Следующие два дня прошли без приключений, если не считать того, что Невилл расплавил шестой по счёту котёл во время Зельеварения. Профессор Снейп, который за лето, похоже, довёл свою мстительность до совершенства, назначил для Невилла наказание, с которого Невилл вернулся в состоянии нервного истощения — ему пришлось выпотрошить целую бочку рогатых жаб.
— Ты же в курсе, почему Снейп как с цепи сорвался? — спросил Рон у Гарри, глядя как Гермиона показывает Невиллу Очистительное Заклинание, чтобы он мог вычистить из-под ногтей остатки жабьих кишок.
— Ещё бы, — ответил Гарри, — Хмури.
Все знали, что Снейп мечтал получить должность преподавателя Защиты от Тёмных Искусств, но уже четыре года подряд ему это не удавалось. Снейп терпеть не мог всех предыдущих преподавателей Защиты от Тёмных Искусств и не скрывал этого, но по какой-то причине он не высказывал открытой неприязни по отношению к Хмури-«Дикому глазу». И когда Гарри видел их рядом — за обедом или когда те пересекались в коридоре — у него возникало ощущение, что Снейп избегает взгляда обоих глаз Хмури: и обычного, и волшебного.
— По-моему, Снейп его побаивается, — задумчиво сказал Гарри.
— Представляешь, если бы Хмури превратил Снейпа в рогатую жабу, — мечтательно сказал Рон, — и гонял бы его по всему подземелью…
Четверокурсники Гриффиндора так ждали первого урока с Хмури, что в четверг явились в класс ещё до того, как прозвенел звонок, и выстроились в очередь перед дверью. Не хватало только Гермионы, которая прибежала перед самым началом урока.
— Я была…
— В библиотеке, — договорил за неё Гарри. — Давай быстрее, а то плохие места достанутся.
Они заняли три свободных стула прямо перед учительским столом, вытащили учебники «Тёмные Силы: Руководство по самозащите» и стали ждать в непривычной тишине. Вскоре в коридоре раздались мерные шаги Хмури, и через минуту он уже входил в класс, такой же странный и жуткий, как обычно. Из под полы его мантии выглядывала деревянная нога с когтистой лапой.
— Можете убрать их, — прорычал он, тяжело шагая к столу и присаживаясь. — эти книги. Они вам не понадобятся.
Все положили книги обратно в сумки. Рон сиял.
Хмури вытащил журнал, откинул с исчерченного шрамами лица гриву длинных седых волос и начал перекличку, обычным глазом водя по именам в списке, а в это время второй, волшебный метался по классу, останавливаясь на том ученике, который отзывался на имя.
— Отлично, — сказал он, когда все до последнего подтвердили своё присутствие в классе, — профессор Люпин прислал мне письмо с описанием того, что вы проходили в прошлом году. Похоже, вы подробно изучили, как защищаться от целого ряда мерзких тварей. Вы прошли Боггартов, Красношапов, Хинкипанков, Гриндилоу, Капп и Оборотней, верно?
Все что-то пробормотали в знак согласия.
— Но вы отстаёте, и очень сильно отстаёте, по борьбе с заклятьями, — сказал Хмури. — И в мои обязанности входит пополнить ваши знания о том, каким образом один маг может причинить вред другому. В моём распоряжении один учебный год, в течение которого я должен буду научить вас бороться с Тёмными…
— А что, разве вы не останетесь? — вырвалось у Рона.
Волшебный глаз Хмури развернулся и уставился на Рона, который съежился от страха. Но вдруг Хмури улыбнулся — в первый раз со своего появления в Хогвартсе. Его улыбка тянула на первоклассный фильм ужасов, но всё же было приятно знать, что он хотя бы способен улыбаться. Рон с облегчением вздохнул.
— А ты случаем не сын Артура Уизли? — спросил Хмури. — Твой отец на днях здорово подсобил мне, когда я оказался в довольно затруднительном положении… Да, я здесь всего лишь на один год. Сделал одолжение Дамблдору… На один учебный год, а потом назад, на пенсию…
Он издал короткий, глухой смешок и сплёл свои корявые пальцы.
— Ну, так вот. Без предисловий. Заклятья. Заклятья бывают разными по силе и типу. Согласно директивам Министерства Магии я должен обучить вас только контрзаклятьям — и ничему больше. Я не должен демонстрировать ученикам младше шестого курса противозаконные заклятья. Вы считаетесь для этого слишком молодыми. Но профессор Дамблдор придерживается лучшего мнения о состоянии ваших нервов. Он считает, что вы вполне способны вынести демонстрацию этих заклятий. А я считаю, что чем скорее вы узнаете, что к чему, тем лучше для вас. Как вы сможете защитить себя от того, чего никогда не видели? Если Тёмный маг решит наложить на вас противозаконное заклятье, он не станет терять время и объяснять, что именно он собирается сделать. Он не набросит на вас заклятье учтиво и вежливо, лицом к лицу. Поэтому, вы всегда должны быть наготове. Вы должны быть начеку, настороже. Вы должны отложить это в сторону, мисс Браун, когда я веду урок.
