— Агатовый кабинет был первым, на котором мы отрабатывали наши методики. Мы сняли наслоения красок XX века и дошли до краски самой ранней. Сквозь розовое пробивался тот изысканный зеленоватый цвет, который вы сейчас видите. При реставрации обычно определяют первоначальный цвет, затем счищают все слои, а потом красят по новой этим оттенком. Мы не стали его счищать. Мы сохранили даже кракелюры, ведь это — драгоценные следы времени. Это очень дорогая работа, занимающая много времени, но мы пошли на это, — рассказывает наш экскурсовод.
Позолота XVIII века над нашими головами сохранилась в очень хорошей степени, а вот ниже была почти полностью утрачена. Реставраторы оставили все как есть, ничего «перезолачивать» не стали, а утраты затонировали краской.
…Об этом много раз писали, но стоит повториться. Агат, украшающий знаменитый павильон, на самом деле — яшма. Это в XVIII веке яшму бордово-красного цвета называли «мясным агатом». Но в XX веке химики проводили специальные анализы, выяснив, что это все-таки не агат. Так что название ошибочно, но оно прижилось, и менять его не стоит. При отделке интерьеров Камерон по желанию Екатерины использовал яшму семи сортов, найденную как раз в то время в месторождениях на Урале.
Немецкие солдаты растащили дубовые листья на сувениры
В Большом зале во время войны немецкие солдаты устроили что-то вроде театра, была даже сооружена импровизированная сцена. Многие фрагменты отделки, которые можно было достать на расстоянии вытянутой руки, они растащили на сувениры. Например, накладные украшения на дверях. Их воссоздали, но намеренно не стали гасить их блеск. Чтобы сразу было видно — это поздние вставки, не подлинники.
В зале стоят восемь светильников в виде мраморных дев. Четыре торшера украшены пальмовыми листьями, их немцы не тронули. А вот дубовые, бывшие на другой четверке, нравились больше, и их почти не осталось. Пришлось воссоздать, но минимально — лишь для того чтобы обозначить присутствие, намекнуть на то, что было когда-то.
То же самое — с фигурками танцующих муз, которыми были декорированы два камина. Один купили в Италии, другой сделали при Екатерине русские мастера. К сожалению, во время войны рельефы обоих каминов были утрачены. Но русский камин имеет аналог в Александровском дворце — очень похожий, хотя другого размера.
— Мы сделали фотографии, отсканировали, уменьшили и отлили в мраморном заменителе эти фигурки. Так что можно сказать, что они практически достоверны, — поясняет Ольга Таратынова. — А вот делать то же самое со вторым камином, не имеющим аналогов, мы не осмелились. Просто оставили следы от этих фигурок.
И трудно сказать, какой хоровод муз более выразителен — рельефный, осязаемый или призрачный, где читаются только силуэты изящных женских фигурок.
Даль времен
Чарльз Камерон, который в 1779 году был приглашен Екатериной в Россию, шотландец по происхождению, выросший в Лондоне, учившийся в Италии, бывший страстным поклонником классической древности и Ренессанса, всегда критиковал барокко, считая, что этот стиль «низвел архитектуру до состояния путаницы и испорченности». Утонченный стилист, Камерон словно создавал романтические, поэтические воспоминания о древних эпохах, выраженные в архитектуре, которую он назвал «музыкой глаз».
В эпоху романтизма любили руины. Ведь они символизировали бесконечное течение времени. Одним из положений романтической эстетики было иррациональное единство пространства — времени, выраженное метафорой «даль времен».
Так случилось, что два с лишним века спустя реставраторы в своей работе последовали за Камероном, эстетизировав даже утраты и потери, сохранив ощущение бесконечного течения времени.
В Агатовые комнаты не будут пускать посетителей большими группами. Зато тот, кто здесь окажется, сможет погрузиться в XVIII век и, быть может, услышать в тишине отзвук каблучков императрицы.
Кстати
На церемонии открытия Агатовых комнат присутствовали директора крупнейших музеев Петербурга и пригородов, даже директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, глава РЖД Владимир Якунин, министр культуры Владимир Мединский.
На реставрацию Агатовых комнат ушло три года и 405 миллионов рублей. Большую часть финансирования (272 миллиона рублей) взяли на себя ОАО «Российские железные дороги» и БФ «Транссоюз», за что министр поблагодарил Владимира Якунина, назвав это «нравственным отношением к историческому наследию». Глава РЖД в свою очередь отметил, что участие в проекте для компании «было честью», и напомнил, что именно в Царском Селе в 1851 году появилась первая в России железная дорога.