С 1549 года вместе с «Избранной радой» (А. Ф. Адашев, митрополит Макарий, А. М. Курбский, протопоп Сильвестр) Иван IV осуществил ряд реформ, направленных на перераспределение полномочий, административных, судебных и финансовых: Земскую реформу, Губную реформу. В 1550 году, после проведения первого Земского собора, был принят новый Судебник, пришедший на смену Судебнику, составленному еще во времена Ивана III в 1497 году.
Централизованная система управления страной сложилась еще при Иване III. Во главе ее стоял великий князь. Боярская дума была законосовещательным органом при правителе. Она вела дела посольские, разрядные и поместные. Каждый новый закон исходил из Думы с обычной пометою: «Государь указал, бояре приговорили».
Далее шли приказы (разряды) которые непосредственно вели разные дела. Их возглавляли думные дьяки. Главным приказом считался Большой Московский разряд: он ведал служебными назначениями, сообщал другим приказам касавшиеся их распоряжения государя и Думы, вносил в Думу дела, восходившие к государю помимо приказов.
В результате принятия нового Судебника, который назвали «Царским», число приказов значительно выросло (к концу XVI века их было уже тридцать), совершенствовались формы их работы. Были приказы общегосударственного значения (Посольский, Поместный), были и такие, которые вели дела отдельных территорий. Например, приказ Казанского дворца занимался присоединенным к России Казанским ханством.
Земская реформа 1550‑х гг. Миниатюра из Лицевого свода. ХVI в.
В 1552 году была создана Дворцовая тетрадь – список членов государева двора (около четырех тысяч человек), из числа которых назначались высшие должностные лица государства – военачальники, городские воеводы, дипломаты…
На местах управляли бояре – наместники и волостели, которые за свою службу (сбор налогов, осуществление суда и расправы) брали доходы с населения – «кормились». Их служба и называлась «кормлением». Такой порядок был установлен при Иване III. При нем же было решено, что крестьянин может переходить от одного хозяина к другому только раз в году – за неделю до Юрьева дня (26 ноября) или в течение недели после этой даты.
В новом Судебнике 1550 года была предпринята попытка улучшить отправление правосудия. Правда, поначалу старая система наместников и волостелей (кормленщиков) осталась. Однако контроль над ними со стороны местного населения был усилен. Теперь в суде наместников должны были участвовать земские старосты и целовальники. Последние представляли посадских людей или черносошных (свободных) крестьян. Когда их выбирали, они клялись честно исполнять свои обязанности и в знак этого целовали крест, за что и получили свое название. «Без старост и без целовальников суда не судити!» – указывал Судебник.
Со стороны центральной власти контроль выражался в том, что теперь ряд дел должен был обязательно согласовываться и получать одобрение в Москве. Без доклада государю наместник не имел права наказывать или миловать «татя» (вора) или «душегубца и всякого лихого человека». Действия наместников и волостелей должны были контролировать дьяки.
Приказ в Москве. Худ. А. Янов
Пишут наказ. Худ. А. Карелин
Право сбора торговых пошлин (тамги) переходило к царской администрации.
Среди финансовых мероприятий «Избранной рады» была и податная реформа. Население должно было нести «тягло» – совокупность натуральных и денежных повинностей. Была установлена единая для государства мера налогов – «соха» (земельная единица, зависевшая от положения владельца и качества земель, в среднем 400–600 гектаров). Величина «тягла» теперь прямо зависела от «сохи».
Были установлены единые и общеизвестные размеры судебных наместнических пошлин. Население на местах получило доходные списки с перечнем круга судебных и финансовых прав наместника. Взяточничество, волокита, мздоимство карались по закону.
Все эти меры позволили в значительной степени ограничить основания для произвола наместников и волостелей.
Согласно новому Судебнику в стране была проведена так называемая губная реформа, утверждавшая местное самоуправление. В масштабах округа – губы – избирались губные старосты, губные целовальники, которые взяли на себя ведение некоторых уголовных дел: розыск «ведомых разбойников», особо досаждавших местным жителям. Хотя круг прав у губного управления был невелик, оно все‑таки забирало часть дел у наместников.
