Каждый шёл быстрым шагом, погрузившись в свои мысли. Под сводом деревьев стояла темень, не видно было даже обочины дороги. Лес замер в мёртвой тишине. Притихли и застыли в неподвижности и птицы и животные, оцепенев от предгрозовой духоты. Не шелохнулся ни единый листик. Во мраке гулко отдавались шаги колонистов по твёрдой, как камень, земле.
В первые четверть часа пути молчание нарушило лишь одно замечание Пенкрофа да ответ инженера.
— Надо было захватить с собой фонарь, — сказал моряк.
— Фонарь найдём в корале, — отозвался инженер.
Сайрес Смит и его спутники вышли из Гранитного дворца в двенадцать минут десятого. В сорок семь минут десятого оказалось, что они уже прошли три мили из пяти, отделявших устье реки Благодарения от кораля.
Огромные белые молнии разрывали над островом небо, и при каждой вспышке вокруг отчётливо вырисовывалась чёрным узором листва. Яркий свет слепил глаза. Вот-вот должна была разразиться гроза. Молнии всё чаще прорезали небо, сверкали зловеще. Всё ближе громыхали раскаты грома. Воздух был нестерпимо душен.
Путники шли так быстро, как будто их влекла вперёд какая-то неодолимая сила.
В четверть одиннадцатого при яркой вспышке молнии они увидели перед собой ограду кораля. Лишь только вошли в ворота, раздался оглушительный раскат грома.
В одну секунду колонисты пробежали через двор и очутились у дверей жилого дома.
Незнакомец, вероятно, находился в доме — ведь телеграмму он, конечно, послал оттуда. Однако ни в одном окне не было света.
Инженер постучался.
Никакого ответа.
Сайрес Смит отворил дверь, и все вошли в совершенно тёмную комнату.
Наб высек огонь, мигом зажгли фонарь и осветили им все углы…
|
|
В доме не было никого. Все вещи стояли на своих местах, в том порядке, в каком их оставили.
— Неужели нам всё это померещилось? — прошептал Сайрес Смит.
Нет, обмануться они не могли. В телеграмме ясно говорилось:
«Немедленно приходите в кораль».
Колонисты подошли к столу, предназначенному для телеграфа. Тут тоже всё оказалось на месте — батарея и ящик, в котором она стояла, приёмник и передаточный аппарат.
— Кто был тут последним? — спросил инженер.
— Я, мистер Сайрес, — ответил Айртон.
— Когда?
— Четыре дня назад.
— Смотрите, записка! — воскликнул Герберт, указывая на листок бумаги, белевший на столе. На листке было написано по-английски:
«Идите вдоль нового провода».
— В дорогу! — воскликнул Сайрес Смит; он понял, что депеша была отправлена не из кораля, а, несомненно, из таинственного убежища незнакомца и что какой-то дополнительный провод, отведённый от старого, непосредственно соединяет это убежище с Гранитным дворцом.
Наб взял зажжённый фонарь, и все вышли из кораля.
Гроза свирепствовала с яростной силой. Всё короче становились промежутки между вспышками молнии и ударом грома. Чувствовалось, что скоро гроза разразится над горой Франклина, над всем островом. При вспышках молнии видна была верхушка вулкана, увенчанная султаном пара.
Во дворе кораля, отделявшем дом от ограды, не было никаких признаков телеграфной связи. Выйдя за ворота, Сайрес Смит подбежал к ближайшему столбу и при свете молний увидел, что от изолятора спускается до земли новый провод.
— Вот он! — сказал инженер.
Провод тянулся по земле, но по всей своей длине был заключён, как подводный кабель, в изоляционную оболочку, что обеспечивало хорошую передачу тока. Судя по направлению провода, он шёл через лес и южные отроги горы к западной части острова.
|
|
— Держитесь кабеля! — сказал Сайрес Смит.
То при тусклом свете фонаря, то при ослепительных сверканиях молнии колонисты устремились по пути, указанному телеграфным проводом.
Над их головами раздавались такие долгие и оглушительные раскаты грома, что говорить было совершенно невозможно. Впрочем, слова излишни, когда нужно только одно — как можно быстрее идти вперёд.
Сайрес Смит и его товарищи одолели сперва отрог, отделявший долину кораля от долины Водопадной речки, перевалили через самую узкую его часть; дорогу им указывал кабель, то подвешенный к нижним ветвям деревьев, то протянутый по земле.