Лаванда вздрогнула и густо покраснела. В этот самый момент она под партой показывала Парвати свой только что составленный гороскоп. Очевидно, волшебный глаз Хмури видел не только изнутри его головы, но и прямо сквозь дерево парты.
— Так вот… кто из вас знает, по законам магов, использование каких заклятий влечёт за собой наиболее тяжкое наказание?
Вверх неуверенно поднялись несколько рук, включая руки Рона и Гермионы. Хмури ткнул пальцем в Рона, хотя его волшебный глаз всё ещё глядел на Лаванду.
— А-а-а, мой отец однажды рассказывал мне об одном. Оно, кажется, называется заклятие Империус.
— О, да! — понимающе сказал Хмури. — Твой отец, конечно же, знаком с этим заклятием. Когда-то оно здорово насолило министерству — это заклятие Империус!
Хмури тяжело поднялся на свои разные ноги, открыл ящик стола и вытащил из него стеклянную банку. Внутри суетилось три больших чёрных паука. Гарри почувствовал, как Рон, сидящий рядом с ним с отвращением отпрянул назад — он терпеть не мог пауков.
Хмури засунул руку в банку, вытащил одного из пауков и поднял его на ладони, чтобы всем было хорошо видно. Затем он направил на паука свою волшебную палочку и проговорил: — Империо!
Паук спрыгнул с руки Хмури и повис на тоненькой паутинке, раскачиваясь взад и вперёд, как гимнаст на трапеции. Он расправил ноги, перевернулся через голову, порвав при этом паутинку, и свалился на стол, где пошёл по кругу колесом. Хмури дёрнул палочкой, и паук, встав на две задние лапки, зашёлся чечёткой.
Все расхохотались. Все, кроме Хмури.
— Вам смешно, а? — прорычал он. — Вы бы так же смеялись, если бы я это сделал с вами, а?
Смех мгновенно прекратился.
— Полный контроль, — тихо проговорил Хмури. А паук, между тем, свернулся в клубок и начал вновь и вновь кувыркаться. — Я могу заставить его выпрыгнуть из окна, утопиться, наброситься на одного из вас…
Рона пробила дрожь.
— Давным-давно множество колдунов и колдуний жили под действием заклятия Империус, — сказал Хмури, и Гарри понял, что речь шла о временах всевластного Волдеморта. — Министерство здорово поработало, пытаясь выяснить, кто действовал под заклятием, а кто — по своей собственной инициативе.
— Но заклятию Империус можно противостоять, и я научу вас это делать. Правда, не всякому это дано. Человек должен обладать необычайной силой воли, а она есть не у каждого. Так что предпочтительнее не подставлять себя этому заклятию, если можно. НЕУСЫПНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — рявкнул он, и класс вздрогнул.
Хмури поднял кувыркающегося паука и бросил его назад в банку.
— Ещё кто-нибудь из вас знает какое-нибудь противозаконное заклятье?
В воздух опять взлетела рука Гермионы и, к удивлению Гарри, рука Невилла. Единственным уроком, где Невилл поднимал руку, была Гербология, которая ему легко давалось. Да и сам Невилл, похоже, был ошарашен собственной смелостью.
— Я тебя слушаю, — сказал Хмури, переводя свой волшебный глаз на Невилла.
— Есть ещё одно заклятие — Круциатус, — сказал Невилл тихо, но очень внятно.
Хмури пристально посмотрел на Невилла, в этот раз обоими глазами.
— Твоя фамилия Лонгботтом? — спросил он, опуская свой волшебный глаз в журнал, чтобы уточнить своё предположение.
Невилл нервно кивнул, похоже ожидая, что Хмури спросит ещё что-нибудь, но Хмури промолчал. Повернувшись лицом к классу, он достал из банки второго паука и положил его на стол. Паук лежал, не шелохнувшись, очевидно слишком перепуганный, чтобы бежать.
— Итак, заклятие Круциатус, — произнёс Хмури. — Для того, чтоб вы ясно увидели в чём оно состоит, мне придётся увеличить этого паука. Он направил на него свою волшебную палочку и приказал: — Энгоргио!
Паук раздулся и стал крупнее тарантула. Не в силах больше сдерживаться, Рон резко отодвинулся назад — как можно дальше от стола Хмури.
Хмури поднял волшебную палочку, направил её на паука и прошептал: Круцио!
Тотчас же ноги паука подогнулись, он упал на спину и начал биться в судорогах. Он не издавал ни единого звука, но, без всякого сомнения, если бы был одарён даром речи, то кричал бы сейчас во весь голос. Хмури не убирал своей палочки, и паук дёргался всё сильнее и сильнее.