А в 1556 году по инициативе «Избранной рады» наместники и волостели, «кормившиеся» от населения, и вовсе утратили власть. Управление перешло в руки избранных населением «излюбленных голов» («излюбленных судей»), «которые были бы добры и прямы и всем крестьянам (христианам) любы». Те дела, которые «излюбленным головам» «кончать не можно», велено было отправлять в Москву.
В приказе московских времен. Худ. С. Иванов
Страница «Судебника»
Вместо наместнических «кормов» и пошлин устанавливался оброк («кормленичий окуп»), шедший в царскую казну на жалованье ратным людям и другие нужды. Так канула в прошлое система «кормлений» наместников.
В дополнение к Судебнику был принят и Указ о местничестве. Система местничества (распределения служебных мест) складывалась на Руси еще в ХIV–XV веках. При назначении на военную, административную и придворную службу обязательно надо было учитывать знатность рода, происхождение предков человека и личные заслуги. Между родами и их представителями шли нескончаемые распри – кто знатнее, у кого больше заслуг, больше прав занять то или иное место, кто кому должен подчиняться. Недовольные часто отказывались от поста, «волочили дело», не повиновались начальникам. Назначение в военные полки происходило порой не по заслугам и талантам, а по принципу местнической совместимости. Иван IV не раз жаловался: «Кого ни назначишь, всяк тотчас заместничает!»
Указ, подготовленный «Избранной радой», ограничивал местнические свары.
По новому Судебнику усилилось законодательное значение Боярской думы. Одна из его статей гласила: «А которые будут дела новые, а в сем Судебнике не записаны, и как те дела с государева докладу и со всех бояр приговору вершаться, и те дела в сем Судебнике приписывати». Все дополнительные к Судебнику указы и были приговорами Думы.
Дума руководила действиями приказов и имела контроль над областным управлением. Она же решала множество судебных дел как высшая или единственная инстанция. Заседание Думы обозначалось выражением «сидеть за делы», а если присутствовал царь, то говорили: «Слушать дел с бояры». Проекты законов сама Дума вносила очень редко. Обычно они шли сверху (от царя) или снизу (от приказов).
Текущие дела на рассмотрение Думы вносили начальники приказов – каждый по своему ведомству. Государь вносил в Думу важнейшие законы по внутренней и внешней политике и часто сам председательствовал на ее заседаниях – «сидел с бояры о делах». Но нередко он приказывал думцам «без себя сидеть» и решать вопросы самостоятельно. Только два рода боярских приговоров обязательно должен был утверждать царь: приговоры о местничестве и о наказании за тяжкие преступления.
В особо важных случаях обычный состав Думы расширялся за счет правительственного совета, ведавшего делами Русской Православной Церкви. В этот совет входили митрополит и епископы, назывался он Освященным собором. Совместно с Боярской думой Освященный собор решал все вопросы, связанные с делами церковными.
Стоглав. Титульный лист
В Грановитой палате Московского Кремля
Заседание Боярской думы в 1541 г. Миниатюра из Лицевого свода
Судебник 1550 года сыграл очень важную роль в жизни страны. Это был систематизированный свод законов, который навел порядок в области законодательства в центре и на местах. В результате проведенных реформ начала оформляться сословно‑представительная монархия, которая означала новый шаг в развитии государства.
Церковная реформа
Вслед за решением административных и судебных вопросов Иван Васильевич занялся и проблемами Русской Православной Церкви. В январе – мае 1551 года прошел церковно‑земский собор, который вошел в историю под названием «Стоглавый собор» (все его решения были записаны в 1000 статьях‑главах). На соборе присутствовали митрополит, девять святителей, все архимандриты, игумены, а также высшие светские сановники и бояре.
Открыл собор сам царь. В яркой эмоциональной речи он вспомнил свое безотрадное детство, бедствия Москвы, мятеж народа.
«Тогда, – сказал Иван, – ужаснулась душа моя и кости во мне затрепетали, дух мой смирился, сердце умилилось. Теперь ненавижу зло и люблю добродетель. От вас требую ревностного наставления, пастыри христиан, учители царей и вельмож, достойные святители Церкви! Не щадите меня в преступлениях, смело упрекайте мою слабость, гремите словом Божиим, да жива будет моя душа!»
По решению Стоглавого собора был утвержден единый пантеон русских святых Русского государства. Это показывало всему миру, что Русь богата своими подвижниками, и весь православный люд должен убедиться в том, что Россия по праву может претендовать на ведущее место истинного центра восточного христианства.
