В институциональной экономике

Общая характеристика методов

И моделей

Предмет исследования предполагает определенный метод исследования, который формирует предмет и развивается вместе с ним. Учение о научном методе познания называется методологией. В другом смысле методология – это совокупность методов, применяемых в какой-либо науке. Метод есть способ исследования явлений природы и общественной жизни, а в узком смысле – прием, способ или образ действия. Следуя М. Алле, научный метод можно определить следующим образом: «Сформулировать исходные гипотезы; вывести из них все следствия и ничего, кроме следствий; сопоставить эти следствия с данными наблюдения; принять теорию (по меньшей мере, временно) или же отклонить ее в зависимости от того, согласуются ли ее результаты с фактами»¹.

Модель – один из важнейших инструментов научного познания, условный образ объекта исследования (или управления). Модель конструируется субъектом исследования (или управления) так, чтобы отобразить характеристики объекта, существенные для цели исследования. Существуют разные классификации моделей. Здесь укажем, что они могут быть абстрактными (концептуальными) и материальными (физическими), вербальными и математическими, числовыми, логическими и графическими, статическими и динамическими, нормативными и дескриптивными, а также моделями принятия решений.

Модель, как правило, приводит к упрощенному образу объекта. При построении моделей приходится отказываться от объяснения или предсказания того или иного множества явлений. Это позволяет избежать подхода «рассказывания сказок», который практически во всех случаях не требует использования формализованного языка, применения операций и является нестрогим. Термин «рассказывание сказок» был использован М. Алле для характеристики старого институционализма. Однако в «рассказывании сказок» содер­жатся большие возможности проявления экономического мышления.
С этой точки зрения изъян «рассказывания ска­зок» состоит в самодостаточности, так как не дополняется другими методами анализа².

Рассмотрим отличия в принципах построения моделей и методов неоклассического и институционального подходов.

1. Неоклассические модели характеризуются преобладанием прогностической функции, а институциональные – объясняющей функции³. Задача объяснительных моделей – разъяснить, с одной стороны, закономерности, подсказываемые описательными моделями, а с другой – причинно-следственные связи между явлениями. Эти модели свободны от каких-либо задач прогностического или нормативного характера. Прогностические модели используют результаты, полученные при описательном или объяснительном анализе фактов. Они опираются главным образом на экстраполяцию прошлого, которая в свою очередь основывается на свойственном данным моделям постулате о структурном постоянстве явлений. По мнению М. Фридмена, позитивная наука имеет своей конечной целью выдвижение «теории» или «гипотезы», которая дает правильные и значимые предсказания относительно еще не наблюдавшихся явлений. «Гипотеза важна, если она «объясняет» многое малым … Таким образом, для того чтобы быть значимой, гипотеза должна исходить из дескриптивно ложных предпосылок; она не принимает в расчет и не объясняет многих сопутствующих обстоятельств, поскольку самый ее успех показывает, что эти обстоятельства не имеют отношения к объясняемым явлениям»⁴. Кроме того, в основе оценки моделей лежат их простота и удобство. Это соответствует инструменталистской интерпретации экономической теории: последняя рассматривается как набор инструментов, который необходимо подбирать для решения поставленной проблемы. Становится приемлемой итеративная процедура «предпосылки – предсказания – проверка фактами – предпосылки». Видимость того, что теория нейтральна, т.е. независима от какой-либо этической позиции или нормативных суждений, создается специфическим инструментарием, применяемым неоклассикой. Именно пренебрежение значением предпосылок, по мнению Р. Коуза, стало одним из ключевых препятствий в прогрессе экономической теории. Однако компромисс между простотой и сходством, удобством и реализмом может быть не заменяемым, а дополняемым, что требует снятия несоответствующих предпосылок. Кроме того, институционалисты пытаются объяснить то, что осталось в «черном ящике» неоклассиков, изменяя единицы анализа, способы исследования, в том числе привлекая специальные математические методы (теорию игр), неформальные подходы, методы, работающие на стыке таких наук, как социология, политология, история, экономика, право и др.

