Учение об экзистенции рассматривает бытие как существование человека, его возможность-невозможность как таковое. В самом центральном постулате данного подхода к анализу существования мира содержится ОТРИЦАНИЕ (невозможность). Оно в самом общем приближении интерпретируется как то, что фактом своего существования исключает возможность наличия чего-либо другого.
Экзистенциалисты видят принципиальную разницу между бытием человека и бытием вещей: человек – это вопрошающее о своем собственном смысле, осознающее себя, свободное бытие – экзистенция. Вещи же, или объекты, как одушевлённые, так неживые, именуются «просто-присутствием». Тем самым проблематика бытия и небытия сводится экзистенциалистами к вопросу о временности человеческого «бытия-к-смерти», возможности такового бытия.
Возникает общий тезис – само существование наличествует в дихотомической антитезе множества более частных дефиниций «ЕСТЬ-НЕТ», «ПРЕДМЕТ-НЕПРЕДМЕТ», «ПРОЦЕСС-НЕПРОЦЕСС», «СУБЪЕКТ-ОБЪЕКТ», «Я-НЕ Я» (последнее противопоставление особенно важно для лирических фольклорных жанров). Актуальным для наших рассуждений вновь оказывается формула Гегеля из его «Философии Духа» - «В-себе-для-себя-бытие/в-себе-для-себя-Небытие». Тут глагольный субстантив «бытие-Небытие» выполняет функцию не только логического предиката в понимании того же Гегеля, но проявление Духовно-Материального дуалистического концепта всеобъемлющей предикативности, которая лежит в основе любого словесного дискурса.
Народное творчество, фольклор следует считать наиболее соответствующим отражением национально-языковой интерпретации законов мира и смыслов бытия народа, говорящего на этом языке.
Определений жанра русской народной лирической песни множество. Нас интересует то общее, что в них присутствует с точки зрения экзистенциальных сущностей субъета-женщины, как главного носителя и хранителя традиций, их противоречий, обеспечивающих само наличие народа в сием мире. В данных песнях ВСЁ пропускается через призмы индивидуального, но и типизированного восприятия природы, отношений людей, жизненных ситуаций, их психологической и кажущейся самому исполнителю субъективности. Хотя именно субъективность не совсем таковая, ибо она обусловлена повторяющимися ситуациями, одинаковыми душевными и физиологическими состояниями, она ограничена, так сказать, уложена в прокрустово ложе общих законов народного материального бытия и народных традиций в самом создании и исполнении текстов жанра женской народной лирической песни.
Кроме того, к протяжным песням любовной тематики вполне относится такая характерная черта, как смешение мотивов и сюжетных эпизодов РАЗНОСТАДИАЛЬНЫХ пластов русской народной лирической песни. Наряду с архаическими сюжетными мотивами – «дорога», «поле», «горы», «река», «бережок», традиционные мотивы любовной, обрядово-любовной тематики уживаются с поздним пластом любовной лирики. «Что во нашей было во деревне, во весёлой НЕ было слободке», «Во городе НЕ было во Саратове» и др.
Наиболее характерными формульными концептуальными темами являются такие, как «тоска молодца по милой», «разлука девушки с молодцем», «немотивированная разлука с любимым», «тоска девушки по милому дружку», «женщина в неравном браке», «любовь девушки к женатому» и другие. Поэтическое содержание темы в этих песнях раскрывается с помощью традиционных формул, значение которых сводится к целому комплексу представлений, входящих в концепты «горе», «разлука» и «смерть», иногда в специфическом концепте женского представления сущности жизни «счастье горькой жизни и горькой страсти» (См.- А.Н. Власов, Т.С. Канева. Традиционные лирические песни. Историко-художественные и стилевые особенности. Традиционная культура Усть-Цильмы. Лирические песни. Сыктывкар, 2008, с. 18-41. Следует отметить, что этот сборник песен включает в себя и материал, собранный студентами Карело-Финского университета под руководством В.Г. Базанова в 1943 году, когда университет находился в эвакуации на побережье реки Печоры, в крае старообрядческих поселений).