Икона Св. Георгия Победоносца. Нач. ХVI в.
Были также унифицированы церковные обряды, упорядочено богослужение, что укрепляло церковное управление. Однако надо было, как подчеркивалось, не только «устроить Церковь, исправить не только обряды ее, книги, искаженные писцами‑невеждами, но и самые нравы духовенства в пример мирянам, учением образовать достойных служителей алтаря, установить правило благочиния, которое должно быть соблюдаемо в храмах Божиих, искоренить соблазн в монастырях». Все это было нацелено на возвышение нравственного облика духовенства, на рост его авторитета в обществе.
Были также установлены общие правила для церковной живописи – каноны. На Церковь возложили обязанность устраивать школы для мирян.
Затронули на соборе и болезненный вопрос о церковном землевладении. Ведь у Церкви было огромное количество земель, и оно постоянно росло. Решено было не трогать те земли, которыми уже владели храмы и монастыри, однако в дальнейшем их приобретение или получение в дар можно было осуществить только после доклада царю, ибо, по словам Н. М. Карамзина, «государь благоразумно предвидел, что они могли бы сею куплею присвоить себе наконец большую часть недвижимых имений в России, ко вреду общества и собственно их нравственности».
Стоглавый собор, безусловно, сыграл заметную роль не только в истории Русской Православной Церкви, но и в жизни всей страны. «Сей достопамятный собор, по важности его предмета, знаменитее всех иных, бывших в Киеве, Владимире и Москве», – считал Н. М. Карамзин.
В обители. Троице‑Сергиева лавра. Худ. Н. Дубовский
Военная реформа
Важнейшим направлением деятельности «Избранной рады» стали преобразования в военной сфере. Первым шагом на этом пути можно считать отмену местничества на время военных походов. Ведь постоянные свары на почве выяснения, кто главнее и кто кому подчиняется, в тот момент, когда идут боевые действия, нередко приводили к позорным поражениям.
Иван IV, как указывает Карамзин, запретил детям боярским (мелким феодалам, служившим в дружине воеводы) и княжатам «считаться родом с воеводами»; установил также, что воевода Большого полка должен быть всех знатнее, что начальники Передового и Сторожевого полков ему одному уступают в старшинстве и не считаются с воеводами правой и левой руки, что только «государю принадлежит судить о родах и достоинствах; что кто с кем послан, тому и повинуется». Эти меры позволили навести элементарный порядок в войсках.
В Московском уезде была «испомещена» «избранная тысяча» – более 1000 провинциальных дворян, которые должны были составить ядро дворянского ополчения – опору царя. Надо помнить, что дворяне (помещики) в отличие от князей и бояр не могли полностью распоряжаться своей землей – поместьем. Они пользовались ею до тех пор, пока несли службу.
Был определен единый порядок прохождения воинской службы, что, несомненно, сыграло важную роль в военном строительстве. Разработали и установили четкий регламент: служба «по отечеству» (по происхождению) и служба «по прибору» (по набору). «По отечеству» служили дворяне и дети боярские. Порядок определялся «Уложением о службе», принятом в 1556 году, одновременно с отменой кормлений. Четкие статьи «Уложения» создавали у помещиков заинтересованность в ратном деле: та служба, что проходила «по отечеству», переходила по наследству и начиналась с пятнадцати лет. До этого дворянин считался недорослем. За службу платили – землями и деньгами – от четырех до семи рублей в год. С каждых 150 десятин земли бояре и дворяне должны были выставлять одного воина «конно и оружно». При уменьшении полагающегося числа воинов, то есть за «недопоставку», дворяне платили штраф, за увеличение числа воинов сверх нормы их поощряли денежной «подмогой» и «земельными придачами».
Русские ратники
Оружие конца ХVI в.
Именно при Иване IV, с 1550 года, из числа служилых «по прибору» людей формируется регулярное стрелецкое войско. Изначально оно набиралось из свободного и городского населения, позже их служба стала пожизненной и наследственной. Стрельцы были вооружены огнестрельным оружием (пищалями) и холодным оружием (бердышами и саблями).
Сначала в стрелецкое войско набрали три тысячи человек. Их объединили в 6 приказов (полков). Они составили охрану царя. Затем число стрельцов выросло до 12 тысяч ратников, а к концу XVI века – до 25 тысяч. Они представляли собой наиболее мощную боевую силу русской армии.
