Власти переселяли в Новгород на поместья московских детей боярских, не обеспеченных землями. Очень скоро выяснилось, что фонд отобранных в казну земель непропорционально велик, тогда как численность московских служилых людей, согласных переселиться на отдаленную северо‑западную окраину, недостаточна.
Государевы дворяне прочно держались за свои вотчины в московских пределах, и перспектива переселения на неплодородные новгородские земли прельщала не всех.
Властям пришлось наделять поместьями даже боевых холопов из распущенных боярских свит.
Опыт конфискации боярщин был распространен на Псков, что привело к дальнейшему расширению фонда свободных земель. Все это позволило казне наделить поместьями сыновей служилых людей, а затем и их внуков, преуспевших в службе. К середине XVI в. окончательно сформировался новый порядок: в стране стали регулярно проводиться дворянские смотры, на которых власти назначали поместные оклады «новикам», достигшим пятнадцати лет.
Государство в Московии не располагало ни регулярной армией, ни развитым бюрократическим аппаратом, ни полицией, ни системой тюрем. Оно не могло силой навязать господствующему сословию принцип обязательной службы с вотчин и поместий. Новый порядок был введен в России не путем насилия, а посредством своего рода «общественного договора». Казна взяла на себя обязанность обеспечивать служилых людей и их детей государственными имениями – поместьями, а помещики приняли принцип обязательной службы с земли. Эти взаимные обязательства возникли на практике, не получив законодательного оформления. Но они стали фактом.
Новый порядок сулил дворянам огромные выгоды. Раздел вотчин между сыновьями был для них сущим кошмаром. Казна избавила их от этого кошмара, взяв на себя обеспечение землями их потомства.
|
|
Бояре XV в. владели вотчинами на правах частной собственности, что обеспечивало им известную независимость от власти великого князя. Помещики XVI в. зависели от монарха, так как владели поместьем, собственником которого было государство.
При условии службы сын мог наследовать поместье отца. На этой основе происходил процесс сближения поместья с вотчиной. Помещики надеялись стать со временем полными собственниками полученных от казны имений. Но опричнина развеяла их надежды и показала всем, что государственная собственность – реальность. Тысячи помещиков, исправно несших службу, лишились владений и были переселены в другие уезды или отправлены в ссылку.
Казна обязалась обеспечить помещиков и их потомков землями, что сулило им благоденствие во всем обозримом будущем. То была первая грандиозная утопия в русской истории, порожденная господством государственной собственности.
Несостоятельность утопии стала ясна уже к концу XVI в. Фонд свободных земель был исчерпан, а дробление поместий породило острый кризис служилого дворянства.
Господство государственной собственности стало одним из главных факторов объединения страны в условиях, когда русские земли были разобщены экономически.
Эволюция земельной собственности оказала глубокое воздействие на социальную структуру и политический строй государства. Образование колоссального фонда государственной земельной собственности дало в руки монарха неограниченные материальные средства, что создало почву для формирования самодержавных порядков. Никакого закона об обязательной службе не было принято. Новый порядок сложился в виде традиции. Уложение о службе 1556 г. лишь санкционировало этот порядок, уточняло нормы службы военных слуг.
|
|
Вновь созданная военно‑служилая система порождала непрерывные войны. Их целью было пополнение государственного фонда земель, предназначенного для наделения поместьями дворян и их потомков. Власти энергично насаждали поместную систему на завоеванных землях Казанского ханства и в Ливонии.
Государственная собственность не была фикцией. Она порождала исключительно высокие налоги, что вело к разорению населения.
Принцип государственного регулирования дворянского землевладения не приостановил процесс дробления имений. Разруха конца XVI в. знаменовала полное крушение утопии.
Как отметили современники, дворянское «оскудение» началось уже при Грозном. В неотправленном письме к царю Курбский мрачными красками рисовал положение обнищавшего дворянства: «Воинской же чин строев ныне худеишии строев обретеся, яко многим не имети не токмо коней, ко бранем уготовленных, или оружии ратных, но и дневныя пищи…»
Государство не смогло выполнить своих обязательств перед дворянством. Но оно продолжало требовать от землевладельцев обязательной службы.
