
Гитлер решил заняться политикой, пожалуй, до конца не сознавая, что происходит в высших эшелонах власти Германии. О ситуации этого периода в Германии рассказывал Генри Форд:
«Богатый немецкий еврей при помощи своего денежного могущества над всеми отраслями хозяйственной жизни, которые непосредственно затрагивали интересы правящего класса в Германии, мог купить то положение, которое он стремился занять в обществе. Но ухитрялся даже еврей неимущий получить то значение, которого он домогался. Ибо все евреи воодушевлены одинаковым стремлением;
оно у них в крови. Жажда власти неудержимо владеет ими»,
«Все классы немецкого народа держаться того мнения, что наступившее после перемирия и революции крушение, от которого страна всё ещё не может оправиться, есть дело рук еврейской хитрости и еврейского замысла…
На еврея в Германии всегда смотрели только как на гостя, но против этого сам он согрешил тем, что захотел сделаться хозяином. Нет больше противоположности на свете, чем чисто-германская и чисто-семитическая раса; поэтому между ними не может быть единодушия…
В других странах евреям было легче смешиваться с основным населением и невозбранно увеличивать свою силу, в Германии было не то. По этой причине еврей ненавидит немецкий народ, и по той же причине страны, где евреи имеют сильное влияние, высказывали наибольшую ненависть к немецкому народу во время злополучной мировой войны. Евреи в этих странах держали исключительно в своих руках прессу, посредством которой обрабатывали «общественное мнение» против немецкого народа. Единственно кто выиграл от войны, это были евреи…
В шестичленном кабинете, который заступил место Имперского правительства, наибольшим влиянием пользовались евреи Гаазе и Ландсберг. Гаазе управлял внешними делами; к нему присоединили Каутского, чеха, который в 1918 году ещё не приобрёл прав немецкого гражданства. Там же были евреи Коон и Герцфельд. Еврей Шеффер сделался министром финансов. Еврей Фриц Макс Коген… был сделан начальником осведомительной службы…
Управляли кабинетом евреи Гирш и Розенфельд, первый в качестве министра внутренних дел, а второй министра юстиции. Еврей Симон получил место помощника Статс-секретаря финансов; в свою очередь Прусское министерство финансов было сплошь заполнено евреями и ими управлялось.
Директором просвещения был русский еврей Футран, которому помогал еврей Арнд. Директором департамента колоний сделался еврей Мейер-Гергард. Еврей Кастенберг управлял делами искусств. Интендантство попало в руки еврея Вурма, а в министерстве продовольствия сидели евреи Гирш и тайный советник Штадтгаген… (и т. д.).
Это влияние, которому приписывают крушение немецкой государственности, в главнейших чертах сводится к следующим трём положениям: а) большевизм, скрывающийся под маской немецкой социал-демократии, б) господствующее влияние евреев в прессе, собственниками которой они являются и еврейский контроль над продовольствием и над промышленностью».
Фактически выводы Форда и Гитлера по своей сути совпадали. Главной бедой Гитлер считал технологию замутнения мозгов — Гитлер:
«Глубочайшие интересы народа и государства требуют недопущения того, чтобы народные массы попадали в руки плохих, невежественных и просто бесчестных «воспитателей»…
Обязанностью государства было бы взять на себя контроль за этим воспитанием и систематически бороться против злоупотребления печати… Деятельность так называемой либеральной прессы была деятельностью могильщиков немецкого народа и германского государства. Что уж говорить о работе лживых газет марксистского лагеря…»,
«Что же предпринимало государство против этого массового отравления нации? Ничего, ровным счётом ничего. Один-два смешных указа… Государство старалось только о том, чтобы так или иначе склонить на свою сторону эту зачумленную прессу. Для этого прибегали к лести, для этого болтали направо и налево о великом «значении» прессы, об её «ценности», об её «просветительской миссии» и т. п. А хитрые евреи выслушивали всю эту лесть, посмеивались в бороду, и лукаво отвечали галантной благодарностью…».
Именно недооценка силы СМИ, прессы, мощи её технологии воздействия на сознание граждан привели к трагедии 1917 года в России — к такому выводу пришёл после долгих раздумий в эмиграции основатель Всероссийского Земского Союза, депутат Государственной Думы, один из лидеров русской эмиграции — Н.В.Вырубов:
«Однако после восстания 1905 года, непрочный уже самодержавный строй не сумел предусмотреть переход на новую государственную основу. Остерегался любых реформ, настойчиво отказывался от всех демократических изменений и в то же время позволил оппозиционные проявления со стороны печати и политических партий. Это нанесло монархии смертельный удар».