К «приборным» служилым людям относились и казаки, и пушкари, и казенные кузнецы. Они несли службу в разных городах, на границе. Селились «приборные» люди отдельными слободами. За службу получали коллективные земли, а иногда – хлебное и денежное довольствие. Нанимали на военную службу и иностранцев (в основном поляков и немцев). Число их в то время было невелико – около двух с половиной тысяч.
Воевода
Русские пушки
Войны, которые вела Россия в те времена, – восьмилетняя эпопея, связанная с завоеванием Поволжья, 25‑летняя Ливонская война и другие – потребовали активного перевооружения армии и создания новых предприятий, занимающихся военными заказами.
По приказу Ивана IV взамен сгоревшей Пушечной избы, поставленной еще его дедом Иваном III, был основан Пушечный двор. Раньше пушки предназначались лишь для обороны крепостей. Их устанавливали на стенах и оттуда поражали врага. Теперь понадобились орудия не только «крепостного наряда», но и пушки «полевого наряда», которые брали в поход. Эти орудия отливали на Пушечном дворе. Пушечный двор долгое время был первым и единственным в России артиллерийским заводом. Его строения разобрали только в начале XIX века.
Кроме Пушечного двора при Иване Грозном поставили в Москве и Гранатный двор. Здесь изготовляли снаряды. Был и Зелейный двор, производивший «зелье» – порох. Порох изготавливали разных видов: обыкновенный, еще такой, «чтоб добре прытко грянул» и, наконец, тот, который не горел в воде, – «негасимые огненные хитрости».
Благодаря стараниям русских умельцев, Россия при Иване Грозном вышла на одно из первых мест в Европе по производству огнестрельного оружия. Посол германского императора Максимилиана II писал своему патрону в 1576 году: «Московский царь имеет столько орудий, такой огнестрельный снаряд, что, кто не видел его, не поверит описанию».
Стрельцы
Пушечный двор. Худ. А. Васнецов
Оборона города. Худ. А. Васнецов
А вот свидетельство 1588 года: «Полагают, что ни один из христианских государей не имеет такой хорошей артиллерии и такого запаса снарядов, как русский царь, чему отчасти может служить подтверждением Оружейная палата в Москве, где стоят в огромном количестве всякого рода пушки, все литые из меди и весьма красивые». Московская летопись пишет: «…ядра у больших пушек по двадцати пуд, а у иных пушек немного полегче». Самая крупная в Европе гаубица – «Кашпирова пушка», весом 1200 пудов и калибром в 20 пудов, – принимала участие в осаде Полоцка в 1563 году. Пушки, отлитые по повелению Иоанна Грозного, стояли на вооружении по нескольку десятилетий и участвовали почти во всех сражениях XVII века.
Опричнина
Это слово стало символом беспредельной и бессмысленной жестокости, а главное, именно оно чаще всего ассоциируется с именем Ивана Грозного, со временем его правления, перечеркивая все то разумное и прогрессивное, что было сделано по его повелению и при его содействии. Но историю нам не переписать, и приходится переходить к одному из самых мрачных явлений XVI века.
По мнению историков А. А. Зимина и А. Л. Хорошкевич, причина разрыва Ивана Грозного с «Избранной радой» состояла в том, что программа последней оказалась исчерпанной. В частности, была дана «неосмотрительная передышка» Ливонии, в результате чего в войну втянулось несколько европейских государств. Кроме того, царь не был согласен с идеями деятелей «Избранной рады» (в особенности, Адашева) о приоритетности завоевания Крыма по сравнению с военными действиями на Западе. Наконец, «Адашев проявил излишнюю самостоятельность во внешнеполитических сношениях с литовскими представителями в 1559 году» и в итоге был отправлен в отставку. Но такие мнения разделяют не все историки. Н. И. Костомаров и В. Б. Кобрин считают, что дело не в самой «Избранной раде», а в стремительно ухудшающемся характере царя. Дело в том, что после 1560 года Иван становится на путь ужесточения власти, а впоследствии – кровавых репрессий.