2. Институциональные модели имеют менее иерархизированный вид в отличие от неоклассических с согласованными предпосылками и инвариантными значениями используемых категорий. Поэтому институциональный подход обладает антидогматическим потенциалом, но снижается степень определенности получаемых результатов. Если неоклассическая теория имеет «пирамидальную» структуру с многоуровневой системой соподчиненных понятий, то институциональная – «вихревую», состоящую из сцепок теорий, сходящихся к более или менее жесткому ядру – институту. Взаимодополняемость конкурирующих подходов состоит в том, что недостатки одного компенсируются сравнительными преимуществами другого. Многовариантное использование понятий сохраняет возможность выбора их содержания. С другой стороны, строгое определение понятий позволяет четче увидеть результаты сделанного выбора. Таким образом, для институционализма, в отличие от методологического монизма неоклассики, характерен методологический плюрализм. Основной опасностью методологического плюрализма является методологическая анархия, пренебрежение правилами вообще.

3. В отличие от неоклассических моделей институциональные имеют зачастую вербальный характер, что объясняется сложностью, многогранностью и специфичностью исследуемых процессов. С одной стороны, математические методы обладают сравнительным преимуществом, поскольку позволяют в компактной и обозримой форме описать взаимосвязи экономических явлений, найти численные значения переменных и заметить новые характеристики явлений, которые не видны в случае их описания в вербальной форме.

С другой стороны, математические приемы – лишь форма для отражения экономического знания, поэтому недопу­стим математический редукционизм, ведущий к излишней формали­зации и упрощению. Безусловно, верны выводы М. Алле о злоупотреблении математическим формализмом и о «дикой» эконометрике⁵. Отсюда – необходимость поддержания соответ­ствующей связи между экономическим содержанием и математиче­ской формой его выражения. Реально происходит взаимная диффузия аналитического инструментария, используемого в рамках разных подходов. Нужно отметить ярко выраженную тенденцию использования формализованных методов для анализа различных форм контрактных отношений и других проблем.

4. Неоклассическая теория критикуется институционалистами за чрезмерный уровень абстрактности, который ограничивает многое в современной экономической науке. Т. Хатчисон утверждает, что для успешного исправления новым институционализмом недостатков неоклассики необходимо уменьшить уровень абстрагирования в двух взаимосвязанных областях, а именно снизить абстрагирование от неопределенности, невежества и ошибочных ожиданий, а также от правовой и институциональной структуры⁶. В связи с этим может возникнуть необходимость в сдвиге от дедуктивного метода к эмпирическим, историческим и индуктивным методам. Более того, снижение уровня абстракции может привести к уменьшению случаев использования тех выводов, которые считались окончательными.

5. В неоклассической теории основной способ сбора и обработки информации – статистический. Институциональный подход связан с анализом конкретных ситуаций, дискретных институциональных альтернатив в некотором контексте, что приводит к формированию «общей предпосылки» в отличие от специальных (ad hoc) предпосылок. Прямой сбор статистических данных может привести к неверным оценкам, например относительно безработицы, уровня доходов и т.п. Это побуждает использовать неформальные методы сбора информации, которые позволяют уловить контекст ситуаций, особенно в сложных условиях трансформационных экономик. Однако возникает вопрос о репрезентативности такого анализа и адекватности полученных результатов.

6. Верификация неоклассической теории осуществляется через сравнение количественных предсказаний с наблюдениями, тогда как институциональные модели проверяются посредством сравнения гипотетических структур (качественных образцов) с наблюдениями. Кроме верификации (проверки истинности теории) К.Р. Поппер (1902–1994) предложил использовать принцип фальсификации (опровержимости). Однако ненаучную теорию (основанную на «нереалистичных» предпосылках) фальсифицировать практически невозможно. Это, в частности, относится к гипотезе о рациональности поведения экономических агентов. Простое смещение акцентов может привести к тому, что теория из фальсифицируемой станет нефальсифицируемой. Предсказательная сила неоклассики значительно ниже в таких областях, как трудовые отношения, олигополия, выбор в условиях неопределенности, экономическое развитие, где важны общий контекст и структурный анализ.

