Мера настоящего — событие, в котором я участвую или которое наблюдаю. (Со-бытиё — включение моего «я» в бытие). Событие — и сейчас, в данный момент разворачивающееся передо мной театральное действо.
Событием — или, точнее, движущейся цепью событий — является телевизионная программа в целом. В спорах о сиюминутности ТВ — качестве, начавшем «исчезать» в период фильмизации, оккупации телеэкрана фиксированным изображением, Э. Г. Багиров высказал, на наш взгляд, очень точную мысль: «Качество симультанности может быть распространено на всю вещательную программу в целом. Ведь, в отличие от кинопоказа, теледень нельзя повторить или передвинуть… Вещательная программа в совокупности всех своих элементов разворачивается не в условном, а в безусловном настоящем: ее время совпадает со зрительским»[lxviii].
Телевизионная программа, погруженная в настоящее время, репрезентирующая общезначимое «сейчас», в этом смысле несет качество сиюминутности, как и прямой телерепортаж. И все, сказанное нами о репортажном времени, может быть отнесено к ТВ-программе: время программы и время зрителя также представляют собой параллельные и предельно сближенные ряды. Это сближение исторического настоящего, воплощаемого программой, и эмпирического настоящего человека у экрана: их сопряжение и обусловливает специфику телевизионной репрезентации настоящего.
Произведение, включенное в телевизионную программу, имеет собственную временную организацию; время телеспектакля или телефильма — художественное время, обладающее сложной структурой, своим хронотопом. Но то, что произведение «охвачено» и безусловным настоящим телепрограммы, не может не откладывать отпечатка на перцептивное время зрителя.
Говоря, что сцена и театральный зал существуют в едином времени, мы заведомо отвлеклись от того обстоятельства, что на сцене протекает время вымышленного действия; если часы на сцене будут показывать действительное время, в зале наступит замешательство, — замечает Арнольд Хаузер, подчеркивая разницу между условным настоящим сцены и «безусловным» временем воспринимающего[lxix]. У изощренного современного зрителя, приученного к самому неожиданному использованию театром жизненных реалий, {46} подлинные часы с действительным временем замешательства, конечно же, не вызовут. Сценическая условность готова приспособить к своим целям любую (или почти любую) реалию, и синхронизация часовых стрелок сцены и зала была бы воспринята как художественный прием, коммуникативно-эстетический знак внутренней нераздельности внешне разделенных рамкой зон театрального пространства-времени. Собственно, аналогичную роль выполнял включенный в эфир телевизор в спектакле театра на Таганке «Обмен»: не просто бытовой электроприбор, характерная примета жизненного обихода наших дней, но еще и символ синхронизации, единства «времен» сцены и зрителя.
В телевидении «сейчас» — эмпирическая данность. Часы, отсчитывающие действительное время, циферблат которых занимает весь телеэкран, не прием, а привычная, даже непременная деталь быта «эры телевидения». И символическая деталь: экран-часы — метафора связи времен, сопряженность моего личного, индивидуального настоящего с настоящим моментом «большого», исторического времени; человек включается в мир. Вместе с тем, экран-часы — символ включенности телевизионной программы в наше реальное существование, ее принципиальной диалогичности, открытости для зрителя.
Эти принципы заложены в основе телевизионной программы, которая, по сути, есть некий ежедневно возобновляющийся сверхрепортаж без начала и конца, поток, выливающийся из реального исторического времени и вливающийся в наше настоящее, наше «теперь». Отдельная клетка телевизионной программы, ее фрагмент, блок, передача может, повторяем, быть замкнутым в себе микрокосмосом со «своим» временем, на который не распространяется принцип репортажности, но программа в целом разворачивается в настоящем времени зрителя (подобно тому, как действие спектакля разворачивается в настоящем времени человека в театральном зале).
Близость телевизионного («репортажного» времени) времени театральному оправдывает аналогию, на первый взгляд, неожиданную и парадоксальную. В. Ворошилов, режиссер и ведущий известной передачи «Что? Где? Когда?», назвал телепрограмму (которую мы выше обозначили как некий сверхрепортаж) «документальным спектаклем». Выступая по ходу дискуссии о месте ТВ в современной видеокультуре, он писал: «В какой-то мере как документальный спектакль воспринимается вся телевизионная программа — и телевизионная пьеса, и “12 этаж”, и выпуск новостей, и многое другое»[lxx].