— Прекратите! — пронзительно крикнула Гермиона.
Гарри обернулся. Гермиона смотрела на Невилла. Гарри проследил за её взглядом и увидел, что кулаки Невилла стиснуты так сильно, что суставы пальцев побелели, а широко раскрытые глаза в ужасе следят за пауком.
Хмури поднял палочку. Паук выпустил ноги, но продолжал дёргаться.
— Редуцио, — пробормотал Хмури и паук сжался до нормальных размеров. Хмури опустил его назад в банку.
— Боль, — тихо проговорил Хмури, — не нужно вбивать гвозди под ногти, не нужно иметь арсенал пыточных инструментов. Просто наложите заклятье Круциатус… Оно тоже было когда-то довольно популярно.
— Так… ещё кто-нибудь?
Гарри оглянулся. На всех лицах было одинаковое выражение тревожного ожидания того, что произойдёт с третьим пауком. Рука Гермионы задрожала, когда она в третий раз потянула её вверх.
— Ну? — спросил Хмури, глядя на неё.
— Авада Кедавра, — шёпотом сказала Гермиона.
Несколько человек, включая Рона, с беспокойством взглянули на неё.
— А-а-а… — усмехнулся Хмури, и его кривой рот перекосился, — да, именно так… последнее и самое страшное заклятие. Авада Кедавра… Убийственное заклятие.
Он опустил руку в банку, но третий паук, как будто предчувствуя свою участь, сломя голову заметался по дну, пытаясь ускользнуть от пальцев Хмури. Но куда ему было бежать? Оказавшись на столе, он в панике кинулся к краю, но слишком поздно.
Хмури поднял волшебную палочку, и Гарри вдруг вздрогнул от дурного предчувствия.
— Авада Кедавра! — прорычал Хмури.
Вспыхнул ослепительный зелёный свет, что-то огромное и незримое метнулось к пауку, и тот опрокинулся на спину. Он лежал неподвижно, без каких-нибудь видимых ран, но было совершенно очевидно, что он мёртв. Кто-то тихонько вскрикнул. Рон отшатнулся назад и чуть не упал, когда паука подхватило сквозняком и понесло в его направлении.
Хмури смёл мёртвого паука на пол.
— Не вежливо, — спокойно произнёс он, — не приятно. И против этого заклятия нет контрзаклинания. От него нельзя отгородиться. Известен только один человек, которому это заклятие не принесло никакого вреда. И этот человек сидит сейчас прямо передо мной.
Гарри покраснел до корней волос, когда оба глаза Хмури встретились с его глазами. Весь класс уставился на него. Гарри вдруг внезапно очень заинтересовался совершенно чистой доской, и буравил её ничего не видящим взглядом…
Так вот как умерли его родители! Как этот паук… На них тоже не было никаких следов ушибов и ранений? Они тоже увидели вспышку зелёного света и услышали, как навстречу им по воздуху несётся смерть… и в одно краткое мгновение жизнь покинула их…
За последние три года Гарри много раз представлял себе смерть своих родителей — с тех пор, как узнал, что их убили, с тех пор, как узнал, ЧТО случилось той ночью… Как Червехвост предал их и показал Волдеморту, где они живут… как Волдеморт нашёл их маленький домик… как он сперва убил отца Гарри, как Джеймс Поттер пытался удержать Волдеморта и кричал жене, чтобы она схватила Гарри и бежала… Волдеморт наступал на Лили Поттер, повелевая ей отойти в сторону, чтобы он смог без помех убить Гарри… Как она умоляла его убить себя, вместо Гарри и заслонила малыша своим телом… и Волдеморту пришлось убить её, чтобы добраться до Гарри…
Эти последние минуты их жизни Гарри узнал в прошлом году, когда боролся с дементорами. Тогда он услышал голоса своих родителей перед смертью. Такова была страшная магическая сила дементоров — заставлять своих жертв пережить самые страшные моменты их жизни и захлебнуться без сил в своей собственной горькой безысходности.
Голос Хмури доносился откуда-то издалека. Собравшись с силами, Гарри отогнал свои мысли и прислушался к словам Хмури.
— Заклятие Авада Кедавра требует могущественной волшебной силы. Если вы, все вместе, сейчас вытащите свои волшебные палочки, направите их на меня и хором скажете эти слова, я сомневаюсь, что у меня хотя бы кровь пойдёт из носа. Но не в этом дело. Я не собираюсь учить вас как сотворить это заклятие.
— Теперь вот что: если против этого заклятия не существует контрзаклятия, зачем я его вам демонстрирую? Да потому что вы должны знать. Вы должны понимать, в чём заключается самое худшее. Я не хочу, чтобы вы когда-нибудь оказались лицом к лицу с магом, готовящимся сотворить это заклятие. НЕУСЫПНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — вновь рявкнул он, и весь класс опять подпрыгнул.
