Мария заварила травы в горячей воде и теперь кропит свое жилище.
Мария. Мята для радости, корица для сладости, розмарин для чистоты, базилик для остроты, тимьян защитит, лаванда прояснит, анис откроет, бергамот утроит… Мята для радости, корица для сладости, розмарин для чистоты, базилик для остроты, тимьян защитит, лаванда прояснит, анис откроет, бергамот утроит…
Мария повторяет свое несколько раз, пока Волк не прервет ее. Он вносит охапку новых писем – на этот раз они выглядят как клубки ниток.
Волк. Здравствуй.
Мария. И ты будь здоров!
Мария обрызгивает Волка своим отваром. Волку это не слишком-то приходится по вкусу, и он чихает.
Волк. Я же говорил – нам, волкам, пряности не нравятся.
Мария. Ах, Фаркаш, без пряностей жизнь такая пресная!
Волк собирается что-то сказать, но решает промолчать. Мария снова брызгает на него водой.
Мария. Не спросишь?
Волк. О чем?
Мария. Почему ты сегодня Фаркаш?
Волк. Наверное, потому что среда?
Мария. Нет!
Волк. Потому что полнолуние?
Мария. Нет!
Волк. Потому что серебряная богиня так велела?
Мария. Нет, нет и нет!
Волк. Золотой бог?
Мария. Нет! Сдаешься?
Волк. Это ты у волка спрашиваешь?
Волк выхватывает у Марии миску с отваром и сам теперь носится за ней, пытаясь обрызгать водой. Оба смеются, когда Волку, наконец, удается поймать Марию – любым доступным ему способом.
Волк. И почему же сегодня я Фаркаш?
Мария. Тебе интересно, интересно, да? А я не скажу, не скажу, не скажу!
Волк. Мне умолять тебя? Или еще раз обрызгать водой? Что сделать, чтобы тебя заставить?
Мария резко перестает смеяться. Волк тоже быстро понимает, что шутка вышла неудачной. Он опускает руки, и Мария отходит от него.
Волк. Извини. Я не подумал.
Мария. Ты просто еще молодой.
Волк. Это не оправдание.
Мария. Точно.
Волк. Посмотришь сегодняшние письма?
Мария. Потом.
Волк. Устала?
Мария. От чего?
Волк. Ну, от всего этого. Все только просят чего-то, жалуются, хотят. Бродят с погасшими светильниками, а ты – зажигай.
Мария. У меня на всех огня хватит.
Волк. Огня-то хватит, а воды?
Мария. И земли, и воздуха. Ты, Фаркаш, когда уйдешь от меня…
Волк. Что? Разве я могу от тебя уйти?
Мария. Можешь, можешь, не перебивай. Так вот, когда уйдешь от меня, запомни… Не стоит говорить женщинам: Я тебя заставлю!
Волк. Я могу их сломать?
Мария. Женщины плохо ломаются, но хорошо гнутся. А что бывает с лозой, если ее долго пригибать к земле?
Волк. Она выпрямится и ударит меня?
Мария. Вполне возможно.
Волк. Можешь облить меня пряной водой с ног до головы.
Мария. Лучше я расскажу тебе сказку.
Слышать такое от Марии – все равно что узнать: она тебя простила. Мария садится, а Волк укладывается головой ей на колени, и она начинает ткать свою сказку.
Мария. Там, где вершины гор целуются с небом, где ветры не свистят, а стонут, где снега белее белого, а скалы холоднее льда, жил один Старик. Птицы носили ему вести в клюве, звери доставляли пищу для тела, а рыбы – рыбы любили помолчать с ним за компанию. Рыбы – они всегда знают, о чем и с кем можно помолчать.
Волк. А люди?
Мария. А люди? Что люди… Люди ничего Старику не приносили, только брали – кто совет, кто лекарство, кто просто ласковый взгляд. Но Старик от этого не беднее становился, а наоборот.
Каждый год, когда весна убивала зиму, а мать Земля зачинала новую жизнь, приходили к Старику ученики – мудрости его научиться – и никого он от себя не гнал, всем открывал свои секреты, да и секретов тех было, словно серебряных монет в кружке у нищего. Рано вставать, холодной водой умываться, за все мир благодарить и делать то, для чего рожден. Если ты царь – будь добр, правь. Если ты гончар – лепи свои горшки. А если ты певец – пой свою песню и ни о чем не тревожься. Но все, что ты делаешь – делай честно и в полную силу.
И вот однажды пришел к старику великий Воин. Ни одного поражения не потерпел он, ни одного врага не отпустил живым с поля боя. Силы в нем было столько, что земля трещала под подошвами его сапог, а камни сами из-под ног раскатывались – чтоб не наступил, в муку не перемолол.
- Возьми меня к себе в ученики, – сказал Воин Старику. – Не возьму, – ответил Старик. – Что?! – воскликнул Воин, и в глазах его запылала ярость. – От северного моря до южного, от восточных гор до западных равнин – все меня знают и все меня боятся! А ты не хочешь взять меня в ученики? – Нет, – отвечал Старик. – Я не стану твоим Учителем, потому что на самом деле ты ничему не хочешь учиться. – Последнего жалкого оборванца берешь ты к себе в учение, а меня – сильного духом, не хочешь? – заревел Воин. – И в третий раз повторяю тебе: не хочу, – кротко сказал Старик.
Рассвирепел тогда Воин, выхватил свой меч и бросился на Старика. Ученики закрыли собой своего Учителя и пытались дать отпор Воину, но у них не было столько сил, сколько у него, и оружия не было тоже. Так они все и погибли, но ни один не склонил головы перед Воином и ни один не показал ему свою спину.
- Вот и хорошо, что ты мне отказал! – рассмеялся Воин, вытирая о траву окровавленный меч. – Чему бы ты мог научить меня? Слабости? – Ты так ничего и не понял…– Ты пришел за уроком, а останешься без него. У тебя есть сила, но нет смирения, а, значит, в тот момент, когда ты потерпишь поражение в битве – ты умрешь, даже если тело твое проживет еще долго-долго.
Мария замолкает, но Волк не выдерживает долгого молчания.
Волк. И что потом?
Мария. Потом? Потом Воин потерпел поражение и умер.
Волк. Его убили?
Мария. Нет. Он просто не смог жить проигравшим.
Волк. Ну и правильно. Если проиграл, значит, ты слабый. А если слабый – зачем тогда вообще жить?
Мария. А что такое сила, Фаркаш? Сила в твоих лапах, верно. Сила в твоих клыках, сила в твоей груди, великая сила! Но на всякую силу есть та, что сильнее. На всякий меч есть своя пуля. Иногда нужно уметь принять поражение – чтобы выиграть главную битву.
Мария принимается за свои обычные дела, но Волк все никак не может успокоиться.
Волк. Вторую сестру так и зовут – Сила?
Мария. Думаю, да. Так говорила мне моя мать, а ей – ее мать, а той…
Волк. Все женщины твоего рода, это я понял.
Мария. Молодец.
Волк. Я быстро учусь. Мечта… Сила… Сила…Мечта… Что толку в мечте без силы?
Мария. Не больше, чем в силе без мечты.
Волк. Но иногда сила заключается в слабости?
Мария. Очень часто. Спроси об этом любую женщину.
Волк. Я не знаю других женщин, Мария, я знаю только тебя. Ты спела для меня песню, и я пришел.
Мария смотрит на Волка и тихонько поет ему песню, но его сейчас интересует только один вопрос.
Волк. А главная битва – где она идет, Мария?
Мария подходи к Волку близко-близко, так что они могут слышать дыхание друг друга, и ничего не говорит ему словами, лишь кладет руку на его грудь – туда, где под человеческим обличьем бьется сердце Волка. Волк накрывает ее руку своей – и на этот раз Мария не собирается вырываться. Волк уходит первым, но оборачивается.
Волк. И все-таки – почему я сегодня Фаркаш?
Мария. Потому что я так захотела…
Волк кивает головой, словно в самом деле что-то понял, и уходит.
Третья сестра – Любовь
Мария снова поет и плетет реальность из разноцветных ниток, читая в клубках вопросы и выплетая ответы на них.
Мария. «Дорогая Мария, это я, София. Во мне сидит некое чувство, и я боюсь, что оно просто разорвет меня изнутри. Подскажи, пожалуйста, что мне делать? Что делать, что делать?»
Дорогая София! Если некое чувство собирается разорвать тебя изнутри, единственное, что ты можешь с ним сделать – это выпустить его на волю. Встань утром пораньше, умойся холодной водой, надень свое лучшее платье и выходи из дому. А как только переступишь порог, начинай танцевать, дорогая София, танцуй себе и танцуй – а если можешь при этом еще и петь, то непременно делай это. И так до тех пор, пока не почувствуешь, что поделилась с миром всем, чем могла, и стала совершенно пустой внутри и свободной для нового чувства.
«Дорогая Мария! Это опять я, София. А что, если я выплесну в мир свое чувство, а мир его не примет?»
Дорогая София, если мир не примет твоего чувства, это будут уже проблемы мира, а не твои. Твое дело – выплеснуться.
«Дорогая Мария, но не стану ли я в таком случае пустой?»
Непременно станешь, дорогая моя София. Пустота на самом деле – это прекрасно. Это новизна, легкость, свобода – нет ничего лучше свободы, но ее невозможно объяснить словами.
«Дорогая Мария! Это вновь я, твоя София. Чувство свободы – это, разумеется, прекрасно. Но что если я так и останусь пустой навсегда? Ведь то, что есть сейчас во мне, уйдет, а новое? Что если новое так и не возникнет, не родится? Уж лучше бы мне поостеречься и сохранить хотя бы то малое, что есть во мне сейчас – одно-единственное чувство – чем открывать себя всем ветрам и подвергать неоправданному риску. Кто знает, что может надуть неизвестным ветром?»
Дорогая София! Когда ты задаешь мне одни и те же вопросы в течение нескольких лет – ты уверена, что в самом деле хочешь услышать мои ответы?
«Дорогая Мария! Я была бы очень признательна, если бы ты давала мне ответы не только во сне, но и каким-нибудь другим способом. Дело в том, что мой будильник обычно заведен на половину шестого. Вставать-то мне надо в семь, но я всегда завожу будильник на половину шестого, чтобы иметь возможность уделить немного времени себе. Я знаю, что ты посылаешь мне очень красивые, ярко раскрашенные сны, полные чудесных знамений и тонких намеков, но не могла бы ты сделать эти намеки чуточку толще, дорогая Мария? Потому что в тот момент, когда мой проклятый будильник звенит – то есть, каждый день, в половине шестого утра – я вскакиваю и забываю то, что мне снилось. В общих чертах помню, а детали – нет. Не могла бы ты сделать так – ну, пожалуйста, пожалуйста! – чтобы я помнила все? Заранее тебе благодарна, твоя София».
Дорогая София… Вот уже несколько тысяч лет я делаю то, что я делаю, и меня крайне сложно чем либо удивить, но похоже, тебе это удалось. Скажи, пожалуйста, когда твой будильник звенит в половине шестого, ты действительно встаешь с постели, чтобы уделить немного времени самой себе?
«Дорогая Мария! Насколько я понимаю, ты тоже женщина. Нет, не так – ты как раз и есть женщина, а я – женщина тоже. В общем, раз уж мы обе женщины, зачем ты задаешь этот вопрос? Конечно, я не встаю. Я выключаю будильник и сплю еще полтора часа. Но детали снов забываю и боюсь, что так никогда и не смогу понять – что же мне делать с тем чувством, которое сидит во мне и просто разрывает меня изнутри?»
Дорогая София! Может быть, ты уже лопнешь, наконец, и оставишь меня в покое?!
Входит Волк со свежей почтой для Марии. Сегодняшние письма плавают в круглом маленьком аквариуме с чистой водой.
Волк. Ого! Я и не думал, что ты умеешь злиться.
Мария. Иногда это даже полезно. Нельзя же все держать в себе, Лобо.
Волк. Почему это имя меня даже не удивляет?
Мария. Сегодняшняя почта?
Волк. Разумеется.
Мария. Почему столько воды?
Волк. Сегодня много слез. Все просят о любви, а когда женщины просят о любви, они не могут не плакать.
Мария. Уж конечно, если мужчины просят о любви, они делают это с сухими глазами.
Волк. Да.
Мария. Лобо, ты просто еще…
Волк. Уже нет. Я вырос. Разве ты сама не видишь?
Мария. Колесо года вертится как заведенное. Зерно, посаженное в землю, дает всходы, ростки поднимаются над почвой, жадно глотают дождь и впитывают солнечный свет, растут и крепнут под ветрами, тянутся вверх, вверх, вверх – пока не созреют плоды на них, чтобы в свою очередь упасть на землю и снова запустить колесо…
Волк. Сколько слов. Ты красиво сплетаешь слова.
Мария. Это моя природа.
Волк. Все, что ты делаешь, все, к чему прикасаются твои руки – все выходит красивым, живым, одухотворенным. Почему? В чем секрет?
Волк спрашивает Марию, и видно, что он и в самом деле хочет знать ответ. И когда Мария начинает отвечать ему, это немедленно перестает быть ответом и становится заклинанием.
Мария. Нет никакого секрета, Лобо, никакого секрета… Я просто делаю так, как учила меня моя мать: себя не бояться, на волнах качаться, нырять глубоко, взлетать высоко, двигаться в танце, ни за что не держаться, сказки сплетать, лаской исцелять, водою растекаться, землею рассыпаться, воздухом дышать и в огне сгорать… Вот и всё.
К тому моменту, как Мария произносит это «Вот и всё», в нее влюблен уже не только Волк, но и каждый мужчина, который может увидеть ее в этот момент.
Волк. Открой мне третье имя, Мария.
Мария. Я не открываю имен, Лобо. Ты сам узнаёшь их.
Волк. А если я узнаю неверно?
Мария. Не может быть ошибок, когда ты говоришь сам с собой.
Волк. Но все, кто тебе пишут, разве они говорят не с тобой? Разве не ты отвечаешь им через видения и сны, голосом интуиции и мгновенными озарениями? Разве не ты посылаешь им знаки, когда отправляешь в полет птиц, складываешь узоры из цветного песка, срываешь листья с деревьев, гонишь облака по небу?
Мария. Закрой глаза, Лобо, и просто ныряй. Ныряй все глубже и глубже.
Волк. Пока не достигну дна?
Мария. Нет никакого дна. Под рекой еще одна река, помнишь?
Волк. Тогда просто разреши мне напиться из нее.
Мария. А ты и вправду вырос, Лобо.
Волк. Да или нет?
Мария. Нет никакого «да» и «нет». Если ты хочешь пить – пойди и найди воду.
Волк. А если вода не захочет меня?
Мария. Вода всегда готова утолить жажду, если только это твоя река.
Волк. Как я узнаю?
Мария. Просто сделай глоток.
И Волк делает глоток, а Мария танцует свой танец для него.
Волк. Я знаю третье имя.
Мария. Если знаешь – не говори…
И он не говорит. И она не говорит тоже. Может быть, им просто больше не нужны слова?