К середине XVI в. фонд свободных поместных земель был исчерпан, а поместная система пришла в упадок. В житнице Новгородского края Деревской пятине запустело до четверти всей поместной земли. Это обстоятельство подталкивало правительство к принятию чрезвычайных мер.
|
|
В годы опричнины Иван Грозный конфисковал родовые наследственные вотчины у многих десятков княжеских семей, что привело к расширению поместного фонда в центральных уездах страны.
Переход Ярославля и Ростова в опричнину довершил крушение местного наследственного княжеского землевладения.
В Суздальском, Ростовском и Ярославском уездах располагались самые крупные массивы княжеских родовых вотчин. Но была еще младшая ветвь Владимирской династии – Стародубские князья. Древняя столица их княжества – город Стародуб Ряполовский – никогда не была в опричнине.
Их родовые вотчины, как полагает Б.Н. Флоря, практически не были затронуты бурями времен опричнины. Это едва ли верно. Казанские писцовые книги позволили установить, что в Казань было сослано более тридцати четырех Стародубских князей. Их родовые вотчины подверглись конфискации.
Амнистия позволила части Стародубских князей вернуть родовые земли. Некоторым казна пожаловала имения в других уездах. Но удовлетворены были далеко не все.
Чтобы положить конец возникшей неразберихе, царь издал в 1580 г. указ:
«Стародубским князем за их вотчины денги давати из нашие казны, а их вотчины в поместья раздавати». Полагают, что речь шла о принудительном выкупе вотчин у Стародубских князей. Однако такое предположение не подкреплено фактами. В источниках нет указаний на то, что власти в 1580 г. вернулись к политике отчуждения княжеских вотчин. Дело объясняется проще. Стародубские землевладельцы, лишившиеся родовых вотчин в опричнину, не теряли надежды вернуть их в отдаленном будущем. Родня рассчитывала со временем использовать право выкупа родовых вотчин у новых владельцев, монастырей и т.д. Царский указ лишил их такой возможности.»Князья и их наследники отныне могли рассчитывать лишь на денежную компенсацию.
Надо иметь в виду, что насильственные вторжения государства в сферу земельной собственности были одной из главнейших причин политических потрясений и террора XVI в.
Юрьев день
Как и при каких обстоятельствах сформировался крепостнический режим в России?
Этот вопрос имеет первостепенное значение. Древние архивы сохранили важнейшие крестьянские законы, изданные в правление Ивана Грозного, Бориса Годунова и первых Романовых. В длинной цепи недостает лишь одного, но зато самого важного звена – закона об отмене Юрьева дня, покончившего с крестьянской свободой.
На протяжении веков взаимоотношения землевладельца и крестьянина на Руси регулировали нормы Юрьева дня. Один раз в году – за неделю до Юрьева дня 26 ноября и в течение недели после Юрьева дня – крестьянин мог расплатиться по оброчным и налоговым обязательствам и покинуть имение.
Ученые ищут решение проблемы закрепощения уже более 200 лет. В ходе дискуссии были выдвинуты две основные концепции. Одна воплотилась в теории «указного» закрепощения крестьян, другая – в теории «безуказного» закрепощения.
Известный русский историк В.Н. Татищев считал, что крестьян закрепостил Годунов специальным законом 1592 г. После смерти злосчастного Бориса текст его закона был утерян, да так основательно, что никто не смог его разыскать.
Слабость «указной» теории заключалась в том, что она опиралась не на строго проверенные факты, а на догадки. Отметив это обстоятельство, В.О. Ключевский назвал исторической сказкой мнение об установлении крепостной неволи Годуновым.
Не правительственные распоряжения, утверждал он, а реальные условия жизни (задолженность крестьян, «старожильство», тягло) положили конец крестьянским переходам.
В советской историографии утвердилась марксистская схема закрепощения. Карл Маркс связывал крепостное право с развитием примитивной отработочной ренты.
Опираясь на его вывод, Б. Д. Греков создал стройную концепцию, согласно которой в XVI в. в России появилась материальная база крепостного права – барщинная система, после чего Иван IV в 1581 г. издал указ о «заповедных летах». Понятие «заповедь» означало «запрет», а именно запрет на крестьянский выход в Юрьев день.
