Все-таки Снейп был прав, аппарация после сотрясения мозга — это то, чем заниматься не следует.
Гермиона долго стояла, мучительно борясь с тошнотой и попытками тротуара встать перед ней на дыбы. В тупике Прядильщиков было малолюдно и тихо. Где-то невдалеке проезжали автомобили, низко гудели на грани слышимости какие-то агрегаты на расположенной неподалеку фабрике. На соседней улице хрипло лаяла собака.
Редкие прохожие торопились домой, кутаясь в шарфы и оскальзываясь на мерзлой земле, и никому не было дела до привалившейся к каменной стене девушки в легких осенних туфлях и странном плаще.
Аппарировать пришлось несколько раз — ведь она никогда раньше здесь не была, и дом Снейпа видела только однажды — когда утром они уходили отсюда. С первой попытки найти дом не удалось. А время уходило, и от деревьев и стен уже протянулись длинные холодные синие тени, напомнившие ей о… Нет. Лучше не вспоминать.
Только на третий раз она увидела перед собой нужный дом. Снаружи он казался точно таким же, как и остальные дома в этом переулке: серый ноздреватый камень, два этажа, простые окна, за которыми ничего не смог бы разглядеть ни один человек с улицы, рыжие от ржавчины водосточные трубы, серый забор и хилые деревья в палисаднике, поднимающие к вечернему небу черные изломанные ветви.
Странный, незаметный, потерянный дом.
Пустой, тихий и заброшенный.
На самом деле дом Снейпа даже снаружи выглядел иначе, не говоря уже о том, что было внутри. Но никто здесь об этом не знал — да и не интересовался.
Глубоко вздохнув, Гермиона добралась до калитки и толкнула ее. Если бы это попробовал сделать маггл — например, из любопытства, — то ему тут же пришла бы в голову мысль о неотложных делах, забытых и недоделанных, и рука сама собой соскользнула бы с круглой медной ручки. Люди, живущие здесь, считали дом заброшенным и пустым и давно перестали удивляться тому, что его не продают.
— Профессор, — негромко произнесла Гермиона, закрывая за собой калитку, — вы здесь?
Дом был темен и тих.
Гермиона толкнула входную дверь. Та скрипнула и медленно, тяжело отворилась, словно раздумывая, стоит ли пускать таких гостей.
Часы на стене тикали так звонко, что у Гермионы застучало в висках. Холл и коридор затопили сумерки, и на мгновение Гермионе показалось, что здесь уже наступила ночь, и она опоздала — настолько холодным и мертвым показался ей дом.
Две секунды. Два шага до дверей гостиной.
— Северус, вы…
…Он сидел в кресле напротив погасшего камина, вытянув ноги и откинув голову назад. Огнец едва теплился в той самой стеклянной банке, стоявшей на каминной полке. При первых звуках голоса Гермионы Огнец вспыхнул с силой дюжины люмосов.
— Уж не чаяли дождаться! — Огнец высунулся из банки наполовину. — Где ж тебя носит, тут холод такой и вообще, надо же совесть иметь, вот и профессор тоже…
— Умолкни, — негромко сказал Снейп, не поворачивая головы.
— Почему вы ушли? — спросила Гермиона, чувствуя, как к горлу подступил комок. — Зачем? Я же… Я же сказала, что сейчас вернусь.
— Я не обязан… — начал было Снейп раздраженным голосом, но вдруг умолк, его голос пресекся. Какое-то время он молчал, а потом спокойно и холодно добавил: — Я как раз рассчитывал, что не вернешься, — отозвался Снейп. — Потому что нет смысла…
Он замолчал, не договорив, оборвав сам себя на полуслове, и Гермиона прошептала:
— Простите…
А потом в напряженной, неловкой тишине Снейп добавил:
— Но я рад, что ты вернулась.
Гермиона перевела дыхание и прислонилась к косяку, на мгновение закрыв глаза.
— Я могу тешить себя иллюзией призрачного шанса еще несколько часов. Разумнее было бы выставить тебя за дверь. Какой смысл в потере двух жизней, если можно ограничиться одной? Нет воды — нет зелья, — продолжал Снейп, не оборачиваясь.
— Какой смысл, — с трудом произнесла Гермиона, уткнувшись лбом в странно холодное дерево, — повторять одно и то же в очередной раз? Сегодня этого не случится, вы сам говорили об этом. А завтра… Оно будет завтра. Завтра будет еще целый день, и мы что-нибудь придумаем. Я…
Она замолчала, мучительно сглатывая и облизывая сухие губы.
Косяк определенно вело, а дом шатался, словно принял пару бочек огневиски.
— Я… кое-что узнала, — Гермиона старалась говорить негромко, чтобы не раскалывались виски. — Насчет воронов. Там вообще какая-то мутная история, и с этим владельцем со… вятни, и с кни… книгами. Я… я сейчас… расс… ска… жу…
Она вцепилась в косяк, чтобы удержаться на ногах. Еще не хватало мелодраматично потерять сознание и свалиться на пол к его ногам. Вот уж нет.
