– Могу я спросить, куда ты направляешься? В последний раз мне пришлось разыскивать тебя четыре года. Люди Каприкорна чуть было не нашли тебя раньше.
Когда он поднял глаза на Мегги, она враждебно на него посмотрела.
– Каприкорн на севере, – сказал Мо после недолгой паузы. – Значит, мы поедем на юг. Если он не разбил свой лагерь где-нибудь ещё.
Сажерук посмотрел на дорогу. В выбоинах поблёскивала дождевая вода.
– Нет! Он всё ещё на севере. По крайней мере, так говорят, а если ты всё-таки решил отправиться на юг и не отдавать ему то, что он ищет, тогда и я туда поеду. Видит Бог, не хочу быть тем, от кого люди Каприкорна узнают плохие новости. Если бы вы меня подбросили… Я уже готов ехать!
Две сумки, которые он извлёк из-за стены, выглядели так, словно уже дюжину раз объехали с ним вокруг света. Кроме них, у него оказался ещё рюкзак.
Мегги плотно сжала губы.
«Нет, Мо, – подумала она, – мы не возьмём его с собой!» Но достаточно было лишь взглянуть на отца, чтобы стало ясно: его ответ будет другим.
– Поехали! – сказал Сажерук. – А то, что я скажу людям Каприкорна, когда они меня схватят?
Он был похож на собаку, которую выгнали на улицу, и хотя Мегги пыталась разглядеть в нём что-нибудь отталкивающее, ей это не удавалось. Но всё равно она не хотела брать его с собой. Выражение её лица было тому доказательством, но ни один из мужчин не обратил на неё внимания.
– Пойми, я не смогу долго скрывать от них, что видел тебя, – продолжал Сажерук. – И кроме того… – он запнулся, – кроме того, ты виноват передо мной, не забыл?
Мо кивнул. Мегги видела, как его рука ещё крепче ухватилась за дверь автобуса.
– Согласен, я виноват, – сказал отец.
На лице ночного гостя отразилось облегчение. Он быстро вскинул рюкзак на плечо, подхватил сумки и направился к автобусу.
|
|
– Постойте! – крикнула вдруг Мегги, когда Мо пошёл ему навстречу, чтобы помочь донести сумки. – Если он едет с нами, тогда я хочу знать, от кого мы бежим. Кто такой этот Каприкорн?
Мо обернулся.
– Мегги, – начал он хорошо знакомым ей тоном, – не будь такой глупенькой. Ну, перестань.
Девочка открыла дверь и выпрыгнула из автобуса.
– Мегги, чёрт возьми! Залезай обратно. Нам пора ехать!
– Залезу, если ты мне расскажешь.
Мо подошёл к ней, но Мегги вывернулась у него из рук и побежала через ворота на улицу.
– Почему ты мне не отвечаешь? – кричала она.
Улица была такой пустынной, словно они остались одни на всём свете. Лёгкий ветерок коснулся её лица и зашелестел в листьях липы. Затянутое тучами небо, похоже, и не собиралось светлеть.
– Я хочу знать, что происходит! – продолжала кричать Мегги. – Хочу знать, почему мы встали в пять утра, почему мне не надо идти в школу. Хочу знать, вернёмся ли мы сюда и кто такой Каприкорн.
Когда она произнесла это имя, Мо быстро огляделся, как будто тот, кого, по-видимому, так боялись оба мужчины, мог внезапно появиться из-за сарая, как совсем недавно появился Сажерук. Но двор был пуст, а Мегги слишком разозлилась, чтобы бояться того, о ком ничего не знала, кроме имени.
– Ты ведь всегда мне всё рассказывал! Всегда! Но Мо молчал.
– У каждого есть свои тайны, – сказал он наконец. – А теперь садись в автобус. Нам пора.
Сажерук с сомнением посмотрел сначала на Мо, потом перевёл взгляд на Мегги.
– Разве ты ей ничего не рассказал? – спросил он тихо.
|
|
Мо покачал головой.
– Но ведь что-нибудь ты должен ей сказать. Опасно, если она не будет ничего знать. В конце концов, она уже не маленькая.
