ПСИХОЛОГИЯ ПОЛОВЫХ РАЗЛИЧИЙ

Психология индивидуальных различий. Хрестоматия / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер и В.Я.Романова. - М.: ЧеРо, 2000. - 776с. - с. 154-160

Анализ процесса половой дифференциации вплотную подводит нас к проблеме психологических различий между пола­ми. Здесь возникает сразу три круга вопросов: 1. Какие психоло­гические различия между полами установлены строго научно, в отличие от ходячих мнений и стереотипов массового сознания? 2. Какова степень этих различий, насколько жестко разграничи­ваются мужские и женские качества? 3. Какова природа этих разли­чий, являются ли они универсально-биологическими или отражают исторически преходящие формы полового разделения труда?

Наличие существенных психологических различий между муж­чинами и женщинами само по себе ни у кого не вызывает сомнений. Однако эмпирические данные на этот счет, несмотря на огромное число исследований, недостаточны и часто противоречивы.

Э. Маккоби и К. Джеклин критически проанализировали и обоб­щили большинство американских и западноевропейских исследова­ний о половых особенностях восприятия, обучаемости, памяти, ин­теллекта, когнитивного стиля, мотивации, самосознания, темпера­мента, уровня активности и эмоциональности, общительности, доминантности и т. д., опубликованных до 1973 г. Достоверно установ­ленных фактов даже меньше, чем принято было думать. По мнению Маккоби и Джеклин, твердо установлено, что девочки превосходят мальчиков в вербальных способностях; мальчики сильнее девочек в визуально-пространственных способностях; у мальчиков выше математические способности; мужчины более агрессивны.

Напротив, мнения: что девочки «социальное» и более внушае­мы, чем мальчики; у девочек ниже уровень самоуважения; девоч­ки лучше справляются с простыми, рутинными задачами, тогда как мальчики — с более сложными познавательными процессами, овладение которыми предполагает преодоление ранее установлен­ных реакций, мужской когнитивный стиль более «аналитичен», чем женский; на девочек больше влияет наследственность, а на мальчиков — среда; у девочек слабо развита потребность в движе­нии; у девочек больше развито слуховое, а у мальчиков — зрительное восприятие — кажутся необоснованными...

Исследователь психологии половых различий часто испыты­вает соблазн дедуцировать эмпирически наблюдаемые факты (или то, что мы принимаем за таковые) из общих принципов биологи­ческого полового диморфизма. Но половой диморфизм неодинаково проявляется у разных видов, причем варьирует не только степень различий между самцами и самками, но и сам характер таких различий. Кроме того, при изучении половой дифференци­ации у человека нельзя не учитывать социально-исторических факторов, таких, как половое разделение труда, которое далеко не одинаково в разных обществах, а от этого непосредственно зави­сят и полоролевые предписания, и стиль жизни, и психологичес­кие особенности мужчин и женщин. Сведение всех этих условий к биологии было бы недопустимым упрощенчеством...

На нормативном уровне издавна шел спор, считать ли более желательной поляризацию мужского и женского начала, при максимальном совпадении индивидуальных качеств с соответству­ющим культурным стереотипом (сильный, грубый, энергичный мужчина и слабая, нежная, пассивная женщина), или, напротив, их преодоление и сочетание в одном лице (сильный, но одновре­менно мягкий мужчина и нежная, но вместе с тем самостоятель­ная женщина). Причем на более высоких уровнях развития куль­туры и философской рефлексии предпочтение обычно отдается второй модели, сулящей большую степень взаимопонимания по­лов, тогда как в первом случае их отношения мыслятся как иерар­хические, основанные на господстве и подчинении.

Если рассматривать этот вопрос исторически, нельзя не заме­тить, что традиционная система дифференциации половых ролей и связанных с ними стереотипов маскулинности — феминности отличалась следующими характерными чертами: 1) мужские и женские виды деятельности и личные качества различались очень резко и казались полярными; 2) эти различия освящались рели­гией или ссылками на природу и представлялись ненарушимы­ми; 3) мужские и женские функции были не просто взаимодопол­няющими, но и иерархическими — женщине отводилась зависи­мая, подчиненная роль, так что даже идеальный образ женщины конструировался с точки зрения мужских интересов.

Сегодня положение радикально изменилось. Половое разделе­ние труда потеряло былую жесткость, количество исключительно мужских и исключительно женских занятий резко уменьшилось, а взаимоотношения мужчин и женщин в семье и на производстве стали в принципе равноправными. Очень многие социальные роли и занятия вообще не разделяются на «мужские» и «женские». Совместное обучение и общая трудовая деятельность мужчин и женщин в известной мере нивелируют также традиционные раз­личия в их нормах поведения и психологии. Психологические исследования показывают, в частности, что женщины, занятые преимущественно «мужскими» профессиями, обнаружвают и бо­лее маскулинный тип — стиль мышления и черты характера (хотя остается открытым вопрос, выбирается ли род занятий в соответ­ствии с индивидуальными свойствами, или же последние форми­руются под влиянием деятельности. Происходит, конечно, и то и другое, но в каком соотношении?).

Эти необратимые и в целом прогрессивные социальные сдви­ги вызывают перемены и в культурных стереотипах маскулинности — феминности, которые стали сегодня менее отчетливыми и полярными. Некоторая неопределенность ролевых ожиданий (жен­щина ждет от мужчины рыцарского отношения в быту и в то же время не без успеха соперничает с ним на работе) вызывает у многих людей психологический дискомфорт и тревогу. Одни го­ворят об опасности феминизации мужчин, другие — об угрозе маскулинизации женщин. Фактически же происходит лишь лом­ка традиционной системы половых ролей и соответствующих ей культурных стереотипов.

Идеалы маскулинности и феминности сегодня, как никогда, про­тиворечивы. Во-первых, традиционные черты в них переплетаются с современными. Во-вторых, они значительно полнее, чем раньше, учитывают многообразие индивидуальных вариаций. В-третьих, и это особенно важно, они отражают ее только мужскую, но и женс­кую точку зрения. Согласно идеалу «вечной женственности», бур­жуазной морали XIX в., женщина должна быть нежной, красивой, мягкой, ласковой, но в то же время пассивной и зависимой, позво< ляя мужчине чувствовать себя по отношению к ней сильным и энергичным. Эти качества и сегодня высоко ценятся, составляя ядро мужского понимания женственности. Но в женском самосознании появились также новые черты: чтобы быть с мужчиной на равных, женщина должна быть умной, энергичной, предприимчивой, т. е. обладать некоторыми свойствами, которые раньше составляли моно­полию мужчин (только в принципе).

Неоднозначен и образ мужчины. Раньше ему предписывалось быть сильным, смелым, агрессивным, выносливым, энергичным, но не особенно чувствительным (другое дело — проявление «силь­ных» чувств вроде гнева). Эти качества и сегодня очень важны. Для мальчика-подростка важнейшие показатели маскулинности:

высокий рост и физическая сила; позже на первый план высту­пают сила воли, а затем интеллект, обеспечивающий успех в жиз­ни. В подростковом и юношеском возрасте соответствующие нор­мативные представления особенно жестки и стереотипны; желая утвердиться в своей мужской роли, мальчик всячески подчерки­вает свое отличие от женщин, стараясь преодолеть все, что может быть воспринято как проявление женственности. У взрослых эта поляризация ослабевает. Мужчина начинает ценить в себе и дру­гих такие тонкие качества, как терпимость, способность понять другого, эмоциональная отзывчивость, которые раньше казались ему признаками слабости. Но эти качества весьма трудно совмес­тить с несдержанностью и грубостью. Иначе говоря, нормативные наборы социально-положительных черт мужчины и женщины пе­рестают казаться полярными, взаимоисключающими, и открыва­ется возможность самых разнообразных индивидуальных их со­четаний. Человек, привыкший ориентироваться на однозначную, жесткую норму, в этих условиях чувствует себя неуютно.

Отсюда — переориентация теоретической психологии. Первона­чально понятия маскулинности и феминности конструировались строго дихотомически, альтернативно, а всякое отступление от нор­матива воспринималось как патология или шаг в направлении к ней (ученая женщина — «синий чулок» и т. п.). Затем жесткий нормативизм уступил место идее континуума маскулинно-фемин-ных свойств. На основе этой идеи западные психологии в 1930-1970 гг. сконструировали несколько специальных шкал для изме­рения маскулинности — феминности умственных способностей, эмо­ций, интересов и т.д. (тест Термана — Майлз, шкала М — Ф MMPI, шкала маскулинности Гилфорда и др.). Эти шкалы предполагают, что индивиды могут в пределах какой-то нормы различаться по сте­пени Миф. Однако свойства М — Ф представлялись при этом альтернативными, взаимоисключающими: высокая М должна кор­релировать с низкой Ф, и обратно, причем для мужчины норматив­на, желательна высокая М, а для женщины — Ф. Вскоре, однако, выяснилось, что далеко не все психические качества поляризуются на «мужские» и «женские». Кроме того, разные шкалы (интеллекта, эмоций, интересов и т. д.) в принципе не совпадают друг с другом — индивид, имеющий высокую М по одним показателям, может быть весьма феминным в других отношениях. Например, соревнователь­ные виды спорта издавна считались мужскими. Женщины-спорт­сменки обычно обнаруживали низкие показатели по традиционным измерениям феминности, и ученые были склонны считать их харак­тер скорее маскулинным. В ряде случаев это подкреплялось эндок­ринологически. Однако недавнее исследование группы канадских теннисисток и гандболисток и сравнение их со спортсменами-муж­чинами выявили ложность этого представления. Оказалось, что эти девушки прекрасно сочетают целый ряд маскулинных качеств (со-ревновательность, упорство, бескомпромиссность и т. п.) с высоким уровнем феминности.

Новые, более совершенные тесты рассматривают Миф уже не как альтернативы, а как независимые автономные измерения. Сравнение показателей одного и того же индивида по шкалам М и Ф позволяет вычислить степень его психологической андроги­нии; андрогинными считаются индивиды, обладающие одновременно феминными и маскулиннымичертами, что позволяетименее жестко придерживаться полоролевых норм, свободнее пере­ходить от традиционно женских занятий к мужским и т. д. При этом выяснилось, что максимальное соответствие установок и Реакций полоролевому стереотипу, т.е. высокая М у мужчин и высокая Ф у женщин, отнюдь не является гарантией психическо­го благополучия. Высокая Ф у женщин часто коррелирует с повы­шенной тревожностью и пониженным самоуважением; эти чер-^ы тоже входят в набор феминности. Высокомаскулинные маль­чики-подростки чувствовали большую уверенность в себе и удов­летворенность своим положением среди сверстников, но после 80 лет эти мужчины оказались более тревожными, менее уверен­ными в себе и менее способными к лидерству. Высокофеминные Женщины и высокомаскулинные мужчины хуже справляются с деятельностью, не совпадающей с традиционными нормами полодолевой дифференциации. Дети, поведение которых строже всего соответствует требованиям их половой роли, часто отличаются более низким интеллектом и меньшими творческими способнос­тями. Напротив, индивиды, относительно свободные от жесткой Долевой типизации, обладают более богатым поведенческим репертуаром и психологически более благополучны.

Эти данные, конечно, не следует абсолютизировать. Не говоря Уже о неудачности понятия андрогинии, невольно ассоциирующе­гося с сексопатологией или отсутствием всякой половой диффе­ренциации, сами шкалы М/Ф неоднозначны. Одни исследователи Измеряют интересы, другие — эмоциональные реакции, третьи — отношение к тем или иным аспектам мужских или женских со­циальных ролей. Проблематичны и их критерии...

Серьезные споры возникают и при интерпретации данных. Ригидность полоролевых установок и поведения может быть как индивидуально типологическим свойством (в этом случае она будет коррелировать с общей ригидностью установок и поведе­ния), так и функцией системы полоролевых предписаний, жест­кость которых варьирует в зависимости от ситуации и вида дея­тельности. Как считают Спенс и Хельмрайх, поиск глобальных измерений маскулинности и феминности или полоролевой иден­тичности — задача явно иллюзорная. «Классы психологических свойств и поведенческих структур, различающих мужчин и жен­щин в данное время и в данной культуре, не только множествен­ны, но и могут иметь разные корни и относительно независимо варьировать у разных индивидов».

Методологические трудности не уменьшают актуальности изу­чения психологии половых различий, но они подчеркивают, что такое изучение обязательно должно быть междисциплинарным, учитывая и динамику социальных половых ролей, и этнокультур­ные особенности испытуемых. Даже женские эмоциональные пе­реживания, связанные с предменструальным напряжением, кре­нящимся в физиологии менструального цикла, при ближайшем рассмотрении варьируют в зависимости от того, приходится ли этот момент на рабочий или выходной дни.

Происходящая в нашем обществе ломка традиционной систе­мы половых ролей и стереотипов серьезно влияет на психику и поведение мужчин и женщин. Жесткая нормативность и поляри­зация деятельности установок постепенно уступают место прин­ципу индивидуальной вариабельности, которая зависит от поло­вой принадлежности индивида, но отнюдь не сводится к ней. В условиях, когда мужчины и женщины взаимодействуют друг с другом в небывало широком спектре социальных ролей, которые не организованы иерархически и принципиально сменяемы, та­кая психологическая гибкость, безусловно, является более адап­тивной, нежели жесткая приверженность традиционным полоде-морфическим стандартам.Однако здесь очень много спорного, проблематичного, неясного.