7. Сравнение двух подходов в построении моделей можно проиллюстрировать с помощью «шкалы», на полюсах которой располагаются «чистая неоклассическая» и «чистая институциональная» модели. Движение по шкале хорошо характеризует высказывание Г. Саймона: «По мере экспансии экономической теории за пределы ее ключевой сферы интересов – теории цены, имеющей дело с количествами товаров и денег, – в ней можно наблюдать определенные изменения. Происходит сдвиг от сугубо количественного анализа, где центральная роль отводится уравниванию предельных величин, в направлении более качественного институционального анализа, где сопоставляются дискретные альтернативные структуры»⁷.

8. Неоклассическая теория выводит индивидуальное поведение из предпосылки о полезности и доходе, а институциональный подход предполагает анализ индивидуального поведения, «вписанного» в институциональную структуру, определяемую культурным контекстом. Таким образом, индивид приобретает черты общественной определенности. Однако отмечается, что между двумя ветвями экономической мысли нет жесткой демаркационной линии. Переход от одного подхода к другому может осуществляться через выявление, интерпретацию и снятие имплицитных предпосылок. Например, неявная предпосылка о нулевых трансакционных издержках, принятая в неоклассике, снята и заменена предпосылкой о положительных трансакционных издержках.

9. В нормативном аспекте неоклассика исходит из сравнения реального положения с идеальным, которое возможно только в моделях общего равновесия, а в жизни никогда не существует. Для институционального подхода не характерно сравнение с идеальным состоянием, он предполагает сравнительный анализ реально существующих структур⁸. Например, параллельный анализ трансакционных издержек на рынке, в гибридной форме и внутри фирмы, предлагаемый сторонниками трансакционной экономики.

Исследование дискретных институциональных альтернатив – черта нового институционального подхода – по­зволяет указать на особенности используемых моделей. Далеко не все они являются оптимизационными, как это характерно для неоклассических мо­делей. Степень отклонения от базовой модели, отражающая вместе с тем модификацию неоклас­сической исследовательской программы, определяется характери­стиками переменных, которые предполагается объяснить, а также уровнем анализа. В некоторых случаях пред­ставляемая модель – лишь интерпретация соответствую­щего класса моделей из курса микроэкономики. Интерпретация включает в явном виде не учитывавшиеся ранее параметры. Это относится к моделям свободного доступа, моделям с различными видами внешних эффектов, неце­нового рационирования товаров и услуг, модели естественной монополии в случае с ценовой дискриминацией и положительными трансакционными издержка­ми, а также многим другим⁹.

Однако в рамках новой институциональной экономической тео­рии существуют значительные различия в расстановке акцентов при исследовании одних и тех же проблем. В частности, если О.Уильямсон в большей степени рассматривает экономию на трансакционных из­держках, то Д. Норт и Дж. Уоллис настаивают на том, чтобы говорить об экономии издержек производства, в которые включаются трансакционная и трансформаци­онная составляющие. Вместе с тем Парето-оптимальность размещения ресурсов также используется в качестве точки отсчета при сравнении институциональных альтернатив.