– Но ведь, если она узнает, это тоже опасно. Тем более что это ничего не меняет.
Мегги всё ещё стояла на улице.
– Я слышу, о чём вы там говорите! – крикнула она. – Что опасно? Я не войду в автобус, пока не узнаю!
Но отец молчал. Сажерук, немного поколебавшись, поставил сумки на землю.
– Ладно, – сказал он. – Тогда я расскажу ей о Каприкорне.
Он медленно подошёл к Мегги. Девочка невольно попятилась.
– Ты с ним уже встречалась, – сказал он. – Давно, ты была тогда совсем крохой. – Он показал рукой на уровне своих колен. – Как же объяснить тебе, кто он такой? Если ты увидишь, как кошка терзает птенца, ты наверняка заплачешь, правда? Или попытаешься спасти его. А Каприкорн может специально скормить птичку кошке, только чтобы посмотреть, как она рвёт жертву когтями, а вопли и трепыхание малютки для него сладки, как мёд.
Мегги снова отступила на шаг, но Сажерук подошёл ещё ближе.
– Не думаю, что тебе доставляет радость пугать людей до дрожи в коленях, – продолжал он. – А ему это нравится. Вероятно, ты не стала бы любыми средствами добиваться того, что захочешь. А Каприкорн именно так и поступает. И, к сожалению, у твоего отца есть то, что ему нужно.
Мегги глянула на отца, но он по-прежнему молчал.
– Каприкорн не реставрирует книги, как твой отец. Но одно ему удаётся превосходно – внушать страх. В этом ему нет равных. Это его ремесло. Хотя, думаю, сам он не ведает, каково это, когда страх сковывает тебя по рукам и ногам. Зато он прекрасно знает, как вызвать этот страх, как заставить его проникнуть в дома, в кровати, сердца и головы. Его люди разносят страх, словно чёрные вести, засовывают его под двери и в почтовые ящики, развешивают на воротах и стенах, пока страх не начинает распространяться сам, тихо и быстро, как чума. – Сажерук стоял теперь совсем рядом с Мегги. – У Каприкорна много людей, – продолжал он. – Некоторые поступили к нему на службу ещё детьми, так что, если он прикажет отрезать тебе ухо или нос, они, не раздумывая, сделают это. Люди Каприкорна одеваются во всё чёрное, словно грачи, только их хозяин носит белоснежную рубашку под чёрной курткой. И если ты когда-нибудь встретишь одного из этих молодцов, постарайся стать очень маленькой и незаметной. Понимаешь?
|
|
Мегги кивнула. У неё перехватило дыхание, а сердце бешено колотилось.
– Понятно, почему твой отец не рассказывал тебе о Каприкорне. Я бы тоже предпочёл рассказывать своим детям о более милых людях.
– Но ведь я знаю, что на свете живут не только милые люди!
Голос девочки дрожал от злости. А может быть, и от страха тоже.
– Да? И откуда же? – На его лице вновь появилась эта загадочная улыбка, грустная и одновременно надменная. – Тебе уже приходилось иметь дело с настоящим злодеем?
– Я читала про них.
– Ну конечно. Ведь это одно и то же, – засмеялся Сажерук.
Его усмешка обжигала, как крапива. Он наклонился к Мегги и посмотрел ей в глаза.
– Хорошо бы они остались для тебя только в книгах, – произнёс он тихо.
Mo поставил сумки Сажерука в конце автобуса.
– Надеюсь, у тебя там нет ничего, что будет летать у нас над головой, – сказал Мо, пока тот устраивался за сиденьем Мегги. – При твоём ремесле это было бы не удивительно.
Но не успела Мегги поинтересоваться, что же это за ремесло, как Сажерук открыл рюкзак и осторожно достал оттуда заспанного зверька.
– Раз уж наше совместное путешествие обещает быть долгим, я бы хотел познакомить твою дочь кое с кем, – сказал он Мо.
