Бессилие
Автор: Вирент
Жанр: драма, POV
Команда: Черная Роза
Рейтинг: PG-13
Пейринг: СС/ГГ, ГП/ГГ
Размер: мини
Отказ: Мир ГП и его герои принадлежат Ро; сюжет и стих, использованный в фике, – мне.
Саммари: «Я всегда была сильной – вы все говорили мне об этом, и я никогда не спорила. И все же я оказалась слишком слаба. Ведь куклы, они только кажутся прочными, а стоит уронить их на каменный пол, как они разобьются вдребезги. И я тоже кукла – сломанная, разбитая, бессильная что-либо изменить, но почему-то живая».
Комментарии: Фик написан/переведен на Битву Алой и Черной Розы на Тайнах Темных Подземелий и может равно как утопить вас во флаффе, так и залить кровью ангста.
Размер: мини
Статус: закончен
ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои вымышленны и достигли возраста 18 лет.
Вот и все, я решилась. На душе неимоверная тяжесть – кажется, что я уже и не вспомню, каково это, когда сердце не разрывается от боли, сводящей с ума. Воспоминания неудержимым потоком обрушиваются на меня, раз за разом, будто сбивая с ног. Я просто устала постоянно подниматься с пола, быть сильной. В конце концов, я не железная – мне всего девятнадцать.
Правильно, все верно. Я поступаю так, как должна. Для меня больше нет жизни в этом мире, – думала я, уговаривая саму себя. Рассердившись на собственную слабость, я покрепче сжала бритву. И как бы убеждая в правильности решения, мою голову захлестнули воспоминания.
- Мамочка, как красиво! – восторженно воскликнула маленькая пятилетняя девочка с непослушными каштановыми волосами, указывая на полянку, где повсюду порхали бабочки, перелетая от цветка к цветку.
Известие о нападении на мой дом пришло во время обеда. «Ежедневный пророк» с фотографией дома, над которым висела метка Пожирателей. И я тупо смотрела на газету, не соображая, что же несут эти ровные строчки, пока Джинни не всхлипнула над моим ухом:
- Мне так жаль, Гермиона.
Она и сама не так давно потеряла маму.
Мама, мамочка…
|
|
Гермиону приводила в восторг любая мелочь, она звонко смеялась, резвясь среди цветов и пытаясь поймать хоть одну бабочку. Невысокая женщина с такими же волосами радостно улыбалась, наблюдая за счастливой дочерью.
Зачем ты покинула меня так внезапно, мама?.. Почему у меня отняли тебя? Как дальше быть, когда ты больше никогда не обнимешь меня, не утешишь, не поговоришь со мной?
Прости меня, мама! Это я виновата в твоей смерти. Я убийца, пусть и косвенная. Я не хотела… правда.
- Ты же будешь сильной, моя девочка? Ты такая умная, у тебя столько друзей. Я знаю, что не могу рассчитывать, что ты отойдешь в сторону. Но будь осторожной, Гермиона. Я прошу тебя.
Война… Волдеморт… Пожиратели… Будь они все прокляты!
Горько и тяжело на душе. Мне страшно. Я боюсь жить в мире без тебя, мама. Прости...
Нелепое желание… умереть. Умереть, чтобы не чувствовать этой боли… Но это неправильно. Ты бы это не одобрила, я знаю, мама...
Я сильная – справлюсь…
Тогда я смогла подняться с пола. Выпрямилась, заставила себя жить дальше, несмотря ни на что, вопреки, назло… Ты могла гордиться мной, мама, но не теперь. Ведь твоя гибель была первой в страшной цепочке.
Гермиона лежала животом на зеленой траве, подперев одной рукой лицо, а другой перелистывая страницы учебника. Вдруг на нее обрушились холодные капли.
- Рон! – возмущенно воскликнула она. – Зачем ты это делаешь? Мне к экзаменам готовиться надо!..
|
|
Ты был такой солнечный, веселый, мой бесшабашный друг. Немного помешанный на квиддиче, преданный и верный. Мне было хорошо и спокойно в твоих объятьях, мой названный братик.
- Брось, Герм, не будь такой занудой! Надо же хоть иногда не думать об учебе. Сейчас такая хорошая погода, – засмеялся Рон, вновь обливая девушку.
- Ах, так! – воскликнула она, коварно улыбнулась, незаметно взмахивая палочкой, и на разгоряченное солнцем тело Рона вылился целый ковш ледяной воды.
- Ты сама напросилась! – и теперь уже в Гермиону полетел поток, созданный Агуаменти, и оба молодых человека весело рассмеялись.