Считается, что князь Вяземский первый предложил царю создать особую дружину борцов с крамолой. В эту дружину должны были войти «лучшие люди» и, конечно, прежде всего, ближайшие любимцы Ивана. Чтобы успешнее склонить Ивана к осуществлению этого проекта, Вяземский и Грязной «открыли» грандиозный заговор, в котором будто бы были замешаны десятки бояр. Этот несуществующий заговор изобразили в таких ярких красках, что царь испугался и бежал в Коломенское, а оттуда перебрался еще дальше, в село Тайнинское. Мария ехала с ним. В Тайнинское явилась депутация от бояр и духовенства. От имени населения Москвы царя умоляли вернуться в столицу. Иван не хотел слышать об этом. К Рождеству он переехал в Александровскую слободу. Наконец, он объявил, что возвратится в Москву, если бояре согласятся на его условия. А условия он обещал объявить в Москве. Бояре, конечно, должны были согласиться, и царь вернулся в Кремль.
Опричник
Когда через неделю после возвращения в Москву, были объявлены «условия» царя, все ахнули. Иван назначил себе тысячу телохранителей и назвал их опричниками. Он объявлял своей личной собственностью около двадцати богатых городов и большинство московских улиц. Эту часть Руси и Москвы он называл «опричниной» и объявлял себя полным ее хозяином. В ведение бояр отдавалась остальная часть государства – «земщина». До начала раздела «земщина» обязывалась уплатить царю огромную для того времени сумму в 100 тысяч рублей, в возмещение расходов по пребыванию в селе Тайнинском. Боярам оставалось только покориться.
Итак, государство было поделено на две части: земщину и «опричь» (кроме) нее – опричнину. В каждой из них были своя дума, свои чиновники, свое войско. Столицей земщины оставалась Москва, столицей опричнины стала Александровская слобода. что была в 115 верстах от Москвы, на берегу реки Серой.
В первое время опричники вели себя сравнительно скромно. При вступлении в опричное войско приносили клятву верности царю, обещали не знаться с земскими, даже если это были их родственники.
Царь придумал для своего войска особую форму: к их седлам были привязаны собачьи головы и метлы в знак того, что они призваны грызть царских лиходеев и выметать крамолу с земли Русской. Опричники скоро стали находить «крамолу» среди зажиточного населения. Они попросту занялись грабежами. Ватагами они нападали на купцов, нагружались ценным добром, а при малейшем сопротивлении убивали ограбленных.
Иван Грозный и Малюта Скуратов. Худ. Г. Седов
Опричники. Худ. Н. Неврев
Чтобы вполне обеспечить себе безнаказанность, главари опричнины каждый день доносили царю об открытых ими боярских заговорах.
Царский дворец в Александровской слободе был обращен в нечто среднее между крепостью и монастырем. Кругом возвышались прочные стены с бойницами, из которых мрачно выглядывали жерла пушек. На вышках дежурили дозорные, железные ворота всегда были заперты. Иван, начавший проявлять несомненные признаки помешательства, решил, что для него и его приближенных настало время покаяния. Он выбрал триста самых отчаянных опричников и объявил их иноками. Себя он назначил игуменом, князя Вяземского – келарем, Малюту Скуратова – параклесиархом. Всем были сшиты рясы, скуфьи и прочие принадлежности иноческого облачения.
Почти каждую ночь, около четырех часов, царь в сопровождении Малюты и царевича Ивана поднимался на колокольню и начинал звонить в колокол. Со всех сторон в церковь спешили опричники. Случайный посетитель мог бы подумать, что он находится в настоящем монастыре. Эти черные фигуры, одетые в подрясники, со скуфьями на головах, ничем не отличались от простых монахов. Звон умолкал. В обширном храме, тускло освещенном лампадами, появлялся царь. Сгорбленный, с лицом, изрезанным глубокими морщинами, в длинной мантии, с посохом игумена в правой руке, он производил впечатление инока‑молитвенника. Начиналась служба, которая длилась часа три‑четыре. Служил священник, но царь все время находился в алтаре и клал земные поклоны. Делал он это так усердно, что на лбу у него постоянно была опухоль. Такого же усердия он требовал и от «братии». Царь строго следил за тем, чтобы все опричники посещали эти ночные службы. Ослушникам грозила суровая кара: заключение в сыром подвале, почти без пищи, на десять – пятнадцать дней.
Служба кончалась в 7–8 утра. Затем все отправлялись в обширную стольную палату, которую Иван велел называть «трапезною».