Это взаимодействие разных идеологических художественно оформленных пластов женской фольклорной лирической песни вполне конгруэнтно категории «отрицание отрицания», выражающей связь двух последовательных стадий (состояний) развивающегося объекта; отрицание - условие изменения объекта, при котором некоторые элементы не просто уничтожаются, но сохраняются в новом качестве. Они обрамляют главное – попытку описать, констатировать сиюминутное контрапунктное, кульминационное напряжение женских любовных состояний и чувств. Само это состояние, тем более его описание-воспевание нарушает то, что принято называть житейской мудростью, что определяется как «жизненные и семейные устои». Поэтому они подлежат осуждению с точки зрения писаных и неписаных правил общежития. Женские лирические песни зачастую относят к греховным явлениям. Мир лирической песни близок к миру авторской поэзии, с его субъективизмом. В системе ценностей этот условный мир находится в противоречии, антитезе с ИСТИННЫМ миром человеческих отношений.
Лирическая песня – иллюстрация личной жизни человека в её негативном варианте с точки зрения общества, разрушающая представление о правильной норме поведения. Тут мы видим осознанный разрыв памяти, отказ от ценностей, основанных на крестьянском прагматическом взгляде на мир, соотносимых с религиозными постулатами.
Нами были отобраны из разных сборников 150 текстов лирических женских народных песен, в которых встретились отрицательные конструкции как предикативных, так и присловных позиций отрицательных частиц. Лексические средства выражения отрицания (отрицательная оценка) специально не рассматривались. Однако они поддерживают общий фон отрицательного концепта фразы и всего текста песни.
Многие функции отрицательных конструкций, такие, как: антитетическая, акцентно-выделительная, функция создания психологического образа лирического героя, стилистическая функция создания фольклорного жанра и авторского стиля описывались исследователями народного стихотворного творчества. Замечания, рассуждения об отрицании в эпических жанрах фольклора мы находим в трудах В.Я. Проппа, А.Н. Веселовского, А.П. Скафтымова, Л.В. Савельевой, а о лирических песнях в работах Е.Б. Артёменко. В приведённых ниже примерах эти функции тоже наличествуют, однако представляется, что главным в них является философско-эстетический тезис – «Любовь есть-нет, жизнь-смерть», экзистенциальный тезис.
А, ой думка НЕдумушка думку спобивает.
А, ой думка НЕдумушка спокоой спобивает,
Эй, НЕ уум, НЕ головушку, разум расшибает,
Ой, да НЕ знаю как быть, да ой, как быть-НЕ быть,
Ой без милого скучно жить-НЕ жить.
А, Ой, ты мой миленький любишь ты НЕ любишь,
Эй, да НЕ сам-то назолушки девке зря-то НЕ даёшь
Ой, да сам в гости НЕ идёшь, в гости НЕ идёшь,
Да к себе, дружок, в гости да НЕ, НЕ зовёшь.
Ой, да мне НЕ спится, да ноченька да темна же,
Ой, да у той у кроваточки-то у милый НЕ стоит,
Ой, да миленький вдруг стоит, ой-да только НЕ стоял
Дак и сам-то НЕ смеет, даай да сам НЕ разбудить.
А ой да встань-ко ты, душочка, разбуди се, встань, девица,
Ой-да НЕ ой, встань-ко, дура, да НЕ в рай разбудись.
Ой¸боюсь, мил, НЕ боюсь, мил, НЕ тебя,
Ой, да НЕ спобьёшь-то ли девушку-то меня.
- Ой, да НЕ спобить я тебя ой-да НЕ спобью – полюблю,
Ой, да, глаза, брови, только надобью-полюблю,
Ой, да выведу, да вот на свет, на свет, люлю-НЕ люблю
Кажну ночку девке свет спать НЕ даю, дай как счастлива-Несчастлива она.
Ой, да лю, да иду по улице пою, сердце плачет, светят се глаза,
Ой, да милый любит - спать НЕ даёт, любит-НЕ любит ласкаат НЕ бьёт.
Ой, солнце светит, сиаат мой глаз, да НЕ любил он, НЕсчастье разбил,
Ой, да спобиты глаза НЕ беда, ночку не спамши – беда-НЕ беда, то любовь пришла.