Механизм возникновения избыточных издержек А.Е. Шаститко описывает следующим образом. Сначала исследователи изображают идеальную (с точки зрения эффектив­ности) экономическую систему, затем сравнивают с ней фактиче­ское положение вещей либо то, что кажется таковым. После этого определяют, чт необходимо предпринять, чтобы достичь идеального положения вещей. В таком подходе игнорируются издержки, связанные с реализацией предлагаемых изменений, хотя в экономической теории достаточно широко известен принцип второго наилучшего (second-best), или оптимальности с дополнительными ограничениями. Теоретически все альтернативные формы размещения ресурсов и институциональных устройств возможны, но это может не соответст­вовать условиям практической осуществимости. Поскольку трансакцион­ные издержки не позволяют обеспечить достижение границ возможностей для максимизации благосостояния, то сравнение фактического размещения ресурсов в рамках той или иной формы экономической организации с условиями Парето-оптимальности приобретает иной смысл, помогая определить не конечную точку изменений, а их направление (Парето-улучшение, соответствие критерию Калдора–Хикса)¹⁰. Общая черта всех используемых в рамках новой институциональной экономической теории моделей – более низкий, чем в рамках неокласси­ческой экономической теории, уровень формализации.

 

 

Модель человека

в институциональной экономике

Модели экономического и социологического человека. Экономическая теория со времени возникновения классической школы использовала модель экономического человека (homo oeconomicus). Ее применяли А. Смит, Д. Рикардо, затем К. Маркс и другие экономисты. Создание такой модели обусловлено необходимостью исследования проблемы выбора в экономической деятельности индивидов. Но, как отмечал Г. Саймон, в прошлом «экономическая теория по большей части игнорировала процессы, используемые рациональным субъектом в принятии решений относительно распределения ресурсов»¹¹, что означало доминирование исследования результата выбора, а не его процесса. Такой подход не соответствует современным сложным динамичным условиям, включающим значительную неопределенность, и приводит к отрыву от реальности. Это заставило экономистов, и в первую очередь институционалистов, обратиться к совершенствованию теоретической модели человека.

В современной научной литературе для обозначения экономического человека используется акроним REMM, что означает «изобретательный, оценивающий, максимизирующий человек»¹². Такая модель предполагает, что человек ведет себя полностью рационально, и предусматривает следующие условия: 1) информация, необходимая для принятия решения, полностью доступна индивиду; 2) человек в своих поступках в сфере экономики является совершенным эгоистом, т.е. ему безразлично, как изменится благосостояние других людей в результате его действий; 3) не существует никаких внешних ограничений для обмена (при условии, что обмен ведет к максимизации полезности); 4) желание увеличить свое благосостояние реализуется только в форме экономического обмена, а не в форме захвата или кражи¹³.

Необходимо помнить, что в неоклассической теории предпочтения индивида принимаются как данные, т.е. не учитываются разнообразие возможностей максимизации при постоянном доходе, различие между субъективными желаниями и объективными возможностями и т.п.

Экономический человек не принимает во внимание предпочтений других индивидов, которые в процессе выбора могут отразиться на его решениях, а также предполагает, что цель и средства известны. Исключается возможность того, что в общественной практике средство может стать целью, и наоборот. Все вышеизложенное свидетельствует об оторванности неоклассической теории от социального и институционального контекста, в котором функционируют экономические агенты.

В социологических исследованиях представлено несколько моделей человека (homo sociologicus). Две из них предложил голландский социолог С. Линденберг.

Первая модель социологического человека (акроним SRSM) означает «социализированный человек; человек, исполняющий роль, и человек, который может быть подвергнут санкциям». Эта модель означает, что индивидуальное поведение социально детерминировано, имеет ролевой характер и полностью контролируется обществом. Вторая модель (акроним OSAM) – человек, «имеющий собственное мнение, восприимчивый, действующий», – связывается с эмпирической социологией. Этот человек имеет мнение относительно разных сторон окружающего его мира, он восприимчив к влиянию окружения, но действует в соответствии со своим мнением. SRSM не является изобретательным, но подчиняется ограничениям в виде санкций и ролевых ожиданий. OSAM лишен изобретательности и ограничений, а его ожидания и оценки не связаны с процессом выбора и максимизации.