Зверёк был чуть меньше кролика, с пушистым хвостом, который прижимался к груди Сажерука, как меховой воротник. Он вцепился когтями в рукав хозяина и рассматривал Мегги блестящими, словно пуговки, глазами, а когда он зевнул, обнажился ряд очень острых зубов.
– Это Гвин, – сказал Сажерук. – Если хочешь, можешь почесать ему за ушами. Он сейчас очень сонный, поэтому не укусит.
– А вообще он кусается? – спросила она.
– Во всяком случае, – сказал Мо, садясь за руль, – я бы на твоём месте держал от него руки подальше.
Но Мегги при виде любого животного тут же хотелось погладить его, даже если у него были острые зубы.
– Это куница или что-то вроде того, да? – спросила она, осторожно проводя кончиками пальцев по шёрстке зверька.
– Да, из этого рода.
Сажерук достал из кармана штанов сухарик и сунул его зверьку в рот. Мегги гладила его по голове, пока он жевал, как вдруг почувствовала под шерстью что-то твёрдое – маленькие рожки, прямо за ушами.
– У куниц есть рога? – спросила она удивлённо, отдёрнув руку.
Сажерук подмигнул ей и запустил зверька обратно в рюкзак.
– У этого есть, – сказал он.
Мегги смущённо наблюдала, как он застёгивает рюкзак. Казалось, она всё ещё чувствовала пальцами маленькие рожки Гвина.
– Мо, ты знал, что у куниц есть рога? – спросила она.
– Да он приклеил их этому маленькому кусачему чертёнку. Для своих представлений.
– Что ещё за представления?
Мегги вопросительно посмотрела сначала на отца, потом на Сажерука, но Мо лишь завёл мотор, а Сажерук стянул свои сапоги, которые, похоже, повидали не меньше его сумок, а затем с глубоким вздохом растянулся на кровати Мо.
– Ни слова больше, Волшебный Язык, – сказал он, прежде чем закрыть глаза. – Я ведь не рассказываю о твоих секретах, а ты вот болтаешь о моих. Тем более для этого сначала должно стемнеть.
Мегги ещё целый час ломала голову над тем, что бы это могло означать. Но ещё больше её занимал другой вопрос.
– Мо, – спросила она, когда Сажерук захрапел, – чего хочет от тебя этот… Каприкорн? – Она понизила голос, произнеся это имя, словно так оно звучало менее зловеще.
– Книгу, – ответил Мо, не отрывая взгляда от дороги.
– Книгу? Ну почему ты не отдашь её?
– Так не пойдёт. Скоро я всё тебе объясню, но только не сейчас. Ладно?
Девочка уставилась в окно. Всё вокруг было чужим: дома, улицы, поля. Даже деревья и небо выглядели чужими, но Мегги к этому привыкла. Ещё никогда и нигде она не чувствовала себя по-настоящему дома. Её домом был Мо, его книги и этот автобус, который перевозил их с одного чужого места на другое.
– А у этой тёти, к которой мы едем, есть дети? – спросила Мегги, когда они ехали по длинному, бесконечному туннелю.
– Нет, – ответил Мо, – и, боюсь, она их вообще не очень любит. Но уверен, ты с ней подружишься.
Мегги вздохнула. Она помнила некоторых своих теть, ни с одной из которых так и не подружилась.
Холмы превратились в горы, склоны по обеим сторонам дороги становились всё круче, а некоторые дома казались теперь не просто чужими, но и какими-то странными. Мегги попыталась убить время, считая туннели, но, когда темнота девятого из них поглотила автобус, она заснула. Ей снились куницы в чёрных куртках и книга, завёрнутая в коричневую бумагу.
Дом, полный книг
– Мой сад – это мой сад, – сказал Великан, – и каждому должно быть ясно, и уж, конечно, никому, кроме самого себя, я не позволю здесь играть.