Заварушка в Косом переулке была маленькой акцией устрашения. Нас вообще не должно было быть там в тот день, но мы были. И разве мы могли устоять в стороне, когда вокруг столько детей, а Пожиратели сеют ужас и смерть? И ты как всегда прикрыл меня собой, Рон, наш бесстрашный товарищ. Ты умер с улыбкой на устах. А я рыдала над твоим телом, и Гарри еле оторвал мои руки. Мне не хотелось вставать с земли. Я желала умереть с тобой рядом, а в ушах звучал твой уверенный голос:
- Ты сильная. Я так горжусь тобой, Гермиона. Ты единственная из нас, кто всегда знает ответ на любой вопрос. Нам нужна твоя рассудительность, твоя смелость. Ты красивая девчонка, но при этом умная и сильная ведьма. Я верю в тебя.
Пустота… она расширилась, охватывая меня своими липкими сетями.
Почему я живу, а все, кто мне дорог, умирают?
Бессмысленно. Глупо. Нелепо.
И умирать нелепо.
Разве могла я предать твою веру, мой друг и брат? Нет, естественно. И я продолжала жить и бороться. Я справилась тогда, и ты мог мной гордиться, Рон. Но нынче…
|
|
Гермиона склонилась над спящим мужчиной. Сейчас черты его лица разгладились – усталая морщинка между бровями исчезла, не кривящиеся в ехидной усмешке губы были чуть приоткрыты. Он выглядел таким беззащитным и спокойным, что она, не выдержав, легко поцеловала его. Северус открыл свои пронзительные глаза.
- Ты не спишь, – раздался его чуть хриплый со сна голос.
- Я охраняю твой сон, – улыбнулась Гермиона, целуя уже более смело.
Он хмыкнул.
- Сон, говоришь, охраняешь?
Удивленно вскинутая бровь, чуть дразнящая полуулыбка. Как не похож сейчас Северус на строгого профессора зелий, но Гермиона любила его таким еще больше – ведь только она знала такого Северуса Снейпа.
- А мне показалось, что ты мне спать мешаешь.
Он поднял руку, запустил в спутанные со сна волосы Гермионы и притянул ее к себе за затылок, вовлекая в еще более страстный и сладкий поцелуй.
- Северус…
Ты привлек мое внимание с первого дня пребывания в школе. «Я околдую ваш разум», – что-то подобное сказал ты на нашем вводном уроке и сдержал обещание. Я всегда тебя уважала, и когда поняла, что люблю, то не смела рассчитывать, что мы будем вместе. Ведь за твоими плечами была целая жизнь, и тебе казалось, что я придумала свою любовь. Но когда живешь одним днем, то все чувства обостряются, и ты не смог меня прогнать.
- Ты такая юная, вокруг идет война. Я должен был отвергнуть тебя, Гермиона, – грустно сказал Северус, перебирая каштановые кудряшки непослушных волос. – Но я всегда был эгоистом.
- И это замечательно! – целуя щеку слегка тронутую утренней щетиной, улыбнулась ему Гермиона. – Ты позволил себе любить меня и сделал счастливей нас обоих. Я так тебе благодарна.
- Глупая, добрая гриффиндорка. – Северус ласково улыбнулся и нежно поцеловал ее почти целомудренным поцелуем.
Как же Гермиона гордилась, что она единственная, кто может видеть его таким, полностью раскрывшимся, настоящим.
Когда ты погиб, меня тоже не стало – все умерло вместе с тобой. Осталось пустая оболочка с единственными оставшимися чувствами: боль, одиночество, отчаянье и тоска. Их так много, они словно каленым железом выжигают все мое естество, выбивают душу, сжигают уже и так развороченное сердце. От них нет спасения – они не оставляют меня ни днем, ни ночью, приходя даже во снах, заставляя просыпаться от собственного крика и с мокрым от слез лицом.
- Уходите, уходите, тролль вас раздери! – закричал сердито Северус, глядя на Гермиону и ее спутников.
- Нет, мы не оставим тебя, Северус, их слишком много! – возмутилась Гермиона.
- Они всех вас перебьют, и в чем толк? – спросил он таким тоном, как будто был на уроке и объяснял простейший материал. – У Поттера есть своя миссия, а ты и так ранена, Гермиона.
- Я буду рядом, – упрямо возразила она.
- Убирайся! Я вовсе не желаю видеть твою гибель, – его голос был полон бешенства, бессилия и тревоги. Северус перевел взгляд на Гарри. – Поттер, уводи ее, иначе я за себя не ручаюсь. Я прокляну тебя.
- Да, сэр, я все сделаю. – Гарри обхватил яростно сопротивляющуюся Гермиону и аппарировал. Последнее, что она увидела, это летящий в Северуса зеленый луч Авады Кедавры.