Новейшие исследования выявили ошибочность представления о широком развитии барщины в России в XVI в. Детальный анализ источников привел автора этих строк к заключению, что при жизни царь Иван Грозный не издавал никакого указа об отмене Юрьева дня.
Бесспорным остается факт, что ни один документ, составленный при жизни царя, вообще не употребляет термин «заповедные лета» применительно к крестьянам.
Первым источником, четко сформулировавшим нормы «заповедных лет», была царская жалованная грамота городу Торопцу в 1590 г. Правительство разрешило властям Торопца вернуть в город старинных тяглых людей, которые «с посаду разошлись в заповедные леты». Как видим, действие «заповедных лет» распространялось на городское население, которое к Юрьеву дню не имело никакого отношения.
Следовательно, содержание «заповедных лет» невозможно свести к формальной отмене Юрьева дня. Вернее будет сказать, что «заповедные лета» означали временное прикрепление податного населения – крестьян и посадских людей к тяглу, то есть к тяглым дворам и наделам.
Обращение к грамоте 1590 г. опровергает тезис о закрепощении крестьян Грозным.
Наиболее обстоятельно история закрепощения крестьян изложена в Уложении царя Василия Шуйского о крестьянах 1607 г. Как значится в преамбуле Уложения, «при царе Иоанне Васильевиче… крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иоаннович, по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьянам заказал и, у кого колико тогда крестьян было, книги учинил…».
Уложение 1607 г. сохранилось в пересказе В.Н. Татищева, что значительно снижает ценность этого памятника. В.О. Ключевский признавал подлинность памятника в целом, но полагал, что Татищев сократил и изложил своими словами преамбулу Уложения, посвященную отмене Юрьева дня. Очевидно, ни одно слово преамбулы не может быть использовано без всесторонней критической проверки.
Уложение 1607 г. связывало запрет крестьянского выхода с именем царя Федора.
Этот тезис находит полное подтверждение в архивных документах.
В 1595 г. старцы новгородского Пантелеймоновского монастыря писали царю: «Ныне по нашему (царя Федора. – Р.С.) указу крестьяном и бобылем выходу нет».
Монастырские старцы направили грамоту в приказ, и их слова о выходе были процитированы в ответной грамоте из приказа. Таким образом ссылка на «указ» царя Федора о крестьянах прошла апробацию приказных властей. Процитированные грамоты сохранились в подлиннике XVI в. Более авторитетный источник трудно найти, и этот источник подтверждает достоверность свидетельства Уложения 1607 г. о том, что выход крестьянам «заказал» царь Федор. Надо иметь в виду особенность московской приказной практики. Не только законодательные акты, но и любые другие распоряжения приказы издавали от имени царя. По этой причине слова пантелеймоновских старцев об «указе» царя Федора, вероятно, не были цитатой из законодательного акта. Скорее всего эти слова отразили перелом в правосознании современников, связанный и с длительной практикой возвращения крестьян их землевладельцам в рамках режима заповедных лет, введенного в России в первые годы правления царя Федора.
По свидетельству Уложения 1607 г., царь Федор, отменив Юрьев день, приказал составить писцовые книги, закрепив тем самым крестьян за их землевладельцами.
Насколько достоверно приведенное свидетельство?
Первой была описана Новгородская земля. Писцы появились там уже в 7090 (1581‑1582) г., то есть при Грозном, а не при Федоре. Указанная дата требует уточнения. В 1581 г. Новгородскую землю разоряли польские и шведские войска.
Начинать перепись на театре военных действий было немыслимо. Государевы писцы смогли приступить к делу лишь после заключения мира в 1582 г. Они завершили перепись и утвердили писцовые книги в московском Приказе лишь в 1584 г., уже при жизни Федора.
Каким был характер новгородского описания? Источники дают ответ на этот вопрос.
В 1588 г. новгородский помещик Иван Непейцын затеял тяжбу с соседним монастырем.
Он потребовал возвратить ему двух крестьян, Ваську и Трешку Гавриловых, на том основании, что они «збежали в заповедныя годы 90‑м году из‑за Ивана из‑за Непейцына из деревни с Крутца, а Иван был на государеве службе в Лямицах». По книгам Разрядного приказа можно точно установить, что Непейцын был послан на службу и участвовал в битве со шведами у деревни Лямицы в феврале 1582 (7090) г.
