Она не любила ночь - как и все маленькие дети, она боялась темноты. Боялась скорее не самого черного цвета, а боялась неизвестности. То, что скрывала тьма, дорисовывала ее фантазия. Фантазия маленького ребенка подобна фантазии бога – целые миры крылись в ней, целые миры придумывались там за доли секунд. Прекрасные принцы и принцессы, замки и дворцы, чудовища и монстры. Миры эти были полны надежд и желаний, страхов и слез. И что самое ужасное, что все это могло прийти к ребенку во сне. В его маленьком мире, там, где ему не поможет ни папа, ни мама. Где он был совсем один. Наедине со своей фантазией.
Каждый прожитый день, каким бы веселым и радостным он не был, заканчивался в ее комнате. В месте, где ночью оживали ее самые сокровенные страхи и фантазии. Отец постоянно работал, а мама целый день крутилась как белка в колесе – она заботилась о своей семье. Но даже матери нужен был отдых, чтобы каждый день с утроенными усилиями оберегать свою семью, хрупкое равновесие в ней, которое держалось только на ее любви и мудрости. Она чувствовала заботу своей матери, и понимала как ей тяжело. Она старалась помочь ей – готовила с ней на кухне, помогала с уборкой по дому, мыла посуду. В школе она старалась учиться прилежнее всех, чтобы ее мама могла гордиться дочерью. Она старалась быть хорошей. Но ей было очень страшно одной в своей комнате, она боялась ошибиться, боялась сделать что-то не так. Боялась, что ее мать могла в ней разочароваться. А еще она очень боялась потерять ее, потерять свою любимую маму…
Отца она не любила. Она видела его очень редко, и всегда, он был злым, пьяным. Но самым ужасным было то, что он бил маму. Ту женщину, которую она любила больше всего на свете. Единственного человека, который всегда ее понимал, был готов прийти ей на помощь в любую минуту, кто всегда был рядом. Ей было обидно и больно. Раньше отец не был таким. Он был добрым и ласковым. И он не бил маму. Все было хорошо, пока его не уволили. Новую работу он нашел с трудом, там он работал днями напролет. Единственным напоминанием о том, добром и любимом папе был старый плюшевый мишка, который был ее единственной защитой перед миром, что скрывался во тьме, что жил в ее фантазиях. Бережно пришитое на место ухо, лиловая пуговица вместо правого глаза, он был уже потрепан в боях за свою маленькую хозяйку, но он бы никогда ее не предал, никогда не отступил перед любым злом. Каждый день, когда отец приходил с работы, мать просила, нет, она умоляла ее со слезами на глазах оставаться в своей комнате. Одной в темноте… И каждый день, когда дверь закрывалась, каждый раз она слышала, как родители ругались. Когда ругань утихала, оставался лишь звук старенького телевизора и плачь матери. В эти моменты ей хотелось выбежать из комнаты и обнять свою мать, вытереть ей слезы и поцеловать любя. Однажды, она так и сделала, но, только выбежав из комнаты, она увидела отца – он был сильно пьян. Он громко крикнул на нее, и бросил бутылку в ее сторону. С тех пор, она никогда не выходила ночью из своей темницы. Она не могла ничего сделать, она просто с каждым днем все сильнее и сильнее обнимала своего мишку. Своего маленького защитника…
Каждый раз, когда она закрывала глаза, ей казалось, что миллионы неведомых рук и лап тянулись к ней из всех уголков. И большой, косматый паук, что жил под ее кроватью начинал плести свою сеть, и он плел ее каждую ночь, чтобы накинуть ее на маленькую девочку и утащить под кровать, в кромешную тьму. Но каждую ночь, пауку не хватало минуты, чтобы закончить ее – лучи солнца врывались в ее комнату через окно и прогоняли все ее кошмары до наступления ночи. И каждую ночь ей снился один и тот же сон, словно сказка, которой нет конца…
И я думаю, самое время, чтобы вы увидели его тоже.
Всего несколько минут отделяло их от гробницы богов. Это место считалось священным, а значит запретным, и никому из живых не было дозволено туда войти. У входа в нее, на огромном монолите из черного гранита, было высечено пророчество –
Покуда башни белые стоят, и в каждом доме муж сидит смиренный
Покуда мертвые все спят, и не прервется сон их древний
Не будет крови на земле, не будет хаоса, раздора
И мелодичен детский смех - он полон радости, задора
Но только сын из ножен меч достанет, да на отца его направит
Вернутся мертвые в наш мир, не обретя покоя в царстве темном
Проснутся голод в сыне том бездонный, да жажда власти на земле
Союз кровавый заключит с богами, те наделят его смертельными дарами
Но мало будет человеку, пойдет он против божеской опеки
Титаном возжелает стать – захочет править небесами
И будет душу он готов отдать, чтоб быть таким веками
Но боги шутку разыграют - обманут юного глупца
Получит он не то что возжелает, но шанс один на миллион
Начать сначала сможет он.
Да уж, боги действительно сыграли злую шутку – моя жизнь весела на волоске, когда брат был готов нанести сокрушающий удар, и размазать меня по земле обрушив всю свою мощь. Я и не надеялся остаться в живых.… Но там, наверху, было задумано иначе. За мгновение до этого все пошло как то не так, не по плану. Лицо моего врага скорчилось в ужасной гримасе – невероятная боль, необузданный гнев и великое удивление смешались в ней. Что-то или кто-то, какая-то невообразимая сила затребовала его к себе. Но даже он – наполовину человек, наполовину нечто ужасное, не мог сопротивляться этому зову. Он просто растворился. Исчез, как будто его и не существовало вовсе. Всю его армию охватили страх и безумие. Солдаты начали драться друг с другом, а духи, оставшись без покровителя, без той силы, которая удерживала их в этом мире, потеряли власть над своими телами. Словно сгоревший лист бумаги они были развеяны ветром.
Это была странная, неожиданная, но долгожданная победа. Наконец все вздохнут свободно. Не будет больше угнетенных и обиженных, замученных и оскорбленных – все это осталось позади, но почему мы ждали этого так долго? Стоила ли долгожданная свобода той цены, которую мы заплатили? Много славных сынов сложило свои головы на алтарь свободы. Они боролись за своих родных и близких, боролись за то, во что верили.
И сейчас, я смотрел на своих людей, израненных и уставших, но свободных и гордых. После всего, что они пережили, они все еще не могли поверить в свою победу. Мы боялись, что злу дадут еще один шанс. И этот шанс оно не упустит…
Я решил, что нам необходимо проникнуть в гробницу и удостовериться, что зло было окончательно уничтожено. Массивная черная плита, что стояла передо мной – это и есть вход. Враг уже проник внутрь, и запечатал дверь изнутри. Руны на ее поверхности были алого цвета, и словно порезы на коже они кровоточили. Да уж, воистину ужасная сила овладела ей. Спектры закончили свой ритуал очищения, и руны засияли небесно-голубым цветом. Один из них подошел ко мне и заговорил хриплым голосом.
«Вход свободен, милорд! Теперь ничто не помешает вам проникнуть внутрь. Мы же останемся здесь, дабы держать проход открытым. Никто не знает, что там внутри, поэтому, будьте осторожны. Теперь, когда враг повержен, нам не нужны новые потери» - он дал мне понять, что дел у нас все еще много. И лишнее геройство не нужно. После смерти отца и таинственного исчезновения брата, я был единственным наследником трона.
Я решил, что войду туда один. Август хотел пойти со мной, но мое решение было окончательным.
«Извини, но ты единственный человек, которому могу доверить Камиллу. Заботься о ней, если со мной что-то случится. Друг, вверяю тебе самое ценное!» - я хлопнул его по плечу и побрел к входу.
«Будь осторожен! Я не подведу тебя, а ты возвращайся поскорей. Если с тобой что-то случиться, она этого не переживет…» - всегда веселый и оптимистичный, Август все же переживал за меня.
Она стояла возле монолита, такая гордая и независимая, но ранимая и хрупкая. Прошло так много времени, с тех пор как мы увиделись в первый раз. Но я даже не мог себе представить, сколько трудностей мы вместе преодолеем. Мне казалось, что это лишь мимолетное увлечении, которое подогревала война, моя благодарность ей за мое спасение. Она боялась нашей связи, так как знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Ведьма и принц.… Сколько иронии и сюрпризов припасено у судьбы в рукаве...
«Любовь моя, тебя тревожит что-то, расскажи мне. Возможно, я смогу помочь советом?» - она взяла меня за руку и с тревогой посмотрела в мои глаза.
«Я решил, что будет для всех лучше, если я пойду туда один. Прости…» - слова мои для нее прозвучали словно приговор.
«А если ты не вернешься? Ты оставляешь меня совсем одну, но я буду надеяться, и ждать…» - сказав эти слова, она горячо поцеловала меня. Однако поцелуй ее был не долгим. Она дразнила меня будто юнца, зная, что я сделаю все, чтобы вернуться к ней. Надежда всегда умирает последней…
Я больше не хотел ничего говорить, поэтому решительно направился внутрь. Гробница не была похожа ни на одно из сооружений, которые я видел в своей недолгой жизни. Стены были испещрены символами на непонятном языке. Витиеватые узоры, словно змеи, обрамляли их. На полу лежал толстый слой пыли, свидетельствовавший о том, что гробница была запечатана с момента своей постройки. Вскоре я подошел к входу в какую-то залу, и сразу почувствовал знакомый мне запах - запах смерти. Стало не по себе, но глотнуть свежего воздуха было неоткуда. Поэтому, собравшись с силами, я шагнул внутрь. Она была громадной, однако никаких колонн, никаких других ходов в ней я не обнаружил. Выходит, это было основное помещение. Комната была треугольной, и на каждой из ее стен был нарисован человек. Вернее три стадии его жизни. На левой стене был изображен младенец, ползающий на шкуре, следом, в центре, был показан мужчина в расцвете сил, который пронзал своим копьем льва, на левой же стене был старец, окруженный детворой. Вероятнее всего это был их учитель. Вот так, и проходит человеческая жизнь - мы встаем с колен, чтобы преклонить пред собой природу, ибо в этом нам нет равных. Когда же жизнь наша подходит к концу, мы учим этому молодых. В этом смысл нашей жизни. Знания есть сила, и сила эта должна передаваться из поколения в поколение. В центре комнаты возвышался пьедестал. Вокруг него было много трупов. Они лежали в определенной последовательности - эти люди провели мистический ритуал и принесли себя в жертву, дабы их просьба была услышана. На пьедестале лежал какой-то предмет, завернутый в красный шелк. Подойдя поближе, я увидел, что это был вовсе не предмет... На пьедестале лежал спящий младенец. Где же была его мать? Как он здесь оказался? И почему он так беззаботно спал?