Сравнивая модели экономического и социологического человека, можно сказать, что экономический человек представляет наиболее характерные, но не все черты человеческого поведения в процессе хозяйственной деятельности. Модель SRSM применима для описания поведения в стабильном обществе, где большинство ограничений могут быть выражены в санкциях и ролевых ожиданиях. Социологическая модель не включает в себя ни структурированных предпочтений, ни ограничений. Поэтому многие современные социально-экономические науки используют модель экономического человека как поведенческую предпосылку своих исследований.

Обратимся к другому известному исследователю социального действия – М. Веберу. Он выделял четыре «идеальных типа» поведения¹⁴:

· целерациональное поведение – продуманное использование условий и средств для достижения поставленной цели;

· ценностно-рациональное поведение – использование условий и средств для достижения заданных извне целей, которые определены верой в самодовлеющие ценности (религиозные, эстетические, идеологические);

· традиционное поведение, при котором цели и средства заданы извне, носят традиционный характер, а в основе поведения лежит длительная привычка или обычай;

· аффективное поведение, при котором цели и средства не выделяют­ся, а поведение обусловлено эмоциональным состоянием индивида, его непосредственными чувствами, ощущениями.

В основе взаимодействия на рынке лежит целерациональное поведение. Оно предполагает, в частности, ожидание опреде­ленного поведения от других людей, которое базируется на понимании, объяснении мотивов и намерений окружающих. Однако трудности, с которыми встретилась модель рационального поведения, обусловили необходимость дальнейшего исследования рациональности.

Концепция ограниченной рациональности. Г. Саймон исходя из ограниченности вычислительных, познавательных способностей человека (человеческого интеллекта) в противовес абсолютной рациональности обосновал принцип ограниченной рациональности. Абсолютная рациональность характеризуется следующими аспектами: целерациональность, причем целью является максимизация полезности или прибыли, которые определяют благосостояние субъекта; субъект использует всю имеющуюся информацию; формирует все возможные варианты выбора; субъект оценивает, ранжирует полезность каждого варианта и осуществляет подобный выбор перед каждым актом действия; уровень рациональности не зависит от ситуации, в которой происходит выбор, и от типа получаемой информации. Ограниченная рациональность Г. Саймона может быть выражена в следующих положениях: достижение не оптимального, а удовлетворительного варианта, т.е. достаточно близкого в том или ином смысле к наилучшему из вариантов; использование первой попавшейся информации и балансировка между затратами и результатами; разработка ограниченного числа альтернативных вариантов и выбор первого варианта, удовлетворяющего заданным самим субъектом критериям; использование прошлого опыта для выработки модели поведения; зависимость уровня рациональности от ситуации и типа информации. Придерживаясь этой теории, можно предположить, что целью фирмы является не максимизация, а достижение определенного уровня прибыли, сохранение определенной доли рынка и определенного объема продаж, что во многих случаях соответствует реальной действительности.

Большое значение в современной теории придается процедурной рациональности, которая означает следование избранной процедуре принятия решения для получения конечного результата.
В случае полной рациональности результат оптимален и обычно единствен. В условиях ограниченной рациональности конечный результат будет зависеть от процедуры принятия решений. Значит, множеству процедур соответствует множество возможных конечных результатов. Г. Саймон подчеркивал, что необходимо принимать в расчет не только рациональность выбора, но и рациональность процедур, т.е. эффективность процедур, используемых для решений выбора, в пределах когнитивных ограничений¹⁵. Процедурная рациональность в принципе не отвергает возмож­ность выбора оптимального варианта, однако считает экстремальные (наихудший и наилучший) варианты маловероятными объектами выбора, так как они неустойчивы, зачастую дорогостоящи и не воспроизводятся при дальнейшем развитии сис­темы.

Поведенческие предпосылки в новой институциональной экономической теории. В НИЭТ используются следующие два аспекта поведенческих предпосылок: 1) познавательная предпосылка (тип рациональности); 2) мотивационная предпосылка (степень следования индивидов своим интересам).