Обращение к архивам прояснило картину. Сохранилась книга с описанием поместья Непейцына. На книге выставлена дата – 7090 г. «Большие писцы», явившиеся в Новгород в 1582 г., записали: «За Иваном за Амиревым, сыном Непейцына, селцо Крутец на реке Мете, а в нем двор помещиков да 2 двора людцких, пашни паханые 5 четей, а перелогу 15 четей в поле, а в дву потому ж… в живущем пол обжи, а впусте полторы обжи».
Если бы режим «заповедных лет» был действительно введен в Новгородской земле осенью 1581 (7090) г., то писцы не могли бы пройти мимо того факта, что крестьяне Гавриловы грубо нарушили только что изданный указ Грозного и покинули поместье Непейцына в «заповедном» 7090 г. Между тем «большие писцы» пометили десяток пустых крестьянских дворов в Крутце без указания имен и без ссылки на «заповедные лета». Очевидно, в руках у новгородских «больших писцов» не было ни указа, ни инструкций по поводу будто бы введенных в 1581 г. «заповедных лет».
Отсюда следует, что перепись Новгорода 1582‑1584 гг. была обычной переписью, не связанной с крепостническими нововведениями.
Общее описание было осуществлено в стране уже после смерти царя Ивана. Оно затронуло по крайней мере треть из 100 уездов государства. Крупные уезды описывали по частям. Так, Московский уезд был описан в три приема (1585‑1588), Тверской – в два (1587‑1589). В период между 1585 и 1597 гг. были составлены писцовые книги по Пскову, Туле, Вязьме, Рязани, Костроме и др.
Проведение валовой описи в государстве требовало огромных расходов. Оно было обременительно и для пустующей казны и для населения. Но из‑за массового бегства крестьян писцовые книги устаревали еще до того, как Поместный приказ мог успеть их исправить и утвердить. Чтобы не допустить обесценения поземельных кадастров и стабилизировать доходы казны, власти ввели в действие режим «заповедных лет».
К 1593‑1597 гг. было завершено составление писцовых книг в главнейших уездах страны и в 1597 г. издали первый развернутый крепостнический закон. Он не содержал пункта, формально упразднявшего Юрьев день. Но закон подтвердил право землевладельцев на розыск беглых крестьян в течение пяти «урочных лет».
Валовое описание 1585‑1597 гг. было проведено в условиях формирования режима «заповедных» и «урочных» лет. Именно поэтому новые писцовые книги стали юридической базой закрепощения. Этот факт засвидетельствован Уложением 1607 г.
Анализ документов валовой переписи позволил обнаружить едва ли не самое важное обстоятельство, остававшееся вне поля зрения исследователей.
Новгород был описан в первую очередь не потому, что подвергся наибольшему разорению в ходе войны. Южнорусские уезды были разорены татарами в не меньшей мере. Власти начали с описания Новгорода по той причине, что государственная собственность образовала тут громадный цельный массив, составлявший ядро всего поместного фонда страны. В Ярославском, Суздальском, Шуйском и Ростовском уездах до конца XVI в. сохранялось наибольшее количество княжеских вотчин, а поместный фонд был ограниченным. Парадоксально, но валовое описание названных уездов при царе Федоре вообще не было проведено. Установив этот факт, можно выявить наиболее характерную особенность валового описания конца XVI в. Власти проявляли заботу прежде всего об уездах с наиболее развитым государственным землевладением.
Крепостное право на Руси развилось в тесной связи с превращением государственной (поместной) земельной собственности в господствующую форму собственности.
В последней трети XVI в. поместный фонд пришел в состояние глубокого упадка.
Львиная доля пашни в поместьях была заброшена и поросла лесом. Для восстановления хозяйства на поместных землях требовались огромные средства. Но государство было разорено войной и стихийными бедствиями. Казна не желала брать на себя непосильные расходы.
