ПОЛНЫЕ ЖИТИЯ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА ПОФИНА, ЕПИСКОПА ЛИОНСКОГО, МУЧЕНИКА ПОНТИКА, МУЧЕНИЦЫ БЛАНДИНЫ И ИНЫХ

В 177 го­ду, в раз­гар го­не­ний Мар­ка Авре­лия, ко­гда не ща­ди­ли ни жен­щин, ни ста­ри­ков, ни де­тей, бы­ли схва­че­ны хри­сти­ане из Ли­о­на и Вьен­ны – глав­ных го­ро­дов Гал­лии. Пре­тер­пев мно­же­ство оскорб­ле­ний и из­де­ва­тельств от языч­ни­ков, они бы­ли при­ве­де­ны в суд и до­про­ше­ны три­бу­ном и ма­ги­стра­та­ми Ли­о­на. Хри­сти­ане твер­до ис­по­ве­да­ли ве­ру, то­гда их за­клю­чи­ли в тюрь­му вплоть до воз­вра­ще­ния пра­ви­те­ля.

Пра­ви­тель осу­дил их за без­бо­жие и бо­го­хуль­ство, не дав воз­мож­но­сти за­щи­тить се­бя. Это ис­пы­та­ние рас­ко­ло­ло хри­сти­ан: од­ни чув­ство­ва­ли се­бя вполне го­то­вы­ми к при­ня­тию му­че­ни­че­ства и ре­ши­тель­но от­ста­и­ва­ли свою ве­ру; дру­гие же, чис­лом де­сять, на­про­тив, не на­шли в се­бе до­воль­но ве­ры и ре­ши­мо­сти вы­дер­жать сра­же­ние и усту­пи­ли угро­зам ти­ра­нов. Это весь­ма опе­ча­ли­ло их спо­движ­ни­ков. Но пу­сто­та, воз­ник­шая по­сле их от­ступ­ни­че­ства, бы­ла вско­ре за­пол­не­на, по­то­му что каж­дый день аре­сто­вы­ва­ли все но­вых и но­вых хри­сти­ан и в тюрь­ме ока­за­лись са­мые де­я­тель­ные и за­мет­ные чле­ны Церк­вей Вьен­ны и Ли­о­на.

Пра­ви­тель ве­лел аре­сто­вы­вать всех, так что бы­ли за­дер­жа­ны и неко­то­рые ра­бы-языч­ни­ки, на­хо­див­ши­е­ся в услу­же­нии у хри­сти­ан. Ис­пу­гав­шись пы­ток, на ко­то­рые бы­ли осуж­де­ны свя­тые, они окле­ве­та­ли хо­зя­ев, об­ви­нив в том, что на сво­их со­бра­ни­ях хри­сти­ане яко­бы едят че­ло­ве­чи­ну, пре­да­ют­ся кро­во­сме­ше­нию и со­вер­ша­ют дру­гие ужа­са­ю­щие пре­ступ­ле­ния. Эта кле­ве­та вы­зва­ла бе­ше­ную ярость языч­ни­ков, и свя­тые му­че­ни­ки бы­ли под­верг­ну­ты неопи­су­е­мым му­че­ни­ям, при­зван­ным вы­рвать из их уст бо­го­хуль­ные сло­ва.