Рассмотрим познавательную предпосылку. Согласно О. Уильямсону, существует три основные формы рациональности¹⁶.

1. Максимизация – сильная форма рациональности – предполагает выбор наилучшего варианта из всех имеющихся альтернатив. Этой модели придерживается неоклассическая теория.

2. Ограниченная рациональность – познавательная предпосылка, которая принята в экономической теории трансакционных издержек. Это полусильная форма рациональности, которая предполагает, что субъекты в экономике стремятся действовать рационально, но в действительности обладают этой способностью лишь в ограниченной степени.

Такое определение заключает в себе возможность различных его трактовок. Ортодоксальные экономисты ошибочно интерпретируют ограниченную рациональность как иррациональность или нерациональность. Представители других социальных наук считают такую предпосылку слишком большой уступкой принятому в экономической теории принципу максимизации. О.И. Уильямсон считает важным оба слова в данном понятии, так как рациональность означает стремление экономно использовать ограниченные ресурсы, а ограниченность познавательных способностей дает стимул к исследованию институтов.

3. Органическая рациональность – слабая форма рациональности, или рациональность процесса. В эволюционном подходе ее используют Р. Нельсон, С. Уинтер, А. Алчиян, прослеживающие эволюционный процесс в рамках одной или нескольких фирм, а также представители австрийской школы К. Менгер, Ф. Хайек и др., связывающие данную форму рациональности с процессами более общего характера – институтами денег, рынков, прав собственности и права.

Теории органической и ограниченной рациональности используются разными школами для достижения различных целей, но они дополняют друг друга и могут дать эффект в условиях взаимодействия. Последовательная реализация принципа ограниченной рациональности требует замещения принципа максимизации принципом удовлетворительности, для того чтобы избежать проблемы «бесконечного регресса» в постановке оптимизационной задачи с учетом издержек обдумывания.

Мотивационная предпосылка также имеет три формы.

1. Оппортунизм – самая сильная форма мотивации. К ней и обращается теория трансакционных издержек. Под оппортунизмом в новой институциональной экономике понимают следование своим интересам, в том числе обманным путем, включая такие явные приемы обмана, как ложь, воровство, мошенничество, но не ограничиваясь ими. Намного чаще оппортунизм подразумевает более тонкие формы обмана, которые могут принимать активную и пассивную формы, проявляться ex ante и ex post. По-другому, оппортунизм – это эгоистическое поведение с использованием коварства (сокрытия информации). Предконтрактный оппортунизм означает использование частной информации для заключения выгодной трансакции, выгода которой напрямую зависит от неведения партнера. Предконтрактный оппортунизм возможен во многих ситуациях, в том числе при производстве общественных благ, в условиях двусторонней монополии, на рынках со скрытым качеством товаров и др. В литературе он представлен в основном в теме «ухудшающий (обратный, неблагоприятный) отбор». Постконтрактный оппортунизм предполагает использование возможности ненаблюдаемости поведения субъекта для того, чтобы выполнить условия контракта не так, как предполагает другая сторона, а в своих интересах. Практически все случаи относятся к «субъективному риску (моральному риску, риску недобросовестности)». Примерами могут служить страхование, аренда, отношения найма работника и т.п.

Отлынивание – это форма постконтрактного оппортунизма, основанная на возможности уменьшения собственником ресурса вклада в производимый продукт без соответствующего уменьшения его индивидуального дохода на основе стратегического манипулирования информацией о совершаемых действиях. Отлынивание – частный случай более общей проблемы – проблемы отношений принципала–агента. Примером могут служить отношения между
менеджером и работником, кредитором и получателем кредита, избирателем и депутатом и т.д. К постконтрактному оппортунизму относится вымогательство (шантаж), связанное со специфичностью активов и занявшее важное место в исследованиях О. Уильямсона. Вымогательство – это использование возможности отказа от трансакции одной стороной, для того чтобы вынудить другую сторону, использующую специфический актив, на невыгодное продолжение сотрудничества. Степень специфичности – доля ценности, которая была бы потеряна при переводе актива в другую сферу. Вымогательство также появляется, когда становится очевидной роль тех участников команды, которых нельзя заменить другими. Используя свои относительные преимущества, такие члены команды могут требовать особых условий работы или оплаты, шантажируя других угрозой выхода из команды. Угроза вымогательства может уменьшить общую ценность трансакции, так как агенты будут избегать инвестиций в специфические активы. Примерами могут служить взаимоотношения сборочного и комплектующего предприятий, железной дороги и завода, электростанции и угольной шахты, руководителя и опытного рабочего.