Но комната кружилась перед глазами, а пальцы слабели с каждой секундой.
— Зайди уже в конце концов сюда и сядь, — Снейп потер шею и глубоко вздохнул. — Ты слышишь меня?
Он обернулся вовремя.
Хорошо, что кресло, в котором он сидел, стояло не слишком далеко от двери.
— Самоуверенность гриффиндорцев невыносима, — услышала Гермиона его голос над самым ухом. — Убежден, что именно она является тем пресловутым критерием, по которым вас отбирает Шляпа. Сколько раз ты аппарировала? Не вздумай врать.
— Три, — Гермиона закрыла глаза и ухватилась за его руку, вцепившись в рукав. — Простите меня, мне… мне нужно…
— Я понял.
Только потому, что сквозняк из неплотно закрытой входной двери прошелся по ее голеням и пояснице, Гермиона поняла, что до ванной Снейп дотащил ее на руках. Надежда, что он останется за дверью, мелькнула и пропала. Он вытирал ее лоб мокрым полотенцем до тех пор, пока ее не перестало трясти, а потом долго копался в склянках, которые извлек из настенного шкафчика, отсчитывал капли и смешивал их в серебряном бокале.
— Пей. Тебя перестанет тошнить. Нам обоим место в святом Мунго — в отделении для волшебников, утративших остатки здравого смысла. Тебе полагается лежать три дня и еще три месяца не помышлять об аппарации, а ты вместо этого носишься по Британии с палочкой наперевес, — Снейп сунул бокал ей в руки. — Пей. До конца.
— Еще пятьдесят баллов снимите, — Гермиона невольно зажмурилась — зелье оказалось невыносимо горьким.
— Было бы неплохо. Но это никогда тебя не останавливало, — Снейп забрал бокал. — Лучше?
Гермиона молча кивнула и попыталась подняться, ухватившись за край ванной. Колени у нее дрожали, и Снейп, заметив это, молча протянул ей руку.
Гермиона снова вцепилась в черный суконный рукав Снейпа и, выпрямившись, оказалась с ним почти лицом к лицу.
— Сколько еще осталось… времени? — спросила она, отведя взгляд.
— Мало. Черт возьми, я эгоист и несмотря ни на что мне хочется жить, иначе ты просто не смогла бы вернуться. Хотя цена, конечно, для меня граничит с неприемлемостью.
— Вы о моей жизни? — усмехнулась Гермиона. Пол под ее ногами качался, словно они шли по корабельной палубе, а за бортом штормило на семь баллов.
— Скорее о том, что я буду обязан этим подруге Гарри Поттера, магглорожденной гриффиндорке Грейнджер. Выскочке и всезнайке. Спасибо, что не самому Поттеру.
— Если вы рассчитывали уязвить меня, у вас получилось, — Гермиона закусила губу. — Но не рассчитывайте, что обижусь, хлопну дверью и уйду. То, что вы этого не хотите, очевидно. Иначе я бы действительно просто не смогла сюда войти.
Они остановились на пороге комнаты.
Огнец тревожно подпрыгивал в банке и показывал пылающей лапкой на часы.
— Вы что там, приросли, что ли? — тонкий голосок звучал почти испуганно.
— А что… — Гермиона остановилась, недоуменно глядя на Огнеца. — Что происходит?
Снейп закатил глаза, но Гермиона видела: профессор злится не всерьез, скорее, по привычке. А привычки, как известно, не меняются лишь потому, что их обладатель когда-то умер и воскрес.
Возможно, умирать и оживать тоже вошло у него в привычку?
— Не только вы, мисс Грейнджер, помешаны на спасении чужих жизней, — наконец соизволил ответить Снейп. — Точнее, вы-то как раз помешаны, но я начинаю подозревать, что это заразно. Вот он тоже решил помочь по мере сил.
— Выиграть время никогда не бывает лишним, — строго сообщил Огнец и тут же снова заметался по банке. — Ну же, берите меня уже, что ли! Ни одной секунды не стоит терять!
— Он прав, мисс Грейнджер, — кисло улыбнулся Снейп. — Но я хочу договориться с вами: давайте без лишнего геройства… хотя бы сейчас. Когда вы поймете, что не справляетесь с этим… существом, которым я стану, просто оттолкните его. Огнец поможет.
Гермиона лишь покачала головой. Взгляд Снейпа потяжелел.
— Мисс Грейнджер…
— Профессор, прекратите.
Невероятно, но Снейп подчинился. Молча подошел к банке, взял Огнеца (тот затрепетал, словно светлячок над ночным болотом), огляделся и устало спросил:
— Где тебе будет удобней?
— Возле камина, — Огнец тут же деловито устроился на плече у Снейпа. — Но не вплотную. Все равно они полезут… отовсюду. И из стен тоже.
— Значит, будем держать круговую оборону, — Снейп сухо усмехнулся, подошел к камину, пинком отправил к стене грубо сколоченную табуретку; та загрохотала, отскочив и завалившись набок. Гермиона вздрогнула. Снейп не отреагировал. Лишь кивнул приглашающе:
— Присаживайтесь, мисс Грейнджер. Предпочитаете глядеть на камин или на выход?
— На выход, — поколебавшись, ответила Гермиона.
— Логично, хотя и глупо. Впрочем, без разницы. Сегодня стены… скажем так, иногда безопасные стены оказываются куда дальше, чем мы все хотели бы.
Снейп демонстративно уселся прямо на пол и не оборачиваясь махнул рукой:
— Прошу, мисс Грейнджер, присоединяйтесь. Нас с вами ждет долгая ночь, и мы постараемся сделать ее еще более долгой. Поверьте, нам будет не до светских бесед, да я в них, признаться, и не силен, но кое-чем помочь нашему другу, пожалуй, смогу.
Гермиона проглядела момент, когда волшебная палочка оказалась в руках Снейпа. Тот взмахнул ею, и на стенах проступила сложная руническая вязь. Огнец восхищенно трепыхнулся на плече, обтянутом черной мантией:
— Ты мне не рассказывал, что можешь работать с Первыми рунами Одина!
— Потому что с первыми я и не умею, — равнодушно отозвался Снейп; было видно, что он целиком поглощен работой. — Это поздние наработки исландских волшебников. Первые делаются только на крови, тебе ли не знать?
Огнец промолчал, но в этом молчании Гермиона уловила некую нотку ехидства.
— Если вы, мисс Грейнджер, знаете какие-либо способы удержать тьму подальше, самое время ими воспользоваться, — не отрываясь от рунописи, сообщил Снейп. Гермиона даже не сразу поняла, что он обращается именно к ней, а не бормочет положенные слова заклятий: ранее язвительный низкий голос напрочь утратил какие-либо оттенки, став похожим на шелест пересушенной наволочки. — Вы, конечно, эксперт по книгам, а не полноценный сотрудник аврората, но я помню, кто всегда знал больше заклятий, чем весь курс вместе взятый.
— Да, сэр, — Гермиона тоже достала волшебную палочку. На миг задумалась. Что может защитить от ужаса, вязкой тьмой приходящего из горла человека? Какая защита убережет от Печати Мертвого? Особенно учитывая, что на непосредственный объект — то есть, на профессора Снейпа — заклятья накладывать… наверное, можно, но лучше не следует. Никто не поручится, что не станет только хуже.
Огнец, однако, уверен, что может какое-то время защищать их двоих. Так что Гермиона просто и незамысловато послала голубоватому шарику пламени заклятье подпитки. Снейп не обернулся, но буркнул что-то невразумительное. За неимением лучших идей, Гермиона решила счесть это одобрением ее действий.
Через некоторое время она почувствовала, как ей в руку тычется сухая и теплая деревянная палочка.
— Возьмите это, мисс Грейнджер, — тихо сказал Снейп. — Тому чудовищу, в которое я, скорее всего, превращусь, она не пригодится. Я сделал все, что мог, дальше… ваша очередь.
— Да, сэр, — повторила Гермиона. — Я справлюсь.
— Гриффиндор, — в голосе Снейпа слышалась легкая, почти необидная насмешка. Сарказм, которому недоставало яда. — Сначала ввязаться в драку, затем подумать о последствиях.
— Гриффиндорцам обычно везет, — Гермиона изо всех сил старалась говорить уверенно. Получалось не слишком, но Снейп вновь смолчал. Так сильно боится?
А почему бы и нет, тут же укорила себя за непочтительные мысли Гермиона. Вообще-то, на кону стоит его жизнь, он имеет полное право бояться, тем более, что отлично знает, куда вляпался. И вообще, жизнь потрепала его слишком сильно, тут начнешь с осторожностью относиться не только к гриффиндорской отваге, но и к собственной тени.
Тем более что как раз к собственной тени Снейп имеет полное право относиться с тем еще подозрением.
Словно бы в ответ на эти мысли огонь в камине стал черным. Огнец тихонько ахнул, явно напрягая все свои силы, а черное пламя вылетело из мигом закоптившегося очага и начало лизать стены. Странно, но дыма не было — лишь потрескивание съеживающихся старых обоев да шуршание извивающихся огненных языков по доскам.
— Иллюзия, — Снейп, казалось, не говорил, а каркал, но Гермиона понимала каждое слово. — Ты видишь пламя, я — клубок змей. Сейчас ты их тоже увидишь, ты довольно внушаема.
Ответом ему послужил лишь судорожный вздох: Гермиона действительно увидала во тьме склизкие чешуйчатые тела, скользящие посреди мрака. Сгустки тьмы во тьме, даже клыки — и те черные. Омерзительно.
— Полагаю, мистер Рональд Уизли увидал бы огромных пауков. А мистер Невилл Лонгботтом — огромного меня в бабушкиной шубе и шляпе. Или нескольких меня.
Несмотря на серьезность момента, в первый миг Гермиона не смогла поверить собственным ушам. Снейп что, шутит? Пытается таким странным образом ее поддержать?
— Они пугают, — пискнул Огнец. — Пугают, высасывают силы. А ты не бойся… не бойся, слышишь?
Гермиона слышала, но ей все равно было чертовски страшно. Оскаленные пасти то вываливались из тьмы, кусая серебристую ограду, хватая крючковатыми зубами свет или пытаясь его всосать, то с едва слышным шипением откатывались обратно в мглу. Стены комнаты действительно раздвинулись — иллюзия, вполне возможно, но чересчур реальная для того, чтобы оказаться ненастоящей.
— Это реальность, — Гермиона не понимала, что сказала это вслух, до тех пор, пока не услышала испуганный писк Огнеца:
— Ничего подобного! Никакая это не реальность, это вообще происходит не здесь и не сейчас! Не притягивай беду, дурная девчонка!
— Вы слишком умны, мисс Грейнджер, — в голосе Снейпа вновь зазвучали привычные саркастические нотки, — жаль только, что крепки вы задним умом. Но думаю, что даже вам известна разница между реальностью и действительностью. Нет, этих тварей нет в реальности… пока. Они только пытаются грызть границу. Они не существуют для нашего мира и пытаются стать реальными, пройдя через взломанную Печать Мертвеца. То есть, через меня.
Еще одна тварь выплыла из тьмы — огромная, куда более величественная и омерзительная, чем предыдущие. В ее темных выпуклых глазах танцевал черный огонь, а из оскаленной пасти то и дело высовывался раздвоенный язык — жадный и трепещущий. Гермиона внезапно почувствовала себя мышью, загипнотизированной приближающимся удавом. Тварь удовлетворенно зашипела.
— Не позволяй ей… — голос Снейпа внезапно прервался, он закашлялся, но сквозь хрипы и надсадный кашель упрямо продолжал: — Не позволяй себя контролировать!
— Ее здесь вообще нет! — тут же подхватил Огнец. — Это… кривое зеркало, если хочешь. Отражение. Ничего особенного, плюнь на нее, если хочешь, только из круга для этого не высовывайся! И плюй не слишком далеко, еще не хватало давать несуществующему частичку себя!
Гермиона до боли закусила губу. Нет уж, она не позволит чему-то потустороннему настолько на себя влиять! Не сейчас, только не сейчас, когда от нее зависит сразу несколько жизней.
Тварь разочарованно мотнула зубастой пастью и расплылась кляксой в мутном, наполненном вязкой темнотой воздухе.
— Хорошо, — выдохнул Снейп, — очень хорошо. Ты молодец. Пять баллов Гриффиндору. Хотя нет, все-таки три. Минус два балла за то, что позволила ухватить себя за разум.
Интересно, когда они успели перейти на ты? Впрочем, спорить Гермиона не собиралась. Тьма сгущалась, секунды текли, как капли, и иногда Гермионе казалось, что она слышит их стук о поверхность странного чернильного озера, разлившегося там, где еще совсем недавно была не слишком уютная комната маггловского дома. Островок мерцающего света, где сидели она и Снейп, представлялся ей единственным клочком твердой поверхности, одинокой скалой посреди волнующегося темного прибоя.
— Сколько пафоса, — пробурчал Снейп. Ну конечно, разве кто-то помешает профессиональному шпиону и потомственному слизеринцу влезть в чужие мысли? Да никогда!
— Между прочим, очень полезное умение. Сильно сокращает время, необходимое для передачи сообщений.
Показалось, или там, в глубине квартиры, лязгнули челюсти неведомой твари? Нет, прислушиваться нельзя, совершенно нельзя. Закономерность Гермиона уже уловила: стоит дать волю воображению, и чудовища тут же этим воспользуются.
Огнец то ли вскрикнул, то ли всхлипнул, его мерцание стало ярче и одновременно прерывистей.
— Круг становится меньше, — напряженно произнесла Гермиона. Голубоватое кольцо подобралось к самым ее ногам и, дрожа и вспыхивая, продолжало сжиматься.
— Я вижу, — ответил Снейп. Гермиона почувствовала спиной, что он выпрямился и, кажется, обернулся. — Самое позднее через полчаса у нас все равно не будет другого выхода.
— Какого? Сдаться? — Гермиона с трудом различала очертания комнаты за чернильной тьмой, вязким потоком скользившей вдоль кольца.
— Есть еще вариант, если, конечно, его можно счесть более приемлемым, — в голосе Снейпа Гермионе послышалась горькая усмешка. — Ты можешь сесть ко мне на колени. Мы будем занимать меньше места и, возможно, сможем продержаться до рассвета.
— Не слишком богатый выбор, — пробормотала Гермиона, чувствуя, как краска заливает ее скулы.
— Другого нет.
Гермиона почувствовала, что Снейп осторожно встал на ноги и снова опустился на пол, развернувшись к ней лицом.
Голубоватый круг на мгновение побелел от напряжения и сдвинулся еще на полдюйма, почти коснувшись носка туфли Гермионы. Просто отодвигаться было некуда.
Гермиона глубоко вздохнула и передвинулась.
— Ничего страшного в этом нет, правда? — услышала она голос над ухом и подумала, что у Снейпа ужасно неудобные колени. — Если ты немного подвинешься…
Секунду подумав, Гермиона прижалась к Снейпу как можно теснее. Сквозь плотную ткань его мантии она чувствовала тепло, а колени продолжали оставаться неудобными, но это странным образом перестало иметь значение. Если они останутся живы, мрачно пообещала себе Гермиона, надо будет что-нибудь сделать с этим. Раскормить Снейпа до состояния Даддерса Дурсля, или купить подушку, или…
Короткий сухой смешок, раздавшийся над самым ухом, заставил смутиться, но не слишком. В конце концов, когда пытаешься выжить, хороши все средства и помогают любые мысли и действия. Гермиона помнила долгие разговоры с Гарри в палатке посреди глухого леса, помнила, как они изо всех сил вспоминали, какие блюда подавали в Хогвартсе и в какие маггловские и магические места развлечений обязательно следует сходить. Что ж, со Снейпом оказалось уютно просто молчать. Впрочем, учитывая, какие именно слова и фразочки вылетали изо рта профессора, если тому взбредало в голову его открыть, оно и неудивительно.
Огнец перескочил на макушку Снейпа и сейчас изо всех сил полыхал, так что от одного взгляда на него начинали слезиться глаза. Но смотреть на него было куда легче, чем на тварей, плывущих сквозь тьму.
А еще можно зажмуриться и уткнуться в мантию Снейпа. Ну или не совсем зажмуриться, так, притвориться слегка.
От Снейпа исходил запах трав, словно он был гербологом, а не зельеваром. Гермиона различила аромат швейцарского доброглаза трехцветного, кислинку вечерней глаз-отводилки… Но почти все забивал острый горький дух обычной полыни. Интересно, почему, ведь вроде ни в одном из зелий, сваренных Снейпом в последнее время, она не используется!
— Полынь — трава проклятых, Грейнджер. Я отмечен Печатью Мертвых, ты не забыла?
Она ничего не забыла. Просто многое здесь и сейчас перестало иметь значение. Именно здесь, именно сейчас, в круге, который, скорее всего, не продержится до рассвета.
Гермиона впилась взглядом в пульсирующий черный шрам на горле Снейпа. Показалось — или тот расширился, полукольцом охватывая тощую, жилистую шею? Словно второй рот, рот тех, кто не должен, не смеет говорить в нашем мире, чей голос никогда не должен быть услышан. Уродство, которого этот человек не заслуживает, которого он не просил, но бремя свое несет достойно, хотя многие бы на его месте уже давным-давно сдались. Молча. Дав слово тем, кому ни за какие земные блага не следовало бы его давать.
— Любуешься, Грейнджер?
От горькой насмешки и спокойного понимания в голосе Снейпа у Гермионы на миг перехватило дыхание. Обида пришла и ушла, как легкий порыв ветра. Снейп больше не мог ее уязвить.
Гермиона подняла голову и взглянула ему в глаза. Протянула руку и коснулась ладонью щеки.
— А если… Если не сработает? — прошептала она. — А если этого недостаточно?
— Что ты имеешь в виду? — голос Снейпа был сухим и тревожным.
Гермиона закусила губу:
— То проклятие… Я ведь прочитала до конца.
— Это бессмысленно, — пожал плечами Снейп. — Это или есть, или нет. Какой смысл думать о том, чего нет? Я не прекрасный принц, ты не… его возлюбленная. Ты просто оказалась не в то время не в том месте и с решимостью настоящего гриффиндорца ринулась на помощь.
— Ну, вы, конечно, не принц, — Гермиона невольно улыбнулась, — но я…
— Что ты? — Снейп краем глаза заметил, как круг снова сжался. Черные и темно-фиолетовые твари за его границей крутились все быстрее и быстрей.
— Вы можете мне не верить, — быстро произнесла Гермиона, — но это правда. Вы правда мне не безразличны, — она протянула руки, обнимая его за шею, и тогда Снейп сдался.
***
Утро Гермиона встретила, лежа на холодном полу. Рядом лежал Снейп, и его хриплое дыхание было едва слышным. Но все-таки слышным, все-таки он был здесь и продолжал оставаться человеком.
Ночной кошмар теперь вспоминался как наваждение, вот только сильно болели истерзанные когтями руки. Гермиона вспомнила торжествующее шипение из темноты, когда шрам на горле Снейпа все-таки раздвинулся, как сквозь него начала сочиться вязкая темная жидкость, похожая на слюну, а потом высунулся раздвоенный язык и ощупал лицо Гермионы. Нежно, словно толком еще не понимал, что будет с этим всем делать. Глаза Снейпа закатились, а когда он вновь поглядел на девушку, то вертикальные зрачки на желтой радужке, затопившей все пространство, сузились, как будто жуткое существо, в которое он превратился, пыталось вспомнить, кто же перед ним. Гермиона не знала, вспомнило оно или нет, но держала его крепко — держала даже тогда, когда когти цвета и крепости обсидиана начали раздирать ей руки.
Куда девался Огнец, она не помнила, и была сейчас рада, увидав его в камине. Огнец пожирал остатки дров с такой жадностью, словно не ел со дня воплощения здесь. Впрочем, учитывая, в какой передряге он оказался прошлой ночью, это было неудивительно. Сама Гермиона тоже не отказалась бы чего-нибудь перекусить, надо пошарить… а, да. Они уже съели все то, что было в этом доме. Или нет? Какие-то консервы, помнится, оставались…
Гермиона заставила себя встать на колени, и это простое движение вызвало у нее головокружение и тошноту. Переждав, пока приступ закончится, она поднялась на ноги.
Огнец, заметив шевеление, радостно завопил:
— Жива, жива, ты жива! Клянусь Анором, ну и заставили же вы оба меня поволноваться! Такой парочки мир не видывал со времен Локи!
— Я тоже кое в чем могу поклясться, — раздался за спиной Гермионы знакомый скрипучий голос. — Клянусь Мерлином и Морганой, настолько болтливый огонь еще надо поискать! Грейнджер, я был бы тебе крайне признателен, если бы ты принесла со двора какое-нибудь полено. Болтливое чудовище нужно накормить. Затем, будь любезна, зайди в ванну, твои раны следует обработать.
— А ваши, профессор? — тихо спросила Гермиона и ни капли не удивилась, услыхав в ответ раздраженное:
— Мои подождут. Если бы я каждый раз обращал внимание на дурацкие царапины, мы бы не встретились, Грейнджер… и возможно, это было бы к лучшему.
— Вы опять хотите меня уязвить, профессор. И вам опять удалось. Но это все равно бессмысленно, — Гермиона усмехнулась, услыхав нечленораздельное бурчание, и отправилась во двор.
Память, улучив минутку, услужливо подсовывала все новые и новые картинки прошедшей ночи. Вот тварь, некогда бывшая профессором, скалит огромный — от уха до уха — рот, обнажая острые треугольные зубы, но не кусает, почему-то не кусает, и Гермиона старается не думать, почему, отчаянно веря в то, что там, где-то глубоко внутри чудовища, все еще жив и старается бороться профессор Снейп. Вот все ее тело жадно облизывают мокрые, сочащиеся слизью языки, почему-то вырвавшиеся из рук Снейпа. Вот из темноты выныривает уродливая изломанная тень, и то, что когда-то было Снейпом, поворачивает к ней голову и хрипло воет; от этого воя тень раздирает на мелкие клочки, а чудовище в руках Грейнджер издает довольный клокочущий смех… Гермиона резко выдохнула, отгоняя непрошенные видения, и с удовольствием вдохнула свежий утренний воздух. С ума сойти, как же хорош обычный солнечный свет!
С поленницы сорвалась огромная черная тень. Хриплое карканье разорвало утреннюю дремоту маленького городка. Где-то заполошно затявкала собака, ей отозвалось еще несколько; через дом кто-то хрипло выругался, а с соседнего дерева снялась и улетела прочь стайка воробьев. Гермиона остановилась. В голове прояснилось, словно кто-то невидимый схватил ее и хорошенько потряс за плечи. Несколько кусков головоломки в ее сознании с щелчком встали на свои места.
От волнения Гермиона едва не забыла захватить полено для Огнеца. Пришлось вернуться и подойти к поленнице еще раз. Хорошее дело тут же было вознаграждено: возле аккуратно, методично сложенных дров валялось большое черное маховое перо. Гермиона подобрала его и заторопилась домой.
Она ворвалась в ванну под недовольные вопли Огнеца:
— Эй, что случилось? Чего ты швыряешься в меня едой? Куда ты, у тебя кто-то умер?
— Интересный вопрос, к слову говоря, Грейнджер, — Снейп, разумеется, не мог не съязвить. — Я еще жив, как ни странно, вы, насколько я понимаю, тоже…
Гермиона молча протянула перо. Наготы Снейпа она перестала стесняться еще вчера, а он сам, похоже, и никогда ее не стеснялся — или же успешно это скрывал.
Снейп воззрился на перо сначала с раздражением, затем — с интересом.
— Corvus fuscicapillus, он же ворон гигантский, он же ворон вещий, обитает в субтропиках и тропиках, в дикой природе Британии не встречается, — наконец изрек он. — У тебя талант следопыта, Грейнджер. Откуда ты это взяла?
— Он следил за нами, — убежденно заявила Гермиона. — И он же принес мне посылку с той книгой. Я узнала… узнала по тени.
Пару мгновений Снейп молчал. Затем мрачно выругался. Признаться, таких выражений Гермиона от него не ожидала.
— Что ж, — закончив браниться, заключил Снейп, — теперь все встало на свои места. Не думаю, Грейнджер, что нам следует обращаться к Скабиору за помощью.
— Простите? — честно говоря, Гермиона была озадачена. Снейп раздраженно дернул голым плечом:
— Та записка. Ты помнишь, как она заканчивалась?
Гермиона не спросила, какая именно записка, — все было ясно и так.
— «Ск и компания», — процитировала она, затем растерянно поглядела на Снейпа. — Вы полагаете, что… Но ведь это слишком опасно, он фактически выдал сам себя!
— Разумеется, — Снейп скривился так, будто хватанул перечной настойки прямо из кипящего котла. — Именно так! И единственная причина, по которой я не догадался раньше, — это то, что мой проклятый слизеринский мозг проглядел эту безумную и бездумную простоту, которая, поверь, намного хуже воровства! Хотя воровством Скабиор, если память мне не изменяет, тоже не брезговал. Но видишь ли, Грейнджер, этот парень и в Хогвартсе, помнится, не претендовал на звание умника столетия. Тупость никогда не мешала ему, равно как и его компании, быть пронырливыми ублюдками. Я бы предположил, что некто пытается подставить Скабиора, но Мерлин свидетель, маленький паршивец прекрасно подставляет себя сам! Он же уверен, что никто и никогда его не разоблачит.
— Ну, он пережил Сами-Знаете… Волдеморта, — рассудительно отозвалась Гермиона. — Так что у него есть основания считать себя везучим. И что же нам с этим делать, профессор?
— Лично я собираюсь обработать твои руки… и все остальное, если там тоже имеются раны, — заявил Снейп. — А больше я не собираюсь делать ничего. У нас не так много времени, Грейнджер, и тратить его, гоняясь за Скабиором, глупо. Впрочем, как бы мы его ни тратили, у нас все равно ничего не выйдет…
Гермиона лишь закатила в ответ глаза. Профессор явно взялся за старое, и спорить с ним действительно было бы глупой тратой драгоценного времени. Так что она молча позволила ему заняться ее руками. В голове она прокручивала события прошедших дней и все больше убеждалась: Гарри должен узнать обо всем, что случилось.
По крайней мере, так будет правильно. Может, Печать Мертвого аврорату и не по зубам, но уж Скабиора-то Гарри Поттер совершенно точно способен остановить.
***
Возле этого дома царила вечная золотая осень. Его хозяин с детства мечтал, чтобы круглый год за окном медленно падали листья, кружась в пафосном танце, чтобы ласкало глаз разноцветье осенних красок. Глупое желание; родители долго пытались ему втолковать, почему от этого будет один лишь вред, зачем деревьям лето, зима и весна... Он понимал. Просто это ничего не меняло.
Родители всегда говорили ему, что прежде всего надо оценивать, как твои поступки изменят мир вокруг. Ребенком он верил. Но потом они заболели в одночасье и вскоре умерли от драконьей оспы, глупо и бессмысленно, оставив его одного в этом доме, и он понял, как же они ошибались. Ты можешь сколько угодно думать о том, как повлияешь на мир завтра, сегодня, сейчас, но у мира всегда будет по этому поводу другое мнение. Не надо на оглядываться. Ни на кого не надо оглядываться, просто живи так, чтобы получать удовольствие, и все.
Когда он познакомился с Аланом, осенняя мечта вспомнилась сразу же. Он спросил, возможно ли это. Алан пожал плечами и сказал: «Почему нет?». И теперь вокруг его дома деревья качали ветвями, покрытыми желтой, оранжевой и красной листвой, и на дорожках в саду, и на все еще зеленой траве на газонах лежали листья всех оттенков желтого. Иногда ими играл ветер: шуршал, кружил, разбрасывал бестолково. Это было красиво.
Деревья, наверное, скоро придется менять, ну и ладно. Он что, новые деревья не сможет посадить?
Скабиор ухмыльнулся. Еще полгода такой же успешной торговли — и он сможет скупить полграфства. Повезло ему, что и говорить.
Он поднялся со скамейки, которую поставил в саду еще его отец. И правда удобное место: сидишь, любуешься окрестностями, ветер шуршит листвой, красота! Но пора было идти домой и заниматься делами. Да, именно так: заниматься делами. Отец всегда так говорил, уходя в кабинет, только ждали его там не пресловутые дела, а пара свежих выпусков комиксов.