Вернёмся теперь в Россию и посмотрим внимательно что там происходило перед Первой мировой войной, во время этой войны и как события привели к революции.
Глава 6. Россия в 1914–1915 годах.
Когда руководство России копошилось в своих проблемах и интригах, — ведущие страны Европы уже несколько лет как готовились к большой войне. Предчувствуя большую беду для России, великий русский мыслитель и художник Николай Рерих написал к этому времени апокалипсическую картину «Ангела Последнего»(1912 г.), а в начале 1914 г. — «Крик Змея».
По мнению Кобылина Англия готовилась к войне с 1908 года, а с 1912 года началась её информационная подготовка в России. В этом году прозвучала и знаменитая речь члена Государственного Совета П. Н. Дурново, в котором он заявил, что война нужна Англии и ярко и точно описал последствия этой войны. То же самое он в начале 1914 г. писал в записке Николаю II: «Всеобщая европейская война смертельно опасна для России и Германии независимо от того, кто её выигрывает».
Какие силы стояли за Англией, и зачем нужна была эта «плановая» война мы рассматривали ранее.
Одно можно абсолютно точно утверждать — эта война России была абсолютно не нужна, тем более Россия не была готова ни к какой войне. И это ярко показало позорное поражение японцам. А за десять лет ничего существенного в российской армии не изменилось.
«Наши союзники, предвидя, что война продолжится, заранее озаботились созданием в большом размере военной промышленности. Что же было у нас?
Главное артиллерийское управление, возглавляемое великим князем Сергеем Михайловичем, не имело никаких средств восстановить русское вооружение. Оно принуждено было обратиться с заказами к тем же союзникам (Англии)… Обращение к частным комиссионерам вызвало слухи о злоупотреблениях, взятках, высоких комиссионных…», — констатировал Милюков. Да, Англия заработала огромные деньги.
Повод к началу групповой, мировой войны всем прекрасно известен. Можно было выбрать любой другой повод, но именно этот затрагивал солидарные струнки в России. Начало войны было примечательно поведением «друзей» России — Франция не вступила сразу в войну на стороне России как это ожидалось и было предусмотрено договором. Не вступила также в войну сразу и Англия.
Главы и «мудрецы» этих стран надеялись, что Германия и Россия будут уничтожать друг друга, а «друзья» будут наблюдать, потирая от удовольствия руки, и в мешаются только в самый решающий момент. Но отсидеться в стороне не получилось — 3 августа 1914 года Германия объявила войну Франции и вторглась в Бельгию.
На отчаянный призыв регента Александра не вступать в войну Николай Второй ответил:
«Ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии».
Как видим Николай II попался на «сербскую» провокацию рассчитанную на патриотическую солидарность русского царя. Но Николаю Второму ещё и «помогали» принять «правильное» решение — «союзнички»-англичане, владыки морей обещали ему в случае участия и успеха в грядущей войне против Германии, союзником которой была Турция, возвращение православным старой Византийской православной столицы — Константинополя, «Второго Рима».
В этом случае — в изготовлении этого крючка для Николая также использовалась патриотическая религиозная тема. Было затронуто также и тщеславие Николая — после позорного проигрыша в японскую войну Николай страстно желал восстановить своё имя, реабилитироваться красивыми победами, а тут выдался случай «блеснуть», да ещё и красиво расширить империю или её влияние.
Это открывало путь на Святую землю в Палестину. И Николай так глубоко «заглотнул» этот «крючок», что в его окружении вполне серьёзно обсуждали планы строительства железной дороги из России в Святую землю, в Иерусалим через «свой» Константинополь. Этот прелестный крючок был ещё и тем хорош, что гарантировал Николаю в его решении участвовать в войне поддержку руководства Православной Церкви.
Розовые мечты о Российской империи до Святой земли развеялись довольно быстро, — после того как стали видны и понятны действия главного игрока и дирижёра в этой кровавой международной авантюре — Англии. Руководство Англии на правах главного руководила действиями союзников и уже в начале войны потребовала, чтобы русский флот не предпринимал никаких действий на море, в проливах против Турции. Затем «владычица морей» намеренно пропустила в пролив немецкие крейсеры — чтобы осложнить занятие проливов русским десантом.