Здесь начинался завтрак. Царь не принимал в нем участия. Он становился за аналой и читал жития святых. За этими завтраками вино лилось рекой и к девяти часам, когда нужно было отправляться к обедне, «братия» была в сильно приподнятом настроении. После обедни, во время которой царь опять бился лбом о каменный пол, все снова собирались в трапезной. К этому времени иноческие одежды снимались. Блистали парчовые кафтаны, золотое шитье и драгоценные камни. Во время обеда настроение еще больше поднималось. Появлялись женщины и часам к трем дня «монастырь» оглашался визгом, пьяным хохотом и непристойными песнями.
Жена царя Мария в это время пребывала в Кремле и вела настолько развратный образ жизни, что слухи о нем регулярно поступали царю. Он относился к ним равнодушно, но, тем не менее, следил за каждым шагом супруги. Когда ему сообщили, что царица организует партию, которая намерена свергнуть его с престола, он решил принять меры. Марию стали стеречь денно и нощно, не выпуская из Кремлевского дворца. Томившаяся взаперти Мария, привыкшая к вольной жизни, с трудом переносила заточение. Умерла она 1 сентября 1569 года.
Митрополит Филипп и Иоанн Грозный. Худ. Я. Турлыгин
Убиение митрополита Филиппа Малютой Скуратовым. Худ. А. Новоскольцев. Фрагмент
Каждый день опричники сообщали Ивану о новых крамолах. Казни продолжались беспрерывно. Сотни семей были сосланы в Казанский край. В основном это были потомки старинных княжеских родов. Их земли, доставшиеся от удельных предков, отошли к царю и были розданы опричникам. Это навсегда подорвало княжеское землевладение на Руси. На Земском соборе 1566 года представители дворянства, дьяки и даже купцы потребовали отменить опричнину. Более трехсот знатных бояр обратились к царю с челобитной, в ответ всех их взяли под стражу. На их защиту поднялись церковные иерархи. Митрополит Афанасий в знак протеста сложил с себя сан и удалился в монастырь.
Иван Грозный с трудом уговорил занять место митрополита Соловецкого игумена Филиппа (Федора Колычева). Филиппу удалось выхлопотать прощение авторам челобитной. Казнили только троих. Некоторых избили палками, остальные отделались испугом. Митрополит Филипп так и не смирился с поведением царя. Однажды он прямо осудил царя во время службы. Филиппа арестовали, заковали в колодки, заключили в монастырь Св. Николая Старого и морили голодом. Потом Филиппа отправили в Тверь, в Отрочь‑монастырь.
Под влиянием проповедей Филиппа Иван все‑таки несколько стеснялся. Расправившись с неуступчивым митрополитом и казнив всех его родственников, царь во всей полноте начал проявлять свою необузданность. В сопровождении опричников он стал делать наезды на вотчины. Оправдывались эти наезды, конечно, поисками крамолы. После трапез пьяная орда вскакивала на коней и с дикими криками мчалась куда глаза глядят. Первая вотчина, встречавшаяся на пути, служила этапом. Разумеется, царя встречали с глубоким почетом. Его провожали в лучшую комнату, предлагали ему угощение. Все эти посещения имели одинаковый результат: Иван, придравшись к какой‑нибудь мелочи, приказывал своим спутникам «пощупать ребра» у гостеприимных хозяев. Начиналось избиение, причем щадились только молодые, красивые женщины и девушки. Последних показывали царю, он выбирал из них одну или двух, а остальных отдавал опричникам. Иногда оргии длились два или три дня. Эти наезды Иван называл «выбором жен».
Когда осенью 1568 года сместили митрополита Филиппа, запуганная Боярская дума вынесла решение о суде над ним. Филиппа обвинили в «скаредных делах» и осудили на вечное заточение. Через два года верный царев пес Г. С. Скуратов‑Бельский, получивший прозвище Малюта за свой малый рост, задушил митрополита в камере.
Террор совпал со страшными стихийными бедствиями. Начался голод, от которого погибло втрое больше людей, чем от погромов. Вместе с голодом пришла чума. Осенью 1570 года в Москве ежедневно умирало до тысячи человек. На всех дорогах стояли заставы. Под страхом смерти из зачумленных городов не выпускали никого. Казалось бы, настало время царю задуматься над общей бедою. Вместо этого царь учинил новую кровавую расправу.