Инженер предполагал, что провод кончится в глубине долины, — там, вероятно, и находится тайное убежище незнакомца.
Предположение оказалось ошибочным. Пришлось подняться по склону юго-западного отрога и спуститься затем на бесплодное плато, которое простиралось вплоть до причудливого нагромождения базальтовых утёсов. Время от времени то один, то другой из колонистов наклонялся, ощупывая рукой провод, проверяя взятое направление. Было, однако, уже ясно, что провод идёт прямо к морю. Вероятно, там, в глубокой пещере, средь неведомых скал, таилось жилище, которое так долго и напрасно они искали.
Всё небо полыхало огнём. Молнии сверкали непрерывно: они ударяли в вершину вулкана, устремлялись в кратер, окутанный густым дымом. Порой казалось, что гора изрыгает пламя.
|
|
В одиннадцать часов без нескольких минут колонисты дошли до карниза высокой гряды, поднимавшейся над океаном на западном берегу острова. Внизу, в пятистах футах, ревел прибой.
Сайрес Смит высчитал, что его спутники и он отошли от кораля на полторы мили. От этого места провод шёл вниз между скал, протянувшись по крутому склону узкого и извилистого оврага.
Колонисты принялись спускаться, рискуя вызвать обвал плохо державшихся каменных глыб, которые, падая, могли сбросить их в море. Спуск оказался крайне опасным, но путники совсем об этом не думали — они уже не властны были над собой. Таинственное убежище незнакомца влекло их к себе с непреодолимой силой, как притягивает магнит железные опилки.
Они почти бессознательно спустились в овраг, хотя даже среди бела дня склоны его показались бы страшными. Из-под ног путников катились камни и при вспышках молнии сверкали, точно раскалённые метеоры. Сайрес Смит шёл впереди. Айртон замыкал шествие. Двигались то медленно, шаг за шагом, то соскальзывали по гладкому, точно отполированному каменному скату, а затем, поднявшись на ноги, продолжали свой путь.
Наконец провод, сделав крутой поворот, потянулся меж прибрежных утёсов к чёрной гряде рифов, о которые, верно, тяжко бились волны в дни больших приливов. Колонисты дошли до нижних уступов базальтовой стены. По низу её параллельно морю шёл длинный узкий вал, вдоль него вился телеграфный провод, и колонисты двинулись в этом направлении. Не прошли они и ста шагов, как начался пологий скат, который и привёл их к морю.
Инженер схватил кабель и увидел, что он уходит под воду.
Спутники остановились около Сайреса Смита, они были ошеломлены.
У всех вырвался возглас разочарования, почти отчаяния. Неужели нужно броситься в море, искать какую-то подводную пещеру? Однако все были так возбуждены, так взволнованы, что, не колеблясь, готовы были сделать даже это.
Сайрес Смит остановил своих товарищей.
Он подвёл их к углублению в скале и сказал:
— Подождём здесь. Сейчас прилив. Когда море отступит от берега, путь откроется.
— А почему вы так думаете?.. — спросил Пенкроф.
— Он не позвал бы нас, если б не было к нему пути.
Сайрес Смит сказал это так уверенно, что ни у кого не нашлось возражений. К тому же мысль его казалась вполне логичной. Легко было допустить, что у подножия базальтовой стены существовала подводная пещера, вход в которую закрывали сейчас волны.
Пришлось ждать несколько часов. Колонисты молча стояли, забившись в своего рода нишу, выдолбленную волнами в базальтовой стене. Пошёл дождь, и вскоре из чёрных туч, раздираемых зигзагами молний, потоками стал низвергаться ливень. Эхо гулко повторяло раскаты грома, усиливая их оглушительный грохот.
Колонистов охватило крайнее волнение. У каждого возникло множество странных мыслей. Все ждали чего-то сверхъестественного: вот сейчас возникнет перед ними величественное видение, появится исполин-чародей, — ведь только сказочный образ мог соответствовать их представлению о таинственном могуществе незнакомца.
В полночь Сайрес Смит, взяв фонарь, спустился к самому морю посмотреть, как расположены внизу скалы. Отлив к тому времени длился уже два часа.
Инженер не ошибся. Над водой начал вырисовываться свод обширного грота. Кабель, повернув под прямым углом, уходил в его зияющее отверстие.
Сайрес Смит возвратился к своим спутникам и спокойно сказал:
— Через час можно будет войти в пещеру.
— Стало быть, она действительно существует? — спросил Пенкроф.
— А вы сомневались? — ответил вопросом Сайрес Смит.
— Но ведь в пещере всё-таки останется вода; что, если там глубоко будет? — заметил Герберт.
— Во время отлива вода, возможно, полностью уходит из пещеры, — сказал Сайрес Смит, — и тогда мы пройдём по дну, а если вода там остаётся, нам, несомненно, будут предоставлены те или иные средства переправы.
Прошёл час. Все спустились под дождём к морю. За три часа уровень воды понизился на пятнадцать футов. Вход в пещеру постепенно обнажался, верхушка свода уже выступила над морем по меньшей мере на восемь футов. Пенистые волны, бурля, протекали под ним, словно под аркой моста.
Наклонившись, инженер увидел какой-то чёрный предмет, колыхавшийся на воде, и притянул его к себе. Это была лодка, привязанная верёвкой к выступу внутренней стенки пещеры. Лодка была сделана из плотно скреплённых меж собой листов железа. На дне её, под скамейками, лежало два весла.
— В лодку! — сказал Сайрес Смит.
Через секунду все уже были в лодке, Наб и Айртон сели на вёсла. Пенкроф взялся за руль. Сайрес Смит, поставив на форштевень фонарь, освещал путь.
Проехали под низко нависшей аркой грота — и вдруг свод поднялся высоко и расширился; но вокруг стояла густая тьма, и при слабом свете фонаря невозможно было определить, как велика эта пещера, установить хотя бы приблизительно её ширину, высоту и глубину. В недрах этого подводного базальтового тайника царила величавая тишина. Снаружи туда не доносилось ни малейшего звука, сверкание молний не могло проникнуть сквозь толстые стены.
Кое-где на земном шаре существуют огромные подземные пещеры, своего рода естественные исполинские склепы, хранящие следы той далёкой геологической эпохи, в которую они образовались. Одни из них затоплены водами морей, другие таят в своих стенах целые озёра. Таковы, например, Фингалова пещера на острове Стаффа, одном из Гебридских островов, или гроты Морга в бухте Дуарнене в Бретани, гроты Бонифачо на Корсике, пещера Лиз-Фиорда в Норвегии и исполинская Мамонтова пещера в Кентукки высотою в пятьсот футов и длиной более чем в двадцать миль. Во многих местах земного шара природа вырыла такие склепы, они сохранились и вызывают восторг человека.
Что касается пещеры, в которой оказались колонисты, у них возник вопрос — не доходит ли она до самой середины острова? Лодка плыла уже четверть часа, делая повороты, которые указывал Пенкрофу инженер, коротко подавая сигнал, и вдруг он скомандовал:
— Правее!
Лодка изменила направление и пошла у правой стены пещеры. Инженеру пришло разумное желание проверить, тянется ли по-прежнему вдоль неё кабель.
Кабель шёл вдоль стены, цепляясь за её выступы.
— Вперёд! — приказал инженер.
Два весла разом погрузились в чёрную воду, и лодка тронулась дальше.
Плыли ещё четверть часа, от входа пещеры проехали, вероятно, с полмили, и снова раздался голос Сайреса.
— Стоп! — скомандовал он.
Лодка остановилась, и перед глазами изумлённых путников засиял яркий свет, озаривший огромную пещеру, так глубоко вырытую природой в недрах острова.
И тогда стало возможно рассмотреть этот тайник, о существовании которого никто не подозревал.
На высоте ста футов поднимался округлый свод, его поддерживали базальтовые столбы, казалось все изваянные по одной мерке. Такие огромные колонны природа воздвигала тысячами в первые эпохи образования земной коры; в найденной пещере на них опирались неправильной формы арки и причудливые карнизы. Обрубки базальта, поднятые друг на друга, достигали сорока — пятидесяти футов высоты; подножия колонн омывала вода — совершенно спокойная, несмотря на бурю, бушевавшую над островом. Лучи, исходившие из неведомого источника света, замеченного инженером, чётко обрисовывали каждую грань базальтовых призм, зажигали на них огненные искры и как будто пронизывали стены пещеры, словно они были прозрачные, превращали малейшие их выпуклости в блистающие самоцветы. Все эти разнообразные сверкающие блики отражались в воде, трепетали на её поверхности, и казалось, что лодка плывёт среди огнемётных струй.
Не могло быть никакого сомнения относительно отражавшегося в воде света, выхватывавшего из темноты снопами своих лучей очертания базальтовых стен, колонн и сводов пещеры. Свет этот, конечно, давало электричество: о его происхождении говорил белый оттенок лучей. Электричество заменяло солнце в этой пещере и всю её заливало светом.
По знаку Сайреса Смита вёсла вновь ударили по воде, вокруг дождём алмазов рассыпались брызги, лодка тронулась к тому месту, откуда разливался свет, и вскоре уже была от него не более чем в полкабельтове.
Подземный водоём достигал тут ширины в триста пятьдесят футов, а за ослепительным источником света видна была огромная базальтовая стена, закрывавшая впереди путь. Пещера значительно расширялась, и воды морские образовали тут озеро. Но по-прежнему и свод, и боковые стены пещеры, и каменный заслон, замыкавший её, все эти базальтовые призмы, цилиндры, конусы затоплял поток электрического света, такого яркого, что он как будто исходил от этих каменных глыб; казалось, что их огранили, как драгоценные бриллианты, и каждая грань горит разноцветными огнями!
На середине озера виднелся какой-то длинный предмет веретенообразной формы, поднимавшийся над застывшей, неподвижной водой. Из обоих концов его вырывался свет, словно из жерла двух накалённых добела печей.
Предмет этот, напоминавший собой огромное морское животное из породы китообразных, имел в длину около двухсот пятидесяти футов и возвышался над уровнем озера на десять — двенадцать футов.
Лодка медленно подплывала к нему. Сайрес Смит, сидевший на носу, поднялся. Он пристально смотрел вперёд и вдруг, в глубоком волнении, воскликнул, схватив журналиста за руку:
— Но ведь это он! Только он, и никто другой! Он!..
И, опустившись на скамью, инженер шёпотом произнёс имя, которое расслышал лишь Гедеон Спилет.
Имя это, очевидно, было знакомо журналисту, ибо произвело на него глубокое впечатление. Он ответил глухим голосом:
— Он? Человек, объявленный вне закона?
— Он! — повторил Сайрес Смит.
По приказанию инженера лодка подплыла к странному плавучему сооружению. Гребцы причалили слева к его округлой стенке, откуда сквозь толстое стекло вырывался сноп ослепительного света.
Сайрес Смит и его спутники поднялись на площадку.
Там зияло отверстие отпертого люка. Все устремились в него.
Внизу от лестницы шёл коридор, освещённый электричеством. В конце его пришельцы увидели дверь. Сайрес Смит отворил её.
Торопливо пройдя через богато убранный зал, они вошли в соседнюю с ним библиотеку, где светящийся потолок разливал яркий свет.
В глубине библиотеки оказалась ещё одна дверь. Инженер отворил и эту дверь.
И тогда они увидели просторную комнату, похожую на музей, — в ней были собраны и сокровища царства минералов, и произведения искусства, и чудесные промышленные изделия, — колонистам показалось, что они очутились в каком-то волшебном мире.
На роскошном диване неподвижно лежал человек, как будто не заметивший их появления.
Сайрес Смит выступил вперёд и, к величайшему удивлению своих спутников, громко сказал:
— Капитан Немо, вы звали нас? Мы пришли.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Капитан Немо. — Первые его слова. — История героя, боровшегося за независимость родины. — Ненависть к захватчикам. — Спутники капитана Немо. — Жизнь под водою. — Одиночество. — Остров Линкольна — последнее убежище «Наутилуса». — Таинственный гений острова.
При этих словах лежавший на диване человек приподнялся, и свет озарил его лицо: у него была великолепная посадка головы, высокий лоб, гордый взор, седая борода, грива откинутых назад густых волос.
Он встал и опёрся рукой на спинку дивана. Взгляд его был спокоен. Заметно было, что долгая болезнь постепенно подточила его здоровье, но голос ещё был звучен, когда он сказал по-английски с крайним удивлением:
— У меня нет имени, милостивый государь.
— Мне известно ваше имя, — ответил Сайрес Смит.
Капитан Немо устремил на инженера такой горящий взгляд, словно хотел его уничтожить. Потом, рухнув на диван, он прошептал:
— А не всё ли равно в конце концов. Я скоро умру.
Сайрес Смит подошёл ближе к капитану Немо, а Гедеон Спилет взял его за руку. Рука была горячая. Айртон, Пенкроф, Герберт и Наб держались на почтительном расстоянии, в углу этого великолепного зала, освещённого электричеством.