«А ведь именно закрытие этих проливов пресекло снабжение русской армии…» — обратил внимание на этот интересный исторический случай М. Назаров. Но английские умники немного недооценили силу турецкой армии, ибо, когда решили единолично, без союзников занять важные проливы, то потеряли около 100 тысяч своих солдат.
И когда англичане захватили проливы, победили Турцию и, поставив союзника — Россию перед свершившимся фактом, могли вести переговоры с Россией о Константинополе с позиции «собственника», то Россия к этому моменту была уже не православной, а большевистской… без Николая… Другой план сработал быстрее, чем ожидали в Лондоне…
Раздумывая о причинах, толкнувших Николая II к участию в войне, стоит обратить внимание ещё на одну Николай надеялся, как и перед войной с Японией, что победоносная война ему позволит отвлечься от неприятной дворцовой путаницы, при этом оздоровит страну, отвлечёт всех от постоянного внимания к проблемам его семьи.
Что война будет победоносной — это царь решил априори, что при этом может погибнуть огромное количество русских людей — многие миллионы (!) — ну это Николаю не впервой, по-моему, — в пятый раз… А пятый раз перешёл в шестой — кровавая война спровоцировала кровавую революцию, с которой царь не справился.
В связи с этим — очередной раз приходится удивляться иерархам православной церкви, которые решили объявить Николая-кровавого святым… Как можно тупость и никчемность приведшую к миллионам смертей русских людей объявлять святой? Никакой логике непостижимо…
«Из разговора с Ним (Николаем II) я увидела, что Он считает войну неизбежной. Он утешал себя, говоря, что война укрепит национальные чувства, что Россия после войны станет ещё более могучей…», — вспоминала Анна Вырубова.
Глубокому заблуждению императора «помог» и огромный восторженный психоз по поводу войны поднятый прессой в обществе. Правые «повелись» на крючки Англии — и рвались глупые в бой.
«У Государя все основания не принять войну, но затронута честь страны — войны требует общество и Европа, и Он подчиняется неизбежному, уверенный в силе армии», — несло монархиста Кобылина.
Ему поддакивал и подзадоривал работающий на Англию А. Керенский: «Мы верим, что на полях бранных, в великих страданиях укрепится братство всех народов России…»
«Это было то время, когда… Пуришкевич, видя русский патриотизм евреев, целовался с раввинами» — вспоминал Д.С.Пасманник (С). Как смешна теперь эта глупость.
Кто мог остановить это безумие? Столыпин? Но его уже не было. Очередной раз приходиться наблюдать некую логическую неизбежность истории, её трагическую «хитрость».
Очередной раз мог остановить царское решение о вступление в войну Распутин, но его не было в столице — он путешествовал с» бабами» по святым местам и в это время одна из критически настроенных верующих пырнула его в живот ножом. И он несколько дней боролся со смертью.
«Он (Распутин) лежал, тяжело раненый в эти дни одной из своих поклонниц, Гусевой, но он утверждал, что, если бы не его болезнь, войны бы не было», — вспоминал Милюков.
Дочь Распутина Матрёна вспоминала слова Распутина: «Если бы та потаскушка не пырнула меня ножом, никакой войны не было бы и в помине…» (Э. Радзинский.).
А как к войне отнеслось еврейское сообщество, — так же восторженно?
В поте лица работал Арон Симанович чтобы «отмазать» еврейских парней от призыва в российскую армию. «Во время войны… евреи искали у Распутина защиты против полиции или военных властей» — утверждал Симанович, — «обращалось очень много молодых евреев с мольбами освободить их от воинской повинности… Распутин сделался другом и благодетелем евреев».
Вот один из оригинальных способов — Симанович:
«Имеющие аттестаты зрелости евреи могли бы поступать в высшие учебные заведения и таким образом, впредь до дальнейшего, освобождаться от поступления на военную службу. Но имелось много евреев без среднего образования. Для них было учреждено специальное учебное заведение под названием «Сельскохозяйственный и гидротехнический институт».
Для отвода глаз в списки воспитанников института были занесены при содействии Распутина тысячи осв