— Теперь так… эти три заклятия: Авада Кедавра, Империус и Круциатус называются Непростительными заклятиями. Наложение одного из этих заклятий на другого человека карается пожизненным заключением в Азкабане. Так что вот с чем вам предстоит иметь дело. И моя задача — научить вас с этим бороться. Вы должны быть наготове. Вы должны быть вооружены. Но самое главное, вы всегда, каждую минуту должны быть начеку. Ни на минуту не прекращаемая бдительность! Вытаскивайте свои перья и пишите…
И до конца урока они записывали то, что им рассказывал Хмури о Непростительных заклятиях. Ни один из них не произнёс до звонка ни звука. Но когда Хмури отпустил их, и они вышли из класса, все разом заговорили. Большинство, трепеща от страха, обсуждало заклятия: — Ты видел, как он дёргался?! А как он его убил — так запросто!
— Они говорят об этом уроке, — подумал Гарри, — как будто, это было какое-то цирковое представление. — Он не видел в этой демонстрации ничего увлекательного. Гермиона, казалось, придерживалась того же мнения.
— Пошевеливайтесь, — сухо сказала она Гарри и Рону.
— Опять в эту дурную библиотеку? — спросил Рон.
— Нет, — отрезала Гермиона и указала на узкий боковой коридор, — Невилл!
Невилл стоял один-одинёшенек в коридоре, уставившись в каменную стену широко раскрытыми глазами с таким же выражением ужаса на лице, какое появилось у него в тот момент, когда Хмури демонстрировал им заклятье Круциатус.
— Невилл… — мягко позвала его Гермиона.
Невилл обернулся.
— А, привет, — сказал он хрипло, — интересный урок… А что на обед? Я умираю от голода, а вы?
— Невилл, что с тобой? — спросила Гермиона.
— Ничего, я в полном порядке, — забормотал Невилл всё тем же неестественным голосом, — ужасно интересный обед, то есть урок… что на еду?
Рон встревожено взглянул на Гарри.
— Невилл, что…
Но в этот момент за их спиной послышались знакомые шаги. Они повернулись и увидели профессора Хмури, хромающего к ним. Вся четвёрка замолчала, настороженно глядя на него. Когда он заговорил, то его обычно рычание звучало намного мягче и тише, чем обычно.
— Ничего, ничего, сынок, — сказал он Невиллу, — пошли-ка ко мне в кабинет, выпьем чайку…
У Невилла передёрнуло лицо от перспективы чаепития с Хмури. Он не двинулся с места и не сказал ни слова. Хмури взглянул своим волшебным глазом на Гарри.
— Ты в порядке, не так ли, Поттер?
— Да, — ответил Гарри почти с вызовом.
Волшебный глаз Хмури чуть дрогнул в глазнице. Хмури помолчал минуту и сказал: — Вы должны знать. Возможно это жестоко, возможно. Но вы должны знать. Ни к чему притворяться… ну, пошли, Лонгботтом. У меня есть пара книг, которые могут тебя заинтересовать.
Невилл умоляюще взглянул на Гарри, Рона и Гермиону, но они ничего не сказали. Нечего делать, Невилл поплёлся с Хмури, слегка подталкиваемый в спину корявой рукой.
— Что здесь сейчас произошло? — недоумённо сказал Рон, провожая глазами Невилла и Хмури, поворачивающих за угол.
— Понятия не имею, — задумчиво протянула Гермиона.
— Вот уж урок так урок! — заметил Рон, шагая к Большому залу. — Фред и Джордж были совершенно правы, да?! Он ведь и вправду знает, этот Хмури! Когда он сотворил Авада Кедавра, этот паук просто взял да умер, просто взял и дал дуба…
Но увидев выражение лица Гарри, Рон замолчал и не сказал больше ни слова до самого Большого зала. В зале он заговорил о том, что не мешало бы начать работу над предсказаниями для профессора Трелони сразу после ужина, так как на них, конечно, уйдёт уйма времени.
Гермиона не принимала участие в их разговоре, но, как всегда, быстро проглотила свою порцию и убежала в библиотеку. Гарри и Рон пошли назад в Гриффиндорскую башню. Теперь уже сам Гарри, которого не покидали мысли об уроке Хмури, завёл разговор о Непрощаемых заклятиях.
— Как ты думаешь, если в министерстве узнают, что он нам показал эти заклятья, Дамблдору и Хмури влетит? — задумчиво сказал Гарри, приближаясь к портрету Толстой Дамы.
— Да уж наверно, — ответил Рон, — но Дамблдор всегда делает то, что считает нужным, а Хмури всегда влезает в какие-то истории, насколько я знаю. Сначала нападай, а потом думай — это его девиз. Помнишь его мусорные ящики? Галиматья.
Толстая Дама развернулась и открыла проход в гостиную Гриффиндора, через который они и пролезли. В комнате было полно народу и очень шумно.
— Ну, так что, будем заниматься Прорицанием? — спросил Гарри.
