А теперь вынуждены мы вспомнить о том, что изуверов, в одночасье сделавших женщин вдовами, а детей сиротами и лишивших всё село святыни, вызвали в село соседнее...
Только что в храме в честь Святителя Николая Мирликийского свершилось таинство брака – будущий дьяк Павел обвенчался с юной и прекрасной сестрой милосердия Верой. Старший же брат его – молодой священник Пётр два года назад обвенчался со старшей сестрой Веры - сельской учительницей Софией. Две такие красивые пары, которыми нельзя было не любоваться! Настоящие славянские лица, как будто пришедшие из Древней Руси, люди, излучавшие всей своей сутью доброту, всегда готовые прийти а помощь, и не по возрасту разумные!...
Когда все вышли из храма… их уже ожидали палачи. Братьев – священника и дьяка – Петра и Павла, будто уже по сложившейся чудовищной привычке, без суда и следствия расстреляли на окраине села… Палачи своими, грязными, похотливыми взглядами скользили по чистым и прекрасным молодым вдовам…
Людей чистых, непорочная красота возвышает – в тех же, кто утратил Образ Божий, пробуждает она лишь самые низменные инстинкты. Красота и чистота сестёр озлобляла палачей, «обжигала их», оттого что каким-то звериным чутьём ощущали они свою мерзость. И эта мерзость души, если у таковых она вообще имеется, пробуждала только желание осквернить, опорочить, разрушить, чтобы не видеть превосходства над собою чистых душ…
Короче, сёстрам был поставлен ультиматум… в противном случае их пригрозили увезти в ближайшую тюрьму. А там уж… София и Вера, с отвращением, презрением взглянули на палачей и насильников и отвернувшись, не проронив ни слова…
И вот в одном из помещений на третьем этаже тюремного помещения собрались несколько распаливших себя хмелем и гнусной похотью охранников…. И тогда, вспомнив о подвиге княгини Евпраскии Рязанской, сёстры, взявшись за руки, запели «Ныне отпущаеши» и последний раз осенив себя крестным знамением, бросились вниз! (Окно оказалось открытым – ведь никто из насильников такого исхода не ожидал)…
Несколько охранников сбежало вниз… Сёстры лежали на земле тюремного двора. Казалось, что были они живыми – лишь у каждой капелька крови на виске. И руки не были разжаты.
Никто из палачей не успел опомниться, как вдруг… увидели идущую по воздуху прекрасную женщину с грустными темными глазами, с тёмным покрывалом на волосах, а рядом трёх девочек с такими же глазами, с прекрасными каштановыми волосами. Вокруг головы каждой было золотистое свечение. Они приблизились к сёстрам, наклонились над ними, а дальше… София и Вера встали, как будто выходя из плоти своей, - и все вместе стали медленно удаляться, поднимаясь ввысь. Ноги палачей как будто приросли к земле – не в силах двинуться, с ужасом смотрели вслед удаляющимся… И вдруг явился их очам Светлый Муж в сияющих одеждах, - со светлым мальчиком на руках! Этим мальчиком был… неродившийся сын Софии и расстрелянного Петра - младенец, которому палачи не дали прийти в этом мир, убив его мать! А Вера покинула это мир непорочной девой, в белом платье – ведь с убиенным Павлом они успели только обвенчаться...
У Софии и Веры была ещё и третья сестра – тогда ещё совсем девочка – что спасло её от участи сестёр старших. Крещёная в честь Мученицы Варвары, чем-то походила она на Иконописный Лик Мученицы…. Девочкой этой была… будущая бабушка Елизаветы Григорьевны! Услышав от бабушки в пятнадцать лет, тоже почти по секрету, о Софии и Вере, дала она себе слово: если родятся у неё дочери, назвать их в честь тех, которые, не раздумывая, предпочли смерть бесчестию, осквернению чистоты христианского брака…
А тогда в тюремном дворе, узрев всё свершающееся, один из палачей, упав на колени, рыдая, стал взывать к Господу, умоляя послать наказание, чтобы искупить вину свою за пролитую кровь невинных жертв! Другой – выстрелил себе в висок и тут же упал замертво. Ещё один сошёл с ума – и до конца дней своих пребывал в невменяемости. Он всё время видел себя стоящим по колено в крови. А ещё лежащих на земле сестёр и светлого мальчика…
А тот, отличавшийся запредельной жестокостью и ненасытной похотью, стал извергать из уст своих страшные, богохульные слова, грязную брань и…палить без разбору вокруг себя! Сначала застрелил он бьющегося в позднем раскаянии, а потом выстрелил несколько раз по воздуху… в святых!!! Не в силах понять даже, что миру духовному пули его не страшны…
Через пару часов по привычке заливал он свои «переживания» хмелем, не преставая изрыгать из грязных уст своих блудную брань. И заснул во хмелю. Ему снились убиенные из двух сёл. Нет, не проснулись в нём ни жалость, ни раскаяние. Его коробило от мысли, от воспоминания, с каким достоинством принимали смерть и священнослужители, и простые миряне. А особенно то, что никакими угрозами не смог он овладеть чистыми, прекрасными женщинами…
Наступил вечер. Видя, что палачи не возвращаются, в том самом храме в честь Святителя Николая собрались несколько человек из церковной общины – в основном старики, вдова и дети – многие мужики были арестованы и расстреляны. Оплакивая своего батюшку и его близких, молясь об убиенных, решили селяне в память о жертвах, может быть, в последний раз прочитать мирским чином акафист Святителю Николаю. Каждый из пришедших со всей ясностью осознавал, что день этот может стать для него последним. Благословение было у церковного старосты… И вот чтение акафиста подходило к концу…
Тем временем палач проснулся. Услышав пение в храме, изувер с диким криком выскочил на улицу, выстрелил несколько раз куда попало, лишь чудом рядом никого не оказалось; а потом решил … поджечь храм вместе с молящимися… Но лишь зажёг он факел… Люди в храме услышали душераздирающий крик - и выбежали на улицу... Их взору открылось такое, о чём рассказывали потом друг другу только шёпотом: на земле рядом с храмом лежала кучка тлеющего пепла – а в поднимающейся струйке дыма кружило, как вороньё, полчище злобных, безобразных существ… А ещё рассказывали шёпотом жители окрестных сёл, что несколько человек видело впотьмах чёрную тень, изрыгающую проклятья, сторонящуюся сохранившихся храмов и часовен и убегающую от Крестного Знамени. Так закончил свой бесславный жизненный путь…т.н. «дед» первой жены Серафима Тихоновича!
А храм в Честь Святителя Николая после случившегося не тронули. Не до того было…