Гнев на­ро­да, пра­ви­те­ля и во­и­нов с осо­бой си­лой об­ра­тил­ся на Санк­та, диа­ко­на из Вьен­ны; на Ма­ту­ра, недав­но при­няв­ше­го кре­ще­ние, но уже от­важ­но­го во­и­на Хри­сто­ва; на Ат­та­ла, ро­дом из Пер­га­ма, быв­ше­го все­гда опо­рой для хри­сти­ан Ли­о­на; и, на­ко­нец, про­тив юной ра­бы­ни Блан­ди­ны. Все опа­са­лись, что из-за юных лет и свой­ствен­ной жен­щи­нам сла­бо­сти она не вы­дер­жит ис­пы­та­ний. Но она ока­за­лась пол­на та­кой си­лы, что ее стой­кость пе­ред ли­цом пы­ток за­ста­ви­ла от­сту­пить па­ла­чей. Они, сме­ня­ясь, пы­та­ли ее с утра до ве­че­ра и на­ко­нец при­зна­ли се­бя по­беж­ден­ны­ми и обес­си­лен­ны­ми. Му­чи­те­ли бы­ли изум­ле­ны тем, что она еще ды­шит, при том что ее ис­тер­зан­ное те­ло пред­став­ля­ло со­бой од­ну зи­я­ю­щую ра­ну. Они при­зна­ли, что да­же од­ной из тех пы­ток, ко­то­рым она под­верг­лась, бы­ло до­ста­точ­но, чтобы уме­реть. По­доб­но от­важ­но­му в сра­же­нии во­и­ну, бла­жен­ная Блан­ди­на чер­па­ла все но­вые си­лы в сво­ей ве­ре. Ей до­ста­точ­но бы­ло ска­зать: «Я хри­сти­ан­ка, у нас не де­ла­ет­ся ни­че­го дур­но­го», чтобы не чув­ство­вать бо­ли от му­че­ний. Санкт так­же с нече­ло­ве­че­ской си­лой пе­ре­но­сил му­че­ния. Од­на­ко же языч­ни­ки не остав­ля­ли на­деж­ды про­дол­жи­тель­ны­ми и ужас­ны­ми пыт­ка­ми вы­рвать у него при­зна­ние ви­ны, но ни­че­го не смог­ли по­де­лать с его несо­кру­ши­мой си­лой. Он не со­об­щил им ни сво­е­го име­ни, ни кто он и от­ку­да. На все во­про­сы Санкт от­ве­чал по-ла­ты­ни: «Я хри­сти­а­нин!» Ибо это бы­ло и его имя, и от­чиз­на, и род – все за­клю­ча­лось в этих сло­вах. Та­кая твер­дость вы­зва­ла ярость пра­ви­те­ля и во­и­нов, ко­то­рые ста­ли тер­зать са­мые чув­стви­тель­ные ме­ста его те­ла рас­ка­лен­ны­ми брон­зо­вы­ми пру­тья­ми. Но да­же бу­дучи со­вер­шен­но из­ра­нен­ным, Санкт оста­вал­ся тверд в ис­по­ве­да­нии ве­ры, укре­пив­шись и омыв­шись в жи­во­тво­ря­щем ис­точ­ни­ке, за­бив­шем из реб­ра Хри­сто­ва. На де­ле Сам Хри­стос пре­тер­пе­вал вме­сте с ним и воз­ве­ли­чи­вал его, низ­вер­гая диа­во­ла. И да­же ко­гда те­ло му­че­ни­ка пред­став­ля­ло со­бой сплош­ную ра­ну, бы­ло по­кры­то руб­ца­ми и по­чти утра­ти­ло при­су­щий че­ло­ве­че­ско­му те­лу вид, он сво­им при­ме­ром по­ка­зы­вал дру­гим, что нет стра­ха там, где ца­рит лю­бовь От­ца, нет бо­ли там, где пре­бы­ва­ет сла­ва Хри­ста.

Од­на­ко ни­ка­кие ис­тя­за­ния не смог­ли сло­мить стой­кость му­че­ни­ков. То­гда диа­вол изоб­рел но­вые спо­со­бы: их за­то­чи­ли в тес­ные, тем­ные и сы­рые узи­ли­ща, за­ко­вав но­ги в кан­да­лы и под­верг­нув неслы­хан­но же­сто­ко­му об­ра­ще­нию тю­рем­щи­ков, так что боль­шин­ство ис­по­вед­ни­ков за­дох­ну­лись в ка­зе­ма­тах, в том чис­ле епи­скоп Ли­о­на свя­той По­фин. Но и здесь Гос­подь про­явил бес­ко­неч­ное ми­ло­сер­дие: неко­то­рые из от­рек­ших­ся, за­клю­чен­ные в той же тюрь­ме и в тех же усло­ви­ях, по­ня­ли, что ни­че­го не вы­иг­ра­ли сво­им от­ступ­ни­че­ством, и об­ре­ли му­же­ство в об­ще­нии со свя­ты­ми, ко­то­рые бы­ли ис­пол­не­ны ра­до­сти бла­го­да­ря люб­ви Хри­ста и бла­го­да­ти Свя­то­го Ду­ха. Их ли­ца си­я­ли сла­вой, они ис­то­ча­ли бла­го­уха­ние Хри­сто­во, и са­ми око­вы ка­за­лись ве­ли­ко­леп­ным убо­ром, по­доб­но то­му как вы­шив­ка зо­ло­том укра­ша­ет на­ряд неве­сты. То­гда от­ступ­ни­ки вновь ис­пол­ни­лись му­же­ства и без ко­ле­ба­ний ис­по­ве­да­ли Хри­ста, чтобы так­же удо­сто­ить­ся слав­но­го му­че­ни­че­ско­го вен­ца. Ве­ли­кой ра­до­стью для Церк­ви ста­ло при­нять жи­вы­ми тех, кто преж­де из­брал ду­хов­ную смерть и был ис­торг­нут из ее ло­на.