О. Уайльд. Великан-эгоист
(перевод Т. Озёрской)
Мегги проснулась оттого, что стало очень тихо. Мотор, под монотонный шум которого она заснула, теперь молчал, а водительское кресло было пусто. Она не сразу вспомнила, почему спит не в своей кровати. Лобовое стекло было усеяно пятнами разбившихся о него бабочек. Автобус стоял возле железных ворот, зловеще поблёскивавших своими острыми пиками. Ворота целиком состояли из таких пик, которые словно ждали, чтобы кто-нибудь попытался перебраться через них, зацепился и долго беспомощно барахтался в воздухе. Девочка вспомнила одну из своих любимых книг о Великане-эгоисте, который не пускал в свой сад детей. Именно такими она и представляла себе ворота в его сад.
Мо и Сажерук стояли на улице. Мегги вышла из автобуса и побежала к ним. Справа от дороги поросший деревьями склон круто спускался к берегу большого озера. Холмы на другой его стороне возвышались как будто из воды. Вода в озере была почти чёрной, потому что по небу уже разливался вечер, отражаясь в волнах. В домиках на берегу зажигались первые огоньки, похожие на светлячков или упавшие звёзды.
– Красиво, правда? – Мо положил руку на плечо Мегги. – Ты ведь любишь истории про разбойников? Видишь вон там развалины замка? Когда-то в замке обитала банда разбойников. Надо спросить об этом Элинор. Она всё знает об озере.
Мегги лишь кивнула. От усталости голова кружилась, но на лице Мо впервые за всю поездку не было видно и тени волнения.
– А где она живёт? – спросила Мегги, зевая. – Надеюсь, не за этими воротами.
– Именно за ними. Выглядит не очень гостеприимно, правда? – Мо засмеялся. – Элинор гордится своими воротами. Она захотела иметь такие, когда увидела их в одной книге.
– Про сад Великана-эгоиста? – пробормотала Мегги, всматриваясь сквозь решётку.
– Нет, думаю, это из другой книги, хотя Элинор могла бы подойти и эта история.
По обеим сторонам от ворот тянулась высокая живая изгородь, густые заросли которой не позволяли разглядеть, что за ними происходит. Да и сквозь прутья решётки ничего не было видно, кроме развесистых кустов рододендрона и исчезавшей в них дорожки, усыпанной гравием.
– Похоже, у тебя богатые родственники, – шепнул Мегги на ухо Сажерук.
– Да уж, Элинор богата, – согласился Мо и оттащил Мегги от ворот. – Но она может плохо кончить, потому что все свои деньги тратит на книги. Думаю, она бы отдала душу дьяволу за какую-нибудь стоящую книгу, – сказал отец и толкнул тяжёлые ворота.
– Что ты делаешь? – воскликнула Мегги. – Мы ведь не можем просто так войти.
Рядом с воротами висела табличка, и, хотя ветки заслоняли некоторые буквы, можно было прочитать:
«ЧАСТНЫЕ ВЛАДЕНИЯ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН».
Звучало и правда не очень дружелюбно.
– Не волнуйся, – рассмеялся Мо и толкнул ворота ещё раз. – Единственное место, которое здесь под сигнализацией, – это библиотека. Элинор всё равно, кто входит в ворота. Боязливой её не назовёшь, да и заходят к ней не слишком часто.
– А собаки? – Сажерук озабоченно вглядывался в глубь сада. – Такие ворота обычно охраняют как минимум три здоровых, злых пса.
Но Мо лишь покачал головой.
– Элинор ненавидит собак, – сказал он, возвращаясь к автобусу. – Садитесь.
Мегги владения тётушки напоминали скорее лес, чем сад. Сразу за воротами дорога свернула в сторону, затем начала подниматься вверх, а вскоре и вовсе затерялась среди елей и каштанов. Их ветви так густо переплелись, что образовали своеобразный туннель. Мегги уже стало казаться, что он никогда не кончится, как вдруг заросли расступились и автобус выехал на площадку, усыпанную гравием и окружённую аккуратными клумбами с розами.
Перед домом, который был больше, чем школа, где в последний год училась Мегги, стоял серый «Комби». Девочка попыталась сосчитать окна, но скоро отказалась от этой затеи. Дом был великолепен, хоть выглядел почти столь же недружелюбно, как и железные ворота. Может, это просто жёлтый цвет казался таким грязным в вечернем свете. А зелёные ставни были закрыты лишь потому, что ночь притаилась за ближайшими холмами. Возможно. Но Мегги готова была поспорить, что и днём эти ставни редко открывались. Тёмная деревянная дверь походила на искривлённый рот, и Мегги непроизвольно взяла Мо за руку, когда они подошли ближе.
Сажерук робко шёл следом, перекинув через плечо потёртый рюкзак, в котором всё ещё спал Гвин. Когда Мо с Мегги поднялись на крыльцо, он остановился в нескольких шагах позади них и с ужасом переводил взгляд с одних закрытых ставень на другие, очевидно опасаясь, что хозяйка подглядывала за ними из какого-нибудь окна.
Возле входной двери было зарешечённое окно, единственное не закрытое ставнями. А под ним висела ещё одна табличка:
«ЕСЛИ ВЫСОБИРАЕТЕСЬ ОТНИМАТЬ У МЕНЯ ВРЕМЯ РАЗНЫМИ ГЛУПОСТЯМИ, ЛУЧШЕ СРАЗУ УХОДИТЕ».
Мегги озадаченно посмотрела на отца, но он лишь ободряюще кивнул ей и позвонил.
Звук разнёсся по всему дому, а потом какое-то время ничего не происходило. Лишь сорока вспорхнула с кустов рододендрона, росших вокруг дома, и несколько толстых воробьёв продолжали клевать гравий в поисках насекомых. Мегги бросила им крошки, завалявшиеся у неё в кармане после какого-то пикника, и тут дверь внезапно распахнулась.
Женщина, появившаяся на пороге, была значительно старше Мо, хотя Мегги не очень хорошо определяла возраст взрослых. Лицо её напоминало морду бульдога, но, может быть, она была просто чем-то недовольна. На ней был серый свитер, чёрная юбка, нитка жемчуга на короткой шее и войлочные туфли на ногах – Мегги и Мо надевали похожие, когда были на экскурсии в старинном замке. Седые волосы Элинор зачесала наверх, хотя несколько прядей выбились из пучка, как будто причёска делалась в спешке. В общем, выглядела она так, словно не слишком много внимания уделяла своему внешнему виду.
– Боже мой, Мортимер! Вот это сюрприз! – воскликнула она, не тратя время на приветствия. – Как тебя сюда занесло? – Голос у неё оказался грубым, хотя по лицу было видно, что она рада встрече.
– Привет, Элинор, – сказал Мо и положил руку на плечо дочери. – Ты помнишь Мегги? Как видишь, она уже выросла.
Элинор раздражённо посмотрела на девочку.
– Вижу, – сказала она. – Но ведь это естественно, что она выросла. А насколько мне помнится, в последние несколько лет я не видела ни тебя, ни твою дочь. Чем же обязана твоему приезду? Неужели ты наконец займёшься моими бедными книгами?
– Да, – кивнул Мо. – Библиотека отменила один из заказов. Ты же знаешь, у библиотек всегда нет денег.
Мегги с беспокойством смотрела на отца. Она не знала, что он умел так невозмутимо лгать.
– И в спешке, – продолжал Мо, – мне ничего не оставалось, как взять Мегги с собой. Я знаю, ты не любишь детей, но Мегги не запихивает в книги мармелад и не вырывает страницы, чтобы заворачивать в них дохлых лягушек.
Элинор что-то проворчала и принялась рассматривать Мегги, будто проверяя, действительно ли она соответствует тому, что сказал Мо.
– Когда ты привозил её в прошлый раз, мне очень хотелось запереть её в хлеву: девочка была невыносима, – холодно заметила Элинор. Потом она ещё раз оглядела Мегги с головы до ног, как опасного зверя, которого нужно было впустить в дом.
Мегги почувствовала, что сейчас закипит от злобы. Она хотела домой или в автобус – всё равно куда, лишь бы не оставаться в доме этой омерзительной тётки, которая продолжала пялиться на неё своими круглыми глазами.
Затем взгляд Элинор переместился на Сажерука, всё ещё одиноко стоявшего на дорожке.
– А этот? – спросила она Мо. – Я его знаю?
– Это Сажерук, мой… друг.
Одна лишь Мегги заметила волнение отца.
– Ему нужно на юг, но, может быть, ты позволишь переночевать ему в одной из твоих бесчисленных комнат?
– Только если его имя не говорит о том, как он обращается с книгами, – сказала Элинор, скрестив руки на груди. – Иначе ему придётся довольствоваться чуланом, потому что книг стало так много, что ими заполнены почти все комнаты для гостей.
– И сколько же у вас книг? – спросила Мегги. Она сама выросла среди книжных стопок, но всё равно не могла представить, что за окнами этого огромного дома находятся одни лишь книги.
Элинор взглянула на девочку, не скрывая презрения.
– Сколько? Думаешь, я их считаю на манер пуговиц или горошин? Много, очень много. Возможно, в каждой комнате стоит больше книг, чем ты прочитаешь за всю жизнь. А некоторые из них такие ценные, что я без колебания пристрелю тебя, если ты до них дотронешься. Но ведь папа сказал, ты умная девочка, а значит, не будешь этого делать?
Мегги ничего не ответила. Вместо этого она представила, как поднимается на носочки и три раза плюёт этой ведьме в лицо.
– Ты совсем не изменилась, Элинор, – рассмеялся Мо. – Язык острый, как нож для бумаги. Только предупреждаю: если застрелишь Мегги, я то же самое сделаю с твоими книгами.
Губы Элинор скривились в некоем подобии улыбки.
– Хороший ответ, – сказала она, отходя в сторону. – Похоже, ты тоже не сильно изменился. Проходите. Я покажу тебе книги, которым нужна твоя помощь. Ну и ещё кое-какие.
Мегги всегда думала, что у Мо ужасно много книг. Но когда она вошла в дом тёти Элинор, то поняла, что ошибалась.
Ни одной стопки, как у них дома. Каждой книге отведено своё место. Только там, где у всех были обои, картины или просто голые стены, у Элинор стояли книжные полки. В прихожей полки были белые и возвышались до самого потолка. В следующей комнате – чёрные, как плитка на полу, такие же стояли и в коридоре.
– Вот эти, – сказала Элинор, показывая рукой на корешки книг, – скопились здесь за долгие годы. Они не очень-то ценные, а некоторые даже весьма посредственные. И если кто-нибудь не удержится и возьмёт одну, – тётушка, посмотрела на Мегги, – ничего плохого не случится. Главное, чтобы в них не оставались какие-нибудь вкусные закладки и книги возвращались потом на своё место. Хочешь верь, хочешь нет, – обратилась она к Мо, – но в последней книге, которую я купила, – прекрасное издание девятнадцатого века, – оказался высушенный кусок салями вместо закладки.
Мегги захихикала, за что была удостоена строгого взгляда Элинор.
– Ничего смешного, юная леди! Порой даже бесценные книги уничтожались лишь потому, что какой-нибудь дурак рыботорговец вырывал из них странички, чтобы заворачивать рыбу. А сколько книг погибло в Средние века, когда из переплётов делали подошвы для обуви, а страницами топили печи! – После таких воспоминаний, даже несмотря на то, что всё уже давно в прошлом, Элинор судорожно вздохнула. – Оставим это, – с трудом сказала она. – Иначе я начну сильно волноваться, а у меня и так высокое давление.
Она остановилась перед какой-то дверью. На белом дереве был изображён якорь и обвившийся вокруг него дельфин.
– Это знак одного известного книгопечатника, – объяснила Элинор и провела пальцем по кончику носа дельфина. – В самый раз для входа в библиотеку, правда?
– Я знаю, – сказала Мегги. – Альдус Манутиус. Он жил в Венеции. Он печатал такие большие книги, что они еле помещались в сумки заказчиков.
– Правда? – наморщила лоб Элинор. – А я этого не знала. Во всяком случае, я являюсь счастливой обладательницей одной из книг, напечатанной им в тысяча пятьсот третьем году.
– Вы имеете в виду, напечатанной в его мастерской? – поправила её Мегги.
– Ну конечно, именно это я и хотела сказать. – Элинор откашлялась и так посмотрела на Мо, как будто он один был виноват в столь глубоких познаниях своей дочери. Затем она взялась за дверную ручку. – В эту дверь, – сказала она, нажимая на ручку с предельной осторожностью, – ещё никогда не входил ни один ребёнок. Но так как твой отец привил тебе уважение к книгам, я сделаю исключение. Правда, только при условии, что ты не будешь подходить к полкам ближе чем на три шага. Согласна?
Сначала Мегги хотела отказаться. Её так и подмывало сказать Элинор, что ей нет дела до всех этих книг. Но любопытство взяло верх. Ей даже померещилось, что она уже слышит шелест страниц через приоткрытую дверь. Тысячи неведомых историй, тысячи дверей в заветные миры. Всё это было для Мегги сильнее гордости.
– Согласна, – буркнула она и скрестила руки за спиной, потому что они так и чесались от любопытства.
– Умная девочка, – сказала Элинор таким тоном, что Мегги едва не пожалела, что согласилась.
А затем они вошли в святая святых тёти Элинор.
– Ты здесь всё отремонтировала? – спросил Мо. Он сказал ещё что-то, но Мегги уже не слышала.
Она уставилась на книги. Полки пахли свежим деревом. Стеллажи доходили до самого потолка, на котором, словно звёзды, светились маленькие лампочки. Возле полок стояли узкие приставные лестницы на колёсиках, готовые вознести любознательного читателя на свою вершину. Была тут и витрина со старинными книгами. Их страницы с чудесными рисунками так и влекли к себе. Мегги не удержалась и шагнула к витрине. Хорошо, что Элинор стояла к ней спиной. Девочка всё ниже и ниже склонялась над стеклом, пока не уткнулась в него носом.
Буквы были увиты острыми листьями. Маленькая красная голова дракона изрыгала кровь на страницу. Рыцарь на белой лошади смотрел на Мегги так, будто был нарисован только вчера. Рядом были изображены юноша и девушка, вероятно – сразу после венчания. И мужчина в ярко-красной шляпе, враждебно взиравший на обоих.
– И это называется три шага?
Мегги испуганно обернулась, но Элинор, казалось, совсем не рассердилась.
– Искусство книжных иллюстраций, – сказала она. – Раньше читать могли лишь богатые, поэтому для бедных в книгах рисовались картинки, чтобы они тоже могли понять. Конечно же, о развлечениях для бедных тогда никто и не думал. Они должны были работать, а не наслаждаться жизнью и рассматривать картинки. Это удел богатых. Но тем не менее бедных обучали. В основном по хорошо известным историям из Библии. Книги эти лежали в церквах, и каждый день страницу переворачивали, чтобы люди могли увидеть новую картинку.
– А эта книга? – спросила Мегги.
– Думаю, эта лежала не в церкви, – ответила Элинор. – Скорее всего, она принадлежала какому-нибудь богачу. Кстати, ей почти шестьсот лет. – В голосе Элинор слышалась гордость. – Сколько людей погибло из-за этой книги! К счастью, я заплатила за неё не жизнью, а деньгами.
После этих слов она обернулась и смерила Сажерука, тихо следовавшего за ними, словно кошка на охоте, подозрительным взглядом. На секунду Мегги показалось, что Элинор отправит его обратно в коридор, но он, заложив руки за спину, разглядывал книжные полки с таким восхищением, что Элинор лишь вздохнула и снова повернулась к Мо.
Он стоял с ветхой книгой в руках, корешок её болтался на нескольких нитках. Мо держал книгу осторожно, как птицу со сломанным крылом.
– Ну что? – спросила Элинор. – Сможешь её спасти? Знаю, она в ужасном состоянии, да и остальные, честно говоря, не в лучшем, но…
– Всё это можно исправить. – Мо отложил книгу в сторону и принялся листать другую. – Но, думаю, работы здесь минимум на две недели. Если только не понадобятся дополнительные материалы и работа не затянется. Ты готова так долго терпеть нас в своём доме?
– Конечно, – кивнула Элинор, хотя Мегги успела заметить, каким взглядом она смерила при этом Сажерука.
Он стоял у двери, поглощённый рассматриванием книг, и тем не менее Мегги почему-то была уверена, что от него не ускользнуло ни единого слова.
На кухне у Элинор книг не было, зато там был прекрасный ужин, накрытый на столе, который, по заверениям тётушки, когда-то украшал рабочий кабинет одного итальянского собора. Мегги в этом сомневалась. Насколько она знала, монахи в монастырях работали за столами с наклонной поверхностью, но эту мысль она предпочла не произносить вслух. Вместо этого она взяла ещё ломтик хлеба и задалась вопросом, съедобный ли у тётушки сыр. Тут отец что-то шепнул Элинор. Её глаза округлились, из чего Мегги сделала вывод, что речь могла идти только о книге. Она тут же вспомнила недавнюю картину: упаковочная бумага, зелёный корешок книги и злой голос Мо.
Сидевший рядом с ней Сажерук незаметно сунул кусочек ветчины в свой рюкзак – ужин для Гвина. Мегги увидела, как из рюкзака высунулся круглый носик, – зверёк принюхивался, не достанется ли ему ещё чего-нибудь вкусненького. Перехватив взгляд Мегги, Сажерук улыбнулся и угостил Гвина вторым кусочком ветчины. В разговоре Мо и Элинор он участия не принимал, и Мегги была уверена, что эти двое о чём-то тайно договариваются.
Вскоре Мо поднялся из-за стола и вышел. Мегги спросила тётю, где в доме туалет, и поспешила вслед за ним.
Слежка за Мо не доставляла ей удовольствия. Она не помнила, чтобы когда-нибудь делала подобное, разве что в ту ночь, когда в их доме появился Сажерук. Ну и ещё разочек – Мегги тогда не терпелось узнать, кто приносит подарки, Дед Мороз или Мо. Ей было стыдно следить за отцом, но он сам в этом виноват. Зачем было прятать от неё книгу? А теперь он, видимо, хотел передать её Элинор – книгу, которую Мегги так никогда и не увидит. Ведь именно из-за того, что Мо столь поспешно спрятал книгу за спину, ей не давала покоя эта тайна. Она даже пыталась найти книгу в папиной сумке, пока они ещё не сели в автобус, но её там не оказалось.
Надо во что бы то ни стало увидеть её, пока книга не затерялась на одной из многочисленных полок Элинор. Интересно, чем же она так дорога Мо, раз он притащил её сюда?..
В холле Мо быстро обернулся, а потом вышел на улицу. Мегги вовремя успела спрятаться за сундук, пахнувший шариками от моли и лавандой. Она решила оставаться в своём укрытии, пока отец не вернётся, – во дворе он легко мог её заметить. Время тянулось очень медленно, как бывает всякий раз, когда, затаив дыхание, чего-то ждёшь. Казалось, книги наблюдали за ней со своих полок, но они молчали, словно чувствовали, что Мегги сейчас могла думать лишь об одной-единственной книге.
Наконец Мо вернулся, держа в руках коричневый свёрток. «Скорее всего, он где-нибудь её спрячет, – подумала Мегги. – А где это можно сделать надёжнее, как не среди тысяч других книг? Точно. Мо оставит её здесь, а потом мы вернёмся домой. Но мне просто необходимо взглянуть на неё, прежде чем она окажется на одной из полок, к которым мне нельзя подходить ближе, чем на три шага».
Мо прошёл так близко от неё, что Мегги могла до него дотронуться, но ничего не заметил. «Мегги, не смотри на меня так, – говорил он иногда, – ты опять читаешь мои мысли!» Сейчас лицо его было задумчивым, как будто он сомневался, правильно ли делать то, что он задумал. Она медленно досчитала до трёх, а потом двинулась за ним следом. Несколько раз отец внезапно останавливался, и Мегги чуть было не врезалась ему в спину. Шёл Мо совсем не на кухню, а прямиком к библиотеке. Не обернувшись, он открыл дверь со знаком венецианского книгопечатника, а потом тихо затворил её за собой.