Осенью 1569 года Иван получил донос от новгородского помещика Петра Волынского, что новгородцы хотят царя Ивана извести, а на трон посадить его двоюродного брата, Владимира Андреевича Старицкого. Владимира Андреевича вызвали в Москву, и он приехал к брату с женой и младшей дочерью. Их всех отравили, а мать Владимира Андреевича – княгиню Ефросинью, жившую монахиней в Горицком монастыре под Вологдой, – утопили в реке Шексне с двенадцатью монахинями.
Однако это была лишь прелюдия: в начале декабря опричное войско выступило в поход на Новгород. Иван решил подойти к Новгороду неожиданно и потому повелел на пути к нему убивать всех подряд, чтобы ни один человек не смог известить новгородцев о приближении опричного войска. Первыми жертвами похода на Новгород стали Клин, Вышний Волочек и Торжок. Опричники истребили там всех горожан – не только мужчин, но и женщин, и детей. Точное число их неизвестно, но счет шел на многие тысячи.
2 января 1570 года передовой опричный полк подошел к Новгороду. Основные силы были еще в пути, когда опричники опечатали казну в монастырях, церквах и богатых домах. Через четыре дня к городу подошел и сам царь, решивший в воскресенье 8 января торжественно вступить в город. В назначенный час архиепископ Пимен, главный враг Филиппа Колычева, встретил царя на мосту через Волхов. Он шел во главе группы священников, держа в руке животворящий крест Господень.
Царь должен был поцеловать крест, но он к кресту не подошел, а вместо этого закричал: «Ты не пастырь, а волк и хищник, и губитель, и в руках у тебя не крест, а оружие, и ты, злочестивый, хочешь вместе со своими единомышленниками передать Великий Новгород польскому королю». «Таковая яростная словеса изглаголав», писал летописец, царь Иван все же пошел вместе с архиепископом и опричниками в собор Святой Софии на богослужение, а потом в трапезную палату архиепископского дворца.
Московский застенок конца ХVI в. Худ. А. Васнецов
Там царь и опричники наелись и напились, после этого Иван крикнул: «Гойда!» – и по этому сигналу его приспешники кинулись на беззащитных, безоружных новгородцев, тут же перенеся погром на улицы города. Людей обливали горючей смесью, кидали под лед, разрывали на части лошадьми, сажали на кол и рубили руки, ноги и головы. Погром продолжался с 8 января по 13 февраля с утра до ночи, и убито было около 15 тысяч человек. Архиепископа Пимена Иван оставил в живых, но сорвал с него облачение, переодел в скоморошью одежду и велел влезть на лошадь с гуслями в руках. Пимена увезли в Москву. Кроме того что город был залит кровью, он был и начисто разграблен. Опричник Генрих Штеден писал, что, когда он входил в Новгород, у него был всего лишь один конь, а из похода он вернулся с сорока девятью лошадьми, из них двадцать две были запряжены в сани, полные всякого добра.
Из Новгорода опричное войско пошло на Псков, но псковитяне отделались сравнительно легко: там Иван ограничился казнями нескольких десятков человек и, ограбив монастыри и многих горожан, вернулся в Александровскую слободу. Не то чтобы царь «пожалел» древний Псков. Просто за свой город вступился местный юродивый Николка. Отшельник Никола – юродивый, провидец – был известен всему городу. Когда у церквей Святого Варлаама и Спаса Ивана встретило духовенство, царь зашел в келью к провидцу Николе. Юродивый предложил Ивану в дар кусок сырого мяса. Иван отшатнулся и сказал: «Я христианин и не ем мяса в Великий пост!» На это пустынник ему ответил: «Ты делаешь хуже: питаешься человеческой плотью и кровью, забывая не только пост, но и Бога!» Иван в ужасе покинул келью, а Никола крикнул ему вслед: «Ежели не оставишь Псков в покое, ждут тебя великие несчастья!»
Царь Иван, всю жизнь боявшийся смерти от ножа или яда, наговора или колдовства, в спешке взобрался на коня. И вдруг породистый жеребец рухнул на землю.
Великий Новгород в ХVI в. Миниатюра из Лицевого свода
Этого было довольно: царь бежал из Пскова, не решившись дальше испытывать судьбу.