Ты, конечно, не обещал мне быть со мной рядом до конца моих дней. Наоборот, ты утверждал, что мы расстанемся. Но как ты посмел оставить меня, Северус?
В третий раз я думаю о смерти, но теперь это не кажется мне таким уж неправильным. Если я умру, то смогу снова увидеть всех, кого потеряла: маму, Рона и тебя.
Я всегда была сильной – вы все говорили мне об этом, и я никогда не спорила. И все же я оказалась слишком слаба. Ведь куклы, они только кажутся прочными, а стоит уронить их на каменный пол, как они разобьются вдребезги. И я тоже кукла – сломанная, разбитая, бессильная что-либо изменить, но почему-то живая. Но все-таки, я надеюсь, это поправимо.
- Пообещай мне одну вещь, – сказал Северус, прерывая сладостный поцелуй.
Гермиона нахмурилась, услышав серьезные нотки в голосе любимого. Северус был настроен только на положительный ответ, а ей почему-то вдруг стало страшно, так как она была не уверена, сможет ли выполнить то, что он попросит.
- Я же обещала выполнить все, что ты скажешь, – неожиданно для себя ответила она.
Черные глаза уставились в шоколадные, будто Северус хотел убедиться, что она не лжет. А Гермиона искренне была уверена, что говорит правду.
- Хорошо, – вздохнул он с облегчением. – Если я погибну…
Гермиона хотела яростно возразить, что он доживет до победы, но Северус прикрыл ее рот ладонью:
- К сожалению, малышка, это вполне вероятно, и я не строю иллюзий. – Он невесело усмехнулся. – Так вот… Если я погибну, пообещай мне жить дальше. Ты сильная. Ты сможешь.
Прости меня, Северус. Я не знаю, как мне жить без тебя, потому что ты и был моей жизнью. Ты поддержал меня, когда я уже была готова упасть в бездну отчаянья и боли, ты дал мне все – веру, надежду, любовь, и я отдалась тебе вся, без остатка.
Тонкое лезвие так легко входит в податливую плоть. Почему-то горячо, но не больно – или просто душевные муки перевешивают телесные?
Я хорошо подготовилась к этому действу, прочитав массу книг. Я грамотно режу вдоль вен – это обеспечит мне быструю смерть, так как кровь будет вытекать беспрепятственно. Вода заглушит жжение и незначительную боль, все-таки появившуюся на месте порезов, а изрядная доля алкоголя расслабит мозг, который почему-то судорожно начал хвататься за никчемную жизнь.
Северус был такой реальный, почти осязаемый, что Гермиона всхлипнула и протянула к нему руки, но слабеющие пальцы поймали пустоту.
- Северус, я иду к тебе, – улыбнулась она.
- Ты же обещала, – хмуро напомнил Северус и укоризненно глянул на нее.
Гермиона непонимающе посмотрела на любимого.
- Ты не рад?
- Шутишь?! – его голос сочился ядом и разочарованием. – Я хотел, чтобы ты жила. Я мечтал увидеть тебя счастливой. Ты мне обещала!
Гермиона заплакала, не выдержав этого обвиняющего тона.
- Но как я могу быть счастливой без тебя?
- Ты сильная. – Он ласково коснулся ее щеки и, как ни странно, Гермиона почувствовала это прикосновение, полное любви. – Ты сможешь получать удовольствие от жизни. Я спокойно оставлю тебя, зная, в каких надежных ты руках.
- Что ты говоришь?
Слезы катились по щекам, не переставая, и от этого голос срывался. Гермиона никак не могла понять, что же хочет от нее Северус? Он молча указал рукой куда-то вниз. Там была ее ванная комната, где в красной от крови воде лежало ее беспомощное тело, над которым бился Поттер, явно пытаясь оживить ее.
- Он очень сильный, Гермиона. Он любит тебя и будет ждать. С ним ты снова будешь счастлива.
- Но я не люблю его. Ты мой свет в окошке, мой смысл жизни.
- Ты полюбишь его. Он согреет твое сердце, и ты оттаешь.
- Нет! – возмутилась Гермиона.
- Но мне так хочется увидеть хоть раз, как ты улыбаешься, – голос Северуса был полон любви, заботы и ласки. – А я подожду тебя здесь. Обещаю.
- Я постараюсь, – всхлипнула Гермиона.
Сознание медленно, толчками возвращалось ко мне. И когда я, наконец, очнулась, то вдруг поняла, что снова жива.
- Слава Богу, ты пришла в себя! – раздался рядом со мной усталый голос.
Повернувшись в его сторону, я увидела Гарри. Его глаза были полны страха и любви, и я почти утонула в этих чувствах.
- Ты меня так испугала, – грустно сказал он и, немного помолчав, добавил: – Зачем?
