Какие ассоциации возникают у людей, когда они слышат слово «Петербург»? Конечно же, дождь, холод и отсутствие солнца. Музыкальная группа из города на Неве доказывает, что солнце, позитивный настрой и тепло тоже могут быть частью северной столицы. Сергей Ефременко - фронтмен группы Markscheider Kunst о творческом пути, взрослении и непредсказуемости жизни.
- В связи с нынешней обстановкой, практически у всех музыкантов концерты либо отменяются, либо переносятся. Как Вы относитесь ко всей этой ситуации с коронавирусом?
Ситуация довольно серьезная не только у нас, но и во всем мире. Сильно пострадала вся индустрия развлечений. Я думаю, что многие заведения не только не смогут открыться, большинство даже не смогут продолжить свое существование. Вчера я созванивался со своими товарищами в Берлине, там все индивидуальные предприниматели получают поддержку от государства в размере 5 тысяч евро. Лично я пока не вижу никакой помощи от государства.
-Сейчас есть возможность репетировать с группой, чтобы не терять свою музыкальную форму?
Чтобы поддерживать себя в хорошей музыкальной форме, достаточно заниматься дома. Дома все играют, все занимаются. Если говорить о репетициях и встречах, то, Вы сами понимаете, в условиях самоизоляции это невозможно. Как я люблю говорить: хорошая музыкальная форма – это айсберг, вершина которого – концерты, а все то, что под водой – занятия дома и репетиции.
- Если говорить о формировании группы, насколько мне известно, Ваш коллектив родился в 1992 году во время учебы в университете. Вы не работали по профессии?
Работал. Защитил диплом и работал по профессии примерно месяц. Дело в том, что в девяностые годы, я – молодой человек после института, никому был не нужен. На производстве увольняли даже опытных мужчин, хороших специалистов. На первом курсе нас поступило 75 человек, закончили 18, работу нашел один. Такая вот история. У нас на тот момент уже была группа, и мы с удовольствием занялись музыкой. Но работы все равно не было (смеется). Кстати, если говорить про университет, мой дипломный проект назывался «Пилот-тоннель между станциями Спортивная-Чкаловская», это я показал, куда пилить в сторону Чкаловской. И на этом было все. Условно, никто не говорил тебе собирать манатки, но создавалось такое ощущение, что ты просто никому не нужен.
- Я знаю, что Вы связали свою жизнь с музыкой задолго до того, как сформировался университетский коллектив. Кто познакомил Вас с миром музыки?
У меня был чудесный, божественный учитель музыки в школе – Шляхтов Валерий Иванович. Он – создатель известного петербургского детского ансамбля «Синкопа», куда меня, как обладателя электрогитары, знающего аккорды, пригласили. Это было удивительное время. Если говорить о предрасположенности, у Виктора Цоя была песня «Когда-то ты был битником». Вот мой папа был битником, и я с детства слушал рок-музыку. Помаленьку как-то так получилось, что я оказался с музыкой, она со мной. После института передо мной встал выбор: либо работать круглые сутки за копейки, либо пробовать себя на другом поприще, в частности в музыке. Мой хороший друг финн говорит: «Хочу жить в России, потому что в России жизнь, как корова. Подергаешь за вымя, может, конечно, и лягнуть, а может и молока дать».
-Риск оказался оправданным?
Так вот мы с товарищами и рискнули. Уехали в Москву, жили там полтора года в сквоте. Что такое сквот? Это когда неформалы захватывают дом и живут там коммунами. У нас была коммуна: всякие панки, хиппи, рокеры. Жили рядом с Цветным бульваром, то есть в самом центре. Помню, в 1998 году мы за год сыграли больше двухсот концертов. Клубы открывались, как грибы, везде нужны были ансамбли. У нас тогда был интересный период, я бы так сказал, африканский, к тому же еще вокалист Серафим был африканцем. Для московской публики мы было нереально оригинальными. Играли везде, а потом с приходом популярности уже сами выбирали места, капризничали: «там хотим – здесь не хотим».
- Каким был самый яркий момент в то время, когда вы жили в сквоте?
Наш вокалист Серафим очень любил гладить белье, потому что утюг дает тепло и сама доска очень теплая. Он его все время гладил, гладил, гладил, вообще стирать любил. Как-то раз, мы встретились в клубе, чтобы настроить звук. Наш гитарист пришел в кедах, а была уже поздняя осень. Он сильно ругался, что кто-то спер его ботинки. А у нас как было: приходил гость, мы прятали один ботинок, чтобы тот оставался на ночь. А тут действительно никто не брал. Все были удивлены. Возвращаемся мы назад, а ботинки стоят целехонькие. Дело было вот в чем: Серафим их почистил, и они снова стали зеленые. Наш гитарист не мог их в начале найти, поскольку они были у него серо-коричневые, цвета говны, так сказать (смеется).
- Я знаю, что в то время с вами рядом была жена. Как молодая семья жила в такой коммуне?