Скабиор не любил своих родителей. Они слишком много врали ему — о жизни, о правилах, о том, как правильно добиваться своего. Потом они умерли, а он остался один, последний Скабиор, его даже по имени называть перестали: а зачем, разве есть другие? Впрочем, его это устраивало. Фамилия звучала как кличка, а клички ему всегда нравились. Они говорили о человеке многое, в отличие от имени. Что такое имя? Ну, назвали тебя когда-то родители Джеремией, и что это кому-то скажет о тебе? Фамилия расскажет о твоих предках, может, объяснит собеседнику, отчего у тебя такой крючковатый нос или ранние проплешины. Но тебя самого разве видно за этими бессмысленными буквами? Имя ничего не рассказывает о человеке, наоборот, оно прячет человека, маскирует, подставляет вместо него его родню или сотни других, совершенно посторонних ему людей, которых звали так же.
Скабиор с детства не любил прятаться. С того самого дня, когда пришлось просидеть в мусорном баке полдня, чтобы убрались те маггловские мальчишки, которым взбрело в голову его дразнить и кидаться камнями. Их было много, он бы не справился. Намного больше он любил выйти вперед и, следя, чтобы его лицо хорошо освещалось, сказать: «Ну, здравствуй. Это я, Скабиор». И смотреть, как бледнеет наглец, посмевший бросить ему вызов.
Это было истинное наслаждение. Он был готов многое за это отдать — да, собственно, и отдавал.
Скабиор зашел в дом, пересек просторную гостиную, где почти не было мебели, да и вообще почти ничего не было, потому что ею практически не пользовались, и поднялся по узкой лестнице на второй этаж. Он пользовался отцовским кабинетом — достаточно маленьким и удобным. Никогда не любил комнаты, где противоположную стену нельзя разглядеть не прищуриваясь.
Стол был завален бумагами. Письма, распечатанные и нет, книги стопками, ведомости, списки сов... Скабиор улыбнулся. Он любил свою работу.
Заказов становилось все больше. Бизнес ширился и, кажется, не собирался останавливаться. Совы «путали» заказы, принося книгу вместо заказчика человеку Скабиора, а заказчик получал совсем другую посылку, начиненную товаром, в свободный оборот не допускавшимся. Книга, попавшая «не туда», не выкидывалась, конечно, а тоже шла в дело. Зачем же тратить лишние деньги? Проще взять книгу, отодрать обложку, вложить под корешок товар, приделать обложку обратно и отправить следующему клиенту посылку от тетушки.
Сев за стол, Скабиор стал перебирать бумаги. Самыми важными были письма, лежавшие на серебряном подносе, выставленном на подоконник. Их сбрасывал Гордон, а он хорошо разбирался, что именно его хозяину следует прочитать прежде всего.
Письмо от Алана: отчет о разработке нового, более сильного вещества. Отлично! Доза теперь может быть меньше без снижения эффективности, а производство по новой формуле дороже не станет. Пространный доклад от Мартина. Мутный тип этот Мартин. Нельзя доверять тем, кого шантажируешь, эту простую истину Скабиор выучил уже довольно давно. Он и не доверял. Все, что делал Мартин, контролировали другие, просто Эдвард не прислал письма с докладом. Скорее всего, явится сам.
Мартин писал о том, что обошел все совятни и в подробностях расспросил их хозяев. Нудные подробности прилагались, как и запутанные рассуждения, из коих явствовало, что ни черта он не понял, почему уже их посылки путаются и попадают не по назначению. Скабиор поморщился. Уже в общей сложности пять раз заказчики не получили товар вовремя, это портило его доселе безупречную репутацию. А если сова принесет книгу с секретом в аврорат, например?
Наверняка шалит кто-то из тех, кого он или его ребята держат за яйца. Шантаж, конечно, неприятен, с этим не поспоришь. Но неужели кому-то из тех, кто работает на него, не дорога жизнь?
За окном мелькнула знакомая тень. Скабиор поднял голову от писем, демонстративно подставил руку. Ворон влетел в приоткрытое окно и спланировал прямо на хозяина. Покосил черным глазом, переступил лапами.
— Ты нашел его, дорогой? — спросил Скабиор, гладя птицу.
Ворон глянул сердито и хрипло каркнул.
— Вот как, — сказал Скабиор негромко. Ноздри его раздулись. — Прячется там с девицей? С какой еще... Ах, с этой!
Гордон, не размениваясь на мелочи, передал ему полноцветное изображение: Грейнджер, растрепанная, с горящими глазами, стоит рядом со Снейпом и глядит на него не то гневно, не то восторженно.
Эта девчонка для него кое-что значила, теперь уже можно было признаться себе в этом. Она была... неправильной. Бесила его. Отравляла ему существование. Он ненавидел таких, как она, потому ч