Упадок казенного фонда земель вызвал к жизни меры принуждения со стороны государства. Крепостнические законы и распоряжения стали своего рода подпорками для государственной собственности. Государство ввело «заповедные лета» как сугубо временную финансовую меру, не требовавшую особого законодательного подтверждения. Мелкое дворянство оценило выгоды этой меры и добилось того, что система временных мер превратилась в постоянный порядок.
Царь Иван затворял царские житницы, когда случался неурожай и голод. Борис Годунов искренне сочувствовал бедствиям народа и широко раздавал хлеб и деньги голодающим. Но вышло так, что не Грозному, а Годунову довелось ввести в стране меры, ставшие основанием формирования крепостных порядков в России.
Предположение об отмене Юрьева дня Иваном Грозным – не более чем миф.
Семейная жизнь Грозного
В царской семье браки были делом не частного, а политического характера, они подчинялись династическим целям. Московская дипломатия затеяла большую политическую игру в связи с женитьбой Ивана IV до того, как он достиг брачного возраста. Бояре надеялись заполучить ему в невесты польскую принцессу. Но переговоры с польским королевским домом не увенчались успехом, и дума вынуждена была пожертвовать теми внешнеполитическими выгодами, которые сулил династический брак. Тогда‑то 16‑летнему великому князю были подсказаны веские доводы, изложенные им (по летописной версии) в речи к думе и духовенству. «…Помышлял еси жениться в иных царствах, – заявил Иван (и это была сущая правда), – у короля у которого или у царя у которого, и яз… тое мысль отложил, в ыных государьствах не хочю женитися для того, что яз отца своего… и своей матери остался мал, привести мне за себя жену из ыного государьства, и у нас нечто норовы будут разные, ино межу нами тщета будет; и яз… умыслил и хочю жениться в своем государьстве…» Соображения по поводу несходства характеров имели второстепенное значение по сравнению с соображениями религиозными. Окрестные владетельные дома придерживались еретической, в глазах московских ортодоксов, веры. Из‑за подобного затруднения Василий III не мог жениться до 25 лет. В конце концов молодой Иван решил во всем следовать примеру отца. Боярская дума утвердила приговор о представлении ко двору лучших невест в государстве. Бояре и окольничие тотчас же разъехались во все концы страны, чтобы смотреть невест.
Впереди бояр ехали гонцы с грозными наказами. Всем дворянам, имевшим дочерей 12 лет и старше, повелевал ось без промедления везти таковых к наместникам на смотрины. За утайку невесты дворянам сулили великую опалу и казнь. При русском бездорожье всероссийские смотрины грозили затянуться на много месяцев. Между тем бояре, не ожидая съезда провинциальных невест, привезли во дворец своих дочерей и племянниц. На боярских смотринах царю сосватали Анастасию, дочь окольничего Романа Юрьевича Захарьина. Отец царской невесты был ничем не примечательным человеком. Зато ее дядя подвизался при малолетнем Иване в качестве опекуна, так что великий князь знал семью невесты с детства. Родня царя Глинские не видели в Захарьиных опасных для себя соперников и не противились избранию Анастасии.
Первый брак Ивана длился 13 лет. В этом браке у царя было шестеро детей, но только двое остались живы. Его дочери – царевны Анна и Мария – умерли, не достигнув года. Третьим ребенком был царевич Дмитрий. Когда ему минуло шесть месяцев, родители повезли его на богомолье в Кириллов монастырь. На обратном пути младенец погиб из‑за нелепой случайности. Передвижения наследника сопряжены были со сложной церемонией. Няньку, несшую ребенка, непременно должны были поддерживать под руки двое знатнейших бояр. Во время путешествия из Кириллова царский струг пристал к берегу, и торжественная процессия вступила на сходни.
Сходни перевернулись, и все оказались в реке. Ребенка, выпавшего из рук няньки, тотчас достали из воды, но он был мертв. Так погиб старший из сыновей Грозного, царевич Дмитрий I. Второго сына, царевича Ивана, Анастасия родила 28 марта 1554 г. Еще через два года у нее родилась дочь Евдокия. Сын выжил, а дочь умерла на третьем году жизни. Третий сын – царевич Федор – родился в царской семье 31 мая 1557 г.
Здоровье Анастасии было к тому времени расшатано, ее одолевали болезни. Младенец оказался хилым и слабоумным.