Знаете, было просто замечательно. Мы с моей супругой поженились спустя пару недель знакомства, любовь с первого взгляда. Ну, я и увез ее в Москву. Там, среди товарищей, атмосферы молодости, приключений, наши отношения становились только крепче. Да, возможно, иногда не хватало места, однако, если вы любите друг друга по-настоящему, все это мелочи. Это был чудесный опыт, от которого, даже если был бы выбор, мы не отказались бы. В то время я наоборот осознал, что со мной рядом именно тот человек, который мне нужен. Она всегда поддерживала меня, как в важные моменты для моей жизни, так и в важные моменты для группы.
- Самый важный момент для группы – выбор стиля. Стиль Вашей музыки довольно специфичный, такого практически никто не делает. Что поспособствовало выбору именно латиноамериканской тематики?
Скажем так, были попытки у людей и до нас, себя пробовали в регги такие группы, как «Аквариум», «Два самолета», которые развивались параллельно с нами. В Tamtam’е мы с удовольствием играли рок, рокабилли, но пришли к выводу, что корни этой музыки идут из блюза. Блюз мы научились играть, а вот для пения нам был необходим африканский товарищ. Такой человек у меня был в институте, опять же Серафим. Он африканец, настоящий носитель блюзовой традиции. Однажды он пришел к нам на репетицию и сказал: «Это все, конечно, замечательно, но вот послушайте, что играют у меня на родине». И да, он дал кассету, одной из групп на ней была Канкан-22 или Band De Kankan 22, играли африканскую музыку сукус. Это стало для нас глотком свежего воздуха. Какой там блюз, какой там рок, вот где настоящее движение и позитив, солнышко, радость, свет, танец. Мы с удовольствием занялись изучением всей этой африканской истории.
-Получается, неизвестные мотивы вдохновили Вас на создание такой сборной солянки из стилей?
В Tamtam’е в тот период к нам присоединились перкуссионисты – те люди, которые играют на конгах, бонгах. Исключительно афро-кубинская музыка использует эти инструменты. Оказалось, что это все гораздо интереснее блюза уже к тому моменту, а на сегодняшний день так это вообще настолько изнасилованная корова, что даже продолжать не хочется. Невозможно беспрестанно рисовать круг: нарисовали круг зеленый, красный, желтый, прозрачный, круг на фоне круга, круг в круге, кругловатый круг. То, что мы нашли – гораздо самодостаточнее, тут не нужны какие-либо подпитки со стороны американского шоу-бизнеса, который, конечно, раскачал это дело, как только можно.
- Музыка действительно солнечная. Создается впечатление, когда Вы выступаете в Петербурге, что людям не хватает этого солнца? Этой теплой и позитивной энергии?
Люди и сами говорят, что им не хватает солнца. Я слышал такие вещи много раз в наш адрес, что вот, мол, не хватает солнышка, пойдем и послушаем Маркшейдеров. Мы – солнцезаменитель. Приятно слышать такие рецензии на наш скромный труд. Солнышка действительно не хватает (смотрит в окно).
- Если говорить о публике, есть различия между тем, как Вас воспринимают в России и как в Европе?
Во времена нашей активной гастрольной деятельности, это примерно с 2002 года по 2015, пару раз в год мы стабильно выезжали за границу. У нас были местные агенты, ну то есть в Германии – немцы, в Голландии – голландцы. Они делали концерты для местной публики. Русская диаспора приходила, но местных людей было гораздо больше. Это всегда было очень приятно. Каждый раз интересно наблюдать за тем, как наша музыка действует на публику, которая не понимает русский язык. В России к русскому языку очень важно иметь украшение. В тексте должна быть поэзия, душа, смысл. После Высоцкого, Окуджавы, Вертинского невозможно петь про «голубые ботинки из замши». За рубежом выступать легче: люди не понимают язык, да он особо и не важен «Baby baby,goodbye, baby baby», да и достаточно. Как перевел наш Кирюша Ипатов: «Bye bye baby, baby goodbye – Купи, купи ребенка, ребенок – хорошая покупка».
- Так успех группы заключается в том, что вы делаете то, чего от русских не ожидают?
Знаете, у людей за рубежом было огромное количество информации о той музыке, с которой мы приезжаем. Для них это все было очень интересно: приезжает группа из России, да еще и играет аутентичную музыку, бах кубинскую, бах выбегает африканец и поет на французском. Люди реагировали с удовольствием, они приходили, приходят и будут приходить. Дай Бог, наш осенний тур с новым альбомом состоится, 19 октября намечен первый концерт в городе Лейпциг, ну и дальше по нарастающей. Скажу вот что, наш директор и друг Денис Анатольевич говорит по этому поводу следующее: «У каждого 2 руки, 2 ноги, а психику мы всем исправим!». Наш подход такой.
-Ваши туры длятся по месяцу, даже бывает дольше. С физической и психологической точки зрения тяжело их переносить?