Оппортунизм обусловливает появление информационной асимметрии, «поведенческой» неопределенности, которая значительно усложняет задачи экономической организации, потому что в случае отсутствия оппортунизма любое поведение могло бы подчиняться некоторым правилам.

2. Простое следование своим интересам – полусильная форма мотивации – это тот вариант эгоизма, который принят в неоклассической теории. Стороны вступают в процесс обмена, заранее зная исходные положения противоположной стороны. Все их действия оговариваются, вся необходимая информация известна. Контракты выполняются, так как стороны следуют своим обязательствам и правилам. Отклонение от общепринятых правил исключается.

3. Послушание – слабая форма мотивации – равносильна неэгоистическому поведению, когда исключается всякое проявление собственного интереса. Такая форма применима в социальной инженерии, хотя в чистом виде вряд ли существует в экономике.

Таким образом, экономическая теория трансакционных издержек, а значит, и новая институциональная экономическая теория использует две поведенческие предпосылки – ограниченную рациональность и оппортунизм.

Отличие поведенческих предпосылок О. Уильямсона от нео­классического подхода и от идей традиционных институционалистов дается в статье У. Даггера¹⁷. Автор рассматривает два спектра представлений. На одном конце первого спектра – полная рациональность «экономического человека», максимизирующего полезность (неоклассическая конструкция), на другом – культурная рациональность «институционального человека», культурно развитого, или социализированного («институциональная конструкция»). Ограниченная рациональность гибридного человека О. Уильямсона находится между этими подходами. Знания и вычислительные способности экономического человека не ограничены, он знает все и независим. Знания и вычислительные способности гибридного человека ограничены, он знает не все, но он независим. Знания и вычислительные способности институционального человека ограничены и он не является строго независимым. Второй теоретический спектр касается оппортунизма. На одном конце спектра экономический человек преследует собственный интерес, но без коварства и принуждения (силы), на другом – институциональный человек преследует свой собственный интерес с коварством и принуждением. Гибридный человек О. Уильямсона преследует собственный интерес с использованием коварства, но без принуждения. Другими словами, он достаточно самозаинтересован в использовании коварства, но недостаточно силен, чтобы прибегнуть к принуждению.

Концепции рациональности в новой французской институциональной экономической теории. По мнению А.Н. Олейника, разделяющего взгляды НФИЭТ, идеальный участник сделок на неоклассическом рынке характеризуется следующими чертами¹⁸.

Во-первых, он должен быть целерационален. Вслед за М. Вебером целерациональное поведение характеризуется как «ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве ²условий² и ²средств² для достижения своей рационально поставленной и про­думанной цели». Целерациональный человек свободен в выборе как целей, так и средств для их достижения.

Во-вторых, поведение homo oeconomicus должно быть утили­тарным. Иными словами, его действия должны быть подчинены задаче максимизации удовольствия, полезности. Следует разли­чать две формы утилитаризма – простой и сложный. В первом случае человек просто нацелен на задачу максимизации своего удовольствия, во втором же он связывает сумму получаемой по­лезности со своей собственной деятельностью. Именно сложный утилитаризм характеризует идеаль­ного участника рыночного обмена.