— Придётся… — тяжело вздохнул Рон.
Они поднялись в спальню за книгами и картами. В спальне на кровати сидел Невилл и что-то читал. Он выглядел намного спокойнее, чем под конец урока Хмури, но всё ещё не таким, как обычно. Глаза его слегка покраснели.
— Как ты? — спросил его Гарри.
— Ничего, — ответил Невилл, — читаю вот книгу, которую мне дал профессор Хмури.
И он показал им обложку, на которой было написано «Волшебные водяные растения Средиземноморья».
— Наверно, профессор Спраут сказала профессору Хмури, что мне легко даётся Гербология, — пояснил Невилл. В его голосе звучала гордость, которую Гарри доселе никогда не слышал. — И профессор Хмури решил, что мне будет интересно почитать эту книжку.
Хмури нашёл весьма удачный способ подбодрить Невилла, подумал Гарри, ведь беднягу так редко хвалят. Профессор Люпин сделал бы что-нибудь в этом же духе.
Гарри и Рон, захватив свои книги «Заглядывая в будущее», спустились назад в гостиную, нашли свободный стол и принялись готовить предсказания на грядущий месяц. Проработав около часа, они практически не сдвинулись с места в своих пророчествах, но зато завалили стол кусочками пергамента, исписанными сложениями каких-то чисел и всевозможными символами. Гарри отметил, что в мозгах у него теперь полная каша, как будто он надышался дыма из камина профессора Трелони.
— Не имею ни малейшего представления, о чём здесь идёт речь и что это всё означает, — сказал он, глядя на длинный столбик сложных расчётов.
— Знаешь что? — сказал Рон, в сотый раз пропуская пальцы сквозь волосы, от чего его шевелюра уже стояла дыбом. — По-моему пора вернуться на старый добрый запасной путь.
— Что — опять самим придумать?
— Конечно, — ответил Рон, сметая со стола скомканные кусочки пергамента, окуная перо в чернила и начиная воодушевлённо писать.
— В следующий понедельник, — вывел он, — на меня, вероятно, найдёт приступ кашля из-за неудачного совпадения Марса с Юпитером, — он взглянул на Гарри. — Ты же её знаешь! Навали побольше трагических событий — и она скушает это с маслом!
— Точно! — рассмеялся Гарри. Он собрал остатки своих неудачных попыток, скомкал их и послал в камин над головами весело болтавших первоклашек. — Ага, значит в понедельник мне будут угрожать… а… ожоги!
— Ага, точно будут угрожать, — трагическим голосом согласился Рон, — ведь в понедельник мы опять будем кормить Крутонов… Так, теперь, во вторник, я… я…
— Потеряешь дорогую твоему сердцу вещь, — предположил Гарри, копаясь в "Заглядывая в будущее" в поисках новых идей.
— Прекрасно! — обрадовался Рон и записал. — По воле… а-а… Меркурия! Да, а почему бы кому-то, кого ты считал своим другом не предать тебя?
— Классно, — согласился Гарри и написал. — По воле Венеры в двенадцатом доме…
— А в среду, я думаю, я ввяжусь в драку.
— Ой, это я собирался драться в среду! Ну ладно, тогда я проиграю пари…
— Значит, ты будешь держать с кем-то пари, что я кого-то поколочу…
Они продолжали сочинять пророчества, которые постепенно становились всё более и более мрачными. Прошёл час. Гостиная пустела. Люди постепенно уходили спать. Косолап подошёл к их столу, прыгнул на свободный стул и укоризненно уставился на Гарри. Он чем-то напоминал Гермиону, которая бы именно так смотрела на них, если бы знала, как они делают своё домашнее задание.
Обводя глазами комнату в поисках свежих идей о несчастьях, которые могли бы их постигнуть, Гарри увидел Фреда и Джорджа, сидевших у противоположной стены. Опустив головы, они сосредоточенно что-то писали на кусочке пергамента. Это само по себе было достаточно необычным зрелищем: Фред и Джордж, сидящие в уголке и тихонько над чем-то работающие. Обычно они вертелись в самой гуще событий и предпочитали быть в центре внимания. Они явно что-то скрывали, как тогда, в Норе, когда сидели в уголке и тоже что-то писали. Тогда, наверно, они составляли новые бланки заказов для «Удивительных Уловок Уизли», но теперь это было что-то другое, потому что они скрывали своё занятие даже от Ли Джордана. Несомненно, это имело прямое отношение к Турниру Трёх Волшебников.
Гарри уголком глаза увидел, как Джордж покачал головой и зачеркнул что-то пером на кусочке пергамента. Приглушённым голосом, который, тем не менее, отразился эхом во всех концах опустевшей комнаты, он сказал: — Нет, так получается, что мы обвиняем его. Нам надо быть осторожнее…
Но тут Джордж поднял голову и увидел, что Гарри на них смотрит. Гарри расплылся в улыбке и начал старательно записывать свои предсказания — он не хотел, чтобы Джордж решил, что он подслушивает. Но близнецы свернули пергамент, пожелали оставшимся в комнате спокойной ночи и удалились.