(Усть-Цильма, №35, с.135)
В этой песне отрицательный компонент "не" находится в позиции преимущественно при предикате, лишь в самом начале - при субъекте подлежащем неодушевлённом существительном "недумушка", двух дополнениях - "не ум", "не головушку". Во всех остальных случаях отрицается само действие, состояние, обозначенное предикатом, - "НЕ знаю", "быть-НЕ-быть", "жить-НЕ-жить", "НЕ даёшь", "НЕ идёшь", "НЕ даёт", "счастлива-НЕсчастлива", "беда-НЕ-беда"и др.
Многократное повторение отрицания выполняет усилительную функцию, функцию организации экспрессивного поэтического ритма, подчёркивает напряжение, интенсивность переживаемого женщиной чувства... то ли любви, то ли беды, то ли счатья, то ли горя - главное, что это жизнь! Как вывод - "беда-НЕ беда, то любовь пришла". Фактически это ответ на слова в зачине песни - " "Ой, да не знаю, как быть..."
Никак невозможно.
НИкак НЕвозможно мне, эх без печали жить,
Любить дружка нужно мне, НЕльзя НЕ тужить!
Вздумаю про милого – НЕ мил девке белый свет!
НЕ мил девушке белый свет, бежала б я в лес,
В лесу пользы НЕТУ мне, всё деревья шумят.
Шумят листики пошумливают, пошумливают.
Разлуку с милым нагадывают, нагадывают.
Ходил молодец по тёмным лесам-кустам,
Стрелил-застрелил он меня, красну девушку,
Стрелил-застрелил меня в самоё сердце.
Любя застрелил, любя застрелил – НЕ стой девица под частым кустом,
НЕ стой я под частым кустом с иным молодцом.
НЕ говори-от любви слова, сласти-замужества,
НЕ станешь мертва НЕсподвижна Никак НЕвозвомжно.
(Прокунин, №74, с.100)
В тексте через отрицание утверждается, что без печали, без думушки о любимом нет жизни. А жизнь тоже невозможна, так как молодец её "стрелил-застрелил"... "в самое сердце". В последних двух строках лирическая героиня, обращаясь к самой себе, утверждает и одновременно отказывается от общепринятого утверждения, что жизнь есть любовь, говорит, что слова "сласти-замужества" ведут к неподвижности и смерти. Предикативными повторяющимися сочетаниями "НИкак НЕвозможно" обозначается, так сказать, нормальная женская экзистенция - существования на пограничных жизни и смерти - вечное состояние любви.
Уж ты, Сёма, Симеон.
Уж ты, Сёма, Симеон, Уж и быть за иным,
НЕ ходи ты по сеням. За Иваном румянЫм.
Ты НЕ стой со мной, За таким ли румянЫм,
НЕ качай головой. За Иваном кудрявЫм.
Ты НЕ стой со мной, За таким ли кудревЫм,
НЕ качай головой. За Иваном румянЫм.
Мне НЕ быть с тобой, У Ивана-Кудряша
За дурацкой головой! НЕТУ денег НИ гроша!
Мне НЕ быть за тобой, У Ивана-Кудряша
За дурацкой головой! НЕТУ денег НИ гроша!
Уж и быть за иным, НЕТУ денег НИ гроша -
За Иваном румянЫм! Походочка хороша!
(Прокунин № 84, с. 215)
Вся песня построена на антитезе - НЕ Симеон, а Иван-Кудряш. Любые действия Симеона отрицаются - "НЕ ходи", "Не стой", "Не качай головой", как вывод о Симеоне - "мне НЕ быть с тобой". Затем утверждаются одни положительные качества Ивана - "румянОй", "кудревОй", что усиливается многократным повтором. И вновь использована антитеза - "Иван всем хорош, но "НЕТУ денег НИ гроша". В самом образе Ивана тоже антитеза "бедность, но "походочка хороша", где походка как символ энергии, силы, вечного движения. Кроме того, создаётся впечатление, что и всё "отрицание" Симеона поставлено под сомнение - а реально ли лирическая героиня отвергает его? Не любовная ли игра это? Не способ ли привлечь его к себе? Ведь название песни "Уж ты Сёма, Симеон", то есть главный слушатель, объект всех слов героини - именно Сёма.
НЕ сон мою головушку клонит,
Хмелинушка в головушке бродит!
Бродит, бродит, а вон НЕ выходит-
То любовь-Нежить выходит НЕ приходит!