На­ко­нец при­шел час от­важ­ных по­движ­ни­ков – Ма­ту­ра, Санк­та, Блан­ди­ны и Ат­та­ла – удо­сто­ить­ся за по­дви­ги пре­крас­но­го, спле­тен­но­го из мно­гих цве­тов вен­ца и по­ло­жить его к но­гам От­ца. Их от­ве­ли в ам­фи­те­атр на по­те­ху бес­че­ло­веч­ным языч­ни­кам. Ма­тур и Санкт бы­ли под­верг­ну­ты все­воз­мож­ным пыт­кам: они бы­ли прон­зе­ны пру­тья­ми, рас­тер­за­ны зве­ря­ми – сло­вом, всем ис­тя­за­ни­ям, ка­ких в безу­мии кри­ка­ми тре­бо­ва­ла тол­па. Их по­са­ди­ли на рас­ка­лен­ные же­лез­ные крес­ла, от­че­го под­жа­ри­ва­е­мая плоть ис­пус­ка­ла ужас­ный чад. Но ни­что не по­ко­ле­ба­ло их ре­ши­мо­сти, и Санкт про­дол­жал ис­по­ве­до­вать: «Я хри­сти­а­нин!» В за­вер­ше­нии зре­ли­ща хри­сти­а­нам пе­ре­ре­за­ли гор­ло.

В это вре­мя свя­тая Блан­ди­на бы­ла при­вя­за­на к стол­бу и от­да­на хищ­ни­кам. Вид де­вуш­ки, буд­то рас­пя­той на кре­сте и не пе­ре­ста­вав­шей гром­ко мо­лить­ся, укреп­лял ее спо­движ­ни­ков пе­ред ли­цом пред­сто­я­ще­го сра­же­ния. Они ви­де­ли в ней Са­мо­го Гос­по­да, рас­пя­то­го ра­ди на­ше­го спа­се­ния, и на­пол­ня­лись уве­рен­но­стью, что все по­стра­дав­шие ра­ди Хри­ста бу­дут жить в веч­ном об­ще­нии с жи­вым Бо­гом. Ни один из хищ­ных зве­рей так и не тро­нул Блан­ди­ну в тот день. Ни­чтож­ная, сла­бая и пре­зрен­ная, она в тот день бы­ла по­доб­на ве­ли­ко­му и непо­бе­ди­мо­му По­движ­ни­ку – Хри­сту, да­ро­вав­ше­му ей по­бе­ду над вра­гом. Остав­шу­ю­ся в жи­вых хри­сти­ан­ку от­пра­ви­ли об­рат­но в тюрь­му.

Ко­гда Ат­тал был при­суж­ден к пыт­ке, ста­ло из­вест­но, что он рим­ский граж­да­нин, по­это­му его де­ло под­ле­жа­ло рас­смот­ре­нию им­пе­ра­то­ром. Ко­гда от­вет ке­са­ря был по­лу­чен, бла­жен­ных ис­по­вед­ни­ков ре­ше­но бы­ло пре­дать смер­ти на празд­ни­ке Трех Гал­лий, на ко­то­рый в Ли­он съез­жа­лись из всех про­вин­ций. По­сле те­ат­раль­но об­став­лен­но­го до­про­са ис­по­вед­ни­ков, тех, кто имел рим­ское граж­дан­ство, обез­гла­ви­ли, а про­чих от­да­ли на рас­тер­за­ние ди­ким зве­рям.

Во­пре­ки ча­я­ни­ям языч­ни­ков, Хри­ста по­бед­но вос­сла­ви­ли те, кто спер­ва от­рек­ся, и лишь сы­ны по­ги­бе­ли ли­ши­лись бла­го­да­ти. По­ка шел до­прос, некий Алек­сандр, врач ро­дом из Фри­гии, дав­но обос­но­вав­ший­ся в Гал­лии, сме­ло ис­по­ве­дал ве­ру. На сле­ду­ю­щий день его вме­сте с Ат­та­лом при­ве­ли в ам­фи­те­атр. Спер­ва они бы­ли на по­те­ху тол­пе под­верг­ну­ты раз­но­го ро­да му­че­ни­ям, а за­тем обез­глав­ле­ны. Ат­тал был по­са­жен на рас­ка­лен­ное же­лез­ное крес­ло и до по­след­не­го вздо­ха ис­по­ве­до­вал Бо­га ис­тин­но­го. Алек­сандр во вре­мя пы­ток пре­бы­вал с Бо­гом в серд­це сво­ем, не из­дал ни еди­но­го сто­на и не про­из­нес ни од­но­го сло­ва.

В по­след­ний день игр Блан­ди­на бы­ла вновь при­ве­де­на на аре­ну вме­сте с юно­шей 15 лет по име­ни Пон­тик. Каж­дый день они ста­но­ви­лись сви­де­те­ля­ми му­че­ний сво­их то­ва­ри­щей, но оста­ва­лись неко­ле­би­мы­ми. Ви­дя та­кую ре­ши­мость, тол­па в яро­сти по­тре­бо­ва­ла рас­пра­вы, невзи­рая на юные го­ды маль­чи­ка и без снис­хож­де­ния к де­вуш­ке. Их под­верг­ли все­воз­мож­ным ис­тя­за­ни­ям, но ни­что не мог­ло сло­мить их. От­важ­но пе­ре­не­ся все пыт­ки, во­оду­шев­ля­е­мый сест­рой во Хри­сте, Пон­тик пре­дал ду­шу Гос­по­ду.

По­след­ней оста­лась бла­жен­ная Блан­ди­на, упо­до­бив­шись бла­го­род­ной ма­те­ри бра­тьев-Мак­ка­ве­ев (см.: 2Мак.7)^[1]. Она вы­дер­жа­ла те же ис­пы­та­ния, что ее ду­хов­ные де­ти, спе­ша при­со­еди­нить­ся к ним, как буд­то бы­ла зва­на на брач­ный пир. Ее би­че­ва­ли, от­да­ли на ис­тя­за­ние хищ­ни­кам, по­ло­жи­ли на рас­ка­лен­ную ре­шет­ку, по­са­ди­ли в иво­вую кор­зи­ну и вы­пу­сти­ли на нее бы­ка. Жи­вот­ное мно­го раз под­бра­сы­ва­ло свя­тую в воз­дух, но она не чув­ство­ва­ла бо­ли от про­ис­хо­дя­ще­го, ибо це­ли­ком пре­бы­ва­ла в ча­я­нии обе­то­ван­но­го бла­жен­ства, про­дол­жая об­ра­щать­ся ко Хри­сту. Чтобы за­вер­шить зре­ли­ще, му­че­ни­це пе­ре­ре­за­ли гор­ло.

Языч­ни­ки вы­нуж­де­ны бы­ли при­знать, что ни од­на из их жен­щин не пе­ре­нес­ла бы столь же­сто­ких и мно­го­чис­лен­ных му­че­ний.

По­сле этой кро­ва­вой рас­пра­вы, сде­лав­шей му­че­ни­ка­ми 48 че­ло­век, ярость пре­сле­до­ва­те­лей все еще не бы­ла уто­ле­на. Они бро­си­ли псам те­ла тех, кто по­гиб в тюрь­ме, и вос­пре­ти­ли ве­ру­ю­щим их хо­ро­нить. Те­ла же тех, кто пре­тер­пел му­че­ни­че­ство в ам­фи­те­ат­ре, бы­ли спер­ва остав­ле­ны под от­кры­тым небом на шесть дней, а за­тем со­жже­ны, а пе­пел бро­шен в во­ды Ро­ны.