Прошло несколько минут, портрет открылся, и в отверстие влезла Гермиона. В одной руке она держала пачку пергамента, а во второй — коробку, в которой что-то гремело и позвякивало. Косолап выгнул спину и замурлыкал.
— Привет, — сказала она, — я только что закончила!
— И я! — радостно сообщил ей Рон и бросил на стол перо.
Гермиона уселась рядом с ними, уложила свои вещи на пустое кресло и притянула к себе предсказания Рона.
— Неважный месяц тебе предстоит, — язвительно заметила она, поглаживая Косолапа, свернувшегося калачиком у неё на коленях.
— Н-да, — зевнул Рон, — но зато я заранее предупреждён!
— Похоже, что ты утонешь два раза… — заметила Гермиона.
— Да, что ты! — изумился Рон, перечитывая свои предсказания. — Так, придется заменить второй раз на растаптывание грозным гиппогрифом.
— Тебе не кажется, что всё это выглядит полнейшей выдумкой? — поинтересовалась Гермиона.
— Гермиона! Как ты могла такое сказать! — с притворным негодованием вскричал Рон. — Мы часами тут вкалывали, как домовые!
Гермиона приподняла брови.
— Это — просто такое выражение… — поспешно начал оправдываться Рон.
Гарри тоже положил на стол перо, завершив предсказание своей смертью при помощи обезглавливания.
— А что в коробке? — спросил он
— Вот ведь, как кстати ты спросил, — сказала Гермиона, бросив на Рона косой взгляд. Она сняла крышку с коробки и показала им её содержимое.
В коробке лежало около пятидесяти значков разных цветов, на каждом из которых было написано З.А.Д.
— Зад? — недоумённо спросил Гарри, беря один из значков. — С каких это пор…?
— Не зад, — раздражённо перебила Гермиона, — а З.А.Д. — Защита Автономии Домовых!
— В жизни не слыхал о такой штуке, — сказал Рон.
— Конечно, ты не слыхал, — отрезала Гермиона, — я только что организовала это общество.
— Да что ты? — изумился Рон, — а сколько в нём состоит членов?
— Ну, если вы вступите, то будет три… — ответила Гермиона.
— Гермиона! Ты думаешь, что мы горим желанием ходить по школе с приколотыми к груди значками, на которых написано — зад?! — ошарашенно вопросил Рон.
— Зэ-А-Дэ! — раздражённо поправила его Гермиона, — я хотела написать — Положите Конец Возмутительному Обращению с Нашим Младшими Волшебными Братьями и Сестрами и Выступайте за Перемену их Правового Статуса, но это не уместилось на значке. Поэтому я назвала так наш манифест.
И она замахала перед их носом пачкой пергамента.
— Я целыми днями читала об этом в библиотеке. Порабощение домовых уходит корнями в века. Просто невероятно, что никто до сих пор не попытался изменить их плачевного положения!
— Гермиона! Прочисти уши! — громко сказал Рон. — Им это нравится! Им нравится быть порабощёнными!
— Наша программа на ближайшее будущее, — во весь голос сказала Гермиона, стараясь перекричать Рона, и ведя себя так, словно она его не слышит, — включает в себя обеспечение приличной заработной платы и условий работы. Наша долгосрочная программа включает в себя изменение закона о запрещении использования волшебных палочек и назначение представителя домовых в Отдел по Контролю Волшебных Существ, поскольку домовые, что абсолютно возмутительно, до сих пор не имеют там достаточного числа представителей.
— И каким образом мы достигнем этих целей? — осведомился Гарри.
— Для начала мы должны завербовать новых членов, — радостно сообщила Гермиона, — я думаю, что членские взносы будут по два сикля с человека. За это новый член нашего общества получит значок, а выручка пойдёт на листовки. Так, значит ты, Рон, будешь казначеем. У меня наверху есть для тебя жестянка для хранения взносов, а ты, Гарри, будешь секретарём. Так что тебе, пожалуй, следует записать всё, о чём я сейчас говорю, чтобы была официальная запись нашего первого собрания.
В наступившей тишине Гермиона сияющими глазами глядела на мальчишек. С одной стороны Гарри злился на Гермиону, а с другой не мог удержаться от смеха при виде выражения лица Рона. Тишину нарушило не восклицание Рона, который, казалось, в настоящий момент лишился дара речи, а лёгкое постукивание в оконное стекло. Гарри взглянул через опустевшую комнату на окно, от которого исходило постукивание, и увидел сидящую на подоконнике и освещённую лунным светом полярную сову…
— Хедвига! — закричал он, вскакивая со стула и бросаясь к окну, чтобы впустить её. Хедвига влетела в комнату, пролетела над столами и уселась прямо на свиток пергамента с предсказаниями Гарри.