По молодости нет. Двадцать лет назад, когда началась активная возня с турами, было гораздо проще. Выступали под стимулирующими веществами, и казалось, что мы настоящие рок-звезды. Но, вы и сами понимаете, качественные концерты невозможно играть по пьяной лавочке, или плохо выспавшись. Поэтому, последние 2 тура – прошлый и позапрошлый год, мы исключительно проводили под знаком воды и решки. Четкая дисциплина, сон, никаких излишеств, напитков, тусовок. Таким образом, мы 16 или 17 концертов сыграли, условно говоря, за 3 недели с 3 выходными. Дисциплина и еще раз дисциплина. Раньше такого не было: чем больше разгильдяйства, тем веселее.
- Сейчас молодое поколение испытывает ужасную неопределенность и страх перед будущим. Вы прошли огромный путь, как жизненный, так и творческий. Какой бы совет вы дали молодому поколению?
Что бы я посоветовал? Да у меня точно так же было, думаете, я целенаправленно собирался стать горным инженером? Нет, конечно. Я бывал с родителями в экспедициях с детства и видел, чем занимаются эти бородатые люди в свитерах. Определенная романтика в этом есть, но это очень тяжелый труд, во-первых. Во-вторых, мой дед преподавал в Горном институте, заведовал военной кафедрой. Мой отец там учился. Да и это ближе всего к дому, собственно вот так. Конечно, я сомневался. Как и мои дочери сейчас сомневаются. Я бы посоветовал держаться корней, держаться традиций. Как ни странно, я – заслуженный панк всея Руси, советую прислушиваться к советам своих старших товарищей. Потому что никому вы, молодые люди, не нужны, кроме Ваших родителей. В остальном: вас максимум используют и бросят. Современный мир вообще только под это и заточен. Никаких сантиментов. Мне понятен этот молодежный антагонизм, когда «нет, ни хрена, из принципа буду делать по-другому». Это нормальная человеческая глупость, с возрастом проходит, но бывает поздно. Знаете, вот как говорят, никогда не поздно извиниться, бывает уже не надо. Вот это самый грустный момент.
-Родители часто твердят: «Главное – образование, затем хорошая работа и стабильность». Согласны ли Вы с эти утверждением?
Образованному человеку с собой не скучно. Что вообще дает образование? Возможность правильно разложить книжки на столе. Вот и все. Вы окончите институт, будете журналистом. Я окончил Горный институт и понял, как разложить книжки на столе так, чтобы получалась музыка. Если и Вам будет надо, предположим, Вы возьмете, сядете и поймете, как разложить книжки, чтобы стать математиком, если жизнь так сложится. Если у вас не будет этих знаний, так и придется работать на подхвате. А на подхвате, сколько вы протянете? До какого возраста вы будете в сфере «подай-принеси»? Я с уважением отношусь к любому труду, в том числе и к этому. Знаю рестораны, где официанты – достойнейшие мужчины, профессионалы своего дела, но это очень редкие рестораны, и очень редкие люди.
- Просто не всегда понятно, где же найти этот внутренний стержень.
Был такой замечательный человек, Александр Абдулов, прекрасный актер, который больше всего на свете боялся оказаться ненужным. Есть многие страхи: что тебя не поймут, что ты окажешься ненужным, что то, что ты делаешь, выйдет из моды, что завтра ты останешься без работы. Это не трагедия вселенского масштаба. Да, в стране социализма у нас была какая-то уверенность. Если ты оканчивал институт и шел трудиться, то, впоследствии, мог рассчитывать на квартиру и поддержку, на бесплатную хорошую медицину и так далее. Меня бесплатно на лето отправляли в пионерские лагеря, мои предки от меня отдыхали, а я балдел с друзьями. Такого, к сожалению, больше не будет никогда. Все, что было сломано, не построишь заново. Поэтому, всегда нужно рассчитывать только на себя, на своих близких и любимых людей, но и с ними быть внимательными. Большинство людей, особенно в юном возрасте, имеют романтический настрой души и сердца. Чем шире ты раскрываешь объятья, тем легче тебя распять. Будь осторожен, следи за собой.
- После любого предательства тяжело открывать кому-то свое сердце. Как справляться с такой болью?
Легче всего жить с моим способом, который я открыл не так давно, к сожалению. Прощать. От чистого сердца, найти в себе силу все человеку простить и отпустить. Сразу проходит и обида, и тяжесть на сердце. Это настолько сложно, что люди учатся этому всю жизнь. Не могу сказать, что в прощении я мастер, но раньше мне хотелось мстить. Меня переполняла ревность, обида, злоба, целый комплекс гадостей, который в тебе булькает, кипит и дымит. Когда ты прощаешь человека, и дай Бог ему здоровья, пускай идет с миром, на душе становится очень легко. Я уже не в том возрасте, чтобы заводить себе врагов. Да и ни в каком возрасте не нужно их заводить.
-В современном мире лучше быть мечтателем, который готов рисковать, или же реалистом, который плывет по течению с уверенностью в завтрашнем дне?
Во-первых, мир не черно-белый. Мир разноцветный и разнообразный. Если честно, я бы сказал так: здоровый прагматизм в сочетании с толикой романтики – это золотая середина, баланс. Понимаете, на Бога надейся, а сам не плошай. Я, как человек верующий, заявляю, что все в Божьих руках, все наладится.