ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО НРАВСТВЕННОСТИ

ПРОИСХОЖДЕНИЕ МОРАЛИ

Откуда у человека появились моральные представления? Все, о чем говорилось о зрелой нравственности, ставшей следствием автономии личности и ее понимания ценностей собственной жизни, – является свойством современного человека или так было всегда, даже на самых ранних этапах истории? Для начала мы рассмотрим основные факты, свидетельствующие о появлении у человека архаичных моральных представлений, в итоге перерастающих в зрелое нравственное сознание.

ТОТЕМ И ТАБУ

Самая большая трудность заключается в том, что иссле­дователям доступны лишь два источника информации, кос­венно имеющих отношение к тем временам. Во-первых, это древнейшие письменные свидетельства, передающие доста­точно расплывчатые данные о событиях, которые для них самих представлялись седой древностью. Во-вторых, цен­ные сведения были получены в результате изучения пле­мен, которые в наши дни находятся на уровне, близком к первобытно-общинному строю. Огромная работа по нахож­дению истоков морали привела к следующей, достаточно дискуссионной, но при этом все-таки наиболее распростра­ненной линии рассуждения, обоснованной такими круп­ными этнографами, как Э. Б. Тейлор, У. Робертсон Смит, Д. Д. Фрэзер и др.

С их точки зрения, первичные данные нравственности можно свести к двум феноменам - тоте­му и табу. Тотем (слово происходит из одного из индей­ских диалектов₄и означает «его род») –принцип древней­шего объединения людей, основанный на представлении о едином прародителе, в качестве которого может выступать предмет из окружающего физического мира, стихия, расте­ние, но чаще – животное.

При этом первобытные люди не просто относили себя к данной группе, но и прямо ассоци­ировали себя, допустим, с волками, отличая себя от других, например тигров. Жизнь в тотеме регулировалась табу (от полинезийского слова, обозначающего особый предмет, вы­деленный в качестве запрещенного) – родовыми запретами. Иногда ему придают значение священной нормы, налагаю­щий запрет приближаться ко всем проявлениям священно­го. Но нас интересует именно сторона, относящаяся к пов­седневному поведению. И здесь исследователи выделяли два базовых табу:

- нельзя убивать тотемное животное и человека из своего тотема;

- нельзя вступать в половую связь с человеком из своего тотема.

Следует заметить, что даже в самых сложно организованных животных стаях оба названных табу не имеют смысла. Убийства при внутригрупповом соперничестве для живот­ного мира - вполне рядовое событие, а при вступлении в половую связь никому нет дела до родственного статуса. Но в первобытном человеческом обществе категорически запрещалось и то, и другое, что, соответственно, ставило его на несоизмеримо более высокую ступень, чем стадо животных. При этом следует уяснить действие табу: это была не обычная норма, а именно страшный запрет. Тот, кто его нарушал, как правило, сам умирал, либо добровольно покидая свою общину; к нему даже не надо было применять никаких репрессивных санкций.

Существование первого запрета вело к тому, что отныне жизнь сохранялась всем членам общины – больным, старикам и немощным. Это существенно противоречило природной регуляции, где выживает только сильнейший. Однако следует заметить, что запрет на убийство касался только человека своей общины; по отношению к представителям других тотемов можно было делать все что угодно.

Вторая базовая норма первобытного общества – запрет на половую связь с человеком из своего тотема - предполагала, что мужчины должны были искать себе пару на стороне. Cooтветственно, женщины их общины были дозволены только пришельцам из других племен. Сам род велся по матери, т.е. его составляли все, рожденные от одной женщины, а также от ее дочерей. Отцовство в нашем понимании в то время не имело никакого значения. Первобытные люди вообще не видели связи между совокуплением и рождением детей.

Нередко существование полового табу объяснялось биологическим вредом, который якобы приносят наследственные болезни, появляющиеся как результат близкородственного скрещивания. Но очевидно, что древние люд и не могли проследить, какие последствия на будущее поколения окажут их контакты. В любом случае ограничение полового инстинкта ради далеких потомков выглядит слишком современным объяснением. Тем не менее, табу не означало только запрета на близкородственные половые связи.Даже если племя принимало к себе мужчину со сторон ы, то все женщины для него все равно были табу. Получается, чтосмысл запрета был не в том, чтобы оградить родственником от половых контактов, а чтобы вообще прекратить таковые в пространстве общины. В итоге самые древние люди смогли существенно ограничить базовые инстинкты, которые в животном мире в принципе не могут быть добровольно ограничены.

Существует ли достоверное научное объяснение двух важнейших табу? Нет, можно говорить лишь о версиях. Например, одна из точек зрения указывает, что данные запреты появились для обуздания внутриродовой агрессии, порожденной соперничеством из-за женщин. Другая счи­тает их порождением необходимости налаживать связи с иными племенами, для чего был учрежден обмен женщи­нами. Но на данный момент нас интересует не версии про­исхождения табу, а то, насколько его можно считать именно моральным запретом? С одной стороны, нами уже не раз отмечалось, что моральное требование должно быть при­нято человеком свободно и выполняться ради блага других людей. Табу же повелевает под действием страха смерти, фактически не предоставляя человеку выбора. Кроме того, в морали важен идеальный аспект, выраженный в пред­ставлении о наилучших отношениях. Тем не менее, в табу есть важный элемент немотивированности; оно очевидно для всех и не требует дополнительной аргументации. Бо­лее того, оно не происходит от корыстных, эгоистических побуждений.

РИТУАЛ И МИФ

Но далеко не все исследователи генеалогии морали признавали запреты ее первоначальным феноменом. Табу, возможно, было у всех первобытных племен, но его дейст­вие нельзя абсолютизировать. Этнографический материал показывает, что в жизни племен обязательно избирались несколько дней в году, когда внезапно становилось все раз­решено. Животное-прародитель рода торжественно убива­лось, съедалось, и это действо, как правило, сопровождалось человеческими жертвоприношениями и обязательно – бес­порядочными половыми связями. Более того, нарушение двух базовых табу не просто допускалось, но и вменялось и обязанность всем членам рода. Все должны были стать участниками преступления, чтобы потом всей общиной просить прощения у убитого тотема и друг у друга. Складывается впечатление, что посредством коллективного участия в убийствах и оргии людям давали понять, какой бы стала жизнь без важнейших запретов. И, судя по всему, она была бы страшной.

Тем не менее, по мнению некоторых исследователей, смысл табу становится понятным именно через указанное действо, когда люди понимали свое единство в преступлении, как, впрочем, и в его противоположности - нормальной жизни. Но здесь акцент смещается от запретов к самому ритуалу, который также следует считать одним из первофеноменов нравственности.

Ритуал (от лат. tit и alis - обрядовый) представляет собой определенную последовательность действий, символизирующую священные для жизни рода события. Можно сказать, что он призван смоделировать идеальные отношения людей друг с другом и с высшими силами, что роднит его с моралью. Ритуал – это форма коллективной жизни, где большую роль играет момент праздника, выхода из обыденности, причастности к великому, что в целом дает ощущение подлинности существования. Взятый в качестве предания, переходящего из поколения в поколение, он обретает свою священную историю, что приводит к рождению мифа. Миф - это более сложное проявление коллективного сознания, где могут сосуществовать несколько ритуалов, обычаев и т.д. Но главное, в нем появляются ключевые образы совершенных (божественных) существ, призванных служим, эталоном поведения. Помимо них миф персонифицируем отношения между людьми, иллюстрирует самые ранние представления о нравственных или, напротив, порочных качествах человека. Здесь рождается идеальный образ морали, позволяющий человеку ставить и осмыслять цели своей жизни.

Ритуал и миф, бесспорно, сыграли значительную роль в истории человечества. Однако следует помнить, что на самых древних стадиях развития общества они были производной от коллективного сознания. В этом плане ритуал навязывался человеку, насильно включая его в практики, которые у нас сегодня вызовут справедливое возмущение, например человеческие жертвоприношения. Ритуал и миф не могли быть осмыслены критически, а ведь именно умение адекватно оценить навязываемые обществом стереотипы поведения является важнейшим элементом зрелого морального сознания.

ТАЛИОН

Посредством табу, ритуала и мифа первобытным людям удалось избежать вымирания в результате внутригрупповой вражды. Но, как уже было замечено, табу на убийству не предполагало запрета на агрессию против человека из другой общины. Отсюда перед человечеством появилась новая угроза: быть уничтоженным из-за межплеменного со­перничества, нередко перераставшего в продолжительные войны. Слово «война» здесь используется не случайно, ибо первобытные противостояния также велись открыто, при по­мощи оружия и осуществлялись избранной для этого рода деятельности наиболее сильной частью мужского населения. Но при этом древнейшие схватки проводились в соответс­твии с двумя принципами – коллективной вины и кровной мести.

Первый означает, что за агрессию одного члена об­щины отвечал весь род; в то время еще не могло быть пони­мания индивидуальной вины человека. Второй становится практическим применением первого, когда группа мстит не конкретному представителю другой общины, совершившему преступление, а всем членам этой общины, не видя при этом ни различия между людьми, ни пределов собственной мести, безличная агрессия порождала длительную цепь насилия, где каждый акт мести порождал еще более сокрушительный ответ противника, и так могло продолжаться вплоть до унич­тожения одной из соперничающих сторон. Как пережиток далекого прошлого некоторые проявления кровной мести сохранились и по сей день, справедливо считаясь одним из самых возмутительных примеров бесчеловечности.

Тем не менее, нашим предкам удалось найти механизмы ограничения агрессии и благодаря этому выжить. Самые архаичные из них могли принимать достаточно причудли­вые формы. Так, современный французский исследователь Рене Жирар полагал, что уставшие от бесконеч­ной кровной мести люди могли выбрать с каждой сторо­ны по нескольку своих сородичей, которых все остальные члены противоборствующих сторон жестоко убивали и тем самым давали выход своей агрессии. Данное публичное действо коллективного жертвоприношения ставило точку в межплеменных распрях. Все себя считали удовлетворенны­ми и больше не имели претензий к бывшим противникам.

Но самым значительным шагом по пути ограничения агрессии принято считать появление и распространение принципа талиона (от лат. talio - возмездие, равное преступле­нию). Его наиболее развернутая формулировка встречается в Библии: «А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу...» (Ис. 21, 23-24). С первого взгляда он кажется нам страшным, ибо призыва­ет к мщению. Действительно, талион в своей древнейшей форме так же предполагал и месть, и коллективную вину, но он поставил им жесткие рамки, в которых наказание не должно было превышать по количеству насилия само преступление. Отныне, если совершалось убийство, то племя, повинное в нем, должно было выдать на расправу другому племени своего сородича, причем это был не тот, кто именно совершил преступление, а равный убитому по ценности (например, по возрасту и силе). Но главное, - отдавали одного, а не больше, что позволяло соблюсти равновесие ин­тересов. В результате талион сводит на нет кровную месть с присущей ей спонтанной, длительной и ничем не ограниченной агрессией. Конечно, он предписывает насилие, но ответное, вторичное по отношению к совершенной атаке.

Принцип талиона в качестве правовой нормы входит во все своды законов древних цивилизаций, например в Ветхий Завет, законы Хаммурапи (Вавилон, XVIII в. до н.э.), законы Хеттского царства (XV в. до н.э.) и др. Но там он уже имел отношение не к коллективной, а к личной вине человека, и возмездие должно совершаться не по решению рода, а от имени государства, восстанавливающего таким образом равенство в отношениях между людьми. Поэтому некоторые исследователи склонны считать этот принцип изначальной, самой древней, формой справедливости.

Талион, в своей поздней форме, т.е. имеющий отношение к личной вине, поднимает нравственное сознание людей на принципиально иной уровень. Он требует от человека продумывать последствия своих поступков и предупреждает о неизбежности ответного зла, если поступок влечет за собой нанесение вреда другому, равному ему индивиду. Талион предполагает единое мерило отношений, тем самым связывая людей необходимостью считаться с интересами окружающих.

ЗОЛОТОЕ ПРАВИЛО НРАВСТВЕННОСТИ

Талион означал совершение мести, равной проступку, но ведь на него можно посмотреть и с другой стороны. Отвечать равным воздаянием требовалось не только за пpеступление, но и за благо. Допустим, одна община помогла другой справиться с голодом, соответственно, та, в свою очередь, должна была ее отблагодарить. Взаимная благодарность укрепляла связь между племенами и давала им новые возможности в борьбе за выживание.

Важную роль играл также обычай дарения. Дар должен был сопровож­дать практически любую форму коммуникации между об­щинами. Удивительно, но даже перед схватками стороны нередко обменивались подарками. Община, получившая дар, считала себя обязанной преподнести не менее ценный подарок. Оба указанных проявления благорасположения - благодарность и дар - делали отношения между племенами более устойчивыми и неравнодушными к судьбе друг дру­га. Очевидно, что обе стороны талиона - месть и благодар­ность испытали взаимное влияние и отныне связи между соседствующими родами не могли сводиться только к эквивалентному механическому возмездию. Трудно указать точный алгоритм, проливающий свет на разложение тали­она, но нет сомнения, что месть в некоторых случаях мог­ла быть заменена милостью и прощением. Таким образом, справедливость восстанавливалась не насилием, а открытой декларацией, что нанесенный общине вред не может стать причиной разрушения добрых отношений с соседями.

В уже указанных выше сводах древних законов встре­чается не только формулировки талиона, но и ясные сви­детельства отхода от принципа равного воздаяния в угоду чему-то высшему. Например, право прощения могло быть предоставлено правителю именно в качестве удостоверения его неограниченной власти либо община могла простить своего родича из-за нежелания провоцировать распри. Но главное, что в государствах древних цивилизаций появля­ются публичные суды, где при рассмотрении дел выясня­лось множество обстоятельств - смягчающих или отягоща­ющих, не позволявших строго применить принцип талиона. Цель суда заключалась в восстановлении справедливости, и не самое важное, каким способом это возможно сделать: проводя идею строгого равенства между преступлением и наказанием либо учитывая достоинство одного из подсуди­мых, которое давало ему право на снисхождение.

Идея равного воздаяния за поступки, рассматриваемая в отношении личной вины, в итоге приводит к идее равенства самих людей. Осознав свою индивидуальность, человек по­нимал, что в отношение с ним вступает такая же личность, имеющая схожие с ним чувства и интересы. Зрелой формой морали, предполагающей сочетание непреложного требова­ния и идеального представления об истинных отношениях между людьми, стало «золотое правило нравственности».

В нем различают две формулировки: положительную – «поступай по отношению к другому так, как ты хотел бы, чтобы он поступил по отношению к тебе», и отрицатель­ную – «не делай другому того, что не хочешь, чтобы при­чинили тебе».

Изучение истоков появления золотого правила приво­дит нас к одной удивительной вещи: во всех древних куль­турах, оставивших после себя письменные свидетельства, мы находим те или иные формулировки этого нравствен­ного требования. Древняя Индия и Китай, Греция, Библия, Авеста и Коран – все, не сговариваясь, формулируют зо­лотое правило как эталон человеческих отношений. На­иболее развернутая его формулировка, содержащая все от­тенки смыслов, находится в Евангелии: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7,12).

Повсе­местное распространение золотого правила в древнем мире позволяет нам говорить об его универсальном, общечело­веческом значении. Что оно означает? Во-первых, оно ра­дикальным образом ограничивает эгоизм, требуя считаться с целями и желаниями другого человека. Во-вторых, оно призывает свободно строить отношения с другими людь­ми, организуя их в соответствии с собственным представлением о правильности, а не навязанными извне требованиями. Далее золотое правило открывает другого человека как личность, испытывающую похожие с нами желания, заслуживающую заботы о себе. Наконец, оно устанавливает подлинно нравственное, а не юридическое равенство между людьми, связывая их обязательствами взаимного уважения и признанием достоинства друг друга. Стоит заметить, что именно появление золотого правила нравственности позволяет говорить об окончательном освобождении человека от уз коллективного сознания и закрепляет его статус как самостоятельного в моральном плане существа.

Несмотря на то, что гуманистический пафос золотого правила очевиден, у него находилось немало критикой. Так, Ницше утверждал, что последовательное его исполнение делает из морали разменную монету, заставляя людей действовать по принципу «ты - мне, я - тебе». Якобы человек, желающий собственной выгоды, будет поступать ради интереса другого, чтобы тот, в свою очередь, помог ему достичь желаемого. Иными словами, золотое правило выражает прагматические, а не моральные отношения.

Доля правды в этом замечании есть. Действительно, дан­ная универсальная норма не исключает прагматизма, но, с другой стороны, она не исключает и моральности. Ницше прав в том, что золотое правило нельзя считать последним и окончательным моральным требованием. В дальнейшем нравственное сознание выдвинуло еще множество других представлений о сущности человечности. В частности, следующим по значению великим нравственным завоеванием человечест­ва стала заповедь любви, сделавшая акцент уже не на лич­ное желание, а на требование относиться к другому так, как нам заповедал Господь.