В-третьих, участник сделки должен испытывать чувство эмпатии в отноше­нии к другим участникам сделки, т.е. должен уметь поставить себя на их место и взглянуть на происходящий обмен с их точки зрения. Эмпатию отличает беспристрастность и нейт­ральность: нужно уметь поставить себя на место человека, который может быть и лично неприятен.

В-четвертых, между участниками сделок на рынке должно су­ществовать доверие, которое необходимо для реализации этих сделок. Именно в существовании доверия заключается предпосылка предсказуемости поведения контрагента, формирования более или менее устойчивых ожиданий относительно ситуации на рынке.

Наконец, участники сделок на рынке должны обладать способностью к интерпретативной рациональности, являющейся синтезом вышеизложенных четырех элементов. Интерпретативная рациональность включает, с одной стороны, способность индивида формировать верные ожидания относительно действий другого, т.е. правильно интерпретировать намерения и планы последнего; а с другой стороны, предъявляет к индивиду симметричное требование: облегчать понимание другими его собственных наме­рений и действий. Предпосылками интерпретативной рациональности является существование фокальных точек, спонтанно выбираемых всеми индивидами вариантов, и соглашений, общеизвестных вариантов поведения индивидов. Фокальные точки связаны с наличием общих точек отсчета в действиях и оценках индивидов и возможны в рам­ках социально однородных групп или одной и той же культуры. Соглашение – это общепринятый в той или иной ситуации вариант поведения. На­личие соглашений позволяет индивидам вести себя так, как этого ожидают окружающие, и наоборот.

Ограничения модели рационального выбора позволяют по иному соотнести четыре идеальных типа поведения по М. Веберу¹⁹. Тип поведения становится функцией двух переменных: степени жесткости когнитив­ных ограничений и степени полноты информации, используемой для приня­тия решения (или величины издержек поиска информации). По мере движения от аффективного поведения к целерациональному процедура принятия решений усложняется за счет увеличе­ния количества, качества и методов обработки необходимой информации, что еще раз подчеркивает важность изучения рациональности процедуры. А.Н. Олейник делает следующие выводы для понимания рациональности как нормы поведения. Во-первых, степень рациональности зависит от процедуры принятия решения. Во-вторых, существование множества процедур принятия решения обусловливает множество «рациональностей», что выражено в подходе экономи­ки соглашений. Поэтому для описания рациональности как нормы поведения предлагается использовать термин «обоснованное действие»²⁰. Здесь акцент переносится на процедуру и способы обоснования действия, причем абсолютная рациональность является предельным случаем.

Ожидания и рациональность. Важной характеристикой современной экономики являются ожидания, которые рассматриваются как равноправные с информационным фактором и формирующие среду и ограничения на поведенчес­кие мотивы. Здесь необходимо рассмотреть рациональ­ность ожиданий, которая связана с общим понятием рациональности поведения.

В экономической теории наиболее известны два вида ожиданий: адаптивные и рациональные. Под адаптивными понимаютожидания, сформированные субъектом на основе предшествующих ожиданий с учетом их коррекции на уже известную величину ошибки предшеству­ющего прогноза. Рациональные ожидания, напротив, основываются на всестороннем учете как прошлой, так и будущей информации, в частности политики регулирования экономики. «Ра­циональность» ожиданий выражается здесь в том, что субъект не отказывается априори ни от какого источника информации и учи­тывает ее в соответствии с достоверностью и значимостью. Позднее было предложено рассматривать иррациональные ожидания, т.е. ожидания, формируемые на базе принципиально не­полной информации, а именно информации, из которой принимающим решение лицом сознательно исключена существенная часть²¹. Не учитывать возможные неблаго­приятные для данного субъекта исходы – значит, находиться в пле­ну иррациональных ожиданий.

Некоторые исследователи считают, что рациональность поведения реальных субъектов часто нарушается и должна рассматриваться исключительно как научная абстракция. Кроме причин, указанных Г. Саймоном, приводятся следующие психологич

12	Поделиться: