Иванов А.П.
«...Наряду с дымком и синевой воздуха сияния учили Рериха растворять обычные для дольнего мира непроницаемые внешние тона в полубесплотные внутренние тона...
...Ночные, лунные, утренние и вечерние сияния неба, вступив в союз с лёгкой дымкой своим действием подстраивают и усиливают её пронизывающую, разрежающую ворожбу.
Иванов Александр Павлович (1876-1933)
...Явлены нам в окружающей природе ясные и определённые указания на красочный аспект самоцветной прозрачности... Рерих, уже раз разглядевший в земной непрозрачной природе полубесплотную красочную глубину, путь к которой впервые ему указали мглистость и синева воздуха, и льющиеся с неба вечерние, ночные иль утренние сияния, сумевший сам разгадать ими недосказанное, постепенно научился угадывать её и по тем отдалённым робким намёкам, которые создаются воздухом.
...отныне, как при мглистости, так и при хрустящей чистоте воздушных масс станет доступен для художника некий скрытый от будничного взора красочный план видимого, самоцветный, прозрачный, сказочный. Отныне весь, даже дольний мир, для его прозревших глаз станет хранилищем волшебных внутренних тонов.
...в аспекте прозрачного дольний мир сохраняет свою относительную цветовую материальность, но только относительную по сравнению с ещё более бесплотными красками неба, воздуха и тонких облачков.
...Свободен, неуловим и постепенен бывает переход от красочной вещественности цвета внутреннего. Аспект прозрачного был хорошо известен древнерусской церковной живописи... характер колорита Рериха сближается с характером новгородских икон... по их взаимно контрастирующей разноцветности.
...всё более богатой, драматичной и полной контрастов теперь становится на земле и на небе игра зоревых огней... распря тонов усиливается, и уловлена теперь художником даже в дневной окраске земных предметов внутренней глубиной.
Аспект прозрачного при всё растущем богатстве красок и воздушности и уже не тусклой, как в блеклых фесках, а хрустально чистой, как в новгородских иконах — становится основной проблемой Рериха в настоящей фазе его развития.
...начало её расцвета относится к середине 1910 года... Настроение ликующей, буйной весны выражено с полной силой.
...Проходит целый ряд резко отличных один от другой цветовых гамм. В каждую из них входят взаимно-противоположные тона и почти в каждую — тона тёплые, тревожные по самой своей природе, что порождает внутри отблеск гамм и богатство контрастов и придаёт всей группе необычайно напряжённый красочный драматизм...
...В суровых валунах примитивное самой природой дано нам непосредственно и выражено с ясностью и лаконизмом не меньшим, чем если бы эти нерукотворные её изваяния были созданы рукой первобытного ваятеля-человека.
...Художник, уже раз отыскавший этот аспект, путь к которому впервые указали ему сумерки, уже научившийся угадывать ими самими недосказанное — сумеет теперь разглядеть его до полной отчётливости и при свете солнца, разгадать его и по тонким намёкам, порождаемым одною лишь перспективою, намёком, хоть робким и осторожным, зато не разрушающим ни дневного облика природы, ни дневных её красок. Тогда и под ворожбою сумрака и при свете дня станет доступен его прозревшим глазам некий углубленный план Видимого, сурово простой, величаво-лапидарный. Тогда весь мир, загадочно преобразившись, будет воплощать свойства Архангельского столь же полно и звучно, как их воплощают суровые, нерукотворные валуны. Это своеобразное понимание видимых линий и форм окончательно сложилось у Рериха уже к 1909 году, но только теперь, в цветущую пору своего развития, он во всей полноте научился в аспекте, наиболее для него волнующем, наиболее созвучном с сокровенным строем его души, видеть краски окружающей природы, созерцать их в аспекте сквозистой самоцветности.
В природе прозрачные внутренние тона непосредственно даны нам в синеве чистого неба, в тонких светоносных облачках, в алых, жёлтых и зелёных огнях зари, в цветовых, чаще всего синеватых оттенках воздушных масс. Но лишь творчески пристрастный взор художника может те же чудесные свойства открыть и в окраске земных предметов, обычно столь непроницаемой и материальной».
Среди нашей родни были незаурядные люди, имевшие непосредственное отношение к искусству. Сестра отца, моя тетя Евгения Алексеевна Смирнова, художник, была замужем за Александром Павловичем Ивановым, много писавшим о живописи. Оба они принадлежали к кругу "Мира искусства". Брат Александра Павловича - Евгений - находился в тесной дружбе с А. Блоком и его матерью, известны письма поэта к Е. П. Иванову. Дядя Владимир Алексеевич, брат моего отца, был большим любителем и знатоком музыки, и мать нередко ездила в концерты вместе