(Прокунин №80, с.210)
В этой короткой песне-заплачке прямо обозначено, описано женское экзистенциональное состояние неясности, размытости, неопределимого томления - состояния "любви-НЕжити" (любви-горя, жизни-смерти). Отрицательные душевные женские колебания состоят именно в том, что любовь, хотя и "НЕжить", но она "НЕ приходит". Вот почему "в головушке хмелиночка бродит".
У нас есть такой, братцы, за мальчик.
У нас есть-от такой, братцы, за мальчик,
Да есть раздушочка, молодец такой.
За...ай зажёг сердцо моё, дак ретивое,
Да-й вложил мысль в сердцо, да во меня.
Да ума-разума у него да НЕ знала,
Да-й начала парня крепко любить.
Да-й НЕизвестно знать было НИкому.
Вот… радость на тя, от-мальчик-то,
Ты… ты россукин сын, дурак-изменщик!
НЕ возьми меня взамуж-от, врёшь-врёшь!
Постареешь – стану жить со тобой-от,
Любовь-НЕлюбовь со тобой прокатила се.
(Усть-Цильма, №106,с. 287)
Вся краткая история любви в песне представлена пунктирно. Героиня уверена, что "мальчик вложил мысль" в её сердце, что она только страдательное существо в ситуации (как в лингвистическои термине), что и жизни она не знала - "да ума-разума у него да НЕ знала". В последней строчке отрицание усиливает, поддерживает пограничное описание пограничного девичьего состояния любви - "любовь-НЕлюбовь со тобой прокатила се".
Уж и Нет на свете таво хуже –
Што парня, парня любить.
Ах, и парень тараватай, Ему жисть, ему очинна бидна:
НИгда НИ ходить хлопец, НИ гуляе,
Всё она, шельма, за ним глядить,
Примечаить ана и глядить.
Уж я, малада, ему привечУ,
Уж я, хараша, ево палюблю,
Красна девушка, шельма душа,
Халастой парень женицца на меня!
А НЕ будить са мной парень жить,
Будить к девушкам парень ходить.
Расприкрасна смерть идёть да идёть,
Я паближе к смерти падайду, падайду.
Сканчамши веку и умру-палюблю.
Я люблю, я умру, ко белому палатну!
(Киреевский №530)
Песня о любви и сопернице. Однако сама любовь оценивается как "НЕТ на свете таво хуже". Сама любовь оказывается смертью, к которой и следует приближаться, с которой героиня хочет соединиться - "я люблю, я умру, ко белу палатну!" Отрицание в первой строчке организует всю смысловую структуру стиха, последующие слова только уточняют, раскрывают детали этой "худшей на свете жизни", от которой слаще сойти в гроб, но без которой и нет самого существования, самой лирической героини.
В статье представлены наиболее яркие примеры выражения экзистенциального состояния лирических героинь народных песен. Можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что это один из важнейших аспектов философско-эстетического переживания русского фольклора. Он рельефно вырисовывается в записях 19-20 веков и предвосхитил своим существованием появление литературной субъективной суггестивной поэзии, например, в творчестве Марины Цветаевой.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
1. Собрание народных песен П.В.Киреевского. Л., «Наука» 1983.
2. Традиционная культура Усть-Цильмы. Лирические песни. Сыктывкар, 2008.
3. Н.М.Лопатин и В.П.Прокунин. Русские народные лирические песни. М., 1956.
4. Артёменко Е.Б. Синтаксический строй русской народной лирической песни в аспекте её художественной организации. Воронеж, 1977.
5. Артеменко Е.Б. (ВГПУ) КОНЦЕПТОСФЕРА И ЯЗЫК ФОЛЬКЛОРА...
6. А.Н.Веселовский. Исторический поэтика. М., 1995.
7. В.Я.Пропп.Русский героический эпос. М.,1976.
8. А.П.Скафтымов.Статьи о русской литературе.М.,1958
9. Л.В.Савельева. Поэтические функции отрицательных конструкций в русской былине. В кн.:Язык жанров русского фольклора, Петрозаводск 1979, с. 13-30.
10. Гегель. Феноменология духа. — М.: Наука, 2000. — (Памятники философской мысли).
11. Ж.-П.Сартр. Бытие и ничто, Существование Другого, «От я к Другому». Минск, 1997.