Капитан Немо тихонько отвёл руку и знаком предложил инженеру и журналисту сесть.
Все смотрели на него с искренним волнением. Так вот он, тот, кого они называли «гением острова», существо могущественное, чьё вмешательство во многих случаях оказалось спасительным; вот он, благодетель, которому они стольким обязаны. Перед ними оказался немощный, умирающий человек, меж тем как Пенкроф и Наб ожидали увидеть полубога.
Но как могло быть, что Сайрес Смит знал капитана Немо? Почему капитан Немо вскочил, услышав своё имя, которое, как он думал, никому не ведомо?..
Капитан снова лёг на диван и, опираясь на локоть, внимательно посмотрел на Сайреса Смита, сидевшего возле него.
— Итак, сударь, вы знаете имя, которое я носил? — спросил капитан Немо.
— Знаю, — ответил Сайрес Смит, — и знаю также, как называется замечательная подводная лодка…
— «Наутилус», — сказал с полуулыбкой капитан.
— Да, «Наутилус».
— А знаете вы?.. Знаете ли вы, кто я такой?
— Знаю.
— А ведь уже тридцать лет у меня нет ни малейшей связи с обитаемым миром, тридцать лет я живу в морских глубинах, ибо это единственная среда, где я обрёл независимость! Кто же мог выдать мою тайну?
— Некий человек, который не связал себя никакими обязательствами в отношении вас, капитан Немо, и, следовательно, не может быть обвинён в измене.
— Не тот ли француз, который по воле случая попал на борт моего судна шестнадцать лет тому назад?
— Он самый.
— Значит, этот человек и два его спутника не погибли в Мальстриме, когда «Наутилус» очутился там?
— Нет, не погибли. И вот появилась книга под названием «Двадцать тысяч лье под водой», в которой рассказывается история вашей жизни.
— История нескольких месяцев моей жизни, и только, сударь! — с живостью возразил капитан.
— Вы правы, — подтвердил Сайрес Смит. — Но достаточно было прожить близ вас несколько месяцев, чтобы составить о вас суждение…
— Как о великом преступнике, не правда ли? — отозвался капитан Немо, и на губах его мелькнула высокомерная улыбка. — Да, как о мятежнике, об отщепенце человеческого общества.
Инженер ничего не ответил.
— Что же вы молчите, сударь?
— Я не вправе судить капитана Немо, — сказал Сайрес Смит, — по крайней мере судить за его прошлое. Ведь никому, и мне в том числе, не известно, что заставило его вести такую странную жизнь, а не зная причин, нельзя судить о следствиях. Но я твёрдо знаю, что ваше благодетельное вмешательство непрестанно охраняло нас с того дня, как мы очутились на острове Линкольна; я знаю, что все мы обязаны жизнью доброму, великодушному, могущественному покровителю и что этим добрым, великодушным, могущественным покровителем были вы, капитан Немо.
— Да, я помогал вам, — просто ответил капитан Немо.
Инженер и журналист встали. Подошли их сотоварищи, желая выразить капитану Немо благодарность, переполнявшую их сердца.
Капитан Немо движением руки остановил их излияния и с волнением, которое он не мог скрыть, сказал:
— Подождите, сначала выслушайте меня.
И капитан Немо в немногих словах, сжато и ясно, рассказал всю свою жизнь.
Рассказ был короткий, однако ж больному пришлось собрать все свои угасающие силы, чтобы довести его до конца. Видно было, что он всё больше слабеет. Несколько раз Сайрес Смит просил его отдохнуть, но капитан Немо отрицательно качал головой. Он ведь знал, что может не дожить до завтра, а когда журналист предложил ему свои услуги в качестве врача, Немо ответил:
— Бесполезно, сударь, бесполезно. Мне осталось жить несколько часов.
Капитан Немо был по происхождению индус, сын раджи, правившего независимым тогда княжеством Бундельханда, племянник знаменитого в Индии героя Типпо-Саиба. Десятилетним мальчиком отец послал его в Европу, желая дать ему всестороннее образование и в тайне надеясь, что когда-нибудь сын его, как равный противник, будет бороться против тех, кого раджа считал угнетателями родной страны.
С десяти до тридцати лет принц Даккар, человек, наделённый высокими дарованиями, благородством души и ума, учился, овладевая различными науками, и достиг больших познаний как в естествоведении и в математике, так и в литературе.
Принц Даккар путешествовал по всей Европе. Благодаря своему знатному происхождению и богатству он везде считался желанным гостем, но утехи светской жизни его никогда не прельщали. Молодой красавец индус всегда был серьёзен, даже угрюм и поглощён жаждой знания. В сердце у него горела неумолимая ненависть. Принц Даккар ненавидел. Он ненавидел ту единственную страну, на землю которой ни за что не хотел ступить, единственную страну, чьи заигрывания он постоянно отвергал; он ненавидел Англию, и тем более ненавидел, что во многом восхищался ею.
Этот индус был воплощением ярой ненависти побеждённого к победителю. Поработитель не нашёл бы пощады у порабощённого. Сын одного из тех князей, которые лишь на словах покорились Соединённому королевству, принц из рода Типпо-Саиба, воспитанный в духе борьбы за независимость и мести, полный неискоренимой любви к своей поэтической родине, закованной в цепи англичанами, он не желал ступить на землю той страны, которую считал проклятой, ибо она поработила Индию.
Принц Даккар стал художником — чудеса искусства вызывали в нём благородное волнение; стал учёным — ничто не было чуждо ему в области высоких знаний; стал государственным деятелем, изучившим при европейских дворах все тонкости дипломатии. Поверхностному наблюдателю он, может быть, показался бы одним из любопытствующих космополитов, жаждущих всё знать, но не способных действовать, одним из тех богатых путешественников, высокомерных пустоцветов, которые непрестанно разъезжают по всему свету и не принадлежат ни одной стране.
А на деле он был совсем не таким. Этот художник, этот учёный, этот одарённый человек оставался душой индусом, полным жажды мести, индусом, лелеявшим надежду, что настанет день, когда его соотечественники потребуют прав для своей страны, изгонят из неё чужеземцев и возвратят ей независимость.
И вот в 1849 году принц Даккар вернулся в Бундельханд. Он женился на девушке знатного рода, у которой так же, как у него, сердце обливалось кровью при виде страданий отчизны. Жена подарила ему двоих детей, он обожал их. Но, наслаждаясь семейным счастьем, он не мог забыть о порабощении Индии. Он выжидал случая. И случай представился.
Владычество Англии легло слишком тяжёлым бременем на всё население страны. Принц Даккар стал глашатаем недовольных. Он зажигал в людях огонь той ненависти к чужестранцам, который горел в нём самом. Он разъезжал по всему полуострову — по княжествам, ещё независимым, и по областям, уже находившимся в непосредственном управлении англичан. Он взывал к тем героическим дням, когда Типпо-Саиб, защищая родину, пал в бою под Серингапатамом.
В 1857 году вспыхнуло крупное восстание сипаев. Душой его был принц Даккар. Он поднял огромные массы. Он отдал правому делу все свои дарования и своё богатство. Бесстрашно шёл он в бой в первом ряду, рисковал своей жизнью так же, как самый простой человек из этих героев, поднявшихся ради освобождения отчизны. Он участвовал в двадцати схватках и десять раз был ранен. Но тщетно искал он себе смерти, когда последние воины, отстаивавшие независимость Индии, пали, сражённые английскими пулями.
Никогда ещё владычеству Великобритании над Индией не грозила такая опасность, и если б сипаям, как они на это надеялись, оказали помощь извне, вероятно, в Азии было бы покончено с влиянием и господством Соединённого королевства.
Имя принца Даккара стало в те дни знаменитым. Герой, носивший это имя, не таился и вёл борьбу открыто. Голова его была оценена, и, хотя не нашлось ни одного предателя, готового выдать Даккара, за него поплатились жизнью отец, мать, жена и дети — их убили прежде, чем он узнал, какая опасность грозит им из-за него…
Ещё раз право было повержено во прах перед силой. Но цивилизация никогда не отступает, можно подумать, что она заимствует свои права у неизбежности. Сипаи были побеждены, и древние княжества раджей вновь подпали под жестокое владычество Англии.
Принц Даккар, которого пощадила смерть, возвратился в горы Бундельханда. Одинокий, исполненный беспредельного отвращения к самому имени «человек», питая ужас и ненависть к цивилизованному миру, стремясь навсегда бежать от него, он обратил в деньги остатки своего состояния, собрал вокруг себя самых преданных ему соратников и в один прекрасный день куда-то исчез вместе с ними.
Куда же отправился принц Даккар? Где искал он той независимости, в которой ему отказала земля, населённая людьми? Под водой, в глубинах морей — там, где никто не мог преследовать его.
На смену воину пришёл учёный. Пустынный остров в Тихом океане послужил ему пристанищем; он заложил там корабельную верфь, и на ней была построена по его чертежам подводная лодка. При помощи способов, которые когда-нибудь станут известны, он сумел воспользоваться неизмеримой механической силой электричества, добывая его из неисчерпаемых источников, и применил эту силу для всех надобностей на своей подводной лодке — электричество служило двигателем судна, освещало и отопляло его. Море и его неисчислимые сокровища, мириады рыб, водные поля с обильно произрастающими на них водорослями, огромные млекопитающие — всё то, что природа схоронила в морских пучинах, и то, что потеряли в них люди, вполне удовлетворяло нужды принца Даккара и всего экипажа, а главное, исполнилось самое горячее его желание — не иметь более никаких связей с землёй. Он дал своему судну название «Наутилус», себя назвал капитаном Немо и скрылся под водой.
Много лет капитан плавал в глубинах всех океанов, от одного полюса до другого. Пария в мире людей, он собрал в неведомых подводных мирах дивные сокровища. Миллионы, затонувшие в бухте Виго в 1702 году, когда пошли ко дну испанские галионы с грузом золота, стали для него неистощимым источником богатства, всегда находившимся в его распоряжении, и оставаясь безвестным, он обращал это золото на помощь сражавшимся за независимость своей страны.[11]
Долгое время не имел он никакого общения с людьми, но вдруг в ночь на 6 ноября 1866 года три человека нежданно оказались на борту его корабля: француз-профессор, его слуга и канадский рыбак. Людей этих капитан Немо подобрал, когда они упали в море во время столкновения «Наутилуса» с американским фрегатом «Авраам Линкольн», гнавшимся за подводной лодкой.
Капитан Немо узнал тогда от профессора, что «Наутилус» принимают то за исполинское морское животное из семейства китообразных, то за подводную лодку, принадлежавшую пиратам, и что за ним охотятся во всех морях.
Капитан Немо мог бы бросить в океан трёх чужаков, которые волей случая вторгнулись в его таинственное существование. Но он этого не сделал, он держал их у себя пленниками, и в течение семи месяцев они были свидетелями всех чудесных перипетий путешествия, когда корабль капитана Немо проплыл под водой двадцать тысяч лье.
Двадцать второго июня 1867 года этим трём пленникам, ничего не знавшим о прошлом капитана Немо, удалось бежать — они уплыли на лодке, похищенной ими с «Наутилуса». Но так как в это время «Наутилус» захватило стремительное течение Мальстрима и повлекло к берегам Норвегии, капитан считал, что, попав в этот ужасный водоворот, беглецы нашли себе могилу в пучине моря. Ему так и осталось неизвестным, что французу и двум его спутникам каким-то чудом удалось спастись, что их выбросило на берег, что их подобрали рыбаки с Лофотенских островов и что профессор, возвратившись во Францию, напечатал книгу, в которой он рассказал о своём семимесячном плавании на борту «Наутилуса», сделав достоянием любопытных читателей многочисленные приключения, происходившие во время этого необычайного путешествия.
Ещё долго капитан Немо вёл такую жизнь, плавая по всем морям. Но вот умерли один за другим все его спутники, и он похоронил их на коралловом кладбище на дне Тихого океана. Пусто стало на «Наутилусе» — из всех, кто бежал на нём от мира людей, в живых остался лишь капитан Немо.
Ему было тогда шестьдесят лет. Одинокому старику удалось провести «Наутилус» в одну из подводных гаваней, где его корабль иногда отстаивался после плавания.
Этой гаванью служила пещера, образовавшаяся под островом Линкольна, она была и теперь пристанищем «Наутилуса».
Уже шесть лет жил тут капитан Немо, не пускаясь в плавания, ибо он ждал смерти — того мгновения, когда он соединится со своими товарищами, и вдруг по воле случая он оказался очевидцем падения воздушного шара, на котором бежали из Ричмонда узники «южан». Надев скафандр, он совершал под водой прогулку в нескольких кабельтовых от острова, в том месте, где инженера Смита поглотило море. Капитан Немо поддался порыву великодушия и спас Сайреса Смита.