«Иван достиг наконец высшей степени безумного своего тиранства, – замечает Н. М. Карамзин, – мог еще губить, но уже не мог изумлять россиян никакими новыми изобретениями лютости… Гнев тирана падал на целые семейства, губил не только детей с отцами, супруг с супругами, но и часто всех родственников мнимого преступника».
После новгородского разгрома он приехал в Москву, чтобы еще раз насладиться казнями крамольников. В их число попали архиепископ Новгородский Пимен, канцлер Иван Михайлович Висковатый, казначей Никита Фуников, боярин Семен Васильевич Яковлев, думные дьяки Василий Степанов и Андрей Васильев. Все это были люди известные, уважаемые, многие годы служившие на благо Отечества. Однако и недавние новые царевы фавориты были заподозрены в измене и арестованы: Алексей Басманов, его сын Федор, самое доверенное лицо Ивана – Афанасий Вяземский. Всех их ожидал страшный конец.
Безусловно, эти массовые казни производили на людей страшное впечатление. Опричнина унесла за 6 лет десятки тысяч жизней. Но если сравнивать с Европой этого времени, то даже эти цифры не покажутся столь уж устрашающими: за одну Варфоломеевскую ночь погибло 30 тысяч (по разным оценкам: от 5 до 30 тысяч); в Священной Римской империи – Карл V (1520–1558) казнил десятки тысяч; в Англии: Генрих VIII (1509–1547) лишил жизни десятки тысяч; в их числе многих деятелей культуры (Томас Мор), из шести своих жен король, подозревая в измене, казнил двух; Елизавета I (1568–1603) послала на плаху тоже десятки тысяч. 16 февраля 1568 года испанская инквизиция приговорила к смертной казни всех жителей Нидерландов (не говоря обо всех казненных инквизицией), в ходе подавления восстаний в Нидерландах Филиппом II (1556–1598) за два года казнено более ста тысяч, 4 ноября 1576 года при подавлении восстания в Антверпене казнено 8 тысяч. И этому списку нет конца. Так что Иван Грозный не первый в этом ряду тиранов.
Иван IV и псковский юродивый. Худ. А. Рябушкин
В 1572 году, когда формально наступил конец опричнины, Иван IV добился того, что власть его стала абсолютной, сравнимой лишь с восточными деспотиями, в которых жизнь и имущество подданных полностью принадлежали владыкам и зависели лишь от их желаний и прихоти.
Несчастье помогло
Царь Иван Васильевич Грозный. Портрет из Титулярника
В 1571 году на Русь вторгся крымский хан Девлет‑Гирей. Опричное войско, привыкшее «сражаться» с безоружными людьми, оказалось совершенно неспособным на ратные подвиги. Опричники просто не явились на войну, так что их набралось только на один полк (против пяти земских полков). Москва была сожжена. В результате, во время нового нашествия в 1572 году, опричное войско было уже объединено с земским; в том же году царь вообще отменил опричнину, хотя фактически под именем «государева двора» опричнина просуществовала до его смерти.
Неудачные действия против Девлет‑Гирея в 1571 году привели к окончательному уничтожению опричной верхушки первого состава: глава опричной думы, царский шурин М. Черкасский (Салтанкул мурза) «за намеренное подведение царя под татарский удар» был посажен на кол; ясельничий П. Зайцев повешен на воротах собственного дома; казнены были также опричные бояре И. Чёботов, И. Воронцов, дворецкий Л. Салтыков, кравчий Ф. Салтыков и многие другие. Причем расправы не утихли даже после битвы при Молодях – отмечая победу в Новгороде, царь топил в Волхове «детей боярских», после чего был введен запрет на само имя опричнины. Тогда же Иван Грозный обрушил репрессии на тех, кто помогал ему прежде расправиться с митрополитом Филиппом: соловецкий игумен Паисий был заточен на Валааме, рязанский епископ Филофей лишен сана, а пристав Стефан Кобылин, надзиравший за митрополитом в Отроче‑монастыре, был сослан в далекий монастырь Каменного острова.
О том, какими «верноподданными и патриотами» были опричники, свидетельствует письмо одного из них, Штадена, от 1576 года германскому императору Рудольфу: «Ваше римско‑кесарское величество должны назначить одного из братьев Вашего величества в к<