— Наконец-то! — вскричал Гарри и бросился к ней.
— Она принесла ответ! — возбуждённо сказал Рон, указывая на потрёпанный кусочек пергамента, привязанного к ноге Хедвиги.
Гарри быстро отвязал его и уселся читать, а Хедвига перебралась к нему на колено и тихонечко заухала.
— Ну что он там пишет? — с нетерпением спросила Гермиона.
Письмо было совсем коротеньким. Похоже было, что Сириус нацарапал его впопыхах. Гарри начал читать вслух:
«Гарри!
Я немедленно вылетаю на север. Новость о твоём шраме — последний из слухов о необычайных происшествиях, которые до меня дошли. Если ты опять почувствуешь боль — сразу же беги к Дамблдору. Я слышал, что он вытащил «Дикого глаза» на работу, значит он видит предзнаменования, которых никто ещё, кроме него, не увидел.
Я скоро свяжусь с тобой. Привет Рону и Гермионе. Держи ухо востро, Гарри!
Сириус»
Гарри дочитал письмо и взглянул на Рона и Гермиону, которые смотрели на него.
— Он вылетает на север? — прошептала Гермиона. — Он возвращается?
— Дамблдор видит предзнаменования? Какие предзнаменования? — в замешательстве проговорил Рон. — Гарри, ты чего?
Гарри ударил себя кулаком по лбу, спугнув с колен Хедвигу.
— Я не должен был писать ему! — с яростью проговорил он.
— О чём ты? — недоумённо сказал Рон.
— Он из-за этого возвращается! — говорил Гарри, стуча кулаком по столу. Недовольная Хедвига уселась на спинку стула Рона и негодующе заухала. — Он возвращается, потому что он беспокоится за меня! Но за меня нечего беспокоиться! И у меня ничего для тебя нет, — раздражённо сказал он Хедвиге, которая в ожидании награды пощёлкивала клювом. — Лети в Совятню, если ты голодная.
Хедвига одарила его особенно обиженным взглядом и вылетела в распахнутое окно, задев крылом его голову.
— Гарри… — сказала Гермиона успокаивающе.
— Я иду спать, — отрезал Гарри, — до завтра.
Наверху в спальне, надев пижаму, он взобрался в свою кровать под балдахином, хотя не чувствовал ни малейшей усталости.
Если Сириус вернётся и его поймают, то это будет его виной. Ну зачем он выболтал всё Сириусу! На секунду почувствовал боль — и пошёл трепаться… Не хватило ума промолчать…
Он услышал, как Рон поднялся в спальню, но притворился спящим. И долго ещё Гарри лежал, уставившись бессонными глазами в темноту балдахина над головой. В спальне было совершенно тихо и, если бы Гарри не был так занят своими мыслями, то отсутствие обычного храпа Невилла навело бы его на мысль, что он, Гарри, не был здесь сегодня единственным человеком, страдающим бессонницей.
Бобатон и Дурмштранг
На утро Гарри проснулся с окончательно созревшим в голове планом, как будто его спящий мозг всю ночь над ним трудился. Он вскочил, оделся в бледном рассветном свете, не зажигая лампы, на цыпочках вышел из комнаты, не разбудив Рона, и спустился в пустую гостиную. Там он поднял со стола, на котором всё ещё лежала его домашняя работа по Прорицанию, кусочек пергамента и принялся писать.
«Дорогой Сириус!
Ты знаешь, я думаю, что мне просто приснилось, что у меня болел шрам. Когда я писал тебе предыдущее письмо, я ещё не совсем проснулся. Тебе не за чем возвращаться сюда. Всё в полном порядке. Не беспокойся обо мне — моя голова совершенно не болит.
Гарри»
Дописав письмо, он пролез через портретный ход и побежал по спящему замку (на секунду задержавшись в коридоре пятого этажа, где Пивз сделал попытку запустить в него огромной вазой) прямо в Совятню, расположенную под крышей Западной башни.
Совятня была круглой, выложенной камнем комнатой, довольно холодной и отданной во владение сквознякам, потому что в окнах не было стёкол. Пол Совятни был устлан соломой, помётом и отрыгнутыми скелетами мышей и полёвок. Сотни сов всевозможных разновидностей сидели на насестах, расположенных рядами один над другим до самой верхушки башни. Почти все совы дремали; но временами то из-под одного, то из-под другого крыла вспыхивал круглый янтарь совиного глаза. Гарри разыскал Хедвигу, которая примостилась между сипухой и неясытью, и подбежал к ней, скользя по покрытому помётом полу.
Хедвига долго не желала просыпаться и упорно не обращала на него внимания, переминаясь на своём насесте и поворачиваясь к нему спиной. Она всё ещё дулась на него за его неблагодарное поведение прошлым вечером. И только когда Гарри осторожно высказал предположение, что она утомилась с дороги, и потому ему следует позаимствовать у Рона Пигведжена, она соблаговолила подать ему лапку и разрешила привязать к ней письмо.
— Отыщи его, хорошо? — попросил Гарри, поглаживая её по спине. Он поднёс её к одному из оконных проёмов. — Отыщи его до того, как он попадёт в лапы к Дементорам!
Хедвига ущипнула его за палец, пожалуй, чуть сильнее, чем обычно, но при этом нежно ухнула. Потом, расправив крылья, она вылетела в рассветное небо. Гарри следил за ней глазами, чувствуя, как знакомое гадкое ощущение зашевелилось у него в желудке. Он так надеялся, что ответ Сириуса успокоит его, а получилось наоборот…
— Но ведь это же чистое враньё, Гарри! — резко сказала ему Гермиона за завтраком, когда он рассказал им с Роном об этом письме, — ты прекрасно знаешь, что боль в шраме тебе вовсе не приснилась.
— Ну и что?! — ответил Гарри, — на моей совести не будет лежать его возвращение в Азкабан!
— Оставь, — отрезал Рон, когда она открыла рот, чтобы возразить. И в первый раз в жизни Гермиона послушалась его и замолчала.
В последующие дни Гарри вовсю старался не волноваться о Сириусе. Не считая того, что каждое утро, когда прибывала совиная почта, он, волнуясь, выискивал в ней Хедвигу, а перед сном не мог отогнать от себя страшного видения, в котором дементоры зажали Сириуса в одном из тёмных переулков Лондона, днём он успешно отгонял от себя мысли о своём крестном отце. К сожалению, он не мог отвлечься игрой в квиддитч. Хорошая тренировка была лучшим лекарством от расшатанных нервов. Но с другой стороны он и без тренировок был по уши занят — им задавали всё больше и больше уроков, в особенности профессор Хмури.
На одном из уроков к всеобщему изумлению он объявил, что собирается наложить заклятие Империус на каждого ученика в отдельности, чтобы продемонстрировать его силу и посмотреть, способны ли они противостоять ему.
— Но… но вы же говорили, профессор, что это — противозаконно, — неуверенно пробормотала Гермиона, когда Хмури взмахом своей волшебной палочки убрал парты, чтобы очистить место посредине классной комнаты, — Вы сказали, что наложение этого заклятия на другого человека…
— Дамблдор желает, чтобы вы на своей шкуре испытали действие этого заклятия, — ответил Хмури, устремляя свой волшебный глаз на Гермиону. Этот страшный глаз впился в неё жутким, немигающим взором. — Но если ты предпочитаешь пойти по трудной дорожке и почувствовать это заклятие, когда его наложит на тебя Тёмный маг и будет управлять тобою, как марионеткой — отлично. Ты можешь считать себя свободной. Уходи.
И он указал ей на дверь скрюченным пальцем. Гермиона покраснела и пробормотала что-то невразумительное о том, что она вовсе не имела в виду, что хочет уйти с урока. Гарри и Рон с ухмылкой переглянулись. Они прекрасно понимали, что Гермиона скорее бы выпила чашку буботубного гноя, чем пропустила такой важный урок.
Хмури начал по очереди вызывать учеников и накладывать на них заклятие Империус. Гарри во все глаза глядел, как один за другим под действием этого заклятия его одноклассники проделывали самые невероятные вещи. Дин Томас три раза вприпрыжку прошёлся по комнате, напевая национальный гимн. Лаванда Браун прыгала и вертелась, как белка. Невилл совершил серию гимнастических упражнений, которые он ни за что бы не смог воспроизвести в своём обычном состоянии. Ни один из них, казалось, не был в силах бороться с силой, управляющей ими, и каждый приходил в себя только, когда Хмури снял с него заклятие.
— Поттер, — сказал Хмури, — твоя очередь.
Гарри вступил в освобождённую от парт часть классной комнаты. Хмури направил на него свою волшебную палочку и произнёс: — Империо!
Чувство, которое испытал Гарри в этот момент, нельзя было сравнить ни с одним другим. Ему казалось, что он парит над землёй, не обременённый тяжестью волнений и мыслей. Все волнения и мысли мягко улетучились у него из головы — осталось только чувство неуловимого, непреодолимого счастья. Он не чувствовал ни малейшего следа беспокойства, и едва ли сознавал, что его одноклассники не сводят с него глаз.
А потом, где-то в самой дальней части его совершенно пустого мозга раздался голос Хмури: — Прыгни на парту… прыгни на парту…
Гарри послушно согнул колени, приготовившись прыгать.
Прыгни на парту…
— А зачем? — где-то в другой, ещё более отдалённой части мозга слабо поинтересовался другой голос. — Это, вообще-то, ужасно глупо! — продолжал этот второй голос.
Прыгни на парту…
— Не-а, покорнейше благодарю, не прыгну, — настаивал второй голос более уверенным тоном,