Частые роды истощили организм царицы, она не дожила до 30 лет. Анастасию похоронили в Вознесенском монастыре, в Кремле. На ее похороны собралось множество народу, «бяше же о ней плач немал, – добавляет летописец, – бе бо милостива и беззлоблива ко всем». Сходными были отзывы иностранцев о характере царицы. По словам англичанина Джерома Горсея, Анастасия «была такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что ее почитали, любили и боялись все подчиненные. Великий князь был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кротостью и умом». Однако Горсей прибыл в Россию после смерти царицы и записал отзыв о ней с чужих слов. Источники не сохранили указаний на то, что Анастасия активно вмешивалась в государственные дела.
Сколь бы «беззлобливой» ни была царица, она не осталась в стороне от конфликта между ее братьями Захарьиными и Сильвестром. Впрочем, все ее усилия помочь братьям не привели к успеху. Вплоть до кончины Анастасии Сильвестр сохранял влияние на царя, тогда как Захарьины отступили в тень.
Перемены, происшедшие после смерти Анастасии, связаны были с внешними обстоятельствами, с разрастанием политического кризиса. Однако современники сочли возможным связать эти перемены с переменами в царской семье. В «Хронографе 1617 года» можно прочесть, что после кончины Романовой царь сильно переменился,
«превратился многомудренный его ум на нрав яр».
Отношения супругов нельзя назвать безоблачными, особенно к концу жизни царицы.
Много лет спустя, когда Курбский упрекнул Ивана в безнравственности, тот ответил откровенно и просто: «Буде молвишь, что яз о том не терпел и чистоты не сохранил, ино вси есмя человецы». Молва о предосудительном поведении царя проникла в летописи. «Умершей убо царице Анастасии, – записал летописец, – нача царь яр быти и прелюбодействен зело». И все‑таки царь был привязан к первой жене и всю жизнь вспоминал о ней с любовью и сожалением. На похоронах ее Иван рыдал и «от великого стенания и от жалости сердца» едва держался на ногах. Неделю спустя после смерти Анастасии Макарий и епископы обратились к царю с неожиданным ходатайством. Они просили, чтобы царь отложил скорбь и «для крестиянские надежи женился ранее, а себе бы нужи не наводил». За заботами о нравственности Ивана скрывался политический расчет. При дворе было много людей, недовольных засильем Захарьиных. Все они надеялись на то, что родня новой царицы вытеснит из дворца Захарьиных, родню умершей Анастасии.
Второй брак Грозного был скоропалительным. Не добившись успеха в Польше и Швеции, царские дипломаты привезли царю невесту из Кабарды. Невеста – княжна Кученей, дочь кабардинского князя Темир‑Гуки, – была очень молода. Иван «смотрел» черкешенку на своем дворе и, как сказано в официальной летописи, «полубил ее». Кученей перешла в православие и приняла имя Мария. Три дня в Кремле продолжался брачный пир. Все это время жителям столицы и иностранцам под страхом наказания было запрещено покидать свои дворы. Власти боялись, как бы чернь не омрачила свадебного веселья. Все помнили о том, что произошло в столице в 1547 г. после первой царской свадьбы.
Сначала Мария, не зная ни слова по‑русски, не понимала того, что говорил ей муж.
Но потом она выучила язык и даже подавала царю кое‑какие советы (об учреждении стражи наподобие той, которая была у горских князей, и пр.). Мария Черкасская родила царю сына, нареченного Василием. Но сын умер в младенчестве.
Ходили слухи об отравлении Марии Черкасской. Но эти слухи легендарны. Перед кончиной Мария в 1569 г. ездила с мужем в Вологду и там заболела. Известия о «заговоре» в Новгороде принудили Ивана поспешить в Москву. Больную жену он доверил везти за собой боярину Басманову. Путь был труден и долог. Больную Марию привезли «по наказу» в Александровскую слободу, где она вскоре и умерла. Еще до свадьбы с Черкасской Иван IV затеял сватовство к одной из сестер польского короля. Приданым принцессы должна была стать Ливония. Но этот проект был отклонен поляками. Русские послы, ездившие в Польшу в 1560 г., вернулись ни с чем.