- Я больше не хотела жить, – искренне ответила я и зарыдала.
Сколько длилась моя истерика, я не знаю. Обессилев от слез, я просто отключилась.
Очнувшись во второй раз, я с некоторым беспокойством оглядела комнату, но тут же успокоилась – Гарри по-прежнему сидел около меня, держа за руку, и дремал. На лице у него застыло выражение непередаваемой грусти, боли и облегчения.
Северус прав, Гарри меня любит, – удивленно поняла я. Как же так получилось, что я за все годы нашей дружбы не смогла догадаться об этом? Я знала о чувствах Рона, хотя не могла ответить ему взаимностью, я с радостью принимала ответную любовь Северуса. Но Гарри… мне казалось, что я для него просто друг. А он любит меня, да еще так. Потрясенная открытием я шумно вздохнула.
- Ты очнулась, – Гарри улыбнулся, мгновенно просыпаясь, но его глаза остались печальными.
Меня затопило раскаянье и осознание собственной глупости. Решение, что я приняла несколькими часами ранее и которое считала единственно верным, не казалось мне более таковым.
Мысль о том, что я едва не бросила единственного оставшегося дорогого мне человека, заставляла чувствовать себя ужасной эгоисткой. Ведь Гарри тоже страдает, он потерял даже больше меня, и, тем не менее, продолжает держаться, а я... я просто струсила. Решила уйти, скрыться, сложить оружие… Я слабая, эгоистичная дура…
Что-то соленое коснулось моих губ – я даже не заметила, когда начала плакать. Нет, я не рыдала больше, просто тихо оплакивала свой крах. Да, я рухнула в пропасть, сломалась, и теперь сама себя ненавижу.
- Гермиона, милая, не плачь. Мы справимся, обещаю, ведь мы вместе, – умоляюще заговорил Гарри, в его глазах читалась боль и страх… страх за меня. От этого я заплакала еще горше. – Я никогда не оставлю тебя, пока это в моих силах. Прости меня, я виноват, не заметил. Я не должен был допустить такого…
Я не выдержала, оборвав его:
- Не надо, Гарри. Не вини себя. Я просто испугалась реальности, струсила… Я просто слабая.
- Глупости, ты очень сильная!
- Я решила совершить самый глупый в своей жизни поступок, самый эгоистичный – мне казалось, так будет проще. Но я ошибалась… Я…
- Знаешь, на твоем месте многие бы поступили так же. Это не показатель слабости. Любому человеку свойственно ошибаться. И быть сильным значит учиться на собственных ошибках.
Я промолчала, продолжая плакать, но и слезы постепенно высыхали.
- Спасибо тебе, Гарри. Ты замечательный, самый лучший друг на свете! – улыбнулась я.
Гарри вздрогнул от моих слов. Какая же я дура! – обругала я сама себя. – Он меня любит, а я «друг»… Но я не могла дать ему пока ничего больше дружбы.
- Я люблю тебя не как сестру, – сглотнув ком в горле, твердо сказал Гарри и потупился, а затем в упор посмотрел на меня. – Но я так люблю тебя, Гермиона, что готов быть тебе другом, братом, только не покидай меня. А я подожду. Я просто буду рядом.
- Спасибо, – я снова зарыдала, потрясенная его словами и эмоциями.
- Не плачь. Все образуется. Теперь все будет по-другому. – Гарри легко погладил меня по голове и неуверенно прижал к своей груди.
От него веяло такой силой, что мне стало легче.
- Я постараюсь прийти в себя, – пообещала я ему. – Но ты подожди.
- Я буду ждать
Я почти поверила, что абсолютно бессильна, но Северус доказал мне, что я еще способна продолжать жить, а Гарри дал мне опору. Что ж, будет трудно, но я же обещала им, и значит, я справлюсь.
Я кривые на зеркале линии
Рисовала ногтями тонкими,
Обезумев в своем бессилии,
Я рыдала слезами горькими.
Боль на сердце, душа разорвана
И в глазах лишь одно отчаянье.
Ледяная маска уж сорвана
И разбита в бессильном деянии.
Острой болью по венам плавится
Моя слабость, мое страдание.
Помоги мне скорей оправиться,
Разбуди во мне стыд и раскаянье.
Я запутана в сеть одиночества,
Помоги мне оттуда выбраться.
Мне так больно и плакать хочется,
От того, что все так бессмысленно.
Не могу найти цель для жизни я,
Помоги мне и с этим справиться,
В своей слабости, может, я сильная,
В остальном же такая слабая.
Утонувши в своем бессилии,
Захлебнувшись слезами горькими,
Я кривые на зеркале линии
Рисовала ногтями тонкими.
Конец