В 1567 г. шведский король Эрик XIV, добивавшийся заключения союзного договора с Россией, вознамерился выдать замуж за царя Екатерину Ягеллон. Эта идея воодушевила Грозного. Но ее осуществление натолкнулось на большие препятствия. У Екатерины был муж герцог Юхан, младший брат шведского короля, а у Грозного – законная жена Мария. Брак с Кученей, по всей видимости, не удовлетворял самодержца. Он стал настаивать на скорейшем осуществлении проекта и направил в Стокгольм посольство, которое должно было доставить на Русь шведскую герцогиню.
Проект Эрика не был порождением его безумия. Король упрятал брата Юхана в тюрьму и хотел его казнить.
Даже после переворота в Швеции и восшествия на трон Юхана III самодержец не отказался от своих замыслов. В июне 1570 г. он передал шведским послам требование, чтобы король Юхан III отдал царю «его невесту Екатерину». К тому времени Иван был вдовцом и надеялся, что брак с сестрой бездетного короля Сигизмунда II подкрепит его претензии на польскую корону. Находившиеся в Москве польские послы официально заявили, что польский Сенат рассматривает вопрос об избрании царя или его сына на польский трон.
На помин Марии Грозный дал больше денег, чем на помин Анастасии. Но это не значит, будто к кабардинской княжне он «был гораздо более привязан». Муж при живой жене подумывал о разводе с ней и браке с Екатериной.
Во время смотрин 1570‑1571 гг. государь выбрал сначала Марфу Собакину, а после ее скоропостижной смерти – Анну Колтовскую. Обе царские невесты были коломенскими дворянками. Четвертый брак был заключен царем в нарушение всех церковных правил. Духовенство не смело перечить самодержцу. Как значилось в решении Священного собора, церковь разрешила царю брак «ради его теплого умиления и покаяния». Собор принял решение наложить на государя епитимью. В течение года ему запрещалось входить в церковь, исключая праздник Пасхи.
Во второй год ему надлежало стоять в церкви с грешниками, на коленях. Лишь на третий год монарх мог молиться вместе с верующими и принимать причастие. Однако все эти запреты сводила на нет оговорка: «А пойдет государь против недругов за Святые Божия церкви, и ему, государю, епитимья разрешити». Поскольку война не стихала ни на один месяц, царь мог не беспокоиться насчет епитимьи.
Опасаясь, что пример благочестивого государя пагубным образом повлияет на нравственность народа, собор указал «всем человецем», от бояр до простых, «да не дерзнет (никто) таковая сотворити, четвертому браку сочетатися», «аще кто гордостию дмяся или от неразумия дерзнет таковая сотворити… да будет за таковую дерзость по священным правилам проклят».
Колтовские были вовсе не знатными дворянами. Отец царской невесты «в полону умер», так что она была сирота. У нее не было могущественных покровителей, а потому никто из ее ближайших родственников не получил боярского титула. Грозный благоволил к своей молодой супруге. Доказательством тому служило его завещание.
В случае смерти мужа Колтовская должна была получить удельное княжество со столицей в древнем Ростове.
Колтовские не прижились при дворе, а красоты и свежести Анны оказалось недостаточно, чтобы усидеть на троне среди бурь, сопровождавших отмену опричнины. Свадьбу отпраздновали не ранее апреля 1572 г., а в сентябре царица приняла постриг. Брак продолжался менее полугода.
В то время Малюта был в зените славы. Очевидно, дело не обошлось без него, и он способствовал разводу. Возможно, его беспокоило стремительное возвышение нового временщика князя Бориса Тулупова. Князь выдал сестру за царского шурина Григория Колтовского, брата царицы Анны, и тем породнился с семьей самодержца.
Бывшая царица приняла в иночестве имя Дарья и была отослана в один из новгородских монастырей. Там она прожила более 50 лет.
Будучи глубоко религиозным человеком и претендуя на роль высшего судьи как в мирских, так и в церковных делах, Иван IV, по‑видимому, не мог избавиться от мысли о незаконности четвертого и последующих браков и с удивительной легкостью расторгал их. В монастырь были отправлены сначала Анна Колтовская, а потом и